logo
Лекции по общей теории перевода

Ключевые слова

межъязыковая коммуникация, перекодирование, эквивалентное и гетерэквивавалентное языковое посредничество, коммуникативная ценность текста (КЦТ), классификационный признак перевода

Межъязыковая коммуникация – один из наиболее общих аспектов вопроса о сущности перевода. А сущность перевода, в свою очередь, представляет одну из центральных проблем лингвопереводоведения. Ведь от того, кáк понимается сущность перевода, зависит решение таких проблем, как эквивалентность и адекватность перевода, переводимость, etc. Прежде чем начать рассмотрение адекватности и эквивалентности перевода, переводимости нам необходимо ответить на вопрос о том, какова сущность перевода, его характерные признаки, где границы между переводом и смежными видами речевой деятельности, каковы языковые и внеязыковые аспекты перевода.

Настоящая лекция посвящена рассмотрению перевода как акта межъязыковой коммуникации.

Межъязыковая коммуникация - один из наиболее общих аспектов вопроса о сущности перевода. В его изучение значительный вклад был внесен немецкими учёными. В 1975 году была опубликована работа Г.Йегера ‘Перевод и лингвистическая теория перевода’ Jäger, 1975, в которой вводится ряд понятий, позволяющих уточнить само понятие межъязыковой коммуникации и место перевода среди других её форм. В работе Г. Йегера межъязыковая коммуникация определяется как ‘коммуникация, переходящая языковые границы’. Этот вид коммуникации реализуется в следующих формах:

а) партнёр А и партнёр В общаются на языке La;

b) партнёр А использует язык La, а партнёр В - Lb, так как каждый из них рецептивно владеет языком другого;

с) партнёры А и В используют в общении друг с другом третий язык, который они знают в дополнение к своему родному;

d) партнёры А и В не имеют общего языка и, так как непосредственное общение между ними невозможно, оно должно быть опосредовано.

Несмотря на распространение знания иностранных языков, прежде всего ‘мировых’, их изучение не может полностью обеспечить многосторонние и неуклонно распростряняющиеся международные связи. Это можно объяснить причинами и количественного, и качественного характера, например, огромное количество языков, которые вовлечены в международные контакты, невозможность обеспечить достаточно высокий уровень владения иностранными языками при их массовом изучении, etc. Исторический опыт показывает, что прямое общение с помощью естественных классических языков (e.g. латинский) и искусственных языков (e.g. эсперанто) также не является выходом из положения. Так, латынь, которая выполняла в своё время роль средства общения образованных европейцев, с течением времени утратила свои позиции в связи с формированием и функциональным развитием национальных литературных языков. Не принесли ощутимых результатов также попытки массового распространения эсперанто. Таким образом, возрастающая роль опосредованной коммуникации представляет собой исторически обусловленную закономерность.

Отличительная черта процесса перевода в том, что в нём кроме двух обычных для всякого коммуникативного процесса фаз (e.g. порождение исходного сообщения, партнёром А и восприятие этого сообщения партнёром В) есть ещё промежуточная фаза – перекодирование с одного естественного языка на другой. Эта фаза называется языковым посредничеством, а лицо, которое его осуществляет – языковым посредником. Г.Йегер выделяет два вида языкового посредничества: эквивалентное и гетерэквивалентное. Решающий критерий разграничения этих фаз – коммуникативная ценность текста (КЦТ), которая понимается как способность текста вызвать определённый коммуникативный эффект при реализации присущей ему коммуникативной функции.

В любом виде опосредованной коммуникации различаются: первичные тексты (i.e. оригиналы) и вторичные тексты, которые создаются языковым посредником.

Одним из способов гетерэквивалентной коммуникации является сокращение объёма и ограничение коммуникативной ценности первичного текста. При этом порождаемый вторичный текст содержит только наиболее существенную, с точки зрения специалиста, информацию. Процесс создания такого текста называется реферированием, а если процесс сокращения сочетается с синтезированием, то речь идёт о резюмировании. В отдельных случаях (e.g. в переработанных изданиях книг) коммуникативная ценность первичного текста приобретает новые элементы; такие случаи квалифицируются как расширение первичного текста. Эти виды гетеровалентного языкового посредничества Г.Йегер называет редуцирующей транспозицией и расширяющей транспозицией. Но в тех случаях, когда партнёру А и партнёру В, которые вступают в коммуникативные отношения и нуждаются в языковом посреднике, нужно получить представление о всей КЦТ, возникает необходимость в коммуникативно-эквивалентном языковом посредничестве, i.e. переводе. По мнению Г.Йегера, сущность перевода в том, чтобы поддерживать коммуникацию между разноязычными партнёрами в полной мере, i.e. сохранять при перекодировании коммуникативную ценность первичного текста и обеспечивать тем самым коммуникативную эквивалентность первичного и вторичного текстов. Тексты считаются коммуникативно экивалентыми тогда, когда идеальный билингв (i.e. лицо, владеющее в равной степени языком La и языком Lb) при общении с идеальным адресатом (i.e. в равной степени владеющим языками А и В) стоит перед свободным выбором: он может в равной мере использовать текст на языке La или Lb, так как оба текста производят один и тот же коммуникативный эффект Jäger, 1975, 25-37. В схеме Г.Йегера правильно обращается внимание на наличие различных форм межъязыковой коммуникации – прямой и опосредованной, на особое место перевода среди других форм опосредованной коммуникации. Ценным в этой схеме является не только номенклатура предлагаемых понятий, но и их иерархия. Однако А.Д. Швейцер отмечает, что некоторые положения, составляющие основу схемы, нуждаются в уточнении. Так, автор говорит о неточности квалификации промежуточной фазы в трёхступенчатой схеме языкового посредничества как перекодирования. Действительно, вряд ли можно считать перекодированием такие операции, как расширение или редукцию текста, которые встречаются не только при переработке текста, его реферировании, etc. но и в известной степени в переводе.

Ещё более значимым вопрос об основном критерии выделения перевода. А.Д. Швейцер отмечает некоторую ‘уязвимость’ позиции Г. Йегера, так как, различая перевод и транспозицию, он исходит только из количественных показателей i.e. транспозиция или ограничивает, или расширяет КЦТ, тогда как перевод сохраняет КЦТ, тогда как перевод сохраняет КЦТ полностью. Но наряду с количественными различиями возможны и различия качественные. Известны, например, случаи, когда КЦТ и не сокращается, и не расширяется, но при этом коренным образом изменяется, в результате чего коммуникативный эффект вторичного текста становится совершенно иным, а, значит, нарушается коммуникативная эквивалентность первичного и вторичного текстов. Например, в предлагаемую схему не укладываются некоторые французские переводы 18 в., в которых авторский (первичный) текст намеренно искажается в угоду эстетики эпохи – изменения во французских переводах У. Шекспира – структуры, композиции и даже сюжета Фёдоров, 1983, 28. Такие переводы вряд ли можно считать коммуникативно эквивалентыми, хотя допускаемые отклонения от подлинника, не сводятся к сокращения или расширению первичного (исходного) текста.

Г.Йегер называет дифференциальным признаком перевода его коммуникативную эквивалентность (КЭ). КЭ определяется как исчерпывающая передача коммуникативной ценности исходного текста. Но известно, что такая передача не всегда возможна (см.: Переводимость). Здесь возникает вопрос: как быть с вольным и буквальным переводом? Ведь они явно не соответствуют этому определению, да являются они вообще в таком случае переводами? А.Д. Швейцер подчёркивает ‘максималистский характер’ Швейцер, 1988 критерия Г.Йегера. Переводом являетсялишь в полной мере адекватный, идеальный перевод (полностью равноценный оригиналу с точки зрения ‘идеального билингва’). Но адекватность перевода, о которой фактически идёт речь в работе Г.Йегера, является понятием относительным: перевод может быть более или менее адекватным, не переставая при этом быть переводным. Критерий Г.Йегера применим только к идеальному конструктору, но не к реальным переводам, которые обнаруживают различную степень адекватности ibid, 45.

В дальнейшем Г.Йегер внёс значительное уточнение в понятие КЦТ, а это означало пересмотр максимального критерия, который он выдвинул ранее. В новой редакции понятие КЦТ складывается из ‘коммуникативно-релевантных свойств текста’ Jäger, 1986, 7, а цель перевода определяется как максимальное соответствие этих свойств конечного текста свойствам исходного текста (насколько это возможно в условиях данного акта языкового посредничества). Здесь очень важным представляется учёт условий коммуникации, которые определяют степень соответствия текстов при переводе. Необходимо отметить, что полная передача коммуникативного содержания не может служить дифференциальным признаком, который отличает перевод от других видов межъязыковой коммуникации. Поэтому нужно установить ту характерную для перевода черту, которая присуща именно ему, но отсутствует у референта, резюме, аннотации иноязычного текста, у текста, созданного ‘самостоятельно’, ‘по мотивам’ первичного текста, пересказа, etc. Швейцер, 1988.

Важность постановки этого вопроса была отмечена Л.К. Латышевым Латышев, 1983; Латышев, 2001. Он исходит из того, что перевод как вид языкового посредничества, который необходим на определённых этапах развития общества, - явление общественное. Относительная устойчивость общественных требований к переводу позволяет говорить о его общественном предназначении, которое является фактором общественного сознания. Л.К. Латышев считает, что общественное предназначение перевода – его постоянный классификационный признак, который присутствует во всех его реализациях: ‘… общественное предназначение перевода заключается в том, чтобы максимально (в данных лингвистических и экстралингвистических условиях) приблизить двуязычную коммуникацию с переводом к ‘естественной одноязычной коммуникации как в части выполняемых коммуникативных функций, так и с точки зрения средств их осуществления’ Латышев, 1983. Это значит, что по ряду параметров двуязычная коммуникация с переводом должна быть сравнима с одноязычной. Однако, как отмечает и сам автор, она никогда не может сравняться с ней полностью.

Положения, которые выдвинул Л.К. Латышев, о социальной детерминированности перевода, об определяющей роли требований, которые общество предъявляет к переводу, являются обоснованными. Нельзя не согласиться с тем, что отличительные признаки перевода носят социально обусловленный характер. Однако А.Д. Швейцер отмечает спорный характер утверждения о том, что общественное предназначение, которое является постоянным, классификационным признаком перевода и присутствует во всех его реализациях, сводится к тому, что перевод – должен быть приближен к тексту ‘естественной’ одноязычной коммуникации. И действительно, критерий Л.К. Латышева напоминает одно из требований перечня ‘парадоксов перевода’: ‘перевод должен читаться как оригинал’. Но этому требованию противостоит другое: ‘перевод должен читаться как перевод’.

‘Парадоксы перевода в разных национальных ареалах и в разные исторические эпохи разрешались по-разному. И упомянутый парадокс разрешался то в пользу ‘естественности’, то в пользу ‘инокультурного’ колорита. Другими словами, приближение перевода к нормам одноязычной коммуникации носит относительный характер и поэтому вряд ли может выдвигаться в качестве его инвариантного дифференциального признака Швейцер, 1988.

Л.С. Бархударов и А.Л. Черняховская считает, что дифференциальным признаком перевода является ‘сохранение неизменным плана содержания, то есть значения’ Бархударов, 1975; Черняховская, 1976. На этом вопросе мы остановимся подробнее, когда будем рассматривать проблемы эквивалентности, переводимости. Сейчас же мы только укажем на то, что это требование (по мнению А.Д. Швейцера) носит такой же максималистский характер, что и требование Г.Йегера, которое предусматривает исчерпывающую передачу ‘коммуникативной ценности’ оригинала. И, как подчёркивает А.Д. Швейцер, оно явно противоречит таким широко известным переводческим операциям, как генерализация, конкретизация, добавление, опущение, которые по своей сути изменяют план содержания. А учёт прагматических факторов, который требует иногда включения в текст дополнительных элементов и исключения из него элементов, избыточных с точки зрения иноязычного получателя, влечёт за собой ещё более заметные сдвиги в плане содержания Швейцер, 1973.

В чём отличительная черта перевода, которая позволит противопоставить его другим видам опосредованной межъязыковой коммуникации? В научной литературе иногда высказываются сомнения относительно возможности выделения такой черты. Например, в уже упомянутой работе Г. Тури можно найти высказывание о том, что единого признака, который позволял бы охарактеризовать такое явление как перевод, не существует. Это объясняется тем, что у различных видов перевода нет фиксированного материального тождества. По мнению Г. Тури, перевод относится к тем явлениям, у которых отсутствует единый признак, хотя косвенно их объединяют разнообразные связи. Такая связь (Л. Витгенштейн назвал это ‘семейным сходством’) – различные перекрещивающиеся и переплетающиеся черты сходства, подобные тем, которые обнаруживают члены одной семьи, есть у разных видов перевода, она и позволяет объединить их в единый класс Toury, 1980. Прав ли сам Г.Тури и те, кто поддерживает его мнение? действительно ли перевод – это класс разрозненных явлений, которые объединены только косвенно и на основе отдельных, не обязательно присутствующих у каждого члена класса признаков? Мы уже отмечали , что перевод относится к классу явлений, которые объединяются родовым понятием ‘межъязыковая коммуникация’ а внутри него выделяются два подкласса: ‘прямая межъязыковая коммуникация’ и ‘опосредованная межъязыковая коммуникация’. Перевод входит во второй подкласс, где он соседствует с такими явлениями, как реферат, аннотация, пересказ, переложение иноязычного текста, новое произведение, созданное по мотивам оригинала. Как считает А.Д. Швейцер, в сопоставлении с ними перевод обнаруживает характерную для него черту, которая отсутствует у проведённых выше явлений. Этой чертой является то, что и составляет основное предназначение перевода – замещать или рецензировать первичный текст в другой языковой и культурной среде.

Все явления, которые входят в подкласс опосредованной коммуникации, характеризуются тем, что в них есть языковой посредник, а также тем, что в результате соответствующих процессов порождается вторичный текст, в определённой мере отражающий первичный (исходный) текст. Но в результате реферирования или аннотирования создаётся текст, который не замещает текст оригинала и не репрезентирует его, а только содержит краткое и обобщённое изложение его основного содержания или его предельно сжатую чисто информационную характеристику. И реферат и аннотация содержат лишь информацию об исходном тексте, но не замещают его. Также не замещает исходный текст и тексты пересказа и переложения. Даже блестяще выполненный в пределах одного и того же языка пересказ не ставит перед собой цель репрезентировать оригинал. Немного сложнее обстоит дело с новым художественным текстом, который навеян мотивами оригинала. Особенно трудно различить перевод и неперевод в позиции, где законы жанра допускают бóльшую свободу в ориентации на первичный текст и где в значительно бóльшей мере, чем в других жанрах, присутствуют элементы сотворчества. Сравнительно несложно отграничить от перевода этот жанр в его крайнем проявлении, когда связь с оригиналом едва уловима. Но существует много переходных случаев, когда однозначная квалификация текста как перевода или неперевода представляется очень сложной e.g. Шекспир У. Сонеты. М.: Радуга, 1984.

Таким образом, для выделения перевода из других видов межъязыковой коммуникации необходимо сочетание двух признаков: вторичности текста и установки на замещение (репрезентацию) исходного текста в другой языковой и культурной среде.