Глава I исследования по отраслевой лексике и их взаимоотношение с другими направлениями лингвистики

Язык и, прежде всего, его словарный состав являются наиболее достоверным источником, позволяющим судить об интеллектуальном, культурном и хозяйственном уровне той или иной эпохи, того или иного общества; нередко язык оказывается единственным основанием для воссоздания истории культуры. Дело в том, что лексическая семантика непосредственно связана с экстралингвистическим содержанием, иными словами, с реальным миром вещей и явлений. В силу этого язык через посредство лексической системы представляет собой существенный компонент культуры народа в том числе и в историческом аспекте, и в то же время средством познания объективного мира. Это особенно отчетливо осознается лингвистами в последние годы в связи с углубленным изучением слова как способа отражения знаний о внеязыковой действительности.

Отраслевая лексика играет далеко не последнюю роль в этом процессе. В то же время эта специфическая часть словарного состава языка привлекла внимание кавказоведов по существу лишь в конце 60-х гг. в связи с проведением третьей региональной научной сессии по историко-сравнительному изучению иберийско-кавказских языков, на повестку дня которой были вынесены вопросы отраслевой лексики иберийско-кавказских языков. Как отмечалось в специальной литературе, «проведение такой сессии, с последующей публикацией ее материалов, послужило своего рода стимулом, положившим начало планомерному, научно-организованному исследованию отраслевой лексики дагестанских языков» [Отраслевая... 1984: 3].

В программном сообщении А. С. Чикобава была сделана попытка определить сущность отраслевой лексики путем перечисления основных лексико-тематических групп, входящих в ее состав, с одной стороны, и подчеркнуть научное значение исследования соответствующих проблем, с другой. Кроме того, в его докладе была дана схема исследования отраслевой лексики.

Тем не менее, круг вопросов, связанных с определением специфики исследований по отраслевой лексике как специфической области лексикологии на данной сессии не поднимались: практически все доклады были посвящены конкретному анализу определенных лексико-тематических групп в том или ином языке без каких-либо теоретических обобщений.

Отсутствие теоретических оснований рассматриваемой области лексикологии, естественно, приводит нередко к расплывчатым и порой неверным формулировкам. Так, нечеткость границ между общей и отраслевой лексикологией приводит к тому, что в сферу последней попадают практически не только все лексикологические, но и лексикографические работы. В одном из последних обзоров по отраслевой лексике [Гусейнова 2003] история ее изучения начинается с лексикографических трудов П. К. Услара. Трудно не согласиться с автором, что лексика земледелия, животноводства и т. п. нашла достойное отражение как в лексикографических собраниях Услара, так и в трудах его последователей – А. Дирра и др., однако вряд ли только по этому признаку любой словарь может быть отнесен к работам по отраслевой лексике.

С другой стороны, причины появления подобных суждений достаточно очевидны. Отраслевая лексика есть неотъемлемая часть лексикологии. Обсуждение и решение многих вопросов, связанных с отраслевой лексикологией, связывается также с лексикографической работой, с созданием толковых, идеографических, исторических, диалектных и иных словарей. Толковые словари национального языка, равно как и словари других типов, во многом отражают успехи развития нации в области материальной и духовной деятельности, уровень развития обществен­ного устройства, науки, культуры и искусства, особенности духовного склада народа и черты его исторического прошлого. В то же время чем полнее отражена в словаре отраслевая лексика, тем очевиднее будут суждения об уровне развития материальной и духовной культуры. В связи с этим уместно напомнить слова польского ученого В. Дорошевского, который утверждал следующее: «Общественным рычагом наук, стремящихся выработать общий для всех людей рациональный взгляд на мир, является лексикография, ищущая простейших слов для объяснения широким кругам читателей, что означают те или другие слова, как пересе­каются специальные термины со словами разговорного языка, как переносятся функции слов с одних вещей на другие, как образу­ются устойчивые словосочетания, в которых остаются только отзвуки семантического содержания их составных частей... Размышление о значениях слов — а к этому должно побуждать чтение словаря — одна из самых существенных форм рационали­зации своего отношения к жизни и своего участия в ней» [Дорошевский 1973: 36].

Ярким примером обсуждаемого тезиса является «Толковый словарь живого великорусского языка» В. И. Даля, который называют «подлинной энциклопедией русского народного быта, склада ума и характера, нашедших свое выражение в речи» [Бабкин 1955: VII].

Если говорить о словарях различного типа, то в этом отношении, по-видимому, ближе к рассматриваемой теме словарь А. Е. Кибрика и С. В. Кодзасова [1990], организованный по тематическому принципу и включающий следующие группы лексики: «Тело» (с подгруппами «Голова и шея», «Тело, туловище», «Конечности», «Внутренние органы, кости», «Поверхность тела», «Мягкие субстанции, выделения»), «Человек» (родственные отношения, социальные роли, группы), «Домашние животные» (с подгруппами «Овца», «Корова», «Лошадь и осел», «Коза», «Прочие домашние животные»), «Животный мир природы» (с подгруппами «Звери», «Птицы», «Холоднокровные», «Насекомые»), «Растительный мир» (с подгруппами «Деревья», «Травы», «Плоды, овощи», «Злаки»), «Пища», «Одежда, обувь, украшения», «Средства материальной деятельности», «Предметы домашнего обихода», «Жилище, хозяйственные постройки, поле», «Географические и астрономические объекты», «Субстанции неживой природы», «Время», «Абстрактные и родовые понятия» и т.д. Нетрудно заметить, что большинство названных здесь групп хорошо соотносятся с тематическими группами, традиционно выделяемыми в отраслевой лексикологии.

В то же время лексикографическая работа представленных в обсуждаемой монографии единиц минимальна: так, в ней практически отсутствует этимологическая разработка словарных единиц.

Лексика всех 38 автохтонных кавказских языков, представленная в словаре Г. А. Климова и М. Ш. Халилова [2003], также сгруппирована по частям речи. При этом имена существительные объединены в следующие группы: «Человек», «Родство», «Тело», «Дом и домашняя утварь», «Хозяйство», «Одежда», «Пища», «Природа и ландшафт», «Растения», «Животные», «Погода», «Общество», «Восприятие, эмоции, интеллект», «Время» и «Разное». Самостоятельными разделами представлены прилагательные, числительные и слова со значением количества и меры, а также местоимения, наречия и послелоги. Глагольная лексика также подразделяется на семантические группы, в том числе: а) Физические действия, состояния и процессы б) Восприятие, эмоции, интеллект в) Социальные отношения г) Речь и звукопроизводство д) Трудовая деятельность и быт. Как видим, для словарей подобного рода характерно не только лексико-тематическая классификация словарного состава в целом, но и выделение интересующих нас лексико-тематических групп, относящихся к отраслевой лексике. Наличие внутренней рубрикации выделяемых подгрупп демонстрирует возможность более детального структурирования исследуемых лексико-семантических полей. В то же время можно заметить отличия отраслевой классификации от принципов, лежащих в основе данных словарей. Если в последних лексика флоры и фауны представлена отдельными группами, то отраслевой принцип диктует необходимость рассматривать ее в совокупности с земледельческой и животноводческой лексикой. Так, например, в специальном исследовании, посвященном земледельческой лексике восточнолезгинских языков [Гусейнова 2004], выделяются такие лексико-тематические группы, как «на­звания зерновых культур и некоторых наименований, связан­ных с ними», включающие понятия «земля под паром» [табас. ух 'ав, агул. ибхІал (соб. аг.), ухІал (кош.)], «межа, граница» [лезг. атІун «межа», агул. атІуб (соб. агул.) «межа, граница»], «межа», «лунка» [табас. кІвар (канд.), кІар (хан.), агул. кквар (гех., кош., фит.), лезг. кІвар (ахт.) «выемка, лун­ка»], «росток» (лезг., табас. цІир), «всходы посевов» (табас., агул. чар), «свясло» (лезг., табас. чІикь, агул. кьачІ), «молотить» [лезг. гатун, агул. утас (кош.)], «закром, ларь» [табас. танх (дюб., канд.) «закром, ларь», агул. танх (кош.) «закром, ларь», тах (фит.) «то же», тах (рич.) «сундук для съестного»], «пирог» [лезг. цикІен (гюн., ярк., курах.), цикІан (куб.), цІекен (ахт.), табас. цикІав (дюб.), цІкІаб (канд.), агул. цІикІаб (соб. агул.), цІикав (кош.)] и др., что показывает отсутствие тождества между отраслевым и лексико-тематическим принципами классификации лексики.

Словарь А. Е. Кибрика и С. В. Кодзасова сближает с исследованиями по отраслевой лексике еще один аспект. Дело в том, что данный словарь собирался исключительно в ходе лингвистических экспедиций. Между тем, и для отраслевой лексикологии характерна, прежде всего, ориентация на получение первичного материала, иными словами, на собирание лексики, преимущественно в полевых условиях. Отсюда вытекает ее тесная связь с проблематикой и основными принципами полевой лингвистики.

Как отмечалось в предисловии к сборнику тезисов 1 международного симпозиума по полевой лингвистике, «как практика экспедиционных работ на бескрайних просторах нашей родины, так и за ее пределами свидетельствует о том, что полевая лингвистика живет и здравствует, но, с другой стороны, отсутствие теоретических работ, обосновывающих ее место в кругу других лингвистических дисциплин, более или менее четко очертивших бы круг ее основополагающих принципов, методик сбора материала и т.п., порождает среди лингвистов весьма разноречивые толкования на этот счет» [1 международный... 2003: 5].

Как для отраслевой лексикологии, так и для полевой лингвистики характерно отношение к языкам (в т. ч. и малочисленных народов) как не просто как еще к одному (пусть даже и уникальному) способу кодировки информации, но, в первую очередь, важному и неповторимому вкладу в мировую сокровищницу истории и культуры. Такое понимание языка предполагает не только новое определение способов получения данных и их верификации, но и пересмотр взаимоотношений исследователя и носителя языка, более пристальное внимание к экстралингвистической ситуации. Как отмечается в литературе, «в народных говорах отражаются различия в сегментации понятий, реального мира вещей и явлений, что естественно, находит выражение в диалектных различиях лексико-семантического уровня. Это может выражаться, например, в том, что в одних говорах есть слово, обозначающее общее понятие, в дру­гих — только слова, выражающие различные степени детализации этого понятия. Многозначность как проявление человеческой склонности к экономии в языке, к систематизации таким путем предметов и явлений внешнего мира, особенности группировки слов в синонимические и ассоциативные группы и антонимические пары, организация лексико-семантических групп и лексических полей - все это является отражением неповторимой практики данного языкового коллектива в духовной и материальной сферах жизни» [Кузнецова, Сороколетов 1991: 6].

По способам получения и источникам для сбора материала отраслевая лексикология близка не только полевой лингвистике, но и диалектологии в той ее части, в которой изучается диалектная лексика. Поэтому же отраслевая лексика широко представлена, например, в «Диалектологии лезгинского языка» [см. Гайдаров 1963], в списке слов шести диалектов – гюнейского, яркинского, курахского, кубинского, ахтынского и фийского. Не менее ценный диалектный материал по отраслевой лексике мы находим и в «Очерках лезгинской диалектологии» [Мейланова 1964]. Ср. например, фрагмент лексических материалов курахского диалекта [там же: 175]:

чили^н хъчар кудай хъчар 'вид съедобной травы'

лурсар эвеликhар 'конский щавель'

уьртhуькhар

инар элджекhар 'чехлы'

чІылав рышар mhapyнap 'тараканы'

чІыры ч!иж

цваьгъ хуз 'оса'

лака^н цІил 'канат'

цІымар зангар 'икры ног'

Список лексем такого рода легко можно продолжить.

В этом же ряду следует отметить исследования отдельных лезгинских диалектов [Генко 1929; Гаджиев 1957; Гайдаров 1961; Саадиев 1961; Гюльмагомедов 1966; Абдулджамалов 1966; Мейланова 1970; Ганиева 1980; Бабаев 1998; Асалиев 2004 и др.].

В этих исследованиях была дана разноуровневая (в т.ч. фонетическая, морфологическая, лексическая, в меньшей степени – синтаксическая) характеристика основных диалектных единиц лезгинского языка, а также дана их классификация, позволяющая среди всего диалектного континуума на лингвистической карте лезгинского языка выбрать опорные, диагностические диалекты и населенные пункты, достаточно адекватно отражающие его диалектное многообразие. В этой связи следует указать на то, что мы опираемся прежде всего на классификацию, предложенную в названной выше основополагающей работе У. А. Мейлановой [1964], карту и схему диалектной дифференциации из которой мы здесь воспроизводим.

Как уже отмечалось выше, значительную часть отраслевой лексики составляет лексика традиционного сельскохозяйственного производства, народных промыслов и т. п., т.е. по существу профессиональная лексика. Это означает, что вместе с профессиональной лексикой в состав отраслевой лексики входят и соответствующие термины. Исследованием терминологии, как известно, занимается специальная лингвистическая дисциплина – терминология.

Основной единицей терминологии является термин - слово или словосочетание, обозначающее понятие специальной области знания или деятельности, входящее в общую лексическую систему языка лишь через посредство конкретной терминологической системы. К особенностям термина в современной лингвистике относят: 1) системность 2) наличие дефиниции 3) тенденцию к моносемичности в пределах своего терминологического поля, т. е. терминологии данной науки, дисциплины или научной школы 4) отсутствие экспрессии 5) стилистическую нейтральность [Лингв. энц. словарь 1990: 508].

Вместе с тем отличает отраслевую лексику от терминологии сохранение живых связей с народным языком: она не маркируется по профессиональному признаку и, как правило, является общеупотребительной и понятной всем носителям языка. Лишь немногие компоненты отраслевой лексики могут быть охарактеризованы как термины. В связи с этим заметим, что в устойчивом сочетании «термины родства» слово «термин» выступает не в прямом значении, а скорее в значении «лексическая единица или словосочетание».

В связи с программой культурного строительства народов Дагестана в начале 30-х годов были созданы первые терминологические словари основных литературных дагестанских языков - аварского, даргинского, лакского, лезгинского, табасаранского и кумыкского - по языку и литературе, физике, химии, математике, делопроизводству и т. п.¹

Тематический принцип исследования лексики проявляется в целом ряде направлений лексической семантики. В частности, широко популярен в лингвистике метод семантических полей, на связь с которым указывает в предисловии к одному из сборников по отраслевой лексике З. Г. Абдуллаев: «Микросистемы понятийных сфер (или семантических полей) как предмет специального исследования интересны тем, что дают возможность преодолеть тематическую пестроту и целиком сосредоточить внимание на углубленном анализе отдельного термина или группы терминов, взаимосвязанных какими-то структурными элементами либо семантическими нюансами. Анализ таких микросистем особенно интересен в силу того обстоятельства, что входящие в них термины, как правило, образуют глубинную структуру языка, так сказать, базовый строй лексики, и дают возможность проследить процесс развития идиоэтнического мышления и связанной с ним вербальной структуры конкретного языка. В этом отношении соматические термины не составляют исключения» [Проблемы отраслевой... 1986: 3]. В данном случае, как видим, на первый план выдвинут основной способ представления данных, хотя он также не исчерпывает, на наш взгляд, всей специфики исследований по отраслевой лексике. Кроме того, этот способ характерен также и для других разновидностей лексикологии и лексикографии. В частности, по тематическому принципу устроены так называемые тезаурусы.

Достаточно часто применяется тематический принцип и в учебной лексикографии, поскольку группировка слов в тематические блоки облегчает семантизацию вводимых вместе с лексемами понятий. На материале дагестанских языков, к сожалению, этот принцип оказывается не столь популярным: здесь можно привести лишь опыт создания русско-лакского словаря – анатомического атласа «Инсан» («Человек») [Айдамиров 2001].

Отраслевой принцип группировки лексики широко применяется в исследованиях по исторической лексикологии. Например, первое монографическое исследование общедагестанской лексики [СИЛДЯ 1971], насчитывающее около 400 словарных единиц, группирует лексемы в следующие лексико-тематические группы: «части тела», «родственные отношения», «животный и растительный мир», «сельское хозяйство», «жилище (утварь, пища, одежда)», «явления природы и календарь» и др.

В определенной мере продолжил традицию рассмотрения лексики по тематическим группам «Сравнительно-сопоставительный словарь» С. М. Хайдакова [1973], в котором собрана не только общедагестанская, но также общегрупповая (т. е. общеандийская, общецезская, общелезгинская и т. п.), заимствованная и не поддающаяся этимологизации лексика отдельных языков. Имя существительное в этом словаре классифицируется достаточно подробно и включает следующие разделы:

Животный мир

Дикие животные

Дикие птицы

Насекомые

Домашние животные и птицы

Части тела

Волосяной покров

Образования на теле

Выделения из организма

Продукты питания

Растительный мир

Деревья

Фрукты и ягоды

Огородные культуры

Зернобобовые культуры

Дикие растения

Части растений

Блюда и продукты питания

Сельскохозяйственные орудия

Сельскохозяйственное производство

Элементы ландшафта и сельскохозяйственные угодья

Вода и водоемы

Полезные ископаемые

Дом, его части и другие сооружения

Предметы бытового и хозяйственного назначения

Одежда, ее части, предметы украшения

Предметы вооружения

Астрономические понятия

Временные понятия

Термины родства

Монография В. М. Загирова «Историческая лексикология языков лезгинской группы» [1987] исследует исконную и заимствованную лексику лезгинских языков на различных хронологических уровнях – общедагестанском, пралезгинском, а также на уровне отдельных подгрупп и языков. Здесь также преобладает отраслевой принцип подачи материала, который классифицируется на следующие лексико-семантические группы: домашние и дикие животные; птицы; насекомые; названия частей тела человека и животных; растительный мир; названия небесных тел, явления природы и элементы ландшафта; термины родства; строительная терминология; продукты питания; предметы быта и хозяйства; одежда и т.д.

Таким образом, исследование отраслевой лексики тесно связано со сравнительно-историческим направлением. Анализ происхождения исследуемых лексем, выявление исконного и заимствованного пластов отраслевой лексики является необходимым компонентом рассматриваемой области лексикологии. Не случайно целый ряд специальных статей, предлагающих реконструкцию исконного словарного фонда ограничивает предмет рассмотрения отдельной лексико-тематической группой [Алексеев, Атаев 1998; 1999; Загиров 1988; 1989 и др.]. В тесной связи со сравнительно-историческим направлением отраслевая лексикология помогает установить основные параметры исторического прошлого народа - носителя исследуемого языка. Как отмечалось в специальной литературе, реконструкция лексико-тематической группы одного языка или нескольких родственных языков при отсутствии зафиксированной письменными источниками истории как бы позволяет заглянуть в прошлое народа, до некоторой степени определить уровень его развития, условия жизни: «Связь языковой истории с историей народа делает язык историческим источником первостепенной важности. К различным выводам нелингвистического порядка (например, о древней социально-экономической структуре общества, его материальной и духовной культуре, географической локализации и т.п.) в силу сопутствующего им семантического компонента способны приводить лексические и отчасти грамматические реконструкции» [Климов 1971: 67].

Это теоретическое положение подтверждается практикой сравнительно-исторических исследований дагестанских языков. В коллективном труде по исторической лексике дагестанских языков мы находим, в частности, следующий вывод: «весь цикл скотоводческих терминов по всем отраслям представлен, по данным дагестанских языков, очень древней группой, занимавшей большой удельный вес в жизни и хозяйстве дагестанских народностей в далеком прошлом» [СИЛДЯ: 282].

Если предметом сравнительно-исторических исследований является лишь исконная, незаимствованная лексика, то отраслевая лексикология ориентируется на изучение всей совокупности лексем, относящихся к соответствующим лексико-тематическим группам, включая и заимствованные слова. В этом плане отраслевая лексикология сближается с исследованиями по контактологии.

Некоторые лингвисты предполагают, что специфика местности, ландшафта, характерного для территории расселения современных народов лезгинской группы, с его горными хребтами, снежными вершинами и труднодоступными ущельями, приводит к специфическим условиям изоляции, отсутствия каких-либо контактов между носителями различных языков и, более того, различных диалектов, населяющими эту территорию. Однако, как показывают многочисленные исследования, Кавказский хребет и его отроги ни в прошлом, ни в настоящем не являлись существенной преградой для интенсивных лингвистических контактов. Более того, высказываются предположения о том, что Кавказ играл особую роль в исторических передвижениях древних племен, в частности, по побережью Каспийского моря из Европы в Азию и наоборот.

На наличие таких контактов в древности указывают и данные археологии. Так, «раннебронзовая культура Дагестана складывалась и развивалась под непосредственным и сильным влиянием проникших в III тысячелетии до н. э. из Закавказья куро-аракских племен, которые, по-видимому, и привнесли сюда важнейшие достижения своего времени в области земледельческо-скотоводческого хозяйства и металлургии» [Котович 1982: 11].

Лингвистическим контактам и заимствованной лексике дагестанских языков посвящена значительная литература. Для нас же особое значение имеют работы, в которых исследуется заимствованный словарный фонд, относящийся к соответствующим лексико-тематическим группам. Так, например, о лексическом влиянии азербайджанского языка на рутульский в сфере животноводческой терминологии писала Ф. И. Гусейнова [1982]. Как отмечается в ее статье, «в рутульской лексике, связанной с животноводством, выявляется большое число лексических единиц, заимствованных из тюркских языков (в основном из азербайджанского), что свидетельствует об интенсивности тюркско-дагестанских языковых контактов и большом влиянии тюркских языков на развитие лексики, в том числе и отраслевой, рутульского языка» [там же: 156].

Для отраслевой лексикологии характерен такой подход к изучению словарного состава, при котором воссоздается картина мира носителей данного языка или диалекта, основные параметры, характеризующие их материальную и духовную культуру. Этнографизмы, термины традиционных ремесел, специальных занятий, про­мыслов, обозначающих понятия, явления и реалии, связанные с бытом прошлых эпох, ушедшим укладом жизни, с отмершими верованиями, обычаями, приметами, наряду со словами, передающими вновь формируемые, зарождающиеся особенности жизни носителей языка и его диалектов, заключают в себе коллективный опыт освоения мира данным народом, отражают суждения и представления об окружающем мире.

Это означает, что при исследовании отраслевой лексики необходимо учитывать данные этнографии, которая, в свою очередь, широко опирается на лингвистические данные, причем, как нетрудно заметить, эти данные, прежде всего, касаются отраслевой лексики. Об этом красноречиво свидетельствует следующий фрагмент из книги С. С. Агашириновой о материальной культуре лезгин [1978: 29]: «Навоз – «кьук» вывозили в поле на санях в специальных деревянных плетеных больших корзинах – «кутІвал» и рассыпали по полю. В качестве удобрений использовали и золу – «руьхъ», которую собирали в особую кучу зимой... Для удобрения полей специально на пашню пускали скот... Этот способ обработки поля назывался у лезгин «мал ацукьарун», что в дословном переводе означает «посадить скот».

Аналогичным образом автор обращает внимание на традиционные наименования соответствующих деталей быта и хозяйствования при характеристике других предметных областей. Следовательно, отраслевая лексикология представляет значительный научной интерес не только для лингвистики, но и смежных наук - истории и этнографии. Не случайно поэтому в специальном исследовании по земледельческой лексике восточнолезгинских языков [Гусейнова 2004] целая глава посвящена истории земледелия восточнолезгинских народов.

В то же время было бы неоправданным сводить отраслевую лексику лишь к этнографизмам. Как известно, термин «этнографизм», используемый для обозначения слова, отражающего в своем значении понятие материальной и духовной культуры народа, в научной литературе употребляется довольно широко, хотя и не имеет еще достаточно четкого и общепринятого истолкования, поскольку в его значение вкладывается далеко не всегда одинаковое содержание. Дело в том, что отмеченное выше определение в целом правильно, однако слишком широко: по существу все лексические единицы языка отражают понятия и реалии, связанные с духовной и материальной деятельностью человека или народа в общем.