Талагайские диалекты

Талагаи по своему этнографическому облику были люди бедные, отсталые, не умеющие вести хозяйство, с достаточно свободными нравами. В основной своей массе они восходят к «детям боярским», служилым людям, впоследствии однодворцам, которые после расформирования в связи с отпавшей необходимостью охранять границы государства, вынуждены были заниматься землепашеством, к которому они никак не были приспособлены.

Талагайские говоры являются самыми распространенными в Воронежской области. Из обследованных нами говоров более 50 % являются талагайскими. Как говорит Н.П. Гринкова, наибольший процент однодворческого населения обнаруживается в Нижнедевицком, Коротоякском и Землянском уездах. Как показывают наши наблюдения, талагайский тип говора распространен также и в восточных районах Воронежской области, например, в Бобровском (Семено-Александровка, Шестаково, Александровка), Борисоглебском (Танцырей), Бутурлиновском (Гвазда, Козловка, Клеповка, Озерки, Чулок, Карайчевка), Аннинском (Ст. Курлак, Ст. Чигла), Эртильском (Ростоши), Панинском (Б. Мартын, Борщево) и др.

В настоящее время талагайские говоры имеют следующую языковую характеристику с небольшими вариациями.

Фонетика

1. Аканье недиссимилятивное, как в литературном языке.

2. Яканье разнотипно: сильное, ассимилятивно-диссимилятивное, умеренно-диссимилятивное с переходом к ассимилятивно-диссимилятивному: бягу, сяло, лятал, в бяде, ляжал и т.д.

3. Отсутствие перехода Э в О в глагольных формах: пайдем, вазьмешшь, нясе.

4. [ж] и [ш] долгие твердые: прашшонай, мушшыны, кладбишшу.

Морфология

1. Местоимение «что» произносится как «що». Сейчас эта диалектная черта почти полностью утрачена.

2. В родительном падеже употребление местоимений «кто», «что» в форме «каγо», «чаγо».

3. Употребление глаголов 3-го лица ед. ч. 1-го спряжения в настоящем и будущем простом времени без Т: пиша, читае, а также во мн. ч. от глаголов II спряжения: они γываря, все по лафкам сидя, и с Т-мягким в остальных формах: сидит’, блястит’ в ед. ч. и поют’, играют’ – во мн. ч.

Лексика

Если в фонетике и грамматике талагайские говоры достаточно прочно сохраняют свои особенности, то в лексике наблюдается бóльшая изменчивость.

По свидетельству Ф. Поликарпова (1906 г.), талагайским говорам были свойственны слова: дежа, подбрюдок ‘подбородок’, бирюк ‘волк’, мудровать ‘капризничать’ (В.И. Даль приводит это слово с пометой «южн.», МАС характеризует его как просторечное, но с другим значением), кастрюля 'Большая Медведица’, опорезать ‘порезать палец’ (у Даля как нвгрдск.), буробить 'говорить нечленораздельно’, 'нести чушь’ и др. В настоящее время к ним можно отнести такие слова, как котух ‘сарай для домашних животных’, клушка ‘наседка’, блекотать (об овце), волочить ‘боронить’, корчажка ‘глиняный сосуд для молока’, бобышки ‘оладьи’ и др. Состав талагайской лексики постоянно расширяется за счет влияния окружающих диалектов, а сама она, в свою очередь, раздвигает свои границы, проникая в другие диалекты.

В заключение следует определённо сказать, что талагайские говоры и говоры курско-орловского типа близки друг к другу по многим показателям.

И те, и другие являются самыми древними на воронежской земле. Их можно считать коренными диалектами.

Носителями и того и другого типа диалектов являются однодворцы.

К общим языковым чертам относятся:

1.Смешение этимологических [а] и [о]: вóрим, дóрим, брóнимси, сóдим.

2.Фрикативное [γ], переходящее в позиции оглушения в [х]: γоды, врах;

3. Отсутствие самостоятельной фонемы [ф]: хвартук, хвасол’а; тухли, ахвицер.

4.Прогрессивная ассимиляция заднеязычных согласных по мягкости: скольки, чайкю, Танькя: пол’к’а, стол’к’а

5. Утрата родовых различий в формах множественного числа за счет большой продуктивности форм на -А в именительном падеже (мельницá, плащид’á, дочир’á, отруб’á) и на –ОВ - в родительном (делоў, вéдръў, бабъў).

6. В 3-м лице множественного числа глаголы 1-го спряжения влияют на 2-е: нос’ут’, куп’ут’.

7.Унификация форм в родительном, дательном и предложном падежах по дательному и предложному: у сестре, ис хати.

8. Личные местоимения в винительном и родительном падежах единственного числа в форме мене, тебе, себе, ее.

Самое заметное отличие отмечается в типе предударного вокализма после твёрдых и после мягких согласных: если в говорах курско-орловского типа наблюдается принцип диссимиляции по отношению к гласным, которые находятся под ударением, то в талагайских диалектах обнаруживается недиссимилятивное аканье и часто сильное или ассимилятивно-диссимилятивное яканье. Невольно напрашивается вывод о том, что перед нами один и тот же диалект, но на разных стадиях его развития: курско-орловский тип более древний, а талагайский тип является более новым - продолжением курско-орловского типа. К тому же возникновение ассимилятивно-диссимилятивного и др. переходных типов яканья и сильного яканья на базе диссимилятивного является фактом, уже доказанным в науке.

Цуканские диалекты

На территории Воронежской области отчетливо вычленяются три группы цуканских говоров: хворостанские, расположенные в Лискинском районе, каширские, территориально сопредельные с хворостанскими, и чесменско-криушанские, которые не имеют четкой локализации и расположены в Бобровском и Панинском районах. Другие встречаются лишь в отдельных селах. По происхождению эти сёла являются переселенческими, в основном из Подмосковья. По этнографическим признакам это население заметно отличается от коренного: люди предприимчивые, трудолюбивые, быстро реагирующие на новые технологии в обработке земли и в разведении культурных растений и домашних животных. Они жили намного зажиточнее местного населения. И талагаи, и цуканы в равной мере понимали эти различия: цуканы ощущали своё превосходство над талагаями, а талагаи, в свою очередь, соглашались с такой оценкой. Название цуканы получено из-за особенностей речи – произношения [ц] на месте [ч], которое было свойственно цуканам в прошлом.

Цуканские диалекты существенно отличаются от талагайских и от говоров курско-орловского типа, особенно на фонетическом уровне.

1.Под ударением: а) закрытых гласных [ê], [ô] не наблюдается; б) последовательно представлен переход [е] в [о]: ид’óш, ваз’м’óм, пам’óрл’и; в) говорам свойственно смешение этимологических [а] и [о]: свóл’ут’, плóт'иш, вор’им; г) на месте старого ѣ всегда произносится [е]: сн’ех’, д’елъ, л’евый, в том числе и в словах д’ев’ьр’, йес’т’; д) переход [а] в [е] между мягкими согласными только в 2-х словах: м’еч’ик, пл’им’ен’н’ик.

2.Предударный вокализм после твердых согласных характеризуется недиссимилятивным аканьем (вадá, съмавар, сматр’éл, сады´, баjýс’), после мягких согласных – особый тип умеренного яканья, характеризующийся большим количеством ограничений как фонетического, так и морфологического характера.

3. Во всех цуканских говорах наблюдается [г] фрикативный,: γалодный, γр’ек, паγода; сн’ех, вдрух, б’из нох, в каширских говорах спорадически встречается и взрывной [г]: р’ига, гос’т’и, с’т’ир’иг’и [Кретова, 1954, с.64].

4. Цуканским говорам свойственно губно-зубное [в], переходящее в [ф] перед глухими согласными и в конце слова: воз'ут’, ф школу, лафка.

5. Замена [ф] на [х] или на [хв] происходит только в говоре с. Московского: торх, кохта, Хрол, хвунт, хванар’. В других говорах редко, например: куфайк’а ‘фуфайка’, квасол’ ‘фасоль’.

6. Ни один из диалектов не сохранил цоканья в первозданном виде. От цоканья переселенцы освободились, видимо, быстро, так как многие исследователи не находили его и в Х1Х вв.

7. Цуканским диалектам свойственна в разной степени утрата затвора аффрикаты [ч]: ш’аво, ш’орный, ш’астъ.

8.Всем рассматриваемым цуканским диалектам свойственна прогрессивная ассимиляция заднеязычного [к]: уγал’к’ом, скол’к’а, ван’к’у.

Морфологические особенности.

1. Разрушение категории среднего рода: бал’шаjа п’атно; пр’ин’ис’и бал’шуjу в’адро; с пав’идлъй; ис-пат плат’jи.

2.Существительные 3-го склонения испытывают тенденцию к переходу в первый тип склонения: ис п’ич’е; в гр’из’е; ноч’ий, γр’аз’ий.

3. Существительных 1-го склонения в родительном падеже вместо флексии –Ы могут иметь окончание –Е, причем не только в сочетаниях с предлогами у, от и из (ат с’истр’е; у кум’е), но и в положении без предлога: н’ет н’и бар’иса / н’и жын’é jаво / н’и д’ит’éй.

4. Окончание -ОВО в родительном падеже единственного числа имен прилагательных и неличных местоимений в мужском и среднем роде: новъвъ, с’адова, мъладова.

5. Личные местоимения 1-го и 2-го лица и возвратное местоимение в винительном и родительном падежах единственного числа имеют южнорусские формы: мене, тебе, себе (б’из м’ин’е абайд’от’ис’).

6. Личные формы глагола 3-го лица единственного и множественного числа выступают в трёх вариантах – с т’, без т и с т твёрдым.

7. Деепричастия выступают скорее как наречия, а не как глагольные формы. Причем круг таких форм ограничен в говоре: ч’о ты с’ид’иш ад’емшы / жáрка; п’ет’к’а пр’ишол вып’имшы.

К числу ярких лексических особенностей относятся следующие: гутарить ‘разговаривать’, квашня ‘посуда для замешивания теста’, утерка ‘полотенце’, горшок ‘глиняная посуда для молока’, печёнка ‘обед по случаю убоя домашнего животного’, скородить ‘боронить’, костяшки ‘пуговицы’, оборка ‘верёвка’, корец ‘половник’ и ‘совок’, бородышка ‘подбородок’, конопи ‘веснушки’, просвирник, просверка ‘околодомная трава с круглыми листьями и белыми круглыми плодами’, баклажаны ‘помидоры’ и др.

Таким образом, диалект бывших цуканов существенно отличается от диалекта бывших талагаев-однодворцев и от диалектов курско-оловского типа. На одних языковых уровнях эти отличия более резкие, особенно, как было сказано выше, в фонетике, на других – менее заметные. В заключение следует сказать, что в настоящее время происходит активная нивелировка говоров в связи с воздействием соседних диалектов и разрушение их под влиянием литературного языка.