Как я стал переводчиком

В середине третьего курса у нас была стажировка. Полгода мы провели в Туркмении, обучая арабов запускать ракеты и сбивать самолеты. На следующие полгода мы вместе с этими же арабами отправились в Египет применять полученные знания на практике.

Надо сказать, что особых проблем в общении с арабами во время их учебы в Туркмении у нас не было. Специальную терминологию мы знали хорошо и на занятиях переводили свободно, не прибегая ни к словарю, ни к каким-либо шпаргалкам. Да мы их и не делали. В быту тоже довольно раскованно говорили с арабами, однако, старались долгих бесед не вести и отделывались короткими фразами. В основном, вся группа переводчиков держалась вместе и «тусовалась» внутри себя. Естественно, по-русски.

Другая картина возникла в Египте. Уже не было группы переводчиков, но каждый должен был жить и работать самостоятельно.

Пока дело касалось непродолжительных переговоров с участием двух-трех человек, я чувствовал себя спокойно. Но меня не оставляло предчувствие, что когда-нибудь наступит момент «серьезного» перевода и, естественно, я этого боялся. Я не знал, справлюсь ли, хватит ли знаний, словарного запаса, да и просто «быстродействия» головы.

И вот такой момент наступил. Весь состав русских военных советников ГОУ (Главное оперативное управление) египетского генштаба выехал в район г. Суэца на командно-штабные учения 3-й полевой армии. Переводчиков было двое: Захид Гуссейнов и я. Захид был великолепным переводчиком. Достаточно сказать, что египтяне принимали его за египтянина. Мне таких высот достичь не удалось. Меня впоследствии принимали за араба, но никогда за уроженца той страны, где я был. То есть в Египте меня принимали за тунисца, в Сирии за египтянина и т.д.

И вот сидим мы все в огромной палатке. Слева группа наших советников. У карты – командующий армией докладывает свой очередной гениальный замысел. Захид сидит рядом с нашим начальником, генералом Верхоглядом и громко, чтобы всем было слышно, переводит. А я, стараясь быть как можно незаметнее, прятался за широкую генеральскую спину и МОЛЧАЛ. Поначалу все складывалось вполне благопристойно: Захид переводит, я молчу, все довольны. Вдруг у генерала, мне это сзади было хорошо видно, побагровела шея и он, обернувшись ко мне, громогласно вопросил:

- А ты, почему молчишь, не переводишь?

- Да я, товарищ генерал, хотел поучиться у старшего более опытного товарища.

Тут генерал побагровел еще больше, как это могут делать одни только генералы, и на всю огромную палатку, где сидело человек тридцать, заорал:

- Если ты переводчик, то переводи! А если не умеешь, то убирайся вон, к чертовой матери!

М-да, картина, как говорится, в цветах и красках. От позора, унижения и, да-да, от страха, я начал лопотать, заговорил. В общем, перевод пошел.

С тех пор у меня не было страха ни перед аудиторией, какого бы ранга и размера она ни была, ни перед переводом, какой бы сложности он не оказывался. И когда мне много лет спустя пришлось впервые сесть в кабинку переводчика-синхрониста на Московском кинофестивале, надеть наушники и начать переводить крайне невразумительное выступление режиссера Герасимова, которое и на русском-то понять было сложно, я уже не испытывал никаких волнений.

Вот и еще одно спасибо. Спасибо генералу Верхогляду за то, что он страхом выбил страх. Именно в тот жаркий день я и состоялся как переводчик.