§ 3. Синтаксическое учение о "вводных словах" как о "редуцированных по смыслу вводных предложениях"

      В учении Потебни вводные слова изображались как вводные предложения или как остатки вводных предложений. Этот же взгляд лег в основу анализа вводных слов в "Синтаксисе русского языка" Д. Н. Овсянико-Куликовского. Естественно, что Д. Н. Овсянико-Куликовский рассматривал "вводные слова" как "часть неоконченного недоговоренного предложения" или "как результат сокращения некогда полного предложения, от которого осталась лишь та или другая часть, иногда превратившаяся в частицу" (11). Таковы:самособой, мол, пожалуй, чай, будто, ведь, дескатьи др. Эти мысли подкреплялись ссылкой на "вводные выражения, еще сохраняющие с большей или меньшей ясностью характер предложения":таксказать, сталобыть, знать, разумеется, говоряправдуи т. п.

      Однако Д. Н. Овсянико-Куликовскому пришлось, сверх того, говорить и о "вводных наречиях и о других обстоятельственных выражениях", вроде словом, однимсловом, конечно, по-видимому, следовательно(если только они не служат для связи предложений как союзы-наречия). Например: "Он начал, по-видимому, утомляться и своей любимой деятельностью" (Гончаров, "Заметки о личности Белинского"). Таким образом, в учении Д. Н. Овсянико-Куликовского о вводных словах появлялось противоречие. "Вводные наречия" типапо-видимому, конечнои т. п. нельзя связывать с вводными предложениями и нельзя возводить к ним. Овсянико-Куликовский пытался обойти это противоречие терминологически: кроме "вводных слов" он еще допускал "вводные выражения" и "вводные наречия". Но функции всех этих разрядов однородны, и противоречие оставалось неустраненным. Было непонятно, чем "вводные наречия" отличаются от других видов наречия и почему их приходится изучать только в синтаксисе, тогда как другие наречия и частицы рассматривались и в морфологии.

      А. М. Пешковский, развивая мысли Д. Н. Овсянико-Куликовского, изображает еще подробнее процессы изменения "предложений, вставленных в середину других предложений, но не соединенных с ними грамматически", и перехода их в вводные слова, а иногда и в частицы. Особенно подчеркиваются Пешковским интонационные своеобразия вводных выражений. "При этом, чем короче такое выражение и чем чаще оно употребляется, тем больше оно теряет свое первоначальное значение (ср., например, видители, когда нечего видеть,однимсловом, когда употребляется очень много слов... и т. п.). Если это первоначальное значение совершенно исчезает (часто в связи с соответствующим звуковым усечением), то получается частичное слово, и таких слов немало между вводными словами (конечно...чай, знать, мол, де, дескатьи т. п.). Эти частичные слова отличаются от прочих частичных слов только тем, что соответственно своему происхождению не вступают в связь ни с одним из членов данного предложения и потому не являются членами его, хотя бы даже служебными" (12).

      В "Синтаксисе" Пешковского вопрос о генезисе вводных слов, о происхождении их из "вводных предложений" и словосочетаний механически смешивается с вопросом о функциях их в современном русском языке. Анализ современного употребления "вводных", или модальных, слов и частиц у Пешковского поверхностен и односторонен, место их в живой системе русского языка не определено. Современное понимание их часто не имеет ничего общего с их этимологией, с их старым значением и употреблением. Например, дене соотносится с древней формойдhи — говори — илидhе — говорит;дескатьне осознается как скрещение двух синонимов —дhиисказатьилискажет; вмолне чувствуется ни императивамолвь, ни прошедшего временимолвил;сталобытьне признается безличной формой прошедшего времени и т. п. В большей части модальных слов и частиц совсем не сохранилось и следа их бывшего употребления в роли предложений. Это признавал и сам А. М. Пешковский. Он замечает по поводу некоторых разрядов вводных слов: "Неверно было бы считать такие одиночные слова и сочетания предложениями, хотя бы неполными" (13).

      Таким образом, одностороннее развитие взглядов Потебни сужало круг изучения модальных слов и частиц. Многие из модальных слов, действительно, произошли из вставных предложений. На многих из них еще и теперь лежит отпечаток этого их происхождения. Но многие из модальных слов и частиц возникли и другим путем, например из наречий. Чем бы они раньше ни были, в современном языке они образуют одну грамматическую категорию. Дальнейшее их изучение должно состоять в более точному подробном определении их грамматических разрядов и их грамматических функции.

      При этом необходимо помнить о морфологической и даже синтаксической границе между классом модальных слов и частиц в собственном смысле и всем тем, что функционально с ним сближается. "Все, что в том или ином виде выступает в предложении с оттенком индивидуальной характеристики высказывания или эмоциональной экспрессии, получает тенденцию ко включению в названную группу слов". И в таком случае при игнорировании грамматического своеобразия разных выражений, несущих модальную функцию, — объем этого класса "разрастается до необычных размеров". "В состав модальных слов попадают самые разнообразные представители речи и притом с самым разнообразным синтаксическим значением и построением". Вполне справедливо замечание акад. И. И. Мещанинова в его книге "Члены предложения и части речи": "Можно говорить, что вводный член предложения может быть представлен отдельными частями речи, словосочетаниями и т. д., но относить все то, что свойственно члену предложения, в одну лексическую группу "модальных слов" весьма рискованно" (14).