§ 4. Семантическая теория перевода

Семантическая теория перевода ставит своей центральной задачей описание сущности соответствия между планом содержания оригина­ла и планом содержания перевода. Как уже было сказано выше, в этом заключена одна из главных задач переводоведения вообще. Данная теория исходит из того, что в процессе перевода переводчик стремит_ся прежде всего сохранить план содержания оригинала, донести его до реципиента перевода. При этом он находит такие единицы ПЯ, ко­торые наилучшим образом передают содержание оригинала.

Конечно, чтобы найти наиболее близкие единицам ИЯ соответст­вия в ПЯ, необходим анализ содержательной структуры оригинала. В сущности, на этот уровень анализа выходят и создатели рассмот­ренной в предыдущем параграфе трансформационной теории перево­да, подчеркивающие необходимость выделения ядерных и околоядер­ных структур оригинала и перевода с точки зрения не грамматических категорий, а именно семантики.

Точка отсчета семантической теории та же, поэтому иногда обе те­ории объединяют при рассмотрении их применимости для описания процесса перевода в рамках единой трансформационно-семантической теории. Однако в семантической модели существенно более по­дробно разрабатывается именно семантический компонент описания взаимодействия языка оригинала и языка перевода.

Прежде всего семантическая теория активно использует такой важный метод сопоставления ИЯ и ПЯ, как компонентный анализ. При этом значение каждой языковой единицы в ИЯ и ПЯ рассматри­вается как пучок (набор) сем (семантических множителей). Семы выявляются при сопоставлении данной лексической единицы с дру­гими, соотносящимися с ней по тем или иным семантическим пара­метрам. Так, слово преподаватель обладает следующими семами: 1. обучающий — не обучаемый (ср. студент, учащийся, слушатель кур­сов); 2. работник вуза — не учитель (как в школе); 3. мужского пола — не преподавательница; 4. единственного числа — не преподаватели и т.д. В процессе перевода переводчик будет искать такое соответствие в ПЯ, которое наиболее полно отразит данный набор сем. Однако это не всегда возможно, так как набор семантических множителей у слов-соответствий в разных языках не совпадает. Например, переводчик может перевести русское слово преподаватель английским professor, утратив при этом, например, сему, указывающую на то, что данное слово обозначает представителя мужского пола.

Иногда перевод вынужден «сказать» больше, чем оригинал, или не может выразить ту или иную мысль, не нарушив при этом норм пере­водящего языка. В одной из своих статей Р. Якобсон подчеркнул, что языки отличаются друг от друга тем, что они должны передать, а не тем, что могут передать. Например, переводя английские существи­тельные или прилагательные на русский язык, переводчик вынужден увеличить объем сообщаемой информации, поскольку русскому име­ни ингерентно присущи такие грамматические категории, которые не обязательно присущи или вовсе не присущи английскому имени (род, падеж); или, переводя русские глаголы на английский язык, перевод­чик опять же вынужден будет лишить их видовых характеристик рус­ского глагола, а также, скажем, различий в проявлении показателей лица в настоящем и будущем времени и рода в прошедшем, зато обя­зательно добавит аспектные Характеристики английского глагола.

Следующий пример взят из стихотворения Б. Пастернака «Весна» и перевода этого стихотворения на английский, сделанного Л. Пас­тернак.

Разве только грязь видна вам,

А не скачет таль в глазах?

Не играет по канавам —

Словно в яблоках рысак? <...>

Оглянись и ты увидишь

До зари, весь день, везде,

С головой Москва, как Китеж,

В светло-голубой воде.

Is it only dirt you notice?

Does the thaw not catch your glance?

As a dapple-grey fine stallion

Does it not through ditches dance?

Only look, and you will see it:

From the rooftops to the ground

Moscow, all day long, like Kitezh

Lies, in light-blue water drowned.

Легко заметить, что в переводе нет контраста местоимений, кото­рый есть в оригинале: личное местоимение 2-го лица единственного числа в первой строфе и местоимение 2-го лица единственного числа в третьей. Этот контраст сохранить невозможно в силу языковой осо­бенности переводящего языка, отсутствия в нем стилистически нейт­рального противопоставления данных местоимений.

Возьмем еще один пример — отрывок из рассказа Э. Хемингуэя «Какими вы не будете» (A Way You'll Never Be) и перевод И. Кашкина.

The attack had gone across the field, been held up by machine-gun fire from the sunken road and from the group of farm-houses, encountered no resistance in the town, and reached the bank of the river. Coming along the road on a bicy­cle, getting off to push the machine when the surface of the road became too broken, Nicholas Adams saw what had happened by the position of the dead.

Атака развертывалась по лугу, бы­ла приостановлена пулеметным ог­нем с дорожной выемки и с прилега­ющих строений, не встретила отпора в городе и закончилась на берегу ре­ки. Проезжая по дороге на велосипе­де и временами соскакивая, когда полотно было слишком изрыто, Ни­колас Адаме понял, что происходило здесь, по тому, как лежали трупы.

Только во втором предложении русский читатель понимает, что атака, о которой говорится в этом фрагменте, имела место раньше, до того, как Николас Адаме попал на этот луг. В оригинале же это ясно с самого начала благодаря глагольным формам Past Perfect.

Оба примера могут служить иллюстрациями случаев, когда пере­вод лишает оригинал определенных грамматических свойств. Приве­дем еще пример расширения грамматической информации в перево­де. Это видно в четвертом сонете У. Шекспира. В оригинале нет никаких указаний на пол адресата, в то время как в русском перево­де С. Маршака адресатом становится мужчина.

Unthrifty loveliness why dost thou spend,

Upon thy self thy beauty's legacy? <... >

Then beauteous niggard why dost thou

abuse,

The bounteous largeness given thee to give? <...>

Растратчик милый, расточаешь ты

Свое наследство в буйстве сумасброд­ном.<...>

Прелестный скряга, ты присвоить рад

То, что дано тебе для передачи.<...>

Однако, как видно из приведенных примеров, несмотря на опреде­ленные потери (в наборе сем), переводы можно считать репрезентирую­щими оригинал. Это значит, что помимо лингвистически обязательного набора сем существует их набор, реализуемый в конкретном коммуни­кативном акте. И эти два вида наборов могут не' совпадать. В передаче коммуникативно релевантных сем переводимых языковых единиц ИЯ и состоит задача переводчика.

Дальнейший разговор о семантической модели перевода возвра­щает нас к уже знакомым по трансформационной модели понятиям глубинных и поверхностных структур. Но в рамках рассматриваемой модели нас интересуют трансформации не безотносительно к зало­женному в них смыслу, а с учетом и лексических, и синтаксических средств в их взаимодействии.

Глубинные структуры подразделяются на два вида: глубинный синтаксис и глубинный словарь (глубинная лексика).

Глубинный синтаксис сводит все многообразие поверхност­ных структур к четырем типам «предикатных» отношений между пре­дикатом, субъектом и объектом, к атрибутивным и сочинительным отношениям. При этом названные термины обозначают не граммати­ческие категории, а семантические.

Глубинная лексика в рамках данной теории тоже характери­зуется высоким уровнем абстракции и предназначена для описания двух категорий лексических функций. Первая — это «эквивалентные замены», включающие в себя синонимы, конверсивы (слова со значе­нием обратных, конверсивных, отношений к субъекту: бояться — пу­гать) и синтаксические дериваты (слова, относящиеся к разным час­тям речи, но выражающие одни и те же смыслы: с уважением — уважительно). Вторая категория лексических функций — это семан­тические параметры, т.е. выражения, уточняющие значение той или иной единицы во фразе. Речь фактически идет об учете при семанти­ческих трансформациях законов лексической сочетаемости данного языка, показываемых с точки зрения глубинных смысловых связей между взаимодействующими словами.

Вычленяется около 50 лексических и 22 синтаксических правил перифразирования.

Итак, процесс перевода, как и в трансформационной модели, строится следующим образом: обратная трансформация поверхно­стных единиц и структур ИЯ, сведение их к общим для ИЯ и ПЯ со­держательным категориям, и дальнейшее их разворачивание в по­верхностные структуры ПЯ. При этом для процесса перевода важным является еще один компонент лексико-семантического трансформирования, а именно так называемый селектор — процесс отбора, фильтрации всех порождаемых «генератором», т.е. набором лексико-синтаксических правил перифразирования, вариантов структур. Не все они одинаково приемлемы для окончательного тек­ста перевода. Причиной «забраковывания» тех или иных способов трансформаций может быть отсутствие в ПЯ соответствующих грам­матических форм, лексем. Учитывается и стилистическая неприем­лемость некоторых вариантов.

Давая оценку семантической модели, Комиссаров [1973. С, 60] замечает, что она, с одной стороны, имеет значительную объяснительную силу, поскольку дает возможность описать не только общие эле­менты плана содержания оригинала и перевода, но также причины и направления расхождений между ними; с другой — «позволяет объек­тивно анализировать систему синонимических средств, выражающих определенную содержательную категорию, и указывает на ряд суще­ственных факторов, определяющих выбор варианта перевода. Боль­шое значение семантической теории состоит, в частности, в том, что она дает возможность переводческого сопоставления не отдельных слов, а целых множеств языковых единиц с учетом правил построения высказываний в разных языках».

Швейцер [ 1973. С. 54] говорит о том, что эта модель «вполне может быть использована для построения динамической модели процесса перевода».

Но, как и предыдущие модели переводческой деятельности, дан­ная при всех положительных своих свойствах все-таки не описывает процесс перевода во всей его сложности и многогранности. Так, Ко­миссаров [1973. С. 60—61) указывает на то, что, во-первых, не сущест­вует исчерпывающих каталогов языковых средств ни одного языка, распределенных по содержательным категориям. Во-вторых, семан­тическая модель перевода не объясняет случаев, когда описание од­ной и той же ситуации осуществляется в разных языках с помощью разных семантических категорий. В этом она уступает денотативной. В-третьих, семантическая модель не рассматривает проблем передачи образных ассоциаций при переводе, не учитывая тем самым много­плановости содержания текста, употребления единиц языка в пере­носном смысле и т.д. В-четвертых, она не учитывает такого важного фактора, определяющего выбор средств перевода, как цель коммуни­кации. Иногда это вызывает замену при переводе самой описываемой ситуации.