К спорам о месте судебной автороведческой экспертизы в классификации криминалистических экспертиз

Судебно-экспертное исследование, как и расследование в целом, – это познавательный творческий процесс. В нем соединены общие и специальные познания эксперта, его личный опыт и профессиональное мастерство, умение применять научные методы и технические средства для успешного решения поставленных перед ним задач. При производстве экспертизы, в основе которой лежит лингвистический (языковой, речевой, психолингвистический) анализ, результат в наибольшей степени зависит от человека, его субъективных взглядов, психологического фактора.

Достаточное количество дискуссионных вопросов как теоретического, так и практического характера в осуществлении судебной автороведческой экспертизы возникает в силу того, что она, будучи самостоятельным видом криминалистического исследования уже более 30 лет, остается достаточно неизвестной даже тем работникам правоохранительных органов, которые по долгу службы обязаны назначать ее в необходимых случаях (по данным Уральского регионального центра судебной экспертизы, проводится порядка 10-15 экспертиз в год). По результатам анкетирования из 104 опрошенных следователей Свердловской области около 80 % знают о задачах данной экспертизы, 64 % считают, что результаты экспертизы не могут помочь следствию, и ни один из них при этом ни разу не назначал ее проведение.

Одним из дискуссионных вопросов, актуальных на современном этапе развития данного вида криминалистического исследования, является вопрос о месте судебной автороведческой экспертизы в классификации криминалистических экспертиз. Столь же актуальным представляется и вопрос о разграничении по задачам всех видов экспертных исследований, основанных на применении филологических знаний, и выработке единообразия их названий в официальных источниках¹. Это связано с тем, что «лингвистические исследования, проводимые при производстве фоноскопических, автороведческих и лингвистических интерпретационных экспертиз, имеют свой объект, предмет и методологию. Однако в отличие от фоноскопических и автороведческих исследований, методология которых основана на закономерностях, выявленных в криминалистике, с привлечением соответствующих областей знания», при производстве интерпретационного исследования «привлекаются специальные лингвистические познания, не «нуждающиеся» в криминалистической обработке» [Баранов, 2003, с. 18].

Дискуссионным вопрос о классификации судебных экспертиз стал не только в последнее время. Споры вокруг этой проблемы ведутся с момента попытки систематизации их по определенным основаниям.

В начале 60-х годов XX века к криминалистическим экспертизам относились только пять видов. Первой из них называлась почерковедческая, целью которой определялось «установление личности писавшего по рукописному тексту, цифрам и подписям» [Бородин, 1963, с. 18]. В свою очередь в методических рекомендациях по проведению судебно-почерковедческой экспертизы отмечалось, что «перспективными должны быть исследования письменной речи, которые могут быть надежной основой идентификации автора рукописи» [Судебно-почерковедческая экспертиза, 1973, с. 10].

В конце 70-х годов А.Р. Шляхов, говоря о классификации судебных криминалистических экспертиз, предлагает разделить их по уровню развития на тот период времени. По этому принципу выделяются две группы: 1) традиционные и 2) новые, развивающиеся в рамках традиционных. К последним он относит автороведческие исследования «для отождествления личности по признакам письменной и устной речи» [Шляхов, с. 28]. При этом ученый предлагает именовать данный вид экспертизы судебно-речевой, чтобы отличать ее предмет и объект от судебной вокалографической экспертизы. Хочется отметить, что предложенные названия не прижились. Исследование письменной речи до сих пор в России называют автороведческими², а так называемые вокалографические – фонографическими. Неточность в отнесении к какому-либо виду и в терминологии объясняется отчасти тем, что, по мнению Шляхова, на тот момент присутствовала «незавершенность разработки методик экспертного исследования, в результате чего многие вопросы вообще не решаются либо по ним даются неполные, а подчас и ошибочные заключения; еще неполно определены предмет и объекты» [Шляхов, с. 29].

Однако не все соглашались с отнесением так называемых нетрадиционных видов экспертиз к криминалистическим. «В частности, неясно, на каком основании к криминалистической экспертизе причислена автороведческая» - пишет Т.Г. Злобина [Злобина, 1979, с. 10]. Говоря о том, что данный вид экспертизы существует уже давно и применяется вне связи с криминалистикой в сфере литературоведческих исследований, проводимых филологами и лингвистами, а «то обстоятельство, что в последние годы в ряде экспертных учреждений страны стали заниматься созданием специальных методик для установления авторства, еще не дает основания считать этот вид экспертиз криминалистическим» [Злобина, 1979, с. 10], автор, на наш взгляд, не совсем права. Исследования, осуществляемые филологами принципиально отличаются по своим методам, не говоря уже о цели. Текстология занимается определением возможного времени создания найденных старинных рукописей (авторов у них, как правило, не было, потому что такие летописи переписывались десятки раз, и каждый переписчик привносил в них что-то свое); атрибутирование же текста – это обоснование предполагаемого авторства по ряду стилистических, биографических, культурологических составляющих. И вообще в современных условиях «криминалистика (криминалистическая техника) уже не является единственной базовой наукой для традиционных криминалистических экспертиз» [Россинская, 2002, с. 45].

Современная классификация, нашедшая отражение в некоторых учебниках криминалистики, относит автороведческие исследования к традиционной криминалистической экспертизе. Того же мнения придерживаются составители «Энциклопедии судебной экспертизы» и «Российской криминологической энциклопедии» [Криминалистика, 2000, с.330; Российская криминологическая энциклопедия, 2000, с.4; Энциклопедия судебной экспертизы, 1999, с.14].

Проблема классификации судебных экспертиз является отнюдь не чисто академической, но имеет серьезное прикладное значение. В.Н. Хрусталев, преподающий в Саратовском юридическом институте МВД России, где готовят экспертов для системы органов внутренних дел, и В.А. Питрюк предлагают свою классификацию, аргументируя тем, что классическое деление нужно обновить в связи с потребностями практики. Их предложение – разделить криминалистические экспертизы на три вида: 1) традиционные криминалистические экспертизы; 2) криминалистические экспертизы веществ, материалов и изделий (КЭВМИ); 3) нетрадиционные криминалистические экспертизы. В итоге они утверждают, что «отнесение к традиционным криминалистическим экспертизам автороведческой и фототехнической экспертиз, использовавших определенные научные основы почерковедческой экспертизы и технико-криминалистической экспертизы документов соответственно, сомнительно, поскольку их объекты и задачи изначально различны» [Хрксталев, Питрюк, 2001, с. 13]. Место автороведческой и фототехнической, а тем более фоноскопической экспертиз, с их точки зрения, в подклассе иных нетрадиционных экспертиз, «по остаточному методу». С этим трудно согласиться, поскольку автороведческая экспертиза относится к такому давнему виду экспертизы как исследование документов, хотя и занимается анализом их письменной стороны, как, впрочем, и почерковедческая экспертиза. Так или иначе, несмотря на имеющийся дискуссионный характер вопроса, современная наука (и не только нашей страны) относит автороведческие исследования к традиционным видам криминалистической экспертизы [Россинская, 1996, с.46; Шерстюк, 2002, с. 91].

На сегодняшний день в профессиональной среде для определения анализа письменной речи, как правило, используется термин «автороведческая экспертиза». Однако в прессе встречаются и другие названия. Самые «громкие» уголовные дела последнего десятилетия, по которым была назначена судебно-автороведческая экспертиза, - убийство журналиста газеты «Московский комсомолец» Дмитрия Холодова и дело Эдуарда Лимонова.