Конфликтное функционирование языка

Язык как сложная система знаков характеризуется рядом свойств, которые провоцируют неоднозначную интерпретацию смыслов, передаваемых этими знаками. Их исследование связано с необходимостью описания, с одной стороны, субстанциональной природы языковых единиц разных уровней, а с другой — их функциональных особенностей с целью выявления: а) актуализируемых в речевом акте смыслов; б) характера воздействия используемых языковых единиц на коммуникантов и речевую ситуацию; в) степени конфликтности единиц языка, т. е. их способности стать побудительным механизмом порождения речевого конфликта или коммуникативной неудачи.

Свойства эти «живут» внутри языка и носят потенциальный характер, поскольку требуются особые условия для их проявления, специальные механизмы, приводящие их в действие. Эти условия речевые: только в соотнесении с актом речи «виртуальный языковой знак» актуализирует свое значение и, следовательно, обнаруживает свои противоречивые свойства, имеющие конфликтогенный характер. Остановимся на основных единицах языка: лексических, семантических и грамматических, и рассмотрим их конфликтные свойства, проявляющиеся в тексте, – сигналы (маркеры) речевого конфликта.

Л е к с и к о - с е м а н т и ч е с к и е м а р к е р ы

Лексико-семантическая система языка в наибольшей степени уязвима для неоднозначных интерпретаций. Более всего неоднозначным толкованиям подвергаются многозначные слова и омонимы, употребление которых вне достаточно развернутого контекста не является информативным для адресата. Семантика словесного знака актуализируется только в составе высказывания. При отсутствии соотнесения с актом речи происходит нарушение системного контекста знака или специфическое отражение его в сознании индивида. — Кожа у тебя какая? – неожиданно спросила она Марину. Та чуть не подавилась. Ей пришла в голову идиотская мысль, что женщина эта собирается купить у нее что-то кожаное. Кресло или куртку. – Чего?- переспросила она, думая, что ослышалась. – Кожа лица. – А… Сухая. – Плохо! – равнодушно прокомментировала женщина. Марина удивилась и немного обиделась (А.Малышева). Такое нецелесообразное употребление нерасчлененного словесного знака традиционно квалифицируется как не устраненная контекстом многозначность [В.Г. Гак, С.Д. Кацнельсон, Н.Г. Комлев, М.В. Никитин, Л.А. Новиков, А.И. Смирницкий, А.А. Уфимцева, Д.Н. Шмелев и др.], что может стать помехой в общении и поводом для речевого конфликта, коммуникативной неудачи или недоразумения.

Причина такого явления кроется не столько в особенности словесного знака как абстрактно-лингвистической единицы, сколько в особенностях его индивидуального, личностного присвоения в момент речи. Ассоциативный потенциал слова предопределяет гибкость и вариативность его функционирования. А поскольку ассоциативные признаки стоят на периферии содержательной структуры слова и являются зависимыми от контекста семантическими компонентами, они не всегда легко узнаются в речевом общении, за счет чего и создаются условия для возникновения ситуаций риска.

Нередко отсутствие взаимопонимания происходит в результате использования в речи омонимов, если в акте речи они представлены как нерасчлененные языковые знаки, вне необходимого контекста. Несовпадение значений слов-омонимов в сознании коммуникантов и недоразумения, возникающие в диалогах, объясняются тем, что для каждого из собеседников на момент речи значение одного из омонимов более актуально, чем другого.

Несовпадение лексико-семантических фондов автора и адресата, несоответствие авторского замысла и его восприятия адресатом вызывает различного рода коммуникативные недоразумения, сбои, неудачи. Маркером конфликта в коммуникативном акте в таких случаях нередко становится присутствие в высказывании полисемичных или омонимичных слов. Однако серьезных осложнений в общении обычно не происходит, если противоречие, заложенное в языке, не поддерживается прагматическими условиями общения. Противоречия в языке сами по себе служат провокационным условием развития конфликта, но он произойдет лишь в том случае, если участники коммуникации воспримут эти противоречия как повод-причину для выяснения отношений и проявят соответствующие (конфликтные) личностные и речедеятельностные качества.

Л е к с и ч е с к и е м а р к е р ы

Наиболее явным лексическим сигналом конфликтного коммуникативного акта (ККА) является употребление обсценной лексики. Эта лексика может иметь разную степень оскорбительности, что отражается в ее названиях: грубопросторечная лексика, непечатная, инвективная. Грубые, вульгарные, бранные слова и обороты речи используются как прием оскорбления, смысл которого – вызвать у оскорбляемой стороны негативные чувства, причинить ей моральный ущерб, понизить уровень ее самооценки, а также самоутвердиться. Еще одна функция оскорбления — заставить другую сторону изменить поведение, спровоцировать определенные действия со стороны адресата. Выбор подобной лексики свидетельствует об определенных ценностных ориентациях и речевой культуре говорящего. Инвективные формы, сниженная лексика — это то, что представляет норму поведения для определенной языковой личности, для определенного социального слоя, общающегося на данном социодиалекте. Инвективное поведение как способ «отвести душу», разрядиться становится привычным для такой языковой личности, инвектива девальвируется.

Лексическим маркером ККА является также использование негативной оценочной лексики при характеристике партнера: его внешности, личностных качеств. В этих характеристиках выражается отношение говорящего к адресату. Подобная лексика градуируется по шкале хороший — плохой, умный — глупый, красивый — некрасивый и т. п. В состав этой группы лексики могут входить рациональные оценки, говорящие о низких интеллектуальных способностях собеседника, эмоциональные и эстетические, представляющие непривлекательные стороны собеседника, сенсорные и телеологические, направленные на унижение собеседника. Пейоративная лексика в целом ярко маркирует конфликтность КА.

Еще одним лексическим маркером ККА являются слова-агнонимы – такие лексические единицы, которые неизвестны, непонятны или малопонятны многим его носителям. Лакуны в лексиконе одного из коммуникантов снижают эффективность речевого взаимодействия, ведут к неадекватному речевому поведению. Для поддержания общения в таких случаях коммуниканты должны проверить, пользуются ли они одним кодом. Первостепенной становится регулятивная цель, которая может быть не основной, но очень существенной для реализации информационной или воздействующей цели общения. Говорящий, чтобы обеспечить бесперебойное течение коммуникации и реализацию основной цели, должен использовать при употреблении агнонимов следующие языковые формулы: Вы понимаете, о чем я говорю? Вы поняли, что я имел в виду? и т. п., а слушающий, соответственно: Я вас не совсем понимаю; А что такое…; А что значит… и т. п. Все эти предложения несут информацию лишь о лексическом коде, речь выполняет метаязыковую функцию. — Дим, что входит в состав антигриппина?— Аспирин, димедрол, аскорбинка, хлористый кальций. — А димедрол какое действие оказывает, успокаивающее? — Десенсибилизирующее. — Снотворное, что ли?— Десенсибилизирующее. — Да не знаю я этого слова. (Раздраженно.) Разве ты не понимаешь, о чем я спрашиваю? Что значит де … де-сен-си-билизирующее? — Противоаллергическое. — Сразу нельзя было сказать? (Из устной речи)

В силу своей непонятности слова-агнонимы требуют особой сосредоточенности на себе в акте коммуникации, дополнительных коммуникативных ходов, применения метаязыковых и метаречевых операций. Игнорирование этих операций в диалоге может вызвать непонимание, разрыв контакта, коммуникативную неудачу или конфликт. Среди слов-агнонимов значительное место занимает заимствованная и устаревшая лексика, неологизмы.

Лексическими маркерами ККА выступают типичные для разговорной речи специальные номинации участников коммуникации (обычно малознакомых или незнакомых) по какой-либо примете, чаще всего внешней. Обычно они состоят из сочетания имени существительного в косвенном падеже с предлогом: в очках, в красной кофточке, с собакой и т. п. В ситуации «очередь» мы часто слышим: Дама в красной кофточке, вы за кем? А с ребенком отошла, что ли? Первая фраза обращена к лицу, присутствующему при разговоре, при этом имя лица номинации отсутствует. Это нарушает принятые в культуре традиционные этикетные нормы вежливого обращения и вызывает нежелательные эмоциональные реакции адресата или ответные негативные речевые действия. Негативная реакция S₂ становится угрозой для речевого контакта и является приметой ККА.

Таким образом, лексическими маркерами речевого конфликта могут стать любые периферийные средства лексической системы языка: пассивная, ненормативная, коннотативно окрашенная лексика, лексика во вторичной функции.

Г р а м м а т и ч е с к и е м а р к е р ы

К грамматическим средствам, маркирующим ККА, мы относим грамматические синонимы, выбор которых имеет под собой тактические основания. Достаточно распространенным грамматическим средством является особое использование морфологических форм, указывающих на партнера по коммуникации: местоимений 2-го лица «ты» и «вы», 3-го лица «он», «она». Особенности употребления местоимений 2-го лица зависят от того, кто говорящий и кто слушающий и в какой ситуации они находятся. Выбор формы обусловливается этнокультурными факторами, определяющими функционирование языка, среди которых большую роль играет понятие вежливости. Переход на «ты» в несоответствующей ситуации является признаком грубости, средством унижения адресата, выражения говорящим негативного отношения к собеседнику, оскорбления, способом понижения его социального статуса, стремления «поставить его на место». Но это и средство характеристики самого говорящего, свидетельствующее о его недостаточной речевой культуре. Переход на «ты», особенно преднамеренный в несоответствующей ситуации, — сильный знак ККА, причем не только лингвистический, но и социолингвистический, если понимать социолингвистику как науку о социально значащем выборе альтернативных способов говорения об одной и той же вещи.

Переход на «вы» (обычно внезапный) — смена уровней вежливости — также бывает способом выражения негативного отношения к собеседнику в начавшейся ссоре или, по крайней мере, сигналом напряженности отношений.

Все сказанное в полной мере касается выбора глагольных форм 2 л. мн. ч.: императивные высказывания с такими глаголами вне ориентации на социальные отношения партнеров по общению или возраст собеседника воспринимаются как отступления от нормы, не отвечающие существующим правилам. Это знак сниженного стиля, подчеркнуто грубого отношения к слушающему, обычно маркируемого также и специфическим подбором лексики.

— Будьте любезны, — еще раз повторил Алехин. — Станьте на место! — он выпрямился и указал на траву в метре перед собой…

— Вы, может, еще поставите нас по стойке «смирно»? — с возмущением спросил старший лейтенант, продолжая стоять там, куда он перешел.

— Если понадобится — поставлю! — пообещал Алехин, неприязненно глядя ему в лицо.

— Мы офицеры комендатуры… понимаете… При исполнении служебных обязанностей! — возбужденно вскричал он; крупный желвак проступил и шевелился на его правой щеке.

— Я говорю — встань на место! (В. Богомолов)

В данной ситуации переход одного из собеседников на императивную глагольную форму ед.ч. в общении с незнакомым партнером — яркий сигнал ККА. Это целенаправленный способ обострения ситуации и доведения ее до конфликтной. Общение коммуникантов в рамках вежливого обращения достигло предела: неуместность преувеличенной любезности в ситуации военной команды (Будьте любезны…) подчеркивает напряженность отношений между общающимися; невербалика однозначная — неприязненный взгляд, движения желвака на щеке, возбуждение, возмущенный тон одного и крик другого.

Ситуация высказывания накладывает ограничения на характер функционирования и других личных местоимений: «он», «она». Употребление данных местоимений по отношению к лицу, присутствующему при разговоре, сигнализирует о желании обидеть его, намеренно продемонстрировать негативное отношения к нему, нежелание вступать с ним в контакт. Например, в разговоре с собеседником выражение просьбы: Передай ему, что больше всего в людях я не терплю неблагодарность, тогда как он присутствует при этом – маркирует конфликт между говорящим и третьим лицом.

Грамматическим маркером ККА могут стать некоторые глагольные формы. Большой конфликтогенностью обладает императив совершенного вида глагола. Он придает высказыванию оттенок резкости, «начальственности», так как в содержание фразы включаются компоненты значения «предельность и внутренняя замкнутость» действия (Сядь на место! Зайди ко мне после урока!). Формы повелительного наклонения глаголов наиболее богаты возможностями экспрессивного смещения значения: Ну да, рассказывай! (выражающие недоверие и несогласие); или Дожидайся! (ироническое осуждение бесполезной надежды) и т. п. Ироническая интонация оценки, осуждения, равнодушия и т. п., с которой произносятся подобные конструкции, сама по себе информативна и является сигналом напряженности общения или конфликта. Некоторые грамматические формы приобретают отрицательную коннотацию только в составе определенных синтаксических конструкций. Так, формы сослагательного наклонения с условно-желательной частицей бы, обычно смягчают (по сравнению с императивом) категоричность и резкость побуждения к действию (Ср.: Подойди ко мне после уроков – Ты не мог бы подойти ко мне после уроков? или Я бы хотела видеть тебя сегодня после уроков). Однако существуют конструкции, в которых формы сослагательного наклонения приобретают фамильярное и грубое значение, особенно в конструкциях типа А не + гл. сосл. накл. (А не помолчал бы ты? А не пошел бы ты…). Подобные конструкции являются ярким маркером конфликта.

При выражении требования, просьбы или замечания конструкцией Давай + гл. сов. в. частица давай усиливает общее грамматическое значение побудительности, придавая ей категоричность и резкость, особенно при ее повторе и сопровождении ироничной или требовательной интонации (Давай, давай, объясни нам, зачем ты это сделал): Давай + гл. сов. в + (что, почему, зачем, как…).

Маркерами ККА выступают модули, осложняющие структуру простого предложения, в частности обращения и вводные единицы. Успешность коммуникации проявляется в ориентации на адресата, которая реализуется зачастую в обращении к собеседнику. Выбор уместной формы обращения через номинацию собеседника свидетельствует об эффективности общения, поскольку задает установку на контакт, формирует общую тональность взаимодействия. Неприятие собеседником выбранной формы обращения является показателем того, что продолжение речевого контакта нежелательно или невозможно. Если же номинация окажется отвергнутой собеседником, то это произойдет, скорее всего, потому, что адресант либо не учел характера и стадии межличностных отношений, сложившихся или складывающихся между ним и тем, кому предназначена номинация, либо он не смог верно оценить дистанцию в общении или несоответствие между субъектом и его номинацией. – Прелесть моя... – начал было Коровьев. – Я не прелесть, – перебила его гражданка. – О, как это жалко, – разочарованно сказал Коровьев и продолжал: – Ну, что ж, если вам не угодно быть прелестью, что было бы весьма приятно, можете не быть ею. (М. Булгаков).

Вводные слова, словосочетания и предложения в значительной степени усиливают или ослабляют положительное или отрицательное впечатление собеседника от высказывания или партнера. Используя их «в своих интересах», для нужного воздействия на адресата, говорящий вовлекает собеседника в круг желательных или нужных для него модальных оценок и квалификаций высказывания [В.В. Виноградов]. Нечего греха таить, без всякого сомнения, говорят, мягко выражаясь, как водится, не в укор будь сказано – эти и подобные вводные единицы способны вносить дисгармонию в общение.

Одним из распространенных грамматических маркеров ККА является употребление синтаксических структур в несвойственных им денотивных значениях с дополнительными коннотациями типа: Оно мне надо! Это меня волнует! Подобные синтаксические конструкции, строящиеся на антифразисе, предполагают выражение отрицания чего-либо путем утверждения и содержат имплицитную негативную оценку [И.В. Арнольд, С.И. Походня, Д.Н. Шмелев и др.]. Экспрессивно-ироническое переосмысление утвердительных конструкций типа Много ты знаешь! Велика важность! Я тебе поговорю! несет сильный конфликтный потенциал.

Маркером ККА может выступать порядок слов. Различные эмоциональные смещения возникают в связи с ограничениями в подвижности компонентов в грамматических сочетаниях с фиксированным порядком слов. Так, прилагательное хороший употребляется для отрицательной оценки обязательно в краткой форме и в препозиции: Хорош, нечего сказать! Хорош друг!

Таким образом, маркерами ККА становятся такие грамматические средства языка, которые способны выражать субъективно-модальное значение.

А.Г. Файзуллина