Культурно-языковой знак как единица лингвокультурологического исследования политического дискурса

Целью данной работы является демонстрация исследова­тельского потенциала культурно-языкового знака как единицы лингвокультурологического анализа политического дискурса или текста. Возможность выделения культурно-языкового знака в качестве единицы лингвокультурологического исследования обусловлено семиотическим характером языка и культуры как составляющих единого семиотического пространства [Лотман 1999: 164-165]. Базовыми понятиями для выделения данной единицы служат существующие в культурологии понятия «куль­турный знак» и «культурный смысл». Для культуролога культур­ный знак представляет собой явление культуры, в котором зако­дирована социальная информация. Соответственно, культурный знак неотделим от культурного смысла, то есть «субъективной определенности» [Культурология 2005: 114], которая возникает на почве культуры как системы ценностей. Таким образом, в культурологии «знак есть чувственно воспринимаемый матери­альный предмет, а его значение (смысл, информация) – продукт духовной деятельности людей» [Культурология 2005: 116]. По­литический дискурс, понимаемый как дискурс, относящийся к политической сфере общества, для обеспечения своей эффек­тивности, должен быть, прежде всего, обращен к национально-культурному сознанию слушателя, а потому он не может не экс­плуатировать ценности общества. Вместе с тем, как было уже сказано, ценностная составляющая является неотъемлемой ча­стью культурного смысла, который понимается как некое порож­даемое в процессе коммуникации содержание, посредством ко­торого утверждается значимость того или иного фрагмента дей­ствительности (объекта, действия) для микрокосма лингво-куль­турного сообщества. В данном случае точкой отсчета является философское понимание смысла как акта, сообщающего вещи некую ценность, благодаря чему «человек ставит эту вещь в связь со своим микрокосмом» [ФЭС 2000: 420].

Для лингвокультуролога культурный знак предполагает опредмеченность некоего артефакта (т.е. предмета культуры) посредством знаков вербального, языкового кода. Принимая во внимание данное обстоятельство, более правильно было бы назвать этот новый знак, возникший на основе взаимодействия языка и культуры, культурно-языковым знаком, что, с одной стороны, указывало бы на его референтную область, а, с другой стороны, на способ представления. С точки зрения лингвистики смысл возникает в речевой деятельности как результат субъек­тивного переживания и, соответственно, предполагает актуали­зацию в единицах речи. В этом плане культурный смысл также «творится» в речи, но, вместе с тем, он уже может быть закреп­лен за культурно-языковым знаком предшествующим много­кратным употреблением. Используя вербализованный культур­ный знак, говорящий актуализирует закрепленные за ним куль­турные смыслы, что, тем не менее, не лишает его возможности создавать новые культурные смыслы на базе имеющихся язы­ковых знаков и системы культурных ценностей.

Культурные смыслы, которые изначально порождаются культурными знаками, а в дальнейшем уже стабильно закреп­ляются за ними, непосредственно связаны с культурными архе­типами – генерируются ими и подпитываются той культурной средой, в рамках которой они и рождаются. Отношения между культурными смыслами, культурными знаками и культурными архетипами – это отношения взаимодействия, взаимозависимо­сти и взаимопорождения. Слоган выборной кампании России в 1996 г. «Голосуй сердцем» мог родиться только в России, где архетипично обращение к душе, а не к разуму: только сердце может почувствовать правду и подсказать правильный выбор. «Вера, надежда, любовь» – три неизменные спутницы русского самосознания – были, соответственно, в рамках той же логики избраны в качестве весомого аргумента в выборе политической власти. Слоганом американской предвыборной кампании 2008 года явилось сакраментальное, ставшее всесильным для аме­риканского самосознания Yes we can. Спичрайтеры и политпи­арщики попали в десятку – в один их главнейших культурных архетипов американского лингво-культурного сообщества. Yes we can уже стало прецедентным высказыванием, оно стало мощнейшим культурным знаком, обращенным к архетипическим смыслам, постоянно поощряемым и бесконечно вербально под­тверждаемым в американском дискурсе.

Таким образом, культурн-языковой знак является ключом к системе ценностей определенного лингво-культурного сообще­ства, экстериоризацией культурных архетипов и той зацепкой, которую использует человек говорящий при декодировании ре­чевого сообщения посредством распредмечивания лингво-куль­турного кода, понимаемого как «система культурно-языковых соответствий, характеризующая то или иное лингво-культурное сообщество и выработанная им в процессе познания и описания окружающей действительности» [Иванова 2007: 40].