Вопросы к экзамену по введению в языкознание для 1-го курса (2003 г.)

1. Проблема определения объекта и предмета языкознания.

2. Ф. де Соссюр о предмете и объекте языкознания.

3. Типология языкознания.

4. Место языкознания в системе наук.

5. Проблема разграничения языка и речи.

6. Ф. де Соссюр о разграничении языка-речи-речевой деятельности.

7. История становления категории знаковости в семиотике и лингвосемиологии.

8. Понятие знака в семиотике. Определение и основные свойства знака. Типология знаков.

9. Понятие и свойства знака в лингвосемиологии

10. Ф. де Соссюра.

11. Дискуссионные аспекты теории знака. Аргументация в пользу моно- и билатеральной концепции знака.

12. Отличия языковых знаков от знаков других систем и от «языка» животных.

13. Общенаучное и философское понятие системы и структуры, системности. Признаки, свойства и типы систем. Понятие структурализма.

14. Понятие системы и структуры в лингвистике. Типы отношений и связей в системе языка (Ф. де Соссюр, Л. Ельмслев).

15. Уровни языковой системы. Предпосылки для вычленения уровня. Уровневая стратификация языка.

16. Спорные аспекты уровневой организации системы языка.

17. Язык – мышление – сознание. Понятия психики и сознания.

18. Мышление как активный процесс отражения мира. Виды мышления. Язык как материальная основа мышления в его словесно-логическом виде.

19. Участие языка в процессе познания мира и накоплении знаний о нем.

20. Три радикальные позиции в вопросе о соотношении языка и мышления.

21. Разграничение языка и сознания как двух систем и речи и мышления как процессов (А.Р. Лурия, М.Р. Львов).

22. Типология знаковых систем.

23. Основные позиции в вопросе о происхождении языка в зависимости от роли человека, сознательного и бессознательного. Версия происхождения языка в разных религиях мира.

24. Гипотезы небожественного происхождения языка.

25. Две позиции в вопросе о возможности реконструкции процесса происхождения языка.

26. Биологические и социальные факторы – предпосылки зарождения языка.

27. Соотношение звуковой и графической подсистем плана выражения языка.

28. Акустические характеристики звуков речи.

29. Понятие об артикуляции и артикуляционной базе языка. Различия артикуляционных баз в языках мира.

30. Артикуляционная классификация гласных фонем в языках мира. Н.С. Трубецкой о трех типах вокалических систем (линейном, четырехугольном и трехугольном).

31. Артикуляционная классификация согласных фонем в языках мира по основным и дополнительным признакам.

32. Собственно-позиционные изменения звуков в потоке речи.

33. Комбинаторно-позиционные изменения звуков в потоке речи.

34. Понятие о фонетических законах.

35. Фонетическое членение речи, его единицы. Понятие о слоговых и неслоговых языках.

36. Просодические единицы языка, их типология.

37. Проблема соотношения фонетики и фонологии. Н.С. Трубецкой о сущности фонологии и ее роли в языкознании и в гуманитарных науках.

38. Разные подходы, критерии при вычленении фонем. История становления фонологии.

39. Учение Н.С. Трубецкого о фонеме.

40. Классы оппозиций в концепции Н.С. Трубецкого.

41. Понятие нейтрализации оппозиций в концепции Н.С. Трубецкого. Понятия архифонемы, гиперфонемы.

42. Понятие о корреляциях фонем в учении Н.С. Трубецкого. Понятие и типы дистрибуций.

43. Функции фонем.

44. Основные различия фонологических школ.

45. Соотношение между звуковой и графической формами языка. Историческая обусловленность появления письма. Его роль в эволюции человечества.

46. История становления науки о письме. Связь грамматологии с палеографией, эпиграфикой, графологией. Место письма в системе языка (схема Л.Р. Зиндера).

47. История письма. Типы письма. Пиктография и ее отношение к звуковой речи. Пиктография в современном мире.

48. Иероглифика. Ее сущность, достоинства и недостатки. Китайская иероглифика сегодня, ее роль.

49. Слоговое письмо. Достоинства и недостатки.

50. История возникновения фонематического письма (фонографии). Финикийское консонантное письмо и его роль в становлении письменности других народов. Западные и восточные алфавиты. Три типа алфавитов.

51. История и спорные аспекты славянского письма.

52. Основные категории письма. Алфавит, графика.

53. Орфография как категория письма. Ее значение. Принципы орфографии.

54. Специфические функции, виды и сферы применения письма. Письмо как искусство. Письмо и религия. Стенография. Азбука для слепых. Азбука Морзе.

55. Проблема дешифровки древних текстов.

56. Особенности лексемного уровня и его единиц.

57. Слово как основная значимая единица языка. Функции и признаки слова. Типология слова. Проблема лексического значения с учетом различия языковых систем.

58. Соотношение лексического значения и понятия в разных концепциях. Причины различий лексических систем языков.

59. Проблема типологии и структуры лексического значения слова. Типологическая схема М.В. Никитина.

60. Внутренняя форма слова. Этимология слова. Деэтимологизация.

61. Лексикология: предмет, задачи. Типологии.

62. Способы структурирования лексики.

63. Четыре пути пополнения словарного запаса языков.

64. Полисемия слова. Типы семантических отношений между ЛСВ многозначного слова. Способы переноса наименований. Разграничение многозначности и омонимии.

65. Понятие о синонимии, антонимии, паронимии, неологизмах и архаизмах.

66. Грамматика: узкое и широкое понимание. Взаимодействие грамматики и лексики.

67. Типология грамматики по разным критериям.

68. Традиционная грамматика. Грамматика зависимостей. Теория валентности.

69. Грамматика, «ориентированная на содержание».

70. Генеративная (порождающая) грамматика. Ее отношение к традиционной и структурной грамматике. Концепция

71. Н. Хомского.

72. Грамматическое значение, грамматическая форма, грамматическая категория. Различие между грамматическим и лексическим значением. Типология грамматических категорий. Различия систем языков в плане Г.К.

73. Закрытый список грамматических способов в языках мира.

74. Морфема. Типы морфем.

75. Синтаксис. Три аспекта синтаксиса. Содержание и задачи конструктивного синтаксиса. Понятие синтаксической позиции. Типы отношений и формальных связей в предложении.

76. Словосочетание и предложение как основные единицы синтаксиса простого предложения. Предикативность как конструктивная категория предложения. Предикация и предикативность. Способы формального выражения предикативности.

77. Разные подходы к определению предложения.

78. Генеалогическая классификация языков.

79. Типологическая классификация языков.

80. Национально-языковая политика государства.

81. Агглютинация и фузия.

82. Языки аналитического и синтетического строя.

Приложение № 1.

Текст № 1. ЧТО ТАКОЕ ЗНАК.

Мы живём в мире знаков

Звонит будильник – и мой приятель Саша вскакивает с постели, одевается. Если бы где-то застучал молоток или что-нибудь с грохотом упало, он бы проснулся, но потом снова заснул, ворча. А звук будильника – особый, у него есть значение: пора вставать.

Саша завтракает. На банках, коробках цветные наклейки: знаки, какой это продукт. Звонит телефон: знак, что надо взять трубку. Саше напоминают, что сегодня будут спортивные соревнования, пусть не забудет майку в синюю полоску – знак школьного клуба.

На улице Саша ждёт своего автобуса, смотрит на номера – знаки маршрутов. Едет; вдруг – стоп! Автобус останавливается. Авария? Нет, просто светофор красным огнем (знак!) велит стоять. На остановке входит военный, это видно по его форме – по знаку. Погоны (опять знак!) сообщают: он – лейтенант.

Из окна автобуса Саша видит: стоит молодой человек с букетом, ждет кого-то. Букет – знак. Печальный прохожий несёт венок с чёрными лентами – это, увы, тоже знак.

В автобус входит девочка, машет Саше рукой. Это знак: она узнала его. Саша подмигивает ей и кивает головой на окно, чтобы она посмотрела: листочки уже на деревьях! Весна! Май!

У школы к Саше бросается приятель: «Сашка! Вот я тебе скажу…». И говорит, говорит, говорит... Сыплет словами. Знаками. Знаки повсюду.

А листочки на деревьях – знаки? Говорят, что весна? Нужно разобраться.

Задание. Дайте классификацию представленных в тексте знаков на разных основаниях.

Текст № 2. ТАКИЕ РАЗНЫЕ ЗНАКИ

Знаки бывают разными. Они по-разному создаются, по-разному устроены, у них могут быть непохожи форма и содержание, тип ситуации, в которой они используются, и многое другое. На основании всего этого знаки можно объединять в различные группы, т. е. классифицировать.

Знаки могут быть простыми и сложными в зависимости от того, можно или нельзя выделить в них более простые элементы, также являющиеся знаками. Сложные знаки членятся на простые, а простые уже нечленимы. В языке это звуки, точнее фонемы.

Среди неязыковых знаков тоже бывают простые и сложные. Например, у светофора три света: красный, жёлтый и зелёный. Это знаки. Их формой является цвет, и каждому цвету соответствует своё значение. Красный запрещает идти или ехать. Очевидно, что этот знак невозможно расчленить на простые знаки. Поэтому он простой. Пример сложных знаков – погоны военных. Они состоят из простых знаков – звёздочек и полосок.

Возможна и другая классификация знаков – по их употреблению. Одни знаки могут использоваться сами по себе. Их называют самостоятельными, или свободными. Другие, несамостоятельные, или связанные, знаки отдельно не употребляются, они всегда появляются вместе с какими-то другими знаками. Самостоятельные знаки – это слова, словосочетания и предложения, а среди неязыковых знаков – это погоны, дорожные знаки, деньги и многое другое. К несамостоятельным знакам в языке относятся, например, служебные слова, приставки, суффиксы. Несамостоятельными знаками являются и цифры на денежной купюре. Они передают определённый смысл: количество товара, который можно купить на эти деньги. Но без самой купюры цифры в этом значении не употребляются.

Язык – универсальная знаковая система. Он универсален по отношению ко всем остальным знаковым системам. Любой знак любой системы может быть «пересказан» средствами языка. Любая знаковая система может быть изложена, перетолкована, объяснена с помощью языка. Уличная сигнализация? Новичку, не знающему дорожных знаков, ее всегда объясняют словами. Любая игра? Учат в неё играть опять же словами.

Итак, универсальность языка в том, что он может быть использован для введения в любую знаковую систему, он служит для освоения, для понимания других (любых!) знаков.

Язык универсален ещё и потому, что охватывает весь мир: и тот, который вокруг нас, и тот, который внутри нас. «Не мёд, а ко всему льнёт» – народная пословица о слове. Язык способен обозначать всё: явления природы, общественные события, тончайшие и глубочайшие нюансы переживаний. Он может творить чудеса. Правда, для этого язык требует умелого обращения с ним.

Такая всеохватность языка определила особый характер его знаков. У них и обозначающее, и обозначаемое необычны. Обозначающее в языке – звуки. Вибрация воздушной среды. Звуки, во-первых, ничего не весят. Нельзя надорваться, перенося их. Во-вторых, звуки нельзя забыть дома, потерять, их невозможно украсть. В-третьих, они могут производиться в неограниченном количестве. Где человек, там непременно есть и воздух. Говори сколько хочешь, порождай звуковые волны. Эти три качества языковых знаков уникальны, ни в одной другой системе нет таких обозначающих.

Привезли на грузовике огромный камень. С помощью подъёмного крана установили около дороги. Это – в память какого-то важного события. Знак: обозначающее – камень, обозначаемое – память. Такое обозначающее с собой не захватишь; да и вообще знаки обычно имеют весомое материальное обеспечение. Светофор.тоже привозят на грузовике. Дорожные шахматы на что уж легки, но и те что-то весят. И можно их забыть дома.

Задание: только ли звуки (и звуки ли?) являются означающими в языке? Подумайте о знаках-буквах, знаках-словах, предложениях, текстах. Нет ли противоречия этого плана в тексте?

Текст № 3. ЧЕТЫРЕ СВОЙСТВА ЗНАКА

Всякий знак обладает четырьмя важными свойствами. Во-первых, непременно должно быть обозначающее. Что-нибудь доступное зрению или слуху: звонок… красный свет... погоны… флаг... звуки... слова... Можно предположить, что существуют знаки, «обращённые» к обонянию. Юноша и девушка условились: если она придет в какое-то людное место и будет надушена духами «Сирень», то встреча назначена в парке, а если духами «Роза», то в кино. Они не хотели при посторонних назначать свидание... Надуманность этого примера уже говорит о том, что обозначающее, как правило, предназначено уху и глазу, оно не для носа.

Итак, для знака нужны, во-первых, какие-то материальные признаки (обозначающее).

Во-вторых, знак должен что-то обозначать, т.е. необходимо обозначаемое. Это либо понятие (окружность, холод, совесть, преобладать), либо представление-образ (Снегурочка, растяпа, взъерошиться, пожухлый).

Обозначающее – «добыча» органов чувств, обозначаемое – часть мира мыслей. Они-то в знаке и объединены. Как?

Необходима (в-третьих) условная связь между обозначающим и обозначаемым. Не природная, не естественная и неизбежная, а та, о которой условились люди.

На улице около перекрёстка живёт очень злобная лохматая собака. Опасная. Вижу: из-за угла дома на перекрестке торчит лохматый хвост. Её! Замедлил шаг и стал обдумывать окольный путь. Можно считать, что хвосг собаки – её знак? Нет, ни в коем случае. Никто не уславливался о том, чтобы у собаки был хвост, он ей принадлежит от природы. Хвост – часть собаки, а не её знак.

Теперь – в-четвёртых. Это особенно важная сторона знака. Знак не выносит одиночества. Он не может быть один как перст. Знак всегда соотнесён с другим знаком. Если есть одно обозначающее со своим значением, то непременно есть и другое обозначающее и у него – своё обозначаемое. Светофор: зеленый свет – и противоположный ему красный. Знак на дороге «Поворот запрещён». Но существуют и такие переулки, где висит знак «Поворот разрешён». Командир командует: Стой! И он же приказывает: Шагом марш!

Нет противопоставления другому знаку – нет знака. Немецкие фашисты во время оккупации Дании заставили всех евреев носить на рукаве повязку с шестиугольной звездой. Стало ясно, что, как и в других странах, они готовят уничтожение евреев. Тогда король Дании и вся королевская семья надели такие нарукавные повязки. А завтра – их надел весь народ. Повязка перестала быть знаком: исчезло отличие, противопоставление другому знаку – отсутствию повязки. По этой повязке фашисты уже не могли отличать свои жертвы, она различала теперь только гитлеровцев и граждан Дании.

|Итак, знак всегда соотнесён с другим знаком (знаками) или, иначе говоря, образует вместе с ними единую знаковую систему. Конечно, если их значения сопоставимы. Знаки со значениями «Входа нет» и «Перед употреблением взбалтывать» не могут составлять единую систему.

Текст № 4. НУЛЕВЫЕ ЗНАКИ

Знак в одиночку не существует. Верно ли это? На кнопке лифта горит огонёк, значит, он занят. А противоположное (лифт не занят, его можно вызвать) вроде бы никак не обозначается. Не горит огонёк, и всё. Получается, что нет знака? Но ведь отсутствие огонька значимо, оно само по себе уже знак. Следовательно, может быть такая система знаков: у одного обозначающее – какой-нибудь зрительный или звуковой сигнал, а у другого, противоположного, обозначающее – отсутствие такого сигнала. Называется это нулевым знаком. Значимое отсутствие знака тоже знак. И таких нулевых знаков множество.

На маяке перед штормом вывешивают флаг или воздушные тары, А если шторма не ожидается? Нет штормового сигнала. Это значит: «Пока всё спокойно. Плывите без страха». Отсутствие знака – знак.

На дверях магазина плакатик: «Обед». А потом его сняли. И покупатели повалили в магазин: отсутствие этого плакатика означает, что обеденный перерыв кончился. Нулевой знак.

Нет светофора у поворота – тоже нулевой знак: опасностей здесь немного.

Получается, что у нулевых знаков нет обозначающих? Нет, это не так.

Подошёл к лифту, вижу – огонек не горит. Значит, свободен... Задумали покататься на катере по морю, взглянули на маяк – штормовых сигналов нет. Значит, можно отправляться в плавание... Сижу в кресле, читаю, к двери (открывать её) не бегу. Я же слышу: никто не звонит...

Вижу, взглянули, слышу... Значит, есть обозначающее у нулевых знаков: то, что можно увидеть и услышать; противоположное другому знаку.

И в языке много нулевых показателей.

Задание: попробуйте продолжить текст примерами из русского и изучаемых языков.

Текст № 5. ЧТО ТАКОЕ СИСТЕМА

Далеко не каждую группу знаков можно назвать знаковой системой. Основным свойством системы является наличие у неё структуры. Этим она отличается от неорганизованного и неупорядоченного множества произвольных предметов. Любая структура, в том числе и структура знаков, подразумевает наличие отношений между всеми её элементами. Со структурами мы сталкиваемся постоянно. Так, структурой является всякая семья. Во-первых, семья состоит из людей – членов семьи. Таким образом, семья – это множество, а члены семьи – его элементы. Во-вторых, члены семьи связаны друг с другом различными родственными отношениями, т. е. семья представляет собой структуру, в которой заданы элементы и отношения между ними. Нельзя быть внучкой вообще, можно быть только чьей-то внучкой. Если в семье есть внучка, то в ней обязательно найдётся бабушка или дедушка. Изменение, связанное с одним из элементов системы, например, женитьба сына, создаёт за собой новые отношения всех других элементов: родители становятся свёкром и свекровью и т. д.

Система – это структура в действии, т. е. такая структура, которая способна работать или, говоря научным языком, функционировать. Имеется в виду не любое действие системы, а лишь то, которое использует её структуру.

Любым тяжёлым предметом можно забивать гвозди, даже компьютером. Но компьютер, используемый в качестве молотка, системой не будет. Только применение компьютера по прямому назначению можно считать системным, поскольку только оно основано на его структурных свойствах.

Системами являются любой механизм и любой живой организм, футбольная команда и армия, Земля и Вселенная в целом. Однако выделить системные свойства совсем непросто. Нужно выявить в изучаемом объекте структуру, описать все её элементы и – что особенно трудно – установить всё множество отношений между ними (или множество ролей). Для того чтобы адекватно выполнять свою роль, язык должен быть очень сложной системой. И только в XX столетии его начали изучать именно как систему.

Задание: внимательно прочтите текст, проанализируйте его на предмет корректности употребления ключевых терминов.

Текст № 6.

ЧТО ТАКОЕ ЗВУК И СЛОВО?

ИВАН АЛЕКСАНДРОВИЧ БОЛУЭН ДЕ КУРТЕНЭ

Во второй половине XIX в. наука о языке в основном продолжала традиции, начало которым положил немецкий учёный Август Шлейхер. Главной задачей науки считалось изучение родственных связей языков, прежде всего индоевропейских, и составление сравнительных исторических грамматик и словарей. Учёные того времени значительно усовершенствовали сравнительно-исторический метод, преодолев ряд ошибочных представлений А Шлейхера. Однако вместе с тем учёные вообще отказались от постановки каких-либо широких проблем линг вистики, целиком сосредоточившись лишь на частных вопросах истории конкретных языков. Изучение современных языков по-прежнему считалось занятием недостойным учёного.

Но были лингвисты, которые пытались выйти за столь узкие рамки. Пожалуй, самым выдающимся среди них был Иван Александрович Бодуэн де Куртенэ (1845 – 1929). Он прожил долгую и в целом счастливую жизнь, хотя были в ней и вынужденная разлука с родным краем, и даже тюремное заключение.

Необычная фамилия учёного восходит к древнему французскому роду де Куртенэ, а предки его (среди них был один по имени Бодуэн [Балдуин]) правили в Латинской империи, государстве, основанном крестоносцами в Константинополе. Позже одна ветвь рода переселилась в Польшу, а сам Иван Александрович (Ян Игнацы Нечислав) принадлежал к польским дворянам. Он родился в Радзымине близ Варшавы, в части Польши, которая входила в состав России; окончил Варшавский университет. Однако после поражения Польского восстания 1863 – 1864 гг. царское правительство не разрешало польским интеллигентам работать в Привислинском крае, как называлась тогда Русская Польша. Завершив обучение за границей и защитив в 29 лет докторскую диссертацию, Бодуэн де Куртенэ уехал преподавать в Казанский университет. Именно в Казани он нашёл себя как учёный: там сложилась его научная концепция, там же он создал школу языковедов. Позже учёный работал в Юрьеве (ныне Тарту в Эстонии), затем в польском Кракове, тогда принадлежавшем Австро-Венгрии, и, наконец, в Петербурге, где у него также появилось много учеников.

Бодуэн де Куртенэ писал и издавал свои работы на трёх языках: русском, польском и немецком. Он активно участвовал в политической жизни, выступая за права языков малых народов России. За это в 1913 г. его арестовали, а затем несколько лет, вплоть до Февральской революции, не допускали к работе в Петроградском университете. В 1918г. Польша стала независимым государством и Иван Александрович вернулся на родину, где пользовался большим уважением. В двух странах – России и Польше – он по праву считается отечественным языковедом.

ОТКРЫТИЕ ФОНЕМЫ

Научная деятельность И. А Бодуэна де Куртенэ была многообразной. Он занимался русским, польским, словенским и другими славянскими языками, индоевропеистикой и тюркологией. Бодуэн де Куртенэ коренным образом переработал словарь Владимира Ивановича Даля, сделав его более упорядоченным. При активном участии учёного была подготовлена реформа русской орфографии, осуществлённая в 1918 гг. Первым из профессиональных лингвистов он обратил серьёзное внимание на создававшиеся в то врея искусственные международные языки (эсперанто и др.). Он же впервые сделал объектом научного исследования воровской жаргон русского языка («блатную музыку»), посвятив ему статью. Бодуэн де Куртенэ стремился разработать принципы справедливой языковой политики в России. И всегда учёный обращал внимание на общелингвистические проблемы, связывая самые, казалось бы, частные вопросы с общей теорией языка.

Начиная с ранних работ, Бодуэн де Куртенэ, как несколько позже и Ф. де Соссюр, подчёркивал, что научное языкознание не сводится только к изучению языковой истории и родственных связей языков. Он указывал, что необходим «всесторонний разбор положительно данных, уже сложившихся языков»; среди которых главное место занимают «живые языки народов во всём их разнообразии». Для того времени подобный подход был новаторским.

Очень резко Бодуэн де Куртенэ выступил против биологических идей А Шлейхера: «Причислять язык к „организмам", языковедение же к естественным наукам есть пустая фраза, без фактической подкладки... Сущность человеческого языка исключительно психическая. Существование и развитие языка обусловлено чисто психическими законами... Так как язык возможен только в человеческом обществе, то кроме психической стороны мы должны отмечать в нём всегда сторону социальную. Основанием языковедения должна служить не только индивидуальная психология, но и социология».

Психологический подход к языку определял для И. А. Бодуэна де Куртенэ принципы изучения фонетики и грамматики. Фонетика в европейских странах вплоть до второй половины XIX столетия была развита недостаточно. Описания звуков по своей точности и разработанности значительно уступали индийским и арабским. Новый этап развития фонетики начался, когда во второй половине ХГХ в. родилась экспериментальная фонетика. Впервые появилась возможность с помощью приборов изучать акустические свойства звуков и деятельность голосового аппарата человека. Однако успехи акустики и физиологии требовали лингвистического осмысления. Выяснилось, что в руках исследователей появился инструмент, даже слишком мощный для нужд науки о языке. Уже самые простые технические средства давали возможность выделять значительно больше признаков, чем это нужно для описания языка. Выяснилось, что многие фиксируемые приборами, звуковые нюансы речи не осознаются человеком и не служат в языке для различения смысла. Нужны были критерии, позволяющие отделять лингвистически значимые различия от незначимых.

В связи с этим Бодуэн де Куртенэ разграничил две разные дисциплины, изучающие звуки речи. Одна из них – это акустико-физиологическая фонетика, исследующая объективные свойства звуков с помощью приборов. Другой он дал название «психофонетика», однако поз­же для неё установился термин фонология. Первая дисциплина изучает звуки реальной речи, создает базу для второй, но только косвен­но относится к языкознанию. Вторая дисципли­на – прямо лингвистическая, она исследует зву­ки как представления человеческой психики, которые служат в языке для выражения смысла.

И. А. Бодуэн де Куртенэ впервые выделил главную единицу фонологии – фонему (от греч. «phonema» – «звук»). Этот термин сущест­вовал и раньше, но Бодуэн де Куртенэ придал ему новый смысл. Он так определял фонемы: «Это единые, непреходящие представления звуков языка». В отличие от звуков с их зависимостью от индивидуальности говорящего, от обстановки речи фонема существует вполне объективно, одинаковым образом для всех. Как мельчайшая единица языка, она принадлежит сознанию человека, а не потоку звуковой речи. В фонему объединяются звуки, которые для носителя языка не различаются между собой. Например, в русском языке [э] в слове этот (перед твёрдым согласным звуком) и в слове эти (перед мягким согласным) произносится по-разному: во втором случае язык поднимается выше, чем в первом; на слух эти звуки тоже различаются. Однако носитель русского языка не ощущает этого различия, для него это один звук. А во французском языке два примерно таких же звука воспринимаются как разные и обычно различаются на письме (сравните maître 'хозяин', 'господин' с более низким е и mettre 'класть' с более высоким). Но, как писал И. А. Бодуэн де Куртенэ, «фонемы неделимы психически». Таким образом, учёный при выделении фонемы прямо опирался на «языковое чутьё носителей языка. Безусловно, психологическое восприятие фонемы отражается в буквенных письменностях. Все создатели алфавитов были «стихийными фонологами». И не случайно именно фонологи, в том числе ученики И. А Бодуэна де Куртенэ, активно участвовали в разработке новых алфавитов для языков народов бывшего СССР.

Позднее психологическое понимание фонемы подверглось критике. Оно совершенно правильно по существу, но, обращаясь к психологии и «языковому чутью», нельзя проверить те или иные фонологические описания. Учёные следующего поколения (прежде всего Николай Феофанович Яковлев и Николай Сергеевич Трубецкой) предложили более строгие критерии выделения фонем. Фонемы стали понимать как единицы, которые позволяют различать слова в языке. Однако само понятие «фонема» и разграничение фонетики и психофонетики (фонологии) сохранились.

Текст № 7. СТРУКТУРА ЯЗЫКА

Н. С. Трубецкой внёс вклад во многие гуманитарные пауки, ему принадлежат работы по философии, истории, этнографии, фольклору, народной музыке и др. Однако главным объектом его исследований был язык. И в лингвистике Трубецкой был энциклопедистом. Он изучал индоевропейские и чукотско-камчатские, кавказские и финно-угорские языки; писал о реконструкции праязыков и сопоставлении русского языка с мордовским, об истории славянских языков и принципах транскрипции, о поэтическом языке и искусственных международных языках. Его самая известная книга – «Основы фонологии», – вышедшая через год после смер ти автора, содержит цельную научную теорию, основанную на материале десятков языков мира. В понимании фонологии Трубецкой во многом отошёл от идей Бодуэна де Куртенэ (см. статью «Что такое звук и слово? Иван Александрович Бодуэн де Куртенэ»). Сохранив от концепции своего предшественника разграничение между фонетикой и фонологией и понятие фонемы, Н. С. Трубецкой отказался от понимания фонемы как явления психологического. Он развил и уточнил идеи, высказанные в 1923 г его студенческим другом выдающимся фонологом и создателем письменностей для многих языков народов бывшего СССР Николаем Феофановичем Яковлевым (1892 – 1974), который продолжал работать на родине. Яковлев и Трубецкой отмечали, что фонема может выделяться объективно, без обращения к человеческой психологии, на основе её смыслоразличительной роли.

Возьмём ряд русских слов дом – том – ком – лом – ром – сом. Все они отличаются только первыми звуками (в остальной части если и есть различия, то их заметит только прибор, но не человек). Следовательно, звуки [д], [т], [к], [л], [р], [с] играют смыслоразличительную роль (все соответствующие слова различаются по смыслу) и представляют разные фонемы. Для того чтобы выделить фонемные различия, достаточно одной пары такого рода слов (баран – барак).

Звуки, входящие в одну фонему, какими бы разными они ни были, не играют смыслоразличительной роли. В статье об И. А Бодуэне де Куртенэ упоминалось, что звук [э] в словах этот и эти произносится по-разному. В каком-то случае произносят один звук вместо другого: например, так может сделать иностранец, не вполне владеющий русским языком. Подобная речь можег показаться странной. Акцент проявляется как раз в том, что вместо одного варианта фонемы иностранец использует другой, более для него привычный. Однако на смыслоразличительную – функцию это не влияет и такую речь поймут.

Смыслоразличение – главная, но не единственная функция фонемы. Фонема может сигнализировать, например, о начале или конце слова или морфемы. Например, в английском языке <h> встречается только в начале слова, а в японском языке есть фонема, которая употребляется только в начале морфем (кроме недавних заимствований)/

Важное значение для лингвистики имело понятие оппозиции, введённое Трубецким в «Основах фонологии». Различные пары (иногда тройки, четвёрки и т. д.) фонем противопоставлены друг другу по тем или иным признакам: например, <б> и <п>, <г> и <к>, <д> и <т> – по звонкости/глухости. Фонемы могут быть противопоставлены и более чем по одному признаку: например, <д> и <т> по двум – твёрдости/мягкосги и звонкости/глухости. Такого рода противопоставления Н. С. Трубецкой назвал оппозициями и разработал их классификацию.

Оба члена оппозиции могут быть противопоставлены во всех ситуациях: например, в русском языке <л> никогда не смешивается с <р>. Такую оппозицию знаков Трубецкой назвал равноправной. Но в некоторых позициях может выступать только один из членов. Так, в русском языке парные звонкие и глухие не противопоставлены на конце слова, здесь могут быть только глухие. Это неравноправная оппозиция. В таких случаях Н. С. Трубецкой говорит о нейтрализации противопоставления: два знака сливаются в одном. Член, появляющийся лишь в позиции противопоставления, назван маркиро΄ванным, т. е. отмеченным (в данном случае звонкий). Другой член оппозиции, выступающий и в позиции противопоставления, и в позиции нейтрализации, назван немаркированным, т. е. неотмеченным (в данном случае глухой).

Понятия оппозиции, маркированного и немаркированного членов и нейтрализации нашли широкое применение не только в фонологии, но в грамматике и семантике. Уже после смерти Н. С. Трубецкого его близкий друг, также эмигрант из России, Роман Осипович Якобсон (1896 – 1982) развил дальше данную фонологическую концепцию, предложив теорию дифференциальных (различительных) признаков фонем. Согласно этой теории, каждая фонема может быть представлена как пучок (набор) дифференциальных признаков, характеризующих её произношение. Все эти признаки объединены в пары типа гласный – негласный, твёрдый – мягкий, звонкий – глухой. Около полутора десятков признаков позволяют описать любую фонему любого языка мира.

Многие идеи и положения, выдвинутые в разные годы Н. С. Трубецким, стали основой для развития целых научных направлений. В отличие от многих других лингвистов, работавших после Соссюра, Трубецкой и Якобсон не ограничивали свои исследования «языком в себе и для себя». Обоих учёных всегда интересовали проблемы взаимодействия языка и культуры народов, языка и общества.

Николай Сергеевич Трубецкой и его единомышленники считали, что нельзя ограничиваться изучением языковой структуры вне связи с вопросом о том, для чего язык употребляется человеком. В «Тезисах Пражского лингвистического кружка» (1929 г.), написанных при участии Трубецкого и Якобсона, говорится: «...к лингвистическому анализу нужно подходить с функциональной точки зрения. С этой точки зрения язык есть система средств выражения, служащая какой-то определённой цели». Итак, главная функция речевой деятельности – обеспечивать общение людей. Кроме того, речевая деятельность выражает те или иные эмоции говорящего и вызывает те или иные эмоции у слушателя. Ещё одна функция – поэтическая (как сказано в «Тезисах...», она связана не с передаваемой с помощью языкового знака информацией, а с самим знаком, т. е. в поэзии важно прежде всего не то, о чём говорится, а то, как говорится). Все указанные функции, согласно Трубецкому и его соавторам, должна изучать лингвистика.

Текст № 8. В МИРЕ ЗВУКОВ

Тот, кто изучал иностранные языки, знает, что в них встречаются «странные» звуки. Например, тот английский звук, который записывается как th и произносится, когда язык зажат между зубами: the (определённый артикль), they 'они'. Или звук, который записывают как w и для произнесения которого надо сильно вытянуть сложенные трубочкой губы вперёд, как для русского у, и при этом попробовать произне­сти русское в: why 'почему', window 'окно'. Или, например, звук, который записывается ng и звенит, как колокольчик, в конце слов song 'песня' или ring 'кольцо'. Русские н и нь так зве­неть не могут, поэтому русское динь-дон полу­чается, пожалуй, менее музыкальным, чем его английский перевод ding-dong.

Есть языки (в Северной и Центральной Америке, в Новой Гвинее и неко­торых других местах), где не различаются даже глухие и звонкие согласные. Говорящим на та­ких языках (например, североамериканским ин­дейцам племени делава΄ров или тами΄лам Южной Индии) трудно уловить, разницу в произнесе­нии русских том и дом, так же как говорящим на английском и многих других языках – раз­ницу между русскими вяз и вязь. Один афри­канец жаловался, что никак не может понять, по­чему в начале совершенно одинаковых русских слов тесный и честный пишутся разные буквы. В его родном языке тоже не было мягкости, и звук [т'] он слышал как [ч'] (такой звук в его язы­ке был).

Говорящие на многих языках Индии (хинди, маратхи, бенгали и др.) различают просто глу­хой согласный и глухой согласный, произне­сённый с придыханием например, p и ph. Есть языки (в частности, финский, эстонский), где различаются слабо и сильно (напряжённо) про­изнесённые согласные, а в некоторых языках (особенно много их в Тропической Африке и Новой Гвинее) обычному способу произнесения противопоставлено произнесение с лёгким но­совым призвуком – получаются пары разных звуков, что-то вроде (б] и [нб]. Во многих кав­казских, африканских, индейских языках обыч­ному способу произнесения согласных проти­вопоставлен способ произнесения с остановкой (вроде гортанной смычки), как если бы мы го­ворили что-то вроде п-ар, к-урица, при этом со­гласный надо сделать чуть более резким и на­пряжённым, так что в конце слышится даже лёгкий щелчок. Такие согласные обычно назы­ваются абруптивными (от лат. abruptio – «разрыв»).

Каждого человека его родной язык очень жёстко приучил одни различия слышать хоро­шо, а другие совсем не замечать.

Текст № 9. О МОРФОЛОГИЧЕСКОМ ПРИНЦИПЕ ОРФОГРАФИИ

Иногда главный принцип русской орфографии на­зывают морфологическим – потому, дескать, что каждая значимая часть слова (морфема) передаётся всегда одинаково. Это не совсем точно передаёт суть дела. Представим себе, что вам дали инструкцию морфему изображать всегда одинаково. А как одинаково? Где взять образец для копирования? На этот вопрос ответа нет.

К тому же неверно, что морфема всегда обозначается одинаково. В словах друг, дружить, друзей морфема, несомненно, одна, а пишется она по-разному (и каждый раз правильно!): то с буквой г, то с ж, то с з. Большинство морфем пишутся всегда одинаково именно по той причине, что изменение звуков в них только позиционное. В приведённых же примерах фонемы разные, поэтому и буквы разные! Получается, что морфологическое написание – это следствие фонемного принципа орфографии, а не особый принцип.

Задание: внимательно прочтите текст и решите, можно ли безоговорочно согласиться с выводом автора.

Текст № 10.

Споры 60-х гг. показали, что любая попытка изменить привычные нормы вызывает сопротивление большинства грамотных людей. Страх перед тем, что придётся переучиваться, обычно бывает сильнее сознания необходимости и важности реформы. Поэтому открытые дискуссии об орфографии, в которых принимают участие все желающие, обычно ни к чему не приводят. Вопрос должны сначала тщательно обсудить специалисты, а чтобы провести реформу, нужны веские доказательства её необходимости и волевое решение.

Никто не может оставаться равнодушным к системе письма, с которой сталкивается ежедневно. Её достоинства обычно воспринимают как нечто само собой разумеющееся, зато на недостатки часто сетуют. Русскую орфографию можно сделать значительно более логичной: сократить число букв и провести более последовательно фонемный принцип письма, Например, шагом вперёд была бы отмена ь после шипящих, ведь <ж> и <ш> всегда твёрдые, а <ч> и <щ> всегда мягкие. Роль ь в передаче грамматических значений также сомнительна – мы узнаём, что слово тишь женского рода не потому, что оно пишется с ъ, а, наоборот, оно пишется с мягким знаком согласно правилу: в словах женского рода на шипящий пиши ь. Несмотря на все эти нелогичности, оценивая русскую орфографию, которая пережила множество превратностей, хулу и хвалу, произвол и волю, хочется воскликнуть вслед за М. В. Пановым, автором замечательной книги о русской орфографии: «И всё-таки она хорошая!».

Задание: проведите эксперимент: попробуйте последовательно провести принцип экономии на материале русского алфавита. Можно ли было бы уменьшить количество букв? Как выглядели бы буквы, если убрать избыточные дифференциальные признаки? Почему Ж. Вандриес назвал кириллический алфавит шедевром?

Текст № 11. НЬЮТОН ИЛИ НЕВТОН?

Соотносить русский и латинский алфавиты (т. е. устанавливать некоторые соответствия между кириллическими и латинскими буквами) необходимо очень часто: например, когда нужно передать средствами одного языка имена или названия, относящиеся к другому языковому пространству. Переложение написания, выполненного при помощи букв одного алфавита, на буквы другого алфавита называется транслитерацией (от лат. trans – «сквозь», «через» и lit(t)era – «буква»}. Она не заключается в том, чтобы «переводить» написания буква в букву (тогда имя Шекспир записывалось бы, например, как Схакеспеар), она должна учитывать также сочетания букв. Под термином «транслитерация» в наши дни в первую очередь понимают правила записи национальных письменностей при помощи унифицированного для этой цели алфавита

В 50-е гг. XX в. вырабатывал правила транслитерации русских написаний латинскими буквами Институт языкознания Академии наук СССР. Современная система транслитерации латинскими буквами письменностей, не использующих латиницу, создана в 70-е гг. Международной организацией по стандартизации (МОС).

Транслитерацию «обыденную» следует отличать от практической транскрипции, т. е. записи иноязычных слов средствами национального алфавита и выработанными правилами чтений букв и буквосочетаний. Так, написание Невтон является транслитерацией по отношению к Newton, а Ньютон – транскрипцией. Транскрипция иногда приводит к тому, что появляется несколько вариантов написаний. Скажем, английская фонема [æ] передаётся в русских текстах буквами э или е. Таким образом Stanley можно писать и как Стэнли, и как Стенли. Одна и та же английская фамилия Huxley передавалась как Гексли, а теперь как Хаксли (Томас Генри Гексли, крупный биолог, современник Чарлза Дарвина, и его внук известный писатель Олдос Хаксли).

Сейчас используют уже устоявшиеся, подтверждённые длительной традицией написания (например Париж, Германия; при установившемся теперь правиле передачи h буквой г фамилия Хемингуэй всё же пишется в соответствии с традицией, опиравшейся на соответствие h – x). Что касается слов, осваивать которые только начинают, всё большее распространение получают именно транскрипции, а не транслитерации. Иногда возникают двойные написания, «конфликтующие» между собой, например Ван Клиберн и Вэн Клайберн.

Много для разработки правил соотнесения латинского и кириллического алфавитов сделал Николай Владимирович Юшманов (1896 – 1946), автор работы «Грамматика иностранных слов», опубликованной в 1933 г.

Текст № 12. ЛЮДИ И ОРФОГРАФИЯ

Вокруг каждой реформы орфографии вспыхивают споры. С одной стороны, всегда есть люди, страстно мечтающие её упростить – прежде всего ученики и учителя. С другой стороны, многие не приемлют никаких изменений: усвоив грамоту, люди не желают переучиваться. Это вполне естественное стремление к стабильности. Ведь устойчивость орфографии – не просто большое достоинство, а необходимое условие существования культуры, неотъемлемой частью которой является письмо.

И всё-таки изменения неизбежны – история письма говорит об этом. Ведь язык постепенно изменяется, и орфография должна (хотя и медленно) следовать за ним.

В 1964 г. были опубликованы «Предложения по усовершенствованию русской орфографии». Их подготовила Орфографическая комиссия, созданная в 1962 г. постановлением Президиума Академии наук СССР. В её состав входили видные языковеды (В. В. Виноградов, Р. И. Аванесов, А. А. Реформатский, С. И. Ожегов), а также методисты, психологи, учителя, преподаватели вузов, писатели (например, К. И. Чуковский).

Комиссии предстояло не реформировать русскую орфогра фию, а лишь усовершенствовать её. Нужно было убрать непоследовательности, исключения из общих правил графики, освободить орфографию от условных, традиционных написаний, которым в современном языке ничто не соответствует и которые поэтому затрудняют её усвоение. Итак, главная цель – облегчить усвоение орфографии учащимися.

Комиссия разработала проект изменений. Например, вместо трудного правила написания о/ё после шипящих (пишем шёлк, но шорох; чёрт, но чокаться) предлагали после всех шипящих под ударением писать о, без ударения -ё: жо΄лудь, но желудей; шолк, но шелковистый. Какое облегчение для учеников! Да и не только для них: многие грамо­ные люди подчас затрудняются в выборе о или ё. Было предложено также писать мышь, рожь, помнишь, ешьте, печь, стричься, настежь без мягкого знака. В этих случаях мягкий знак лишний: он не указывает на мягкость предшествующего согласного. Большим облегчением для пишущих было бы и предусмотренное проектом последовательное написание после ц буквы и. Все эти изменения, кстати, предлагала ещё Орфографическая комиссия 1904 г.

Как же отнеслось общество к предложениям комиссии? Препода ватели русского языка приняли их восторженно. Но общество в целом их не поддержало (и притом очень эмоционально выражало свой протест в письмах и статьях). Кто-то написал, что он отказывается есть огурци, написанные через и, как в своё время, в начале XX в., не хотели есть хлеб, написанный не через «ять»: он, мол, не такой душистый и вкусный. Особенно резкой была реакция писателей – людей, для которых графика слова, его начертание имеет самостоятель­ную эстетическую ценность.

Реакция общества понятна: люди ценят уют привычного и не склонны менять свои привычки, в том числе и орфографические. Такой вот парадокс: все жалуются, что орфография трудная, но не соглашаются ничего в ней менять.

Вторая причина неприятия перемен в письме – заблуждение, очень распространённое в обществе: что язык и письмо – одно и то же, что любые изменения в письме – пря­мая угроза языку А. С. Пушкина, М. Ю. Лермонтова, Ф. М. Достоевского и т. д. Писатель Л. М. Леонов даже призывал «бить в рельсу», чтобы спасти язык. Это, конечно, недоразумение, но оно сыграло роковую роль: продуманные и научно обоснованные Орфографической комиссией предложения так и не были приняты.

Текст № 13. ТАЙНАЯ СИЛА БУКВ

В древности существовало представление о том, что буквы – основные «стихии» (начала) мира. Согласно легенде, в III в. римские солдаты заживо сожгли иудейского книжника вместе со святыней его жизни – священным свитком. Во время казни ученики спросили умирающего учителя: «Что ты видишь?». И тот ответил: «Свиток сгорает, но буквы улетают прочь».

Особо почитаются буквы в исламской культуре. Мусульманские богословы и специалисты по юриспруденции веками обсуждали вопрос, позволительно ли наступать на те части ковра, где вытканы буквы. Однажды после битвы мусульман с крестоносцами шёл обмен пленными. Крестоносны были поражены, узнав, что мусульмане обменивали не военачальников, а учёного и каллиграфа. Так высоко ценилось знание письма!

С точки зрения учёных-хуруфистов (от араб. «хуруф» – «буква»), каждая буква арабского алфавита имеет глубокое символическое значение. Ей соответствуют определённый цвет, стихия, планета, знак Зодиака, цифра. Философы утверждали, что если познать истинную, глубинную сущность букв, то можно управлять миром. Так же считали и приверженцы мистического течения в иудаизме – каббалы΄.

Взгляд на букву как на первичный «кирпичик» мира встречался и в более близкие к нам времена. В начале XX столетия в России об этом говорил поэт Велимир Хлебников. Он хотел построить новый язык, который должен был объединить людей и «магией смыслов» переделать существующий мир. «Словотворчество учит, – писал В. Хлебников, – что всё разнообразие слова исходит от основных звуков азбуки, заменяющих семена слова. Из этих исходных точек строится слово, и новый сеятель языков может просто наполнить ладонь двадцатью восемью звуками азбуки, зёрнами языка». Для поэта буквы были не просто единством начертания и звукового значения: каждой букве алфавита он приписывал особый смысл. Велимир Хлебников назвал буквы «воинами азбуки» и отправил их в бой в поэме «Зангези», опубликованной в 1922 г. Вот, например, буква X, значение которой – «защитная черта»:

А рощи – Ха весенних дел,

Дубровы – Ха богов желанья,

А брови – Ха весенних взоров

И косы – Ха полночных лиц.

Текст № 14.

Древнейшая дошедшая до наших дней славянская рукопись – Киевские листки» (X в.) – написана глаголицей и, возможно, происходит из западных земель, тех самых, где трудились Кирилл и Мефодий. Дольше всего (до конца XVIII в.) глаголицей пользовались на юге, в Хорватии. У восточных славян уже к XII столетию глаголицу вытеснила кириллица. Древнерусские книжники иногда применяли глаголические буквы для тайнописи.

ЗАГЛЯНЕМ В БУКВАРЬ

Сохранился ли в вашей домашней библиотеке букварь, по которому вы учились читать? Едва ли эта книга стоит на полке в отличном состоянии. Самые нужные книги обычно изнашиваются, зачитываются до дыр. Так и древнерусских азбук до нашего времени дошло очень мало. Самые древние относятся к XI в. От XIII в. сохранились четыре азбуки. Они содержатся в берестяных грамотах, написанных мальчиком по имени Онфим (на них он учился писать). Грамоты Онфима были найдены археологами при раскопках в Новгороде в 1956 г. Самая полная азбука находится в «Букваре» Ивана Фёдорова, напечатанном во Львове в 1574 г. Это был первый печатный русский учебник. А первые иллюстрированные, или, как они раньше назывались, "лицевые", буквари («Малый букварь» и «Большой букварь») составил в конце XVII в. просветитель и переводчик Карион Истомин (1647 – 1718) для обучения царевича Петра, будущего императора Петра I.

Грамота Онфима. По записям новгородского мальчика Онфима можно судить, как его учили грамоте. Он упражнялся в написании букв, слогов и отдельных фраз. На протяжении долгого времени (вплоть до XX в.) грамоте обучали, заставляя заучивать слоговые сочетания, причём каждая буква называлась своим именем: «буки-аз» – «ба», «веди-аз» – «ва» и т. д. Конечно, Онфим очень скучал за этими уроками. Он скрашивал часы занятий, рисуя в своих «тетрадках» то загадочного зверя, то человечков – так делали школьники во все времена.

О ЛИШНИХ БУКВАХ И НЕЛИШНИХ ЗВУКАХ

Древнерусская азбука – кириллица – связана близким родством с латиницей. Они, хотя и появились в разное время, восходят к греческому алфавиту: латиница – к западногреческому, а кириллица – к восточному, классическому греческому. Когда алфавит, созданный для одного языка, начинает использоваться для другого, обычно возникают некоторые неудобства. Звуковой состав языков в большей или меньшей степени не совпадает, поэтому при заимствовании алфавита, во-первых, появляются лишние буквы (передающие не существующие в данном языке звуки), а. во-вторых, некоторые звуки, специфичные для данного языка, остаются «необслуженными» алфавитом.

ПРЕИМУЩЕСТВА ГЛАГОЛИЦЫ

Глаголица – изобретение более яркое и самобытное, нежели кириллица. Количество букв в глаголице почти точно соответствует количеству звуков (точнее, фонем) старославянского языка. Иными словами, создатели глаголицы основательно разобрались в славянской фонетике и благодаря этому создали для неё подходящую письменность.

Буквы глаголицы не скопированы с другого алфавита (как кириллица с греческого), а созданы самостоятельно. Похоже, глаголицу её творцы предназначали специально для священных книг: первая буква «аз» по форме напоминает крест. Начертания многих других букв тоже имеют в основе крест, треугольник (вероятно, символ Троицы) и круг (возможно, символизирующий вечность, бесконечность, полноту Бога).

Кириллица в сущности – это греческий алфавит с дополнительными знаками для славянских звуков, которых нет в греческом языке. Потому в кириллице есть несколько ненужных для славянского языка букв вроде «кси» и «пси». Сочетания соответствующих звуков можно передавать сочетаниями других букв, например вместо «кси» использовать сочетание «како» и «слово». Вообще дублетные буквы и буквенные сочетания, которых позднее стало ещё больше из-за исчезновения в языке некоторых звуков, стали постоянной проблемой для «грамотеев»: какой из двух вариантов выбрать. Отсюда многочисленные изменения в кириллице, исчезновение букв. В современном русском алфавите по сравнению с кириллицей добавились только три буквы й, е и э, а исчезло намного больше.

Задание. ОСВОЙТЕ ГЛАГОЛИЦУ

Даны старославянские слова, записанные глаголицей, и русские слова, которые им соответствуют.

1. Каким русским словам соответствуют следующие старославянские слова:

2. Запишите глаголицей старославянские слова, соответствующие русским словам конь, лесок.

Текст № 15. КАЛЛИГРАФИЯ И СТЕНОГРАФИЯ

С тех пор как люди изобрели письмо, они стремились усовершенствовать егов двух направлениях: научиться писать, во-первых, красивее и, во-вторых, быстрее. Так возникли каллиграфия (от греч. «kalligraphia» – «красивый почерк») – искусство красивого письма, и скоропись – мастерство быстрого письма.

Каллиграфия приближает письмо к искусству. Выдающиеся писцы годами вырабатывали особые почерки, на основании которых постепенно сложились известные шрифты: латинские унциал, полуунциал, курсив, готическое письмо, славянские устав, полуустав, вязь и др. Непревзойдёнными мастерами в искусстве каллиграфии считаются народы Востока, особенно арабы. Коран запрещал художникам изображать живые существа (ведь изображение сродни созданию, которое должно быть наделено душой, а вдохнуть в него душу может один Аллах), поэтому им оставалось только совершенствоваться в орнаментах и каллиграфии.

Для китайцев, японцев и корейцев иероглиф был не только письменным знаком, но одновременно и произведением искусства. Текст, написанный некрасиво, не мог считаться совершенным по содержанию.

Не изменявшаяся в течение тысячелетий древнеегипетская иероглифика, бесспорно, самая красивая система письма в Древнем мире. Чёткие формы египетских иероглифов, как бы застывшие в камне, достигли идеала завершённости.

Египтяне совершенствовали своё письмо и в другом направлении. Наряду с монументальной иероглификой они изобрели и системы скорописи: сначала иератику (от греч. «hieratikos» – «священный»), письмо жрецов, потом демотику (от греч. «demotikos» – «народный»), народное письмо. Ведь скорость – необходимое качество хорошего писца. Об этом гласит и шумерская поговорка: «Только тот настоящий писец, чья рука не отстаёт от уст».

В скорописи вырабатывались приёмы упрошенного написания знаков, их соединение в лигатуры (от лат. ligatura – «связь»), т. е. слитные написания; допускались определённые сокращения слов и словосочетаний. Отсюда и произошла система сокращённой записи речи – стенография (от греч. «stenos» – «узкий», «тесный» и «grapho» — «пишу»).

Такая система использовалась в IV в. до н. э. в Афинах: историк Ксенофонт записал ею воспоминания о Сократе. Она не была единственной. В Риме в 63 г. до н. э. Марк Туллий Тирон изобрёл собственную систему стенографии. Её знаки имели форму рисунков, упрощённых начертаний букв и могли заменять целые слова. Число таких знаков достигало 5 тыс. Системой Тирона, со временем дополненной, пользовались в Европе более тысячи лет. Лишь в XI в., когда в ней вдруг усмотрели связь с колдовством, она постепенно вышла из употребления.

Были системы сокращённой записи и на Руси: с их помощью в XV в. записывали «протоколы» новгородского и псковского вече. Широко употребляли титло ( ˜ или '): оц̃ь – «отец».

Первая собственно алфавитная си­стема стенографии была изобретена в Англии Джоном Уиллисом, издавшим в 1602 г. книгу «Искусство скорописи, или Стенография». С тех пор появился и термин «стенография». В дальнейшем возникло множество различных систем стенографии для записи речей в судах, дебатов в парламенте. Они увеличивали скорость в несколько раз, но и овладеть ими было труднее, чем выучить несколько иностранных языков. Рекорда скорости стенографической записи, отмеченный в «Книге рекордов Гиннесса», был установлен в Нью-Йорке в 1922 г. и составил 350 слов в минуту – быстрее говорить, наверное, просто невозможно.

Современные системы стенографии основаны на фонографическом принципе, т. е. на записи звуков речи, поэтому их легко приспособить к различным языкам. Так, систему Питмана, изобретённую им в 1837 г., можно использовать для 20 языков, включая японский; ею по сей день записывают отчёты о заседаниях английского парламента.

Помощью секретарей-стенографисток (или стенографистов, но не стенографов! – этим словом называют род жуков) пользовались и русские писатели Ф. М. Достоевский, Л. Толстой. В РСФСР в 1933 г. была принята разработанная доктором физико-математических наук Николаем Николаевичем Соколовым Единая государственная система стенографии, которая с некоторыми усовершенствованиями используется до сих пор.

Текст № 16. АЗБУКА ДЛЯ СЛЕПЫХ

Своё замечательное изобретение – алфавит для слепых – француз Луи Брайль (1809 – 1852), сын шорника, сделал, когда ему было 15 лет. Ослепнув в три года в результате несчастного случая, мальчик овладел алфавитом с помощью палочек, из которых складывал буквы. В десять лет его послали в школу для слепых в Париже, где он научился читать с помощью пальцев тексты, напечатанные тиснёными буквами. Буквы делались большими, чтобы их можно было распознать на ощупь, и тексты получались очень громоздкими. В школе Брайль узнал об остроумном способе передачи сообщений в ночное время, придуманном артиллерийским офицером Шарлем Барбье. Он предложил «писать» с помощью дыр в картоне. Приспособление было довольно примитивным, но именно оно натолкнуло Брайля на мысль использовать систему отверстий для кодирования букв.

В 1824 г. Брайль создал экономную систему письменности, взяв за основу ячейку из шести точек – по три в два столбика:

Каждая из шести позиций могла быть проколотой. Это давало набор в 2⁶ – 1 = 63 знака, различающихся расположением отверстий (вариант с шестью непроколотыми точками исключался). Такого количества хватало не только на все буквы французского алфавита, но и на часто употребляемые служебные слова – предлоги, союзы, артикли, математические символы, обозначения химических элементов и даже ноты.

С помощью алфавита Брайля слепые получили возможность не только читать, но и писать, выдавливая точки на бумаге специальной палочкой. Скорость чтения может достигать 150 слов в минуту – это всего в два раза медленнее, чем у зрячих.

Изобретение Луи Брайля получило официальное признание на родине лишь после его смерти, в 50-е гг. XIX в., хотя первую книгу он напечатал во Франции благодаря помощи друзей ещё в 1837 г. В России первая книга для слепых по системе Брайля вышла в 1885 г.

Позднее и для слепоглухонемых была придумана особая система касаний и постукиваний ладони собеседника, которая заменяет речь. Сегодня люди, лишённые зрения и слуха, могут владеть языком: читать и общаться.

Текст № 17. РОД СУЩЕСТВИТЕЛЬНЫХ. У КОГО БОЛЬШЕ?

Существительные в языках изменяются по падежам и числам, но не по родам. Род – это постоянное свойство существительного; он сопровождает его на протяжении всей жизни в языке. Принадлежащие к разным родам слова могут внешне ничем не отличаться друг от друга, как, например, русские папа и мама, мышь и конь. Но слова разных родов требуют, чтобы связанные с ними «соседи» принимали разные формы, а сам род потому называют согласовательным классом. Например, в русском языке стул – мужского рода, а табуретка – женского, поэтому по-русски мы говорим этот стул, но эта табуретка. По-французски всё наоборот, cbaise 'стул' – женского рода, а tabouret 'табуретка' – мужского, но и по-французски этот стул и эта табуретка тоже звучат по-разному cette cbaise и ce tabouret. Но в таком языке, как английский, где нет рода, слову this 'этот' всё равно, какое слово стоит с ним рядом – стул, книга, табуретка или кенгуру; во всех случаях оно остаётся неизменным – this.

Зависимость от рода существительного (лингвисты называют сё согласованием по роду) может проявляться у прилагательных, местоимений, глаголов, артиклей и даже предлогов и наречий. И всегда это означает одно и то же: у глагола, или прилагательного, или артикля, или предлога столько форм, сколько родов существительных есть в этом языке. Например, в русских предложениях мы всегда выбираем между разными формами прилагательных (красный, красная, красное), местоимений (весь, вся, всё) или глаголов в прошедшем времени (пакет пришел, телеграмма пришла, письмо пришло). Во французском и немецком языках формы глагола вообще не согласуются по роду, зато в арабском языке глагол согласуется по роду во всех временах. Артикль согласуется по роду во французском и в немецком (во французском по две формы каждого артикля, в немецком – по три); а сколько родов существительных в этих языках, теперь легко догадаться. В дагестанских языках согласование по роду настолько распространено, что говорящий, скажем, на аварском языке должен выбирать форму для наречия домой в зависимости от того, кто шёл домой, мужчина или женщина. В некоторых чадских языках, на которых говорят в самом сердце Тропической Африки, даже предлоги принимают разные формы в зависимости от рода связанного с ними существительного.

В языках банту центральной и южной частей Африки согласование с существительным по роду распространяется и на прилагательные, и на местоимения, и на числительные, и на глаголы, Вот, например, несколько предложений на языке суахили (это самый крупный и самый известный из языков банту); Mt oto buyu mmoia ameangura(грамматический класс людей) – «Ребёнок этот один упал»; Mti buu mmoia umeangura (класс растений) – «Дерево это одно упало»; Cbungwa bili moja limeangura (класс плодов) – «Апельсин этот один упал»; Kifuro biki rimoja rimeangura (класс вещей) – «Кошелёк этот один упал».

Во французском и шведском языках – два рода, в русском и немецком – три, в дагестанских и австралийских языках обычно четыре-пять согласовательных классов, и это уже довольно много, а в языках Африки (особенно в языках банту) различают иногда и 15, и 20 классов существительных. «Рекордсменом», бесспорно, является западноафриканский язык фула΄ (или фульде, фульфульде), в некоторых диалектах которого лингвисты насчитывают 25 классов.

Ещё легче представить себе язык без рода. Например, в армянском языке даже личные местоимения не имеют рода. И он, и оно в нём обозначаются одним словом па То же происходит и в персидском, венгерском, тюркском языках – в них грамматический род полностью отсутствует Попробуйте перевести на такой язык, например, название фильма «Он и она». Впрочем, с точки зрения некоторых языков, в которых 15 – 20 согласовательных классов, русский язык очень бедный. Ведь когда сказитель западноафриканского народа фульбе (говорящего на языке фула, или фульфульде) произносит перед своими слушателями такую, например, строку из баллады: Он опустил её на землю, он направил её к дому – всем всё ясно. А мы из буквального русского перевода можем только догадаться, что он – это, наверное, герой, о котором идёт речь, но кто же она? Слушатели фульбе всё прекрасно понимают: в первом случае она – это нога, а во втором случае – дорога! Такие слова в языке фульфульде принадлежат к разным классам, и местоимения, соотносящиеся с ними, тоже будут иметь разную форму (первое будет звучать как ngal, а второе – как ngol). Если в языке более 20 классов, то можно обойтись одними местоимениями: ведь тогда сказать он можно более чем 20 способами!

Текст № 18. СУФФИКС СО ЗНАЧЕНИЕМ «ЯЗЫК»

В русском языке есть такие значения, которые передаются только корнями, тогда как другие языки поручают их некорневым морфемам. Вот, например, само слово язык. Странно представить, чтобы в языке имелся, скажем, суффикс или префикс, который передавал бы именно это значение. А между тем бывает именно такой суффикс и префикс. В языке суахили, одном из языков банту, это префикс ki-. И сочетание язык суахили переводится на этот язык одним словом – ki-swahili, а русский язык – словом ki-rusi. А в чешском языке для такого значения есть особый суффикс -ŝtina, поэтому русский язык переводится на чешский как ru-ŝtina а язык суахили, естественно, как suahilŝtina.

ПОВТОР КОРНЯ

Во многих языках для образования слов или форм слова используется повтор, удвоение корня или его части. Этот способ широко употреблялся в древних индоевропейских языках – санскрите, древнегреческом. Сейчас он распространён во многих восточных языках, например малайском: orang 'человек', orang- orang 'люди'; mobil 'автомобиль', mobil- mobil 'автомобили'; в корейском: saram 'человек', saram-saram 'каждый из людей'; в японском yama 'гора', yamayama 'горы'.

Во вьетнамском языке повтором прилагательного обозначают ослабленное качество: lon 'большой', lon lon 'довольно большой'; oto 'красный', otooto 'красноватый'.

В русском языке подобным образом выражается высокая степень признака в прилагательных и наречиях: злой-презлой, синий-синий, белым-бело, темным-темно, крепко-накрепко, туго-натуго; а также длительность или повторяемость действия: ждал-ждал – не дождался, звал-звал – не дозвался.

Текст № 19. ЯЗЫКИ «БЕЗ ГРАММАТИКИ»

Мы познакомились только с самыми основными и распространёнными грамматическими категориями имени и глагола. В большинстве языков к ним добавляются многие другие: например, определённость/неопределенность имени (как в английском, французском и др.) или категория лица глагола (как в очень многих языках и в русском тоже). Есть, однако, и такие языки, где отсутствуют даже число, род и время.

Если в языке нет грамматической категории времени, это не значит, что говорящие на нем не могут ответить на вопрос, когда произошло то пли иное событие: до того, как о нём заговорили, или после. Говорящий просто не обязан, употребляя какой-нибудь глагол, каждый раз сообщать о времени – он может сделать это только тогда, когда действительно сочтёт такое упоминание нужным. В подобных языках больше свободы, чем у нас с вами: не хочешь – не говори.

В русском языке в формах имён существительных время грамматически не выражается. Чашка, ложка или стол существуют вне времени, они не связаны с моментом речи. Однако среди существительных есть и такие слова, как приезд, встреча, задержка, раздумье. Они так же, как и соответствующие глаголы (приехать, встретиться, задержаться, раздумывать), обозначают ситуации, протекающие во времени, Тем не менее грамматических средств, позволяющих выразить это время, в русском языке нет. Но разве мы не можем определить или указать время встречи, приезда и т. д.? Ведь говорят же приезд состоится или состоялся, завтрашняя или вчерашняя встреча, прошлые неудачи, ожидаемые победы, старые раны, бывший тренер команды, и во всех этих случаях указывают не что иное, как время ситуации. И всё же указание и время будет, во-первых, не обязательным, во-вторых, время будет выражено отдельным словом, а не особым показателем в составе существительного. Примерно так же устроен и язык без категории времени.

Текст № 20. ГРАММАТИЧЕСКИЕ УНИВЕРСАЛИИ

Американский лингвист Эдвард Сепир писал, что у всякого языка «свой покрой». Вместе с тем наблюдения над языками дают возможность строить обобщения такого рода: «для всех или абсолютного большинства языков верно, что...". Такие обобщения называются универсалиями. Конечно, любая универсалия может быть названа универсалией только условно: время не вернёт нам мёртвых языков, и никогда нельзя быть уверенным, что все существующие сегодня языки изучены полностью. Чтобы выявить любую универсалию, требуется огромная и тщательная работа. Но именно сведения о том, что есть во всех языках, приближают нас к пониманию общих закономерностей языка.

В 1961 г. в Нью-Йорке состоялась научная конференция по языковым универсалиям. На ней часть известных грамматических универсалий была собрана в "Меморандуме о языковых универсалиях». Вот некоторые из них.

Во всех языках мира противопоставляются классы имён и глаголов.

Для любого языка важно противопоставить предметные слова (существительные) непредметным (признаковым). Это связано с различением в предложении подлежащего (субъекта) и сказуемого (предиката). Внутри непредметных слов выделяются глаголы, прилагательные и наречия. Однако прилагательные и наречия известны далеко не всем языкам. Например, в коптском языке есть только имена существительные и глаголы. Коптские существительные успешно выполняют функции прилагательных и наречий. В ряде языков, например в некоторых австронезийских (океанийских), прилагательные образуют подкласс глаголов. Наречия и прилагательные не различаются в ряде языков Северной Америки и Африки.

Во всех языках есть класс слов, которые замещают в речи другие слова, – местоимения. Среди них всегда выделяются слова, обозначающие говорящего (1 -е лицо) и адресата (2-е лицо).

Во всех языках есть класс слов, которые ничего не обозначают, но, входя в состав более сложных форм, различают их между собой – служебные слова, которые в некоторых языках не отделяются от формообразующих морфем (например, коробка и спички – это не тоже самое, что коробка или спички и коробка спичек).

Существуют и частные универсалии, описывающие зависимости между различными явлениями системы, например: «Если в языке есть двойственное число, то в нём обязательно есть и множественное число».

Текст № 21. КАК РАЗВИВАЮТСЯ ЯЗЫКИ

Особенно серьёзно этим вопросом занимались учёные Германии, которая в XIX в. стала центром мирового языкознания (как и многих других наук). Первым и, вероятно, самым замечательным теоретиком науки о языке своего времени был великий немецкий учёный Вильгельм фон Гумбольдт (1767 – 1835). В историю он вошёл также как видный государственный деятель и дипломат Прусского королевства. Ему довелось играть одну из первых ролей на Венском конгрессе 1814 – 1815 гг., определившем устройство Европы после разгрома Наполеона. Вместе с братом, великим естествоиспытателем и географом Александром фон Гумбольдтом, он в 1809 г. основал Берлинский университет, ныне носящий их имя. Лишь последние 15 лет жизни, после выхода в отставку, Гумбольдт посвятил лингвистическим занятиям, а большинство трудов было опубликовано уже после его смерти.

Вильгельм фон Гумбольдт занимался многими языками, в том числе экзотическими. Но славу ему принесли не исследования по конкретным языкам, а общетеоретические рассуждения – философия языка. Из самого большого его лингвистического труда «О языке кави на острове Ява» (1836 г.) известность получило лишь теоретическое введение, озаглавленное «О различии строения человеческих языков и его влиянии на духовное развитие человеческого рода».

Гумбольдт жил в эпоху расцвета немецкой классической философии. Великие мыслители Иммануил Кант и Георг Гегель подняли теоретическое мышление на качественно новый уровень. Их идеи Гумбольдт распространил на сферу языка. В чём-то он возрождал традиции философских грамматик, но его рассуждения по масштабу и доказательности были несопоставимы со всей предыдущей традицией. Один из поставленных им вопросов связан с закономерностями эволюции языков мира. Как и другие учёные того времени, Гумбольдт понимал языкознание прежде всего как историческую науку. Он впервые высказал идею о единстве путей развития всех языков мира. Согласно Гумбольдту, языки проходят одни и те же этапы развития, хотя и с разной скоростью.

За первым этапом возникновения языков следует второй, когда формируется их структура, прежде всего грамматика и фонетика. Пройдя определённый путь до «предела законченности организации», языки принципиально уже не меняются. Третий этап – период устойчивого состояния языков, когда их структура лишь частично изменяется и совершенствуется. Например, индоевропейские языки достигли «предела законченности организации», когда сложились «классические» языки с самой сложной морфологией: древнегреческий (его Гумбольдт считал самым совершенным), латынь, санскрит, далее вплоть до современности существенного развития уже не происходило.

Пока языки не достигли стабилизации, их строй постоянно меняется, причём в одном и том же направлении: в сторону усложнения морфологии. На основе этих идей Вильгельм фон Гумбольдт вместе со своими современниками братьями Августом и Фридрихом Шлегелями создал новую лингвистическую дисциплину (позднее её назвали типологией) – науку о принципах сравнения языков вне зависимости от того, родственны они или нет. Были введены понятия изолирующий (по Гумбольдту – аморфный, т, е. безморфемный) язык, агглютинативный язык, флективный язык, которые понимались как стадии развития языков. Через изолирующую стадию, самую «примитивную», проходят все языки, а некоторые, как, например, китайский, на ней застыли; в них так и не развилась морфология, изменение слов. Дальше идёт агглютинативная стадия, на которой стабилизировались языки типа турецкого: там есть аффиксы, но они ещё прочно не срослись с основами слов. Самая «совершенная», флективная стадия была достигнута такими языками, как греческий и латинский, где существует сложное склонение и спряжение.

Идеи стадий легли в основу первой в науке концепции, позволяющей сравнивать языки по единым основаниям. Понятия, введённые учёными, отражали существенные свойства языкового строя и, хотя многократно подвергались критике, остались в науке до сих пор. Вопрос же об общих закономерностях перехода языков от одного строя к другому, безусловно важный, решался во времена Гумбольдта еще слишком упрощённо и прямолинейно. Под давлением новых фактов к концу XIX столетия от идеи «стадий» отказались.

Текст № 22. МЁРТВЫЕ ИНДОЕВРОПЕЙСКИЕ ЯЗЫКИ

Лингвисты-историки знают о том, что в прошлом существовало по крайней мере несколько мёртвых, т. е. ныне вышедших из употребления, индоевропейских языков и групп. От одних мёртвых языков осталась богатая письменность, от других – всего несколько слов в древних надписях на могильных камнях или кольцах, в географических названиях или в глоссах (цитировании слов) у античных авторов, о третьих, исчезнувших бесследно, можно лишь догадываться...

На полуострове Малая Азия во II – I тысячелетиях до и. э. процветала мощная группа хетто-лувийских (анатолийских) языков. Названия всем языкам, входящим в эту группу, дали учёные. Анатолийская письменность дошла до нас в клинописном и иероглифическом вариантах. В 1915г. расшифровал хеттские клинописные письмена и доказал их индоевропейский характер чешский учёный Бедржих Грозный. Памятники хеттского языка датируются XVIII – XIII вв. до н. э.: это одна из древнейших записей индоевропейской речи.

Хетто-лувийская ветвь отделилась от индоевропейского ствола раньше других. Некоторые специалисты по сравнительно-историческому языкознанию полагают, что хетто-лувийские и остальные индоевропейские языки можно рассматривать как две равноправные семьи, а вместе они составляют индо-хеттскую макросемью. Несмотря на столь значительный разрыв между хеттским и, скажем, славянскими языками, некоторые слова у них удивительным образом совпадают: например, у праславянского слова *dъlgostь 'длина', 'продолжительность' (корень *dъlg-) существует точное соответствие в хеттском *dalugarsti 'длина'.

Далеко на востоке, в Китайском Туркестане (Синьцзян), севернее пустыни Такла-Макан, где, казалось бы, не могло быть никаких индоевропейцев, в конце XIX – начале XX в. обнаружили загадочные рукописи VXIII вв. н. э. Они представляют собой написанные северноиндийским письмом переводы буддийских текстов на незнакомый исследователям язык. Индоевропейский характер этого языка или, точнее, двух близкородственных языков был убедительно доказан, однако они не относились ни к одной из известных индоевропейских групп. Выяснилось, что обнаруженные языки составляют самостоятельную группу, получившую условное и неточное название тохарской («настоящие» тохары – это совсем другой народ).

Значительно меньше известно о таких древних языках, как фракийский (северо-восток Балканского полуострова и северо-запад Малой Азии), фригийский (северо-западная часть Малой Азии), ещё меньше изучены овенетский (Северо-Восточная Италия и прилегающие к ней области Югославии и Австрии), пеласгский (на территории Древней Греции до прихода туда греков). Некоторые из них составляют самостоятельные группы в границах индоевропейской семьи, о групповой принадлежности других ничего определённого сказать нельзя.

Текст № 23. ШИРЕ КРУГ: МАКРОСЕМЬЯ

Такие далёкие языки, как английский и нанайский, грузинский и японский, могут, как выяснилось в XX в, оказаться родственниками. В Старом Свете, Европе, Азии и Северной Африке существует по меньшей мере шесть языковых семей, которые находятся по отношению друг к другу в далёком родстве и вместе образуют гигантскую макросемью: картвельская, афразийская, уральская, алтайская, дравидийская и уже рассмотренная индоевропейская. О родственных связях некоторых из этих семей лингвисты подозревали и раньше, но весомые доказательства были представлены лишь в середине 60-х гг. XX столетия в работах нашего соотечественника Владислава Марковича Иллич-Свитыча, трагически погибшего в 1966 г. в возрасте 32 лет. Гениальный лингвист сумел проследить регулярные фонетические соответствия, связывающие эти семьи, выявить родственные корневые и аффиксальные морфемы. Работы В. М. Иллич-Свитыча дали толчок поискам генетических связей между другими семьями языков мира.

С индоевропейской семьёй мы уже познакомились, обратимся теперь к другим языковым семьям. В Закавказье локализуется небольшая и по числу языков, и по количеству их носителей картвельская семья. Один из картвельских языков – грузинский. Есть ещё три: мегрельский, лазский (чанский) и сванский.

На юге Индии, а также в сопредельных государствах (Пакистане, Шри Ланке, на востоке Ирана, на юге Афганистана) распространены языки дравидийской семьи – исконные языки этих территорий (индоарийцы пришли в эти земли с севера). Наибольшим числом говорящих отличаются языки телугу, тамильский, каннада и малаялам.

Перечисленные шесть больших языковых семей, включая индоевропейскую, и образуют гигантскую макросемью, названную ностратической (от лат. noster – «наш»; как бы «нашенская» семья).

Однако в последнее время начинает преобладать точка зрения, согласно которой афразийские языки – не ностратические и должны быть выделены в отдельную макросемью.

Вообще границы ностратической семьи с достаточной точностью не очерчены. Существуют гипотезы, по которым в родстве с ностратическими могут находиться эскимосско-алеутские языки на Аляске, Чукотке и островах, расположенных в этом северном районе Тихого океана.

Текст № 24.

ИЗОЛИРУЮЩИЕ ЯЗЫКИ

Чем более независимы морфемы друг от друга, тем менее тесно они друг с другом связаны. Значит, предельно независимые морфемы – это те, которые вообще никак друг с другом не связаны, т. е, в языке с такими морфемами каждая (или почти каждая) морфема будет одновременно и корнем, и отдельным словом. Называют такие языки изолирующими.

Как в этих языках образовать новое слово? Неужели в них есть только слово лететь и не может быть ни слова вылететь, ни прилететь, ни лётчик, ни полёт, ни самолёт? Конечно, нет! Слова можно образовать из имеющихся корней: нужно лишь соединить два корня или даже просто поставить их рядом – и получится что-то среднее между сложным словом и двумя отдельными словами. В изолирующих языках очень много сложных слов – это одна из их главных особенностей. Например, мы скажем по-русски: Он красивый, а по-китайски придётся сказать буквально так: Он хороший-смотретъ. Вот как изолирующий язык мог бы построить слова, которые и русском языке образуются от глагола лететь: вылететь = лететь-выйти, прилететь = лететь-прийти, лётчик = человек-лететь, самолёт = машина-лететь (или железо-птица- лететь). Ведь одну и ту же идею можно выразить и корнем, и не корнем. Разве Рязанская земля звучит хуже, чем Рязанщина, а маленький стакан – менее понятно, чем стаканчик?

Грамматические значения также можно выражать суффиксами, префиксами и корнями. Только это особые корни. Они будут означать не 'дом', 'диван', 'бежать', 'думать', 'мой', а 'прошедшее время', 'дательный падеж', 'условное наклонение'... Русское слово бы как раз такое. И слово буду в словосочетании буду спать выражает значение 'будущее время'. Такие специальные слова, которые используют для передачи грамматических значений, называют служебными.

Языки, в которых большая часть грамматических значений выражается служебными словами, называются аналитическими (от греч. «analysis» – «разложение», «расчленение»). А такие языки, как русский, в противоположность им называются синтетическими (от греч. «synthesis» – «соединение», «составление»). Образцовыми аналитическими языками являются английский и французский. В английском предложении The dog of my father is barking («Собака моего отца лает») семь слов, а в русском переводе – четыре слова. Три «лишних» слова – служебные. Слово the обозначает определённость, слово of – принадлежность, слово is – настоящее актуальное (т. е. настоящее время длительного, или актуального, вида).

Аналитические языки есть не только в Европе. К ним относятся, например, язык хауса (это один из самых известных языков Западной Африки, отдалённо родственный арабскому) и многие из тех языков, на которых говорят жители островов Полинезии (в центральной части Тихого океана): таити, гавайский, маори и др.

ИНКОРПОРИРУЮЩИЕ ЯЗЫКИ

Есть языки, в которых слова, «склеиваясь» друг с другом, могут образовывать целые предложения, например вместо Пошёл дождь в таких языках будет сказано нечто вроде Дождепошло, а вместо Сильный дождь прошел над лесом – Лесосильнодождепрошло. Такие языки с длинными словами-предложениями называются инкорпорирующими (позднелат. Incorporation – «включение в свой состав»; от лат. in – «в» и corpus – «тело», «единое целое») – одни слова в них как бы внедряются в другие.

Инкорпорирующие языки не так уж редки: к ним относится большинство индейских языков Северной и Центральной Америки (сотни!); корякский и чукотский (крайний северо-восток России), а также обширная группа эскимосско-алеутских языков (на них говорят жители Гренландии, севера Канады, Аляски, северо-востока Евразии). В них глагол (он же название ситуации) вбирает в себя всех участников ситуации – и предложение превращается в одно слово-глагол, что-то вроде стариконеводорыболовилосъ. Впрочем, от слова-глагола часто отделяется подлежащее, но зато все остальные участники ситуации «приклеиваются» к нему прочно. Получается предложение всего из двух слов; Старик неводорыболовил. Местоимения и прилагательные вставляются туда же: быстроловил, большерыболовил, рыбонеловил и т. п.

Ещё одно важное свойство слов в инкорпорирующих языках – порядок морфем. Существительные в них не просто присоединяются к глаголу, а именно внедряются, вклиниваются в глагольную словоформу, так что, например, показатели времени глагола оказываются перед существительным, а показатели вида или лица – после. Так что эскимос скажет даже не что-то вроде вырукомылибы, а скорее бывылирукомы. При этом на стыках морфем могут происходить чередования не менее сложные, чем, скажем, в русском языке, т. е. существительные не просто вклиниваются в середину глагола, но изменяются до неузнаваемости!

САМОЕ ДЛИННОЕ НАЗВАНИЕ

Лингвист Франклин Фолсом приводит уникальный случай словосложения в валлийском языке. Это название города в Уэлльсе:

Llanfairwllgwyngyllgogerychwyrndrobwlllantysiliogogoch.

Переводится оно примерно так: «Церковь Святой Девы в долине Белого Ореха подле Бурного Водоворота и церкви Святой Цецилии». Но обычно этот город называют сокращённо: Llanfair P.G.

Текст № 25. ВАРИТЬ ИЛИ КЛЕИТЬ?

Строение слов в языке зависит от того, что они соединяются друг с другом внутри одной словоформы. Лингвисты говорят в таких случаях о морфемных швах. Разные языки предпочитают разные швы. В некоторых языках они явные: морфемы просто прикладываются друг к другу, как бы приклеиваются; они не мешают друг другу, и края их хорошо видны. Так устроены тюркские языки, индонезийский, эскимосский; близки к такому состоянию языки банту, финно-угорские, японский и многие другие.

Другие языки, наоборот, предпочитают скрытые швы, когда граница между морфемами незаметна. На стыках морфем в таких случаях происходят какие-то изменения: например, одни звуки заменяются на другие, происходит чередование, и в результате обе морфемы могут сильно изменить свой первоначальный облик, «сплавившись» воедино подобно металлическим деталям при сварке. Кроме того, морфемы в таких языках требовательны по отношению к соседним морфемам: далеко не все из них «соглашаются» стоять рядом.

Например, в русском языке есть такие связанные друг с другом по смыслу слова, как рука, ручной и руководство. Они имеют одну общую корневую морфему, к которой присоединяются другие, – суффиксы и корни. Но мы не можем просто так присоединить суффикс -н- к корню -рук-: слов рукной или рукный в русском языке не существует. Суффикс -к- «не хочет» стоять после звука -к-, ему нужно во что бы то ни стало поменять -к- на -ч-! Не потерпит этот суффикс и звука [г] (в слове сне[г]), и звука [х] (в слове пу[х]) – заставит поменяться на [ж] или [ш].

Морфема с одним и тем же значением может не только по-разному изменять соседние морфемы, но и сама по-разному изменяться в соседстве с ними. Окончание неопределённой формы глагола в русском языке может выступать по крайней мере в трёх разных видах, но и глагольному корню тоже от него «достаётся»: несу – нести, везу – везти (оглушается звонкий согласный корня); плету – плести (меняется согласный); скребу – скрести (тоже меняется); пеку – печь (вообще непонятно, где кончается корень и начинается суффикс: к сливается с т в ч, и исчезает конечное и); плыву – плыть (конечный согласный корня здесь просто выпадает).

Сравним с тем, как устроен венгерский язык. Возьмём те же самые слова: рука – rez, ручной - rezi, руководство – rezik ö nyu. Суффикс, образующий прилагательные от существительных, в венгерском языке всегда выглядит как -i-, к чему бы он ни присоединялся; при этом соседняя морфема остаётся такой же, как была. А слово руководство по-венгерски буквально переводится как «ручная книга»: просто взяли слово rönyv «книга» и прибавили его к уже имеющейся части. Даже интерфиксов никаких не понадобилось.

А вот как склоняется венгерское слово rönyv («книга»):

В таком языке не приходится выбирать между тремя совершенно разными окончаниями одного и того же падежа да ещё отдельно запоминать, как обозначаются падежи в единственном и во множественном числе.

Языки с «придирчивыми» морфемами, с негладкими швами, со словами-«слитками» обычно называют фузионными (от лат. fusio – «литьё», «сплавление»), а языки с «покладистыми» морфемами, с гладкими швами, со словами-«кубиками» называют агглютинативными (оn лат. ag-glutinatio – «приклеивание», «прилепливание»). Действительно, одни языки работают как бы сварочным аппаратом, а другие – клеем и кисточкой.

Понятно, в каком из двух типов языков слова будут длиннее. В агглютинативных языках так легко приставлять морфемы друг к другу, что можно делать это практически неограниченно и получать слова бесконечной длины (хотя кто захочет иметь дело с человеком, который говорит и говорит, а ни одного слова ещё не сказал!). А в фузионных языках так много приходится работать над скреплением слов, что больше четырёх-пяти морфем к корню присоединять не захочется. Зато в фузионных языках сразу ясно где кончается одно слово и начинается другое В агглютинативных же языках не разберешь, где предлог – а где приставка, где суффикс – а где просто частица. Например, когда по-турецки хотят сказать Дамы и господа!, то вполне могут сделать это так: Bayan ve bay + -lar («дама и господин» + множественное число). Показатель множественного числа здесь употреблен только один раз, а относится к обоим словам! Значит, разница между словом и частью слова для турецкого языка не очень важна. Однако по-русски нам никогда не придёт в голову сказать что-то вроде к дам- и господам, чтобы один падежный суффикс работал сразу на два слова.

СВОЙСТВА СЛОВ И СВОЙСТВА ЯЗЫКОВ

Главный вывод из всего сказанного – устройство слова очень много говорит о языке в целом языки мира, хотя они и кажутся бесконечно разнообразными, можно разбить на группы с похожими свойствами, причём легко объяснить появление этих свойств и даже предсказать, какие типы языков ещё возможны.

Например, понятно, почему в агглютинативных языках слова довольно длинные а в фузионных – сравнительно короткие; почему в изолирующих языках очень короткие слова (зато много сложных слов), а в аналитических языках слова тоже короткие, но сложных слов может быть гораздо меньше... Если в языке много коротких одноморфемных слов, то в нём может совсем не быть грамматики, а может и быть – если это аналитический язык. Когда слова в языке длинные, это точно значит, что в нём выражены разные грамматические значения – скорее всего есть падежи, возможно, у глагола много наклонений и т. п.

Очень важно и то, что похожие по своему устройству языки не обязательно являются близкими родственниками, и наоборот близкородственные языки далеко не всегда похожи. Например, турецкий язык устроен очень похоже на один из крупнейших языков Южной Индии – тамильский: оба они с гладкими морфемными швами, длинными словами и т. д. Английский язык, который является индоевропейским и германским языком, по своему устройству не похож не только на латынь, греческий и русский, но даже на ближайший родственный ему немецкий. Английский скорее ближе к африканскому языку хауса или к китайскому: ведь в нём (как и в этих языках) возможность образовывать из одних слов другие довольно ограниченна. Среди близкородственных славянских языков выделяется своей непохожестью болгарский язык Он тоже напоминает язык хауса.

Лингвисты давно заметили, что все языки можно разделить на «иметь»-языки и «быть»-языки. Первые языки выражают идею обладания особым глаголом типа иметь, т. е. приравнивают обладание к активному действию – такому же, как, например, брать, держать и класть. В этих языках (к ним опять-таки относится большинство европейских языков, в том числе английский, немецкий и французский) вам встретятся предложения, буквальный перевод которых будет выглядеть так: Я имею кошку. Я имею брата. Я имею немного денег.

С точки зрения русского языка (хотя в нём и существует глагол иметь) эти предложения выглядят очень странно. Обладание очень редко выражается по-русски глаголом иметь – обычно, лишь когда речь идёт о несуществующем (воображаемом, желаемом и т. п.) обладании, «обладании вообще», например: «Не имей сто рублей, а имей сто друзе». «Думайте сами, решайте сами: иметь или не иметь?» В обычной ситуации мы говорим иначе: У меня есть кошка. У меня есть брат. У меня есть немного денег.

Русский язык принадлежит ко второму типу языков, которые приравнивают обладание к свойству или, точнее, к местонахождению (что-то где-то есть, что-то у кого-то есть). В языках первого типа тот, кто имеет, рассматривается как активная личность, как «приобретатель» (хотя, например, на то, есть у вас брат или нет, вы никак повлиять не можете). В языках же второго типа тот, кто имеет, рассматривается пассивно – скорее как «хранитель» и даже как «хранилище» (есть около вас деньги или нет – всё это происходит по воле судьбы и от вас не зависит).

К «иметь»-языкам относятся не только западноевропейские, но и почти все славянские: чешский, польский, белорусский и болгарский. Только русский язык остаётся ярким представителем «быть»-языков – вместе со многими тюркскими, финно-угорскими, дагестанскими, японским и другими языками... А латынь была, пожалуй, одновременно и «быть»-, и «иметь»-языком. В классическом его варианте одинаково правильно можно было сказать и Habeo domum («Я имею дом»), и Domum mibi est («Мне есть дом»). И то, и другое значило 'У меня есть дом' Борьба между быть и иметь в латинском языке закончилась, как известно, победой глагола иметь во всех его потомках. Вообще лингвисты считают, что древние индоевропейские языки выражали идею обладания с помощью глагола быть чаще, чем современные.

Текст № 26. ЯЗЫК И КАРТИНА МИРА

Рассказывая о чём-нибудь, мы с помощью слов описываем мир, точнее, пытаемся передать, что мы думаем об этом мире. Но мир у всех нас один и тот же, всем людям на земле светит одно солнце, и думают все люди тоже похожим образом. Иначе говорящие на разных языках никогда не смогли бы понять друг друга. Значит, смысл сказанного по-французски, по-китайски и по-болгарски должен быть одинаков? Но представьте себе, что разных людей попросили объяснить, что такое снег. Ответы могут быть такими: Снег – то, что зимой подает с неба; Снег – белое, холодное и рассыпчатое; Снег – то, что мешает видеть и ходить, но если у вас есть лыжи, то на них можно передвигаться по нему очень быстро; Снег – то, из чего можно скатать снежки, слепить снежную бабу или по строить крепость; Снег – то, что тает на солнце и превращается в воду; Снег – отряды Снежной Королевы, которые она посылает, когда сердится на людей. И ещё многое другое.

Конечно, снег один и тот же для всех, но это не мешает разным людям представлять его себе по-разному. Снег и представление о снеге не совсем одно и то же, как не одно и то же – дом и рисунок дома. Один и тот же дом можно нарисовать многими способами, с разных сторон и в разных видах. И нельзя сказать, что какие-то из этих рисунков дома будут неправильными.

Разные языки тоже могут различаться, как и разные люди. В каждом из них отражено своё представление о мире – о том, что такое вода, о том, что такое быстро, о том, что такое, например, понимать… Язык отражает общие представления всех говорящих на нём о том, как устроен мир. А эти представления будут лишь одной из возможных картин мира, и в разных языках они должны различаться – иногда очень сильно, иногда едва заметно, в зависимости от того, насколько совпадают культура, обычаи, традиции разных народов.

Получается, что язык – своего рода зеркало, которое стоит между нами и миром; оно отражает не все свойства мира, а только те, которые почему-то казались особенно важными нашим далёким предкам. Конечно, зеркало не каменная стена. Можно выучить другой язык и посмотреть на мир глазами другого народа. Даже находясь «внутри» своего языка, легко поменять свои представления. Кстати, именно это и делают учёные. Ведь они придумывают прежде всего свой особый язык. Когда физик говорит о свойствах жидкостей и газов, его язык отличается от нашего обычного языка гораздо больше, чем русский – от английского: то, что физика называет молекулой или теплоёмкостью, вряд ли имеет соответствия в нашем обычном языке и обычной картине мира.

Лингвисты считают, что каждый язык отражает свою собственную картину мира. Это не мешает людям понимать друг друга, однако создаёт очень интересные языковые отличия. Например, как разные люди воспринимают время? Говорящие на русском языке – как поток чего-то, что может двигаться с разной скоростью (время течёт или бежит, впрочем, иногда оно даже летит, зато иногда – еле идёт), но в любом случае откуда-то издали на нас. Будущее находится впереди, а прошлое – сзади. Мы говорим: У тебя всё впереди. Это было три дня назад. Теперь, когда все испытания позади, можно и отдохнуть. Время в русском языке ещё и что-то вроде имущества или денег, недаром его тратят, а также берегут и экономят, его можно кому-то уделить, а можно у кого-то отнять, его полезно рассчитывать. Иногда время вдруг оказывается живым существом, чуть ли не врагом, которого почему-то надо убить. Все это – образы времени в русском языке.

У европейских пародов, чья культура близка к русской, время предстаёт в очень похожем виде (хотя мелкие отличия есть и здесь). Но у народов других стран обнаруживаются отличия просто поразительные. Например, время может не течь из никуда в никуда, а двигаться по кругу, всякий раз возвращаясь к началу, так же как сменяются времена года. Тогда оно будет похоже не на поток, а на круг или хоровод. Если даже оно течёт, то не с начала и до конца, а в обратном направлении – от конца к началу, и будущим в таких языках оказывается то, что находится позади нас. Время может казаться то живым существом, то неодушевлённым предметом, но при этом совсем не обязательно представлять его себе как нечто ценное – значит, в таких языках его нельзя ни украсть, ни потратить, разве что просто скоротать (т. е. укоротить, как верёвку) или отрезать.

Разные картины мира не совпадают и в том, как в языке одни слова связываются с другими по смыслу. Если в языке слово назад образовано от слова спина, а верх или над – от слова голова, то ясно, что этот язык ориентирует пространство вокруг человека по образцу человеческого тела. Впрочем, так поступают абсолютно все языки, только в одних языках следы этой связи более явные, чем в других. Например, в двух совершенно разных точках земного шара – в Сенегале, где говорят на западноафриканском языке воло΄ф, и в Иране, где говорят на персидском, – выражение, означающее буквально 'лицо дома' значит также и '(пространство) перед домом' (кстати, в том же языке волоф лицо означает ещё и 'будущее').

Другой интересный случай – то, как в разных языках представляют себе понимание. Глагол знать в языках мира обычно не образуется ни от какого другого слова, «знание» – одно из основных понятий человеческой деятельности, А вот понимание 'приобретение знаний с помощью каких-то усилий' описывается разными языками на редкость разнообразно.

В русском языке сам глагол понимать почти утратил связь с другими словами, но всё же можно догадаться о его родстве с глаголом имати 'брать': сравните с ним такие глаголы, как принимать, вынимать или отнимать. Та же идея ещё ярче представлена в русском схватывать. Вообще русскому языку очень близко представление о понимании как об удержании или ухватывании чего-то неподдающегося, но в целом это довольно распространённый образ (такие глаголы есть и в немецком, и в латинском языке с его романскими потомками). Другой образ понимания связан с идеей сортировки, раскладывания по полочкам: так устроено латинское intellegere, от которого образованы слова интеллект, интеллектуальный и интеллигентный, и русское разбираться. А в языках Африки и Америки понимать равно по смыслу слышать. Я услышал тебя, – скажет индеец, и это значит 'Я тебя понял'. Во многих языках Африки отдельного глагола понимать просто нет его с успехом заменяет глагол слышать. Этот человек не слышит наш язык – так скажут в Африке об иностранце. Единственный европейский язык, который использует идею «слухового понимания», это французский, где глагол entendre («слышать») нередко означает как раз 'понимать' или 'подразумевать'. Если француз захочет вас спросить о том, что вы 0 под тем или иным научным термином, то его вопрос будет звучать так: Qu΄est-ce que vous entendez sous ce terme? (буквально «Что вы под этим слышите?»).

На то, как сильно разные языки расходятся друг с другом (а иногда – неожиданно сходятся) в изображении мира и представления людей об этом мире, когда-то обратил внимание знаменитый немецкий учёный, философ и языковед, исследователь языков Америки и Азии, живший на рубеже XVIII и XIX вв., Вильгельм фон Гумбольдт. И в XX столетии лингвисты не раз задумывались об этом свойстве языков: многие говорили даже об особой «наивной философии», которая скрыта в каждом человеческом языке.

Текст № 27.В СЛОВАХ ДРОБИТСЯ МИР ВЕШЕЙ

Часть ноги, составляющая ступню, по-английски называется foot, а часть от ступни и выше – leg. И футбол называется football, а не legball: играют в мяч частью ноги, которая называется foot, а не leg. Такие несовпадения между языками в обозначении, казалось бы, самых обычных предметов и их частей – явление довольно распространённое. Причины его разнообразны и коренятся в различиях материальной, культурной и языковой жизни народов.

Иногда эти причины лежат на поверхности, они очевидны. Например, в языках некоторых северных народов существует множество названий для снега: падающий снег называется одним словом, лежащий – другим, а слежавшийся, плотный – третьим; мягкий и пушистый снег обозначается не так, как снежный наст, как тающий снег, как снег, который метёт, позёмка и т. д. Многообразие названий легко объяснить: снег занимает в жизни северных народов большое место, его количество, состояние в разные периоды зимы, его перемещение очень важны. Например, по плотному снегу удобнее передвигаться (на собаках, оленях, пешком), чем по пушистому; в слежавшемся снегу можно делать укрытия, его легко нарезать блоками (канадские эскимосы используют эти блоки при строительстве снежных жилиш – и΄глу).

Естественно, что в языках народов, для которых снег не так важен, столь детальные обозначения не нужны. А у народов (например, африканских), которые вообще не знают, что такое снег, даже общее обозначение снега отсутствует. Если всё-таки требуется о нем сказать (хотя бы в переводах с других языков), либо прибегают к громоздким описательным выражениям вроде белое, похожее на сахар вещество, которое падает с неба в холодное время года, либо так и пишут: sneg, но без разъясняющего комментария в этом случае не обойтись.

Получается, что носители разных языков по-разному членят окружающий мир на части и фрагменты, которые получают самостоятельные названия. Такое членение часто зависит от того, насколько важны эти фрагменты для данного народа, какую роль они играют в хозяйственной, общественной, да и просто в повседневной жизни. Например, заимствование слова из другого языка может привести к тому, что близкое ему по значению исконное слово несколько видоизменяет смысл; между «чужим», иноязычным и «своим», исконным словами происходит как бы перераспределение сфер их применения.

По-русски мы говорим: берег моря (озера, реки), а в английском слово shore обозначает 'берег моря или большого озера', а для 'речного берега' существует иное наименование – bank. Такое различие сложилось в английском языке, по-видимому, из-за того, что слово bank было заимствовано из скандинавских языков (как свидетельствуют словари, в древнеанглийском языке этого слова ещё нет, а в средневековом английском оно уже существовало), и произошёл раздел «сфер влияния» между исконным shore и заимствованным bank.

В нашем примере нога – foot едва ли можно отыскать влияние заимствования. Скорее всего foot и leg различались по смыслу изначально. В слове foot заложена идея низа, основы (что, кстати, отражено в одном из значений этого слова: 'основа', 'основание', 'подножие'; сравните: русские ступня или стопа}. Слово же leg связано с идеей протяжённости: так называется не только 'часть ноги от ступни до бедра', но также 'этап', 'часть пути', 'сторона треугольника', 'отрезок ломаной линии', 'ветвь электрической цепи'.

Различаются в английском также слова hand 'кисть руки' и arm 'часть руки от кисти до плеча'. Hand изначально связано с идеей 'брать', 'держать', 'сжимать (рукой)', отсюда и обороты типа to hold somebody΄s hand 'держать кого-либо за руку', to lead somebody by the hand 'вести кого-либо за руку'. Русские фразеологические обороты взять в свои руки, держать кого-либо в руках (т, е. в повиновении) переводятся с помощью слова hand. А в слове arm заложена идея протяжённости в одном измерении, которая проявляется, например, в таких значениях этого слова, как 'рукав', 'спица колеса', 'стрела крана'.

Описанные примеры лишь малая толика того, в чём отражаются различия, присущие разным языкам при обозначении мира вещей. Каждый народ по-своему смотрит на окружающую действительность, и его взгляд обязательно находит воплощение в наименованиях, которые не всегда имеют точные соответствия в других языках.

ОДИНАКОВО ЛИ ВИДЯТ МИР ЛЮДИ?

Если представления Вильгельма фон Гумбольдта о путях развития языков уже в основном принадлежат истории, то другая его идея – о связи между языком и духовной природой человека – намного опередила своё время. Современная наука только пытается подступиться к её разработке. Конечно, Гумбольдт писал свои труды более полутора столетий назад, когда ещё не предъявляли строгих требований к научной точности. Многие его мысли изложены очень нестрого и имеют характер скорее гениальных догадок, чем последовательной научной теории. И всё-таки его идеи до сих пор остаются актуальными и привлекают внимание специалистов.

В английском языке есть слово wool, которое обычно переводится на русский как шерсть, но это не всякая шерсть, а только овечья. По-русски овечью шерсть можно назвать словом руно, но оно слишком специальное или же поэтическое. Напротив, животное, дающее шерсть, по-русски может быть названо (часто независимо от пола) и бараном, и овцой. Разница между этими двумя словами проявляется и в сочетаемости слов: шерсть всегда овечья, а мясо – только баранье, и в связанных со словами ассоциациях: баран – символ упрямства, овца – символ покорности. В английском языке, конечно, есть и пастушьи, и зоотехнические термины, но в обиходе и барану, и овце соответствует одно слово – sheep.

По-русски есть одно слово вода, а по-японски ему соответствуют два: вода комнатной температуры или близкая к замерзанию называется мидзу. а горячая вода – ю. Таким образом, языки отображают мир очень по-разному. Но лингвисты и философы до сих пор не могут точно ответить на вопрос, поставленный Гумбольдтом; можно ли говорить о единой для всех картине мира или каждый народ видит мир по-своему.

Текст № 28. ЭТИМОЛОГИЯ

Наука этимология (от греч. «etymon» – «истина» и «logos» – «слово», «учение») занимается происхождением слов, в частности выясняет, по какому признаку названы предмет, явление, действие. Относительно просто на основе достижений сравнительно-исторического языкознания проследить историю звукового и морфологического состава слова. Что касается смысловой эволюции, то её часто бывает очень трудно объяснить.

Учёные установили, что русское слово река связано с древним корнем, передававшим идею движения (оно родственно словам рой, реять, ринуться; сравните: латинское rivus 'река', 'течение', древнеирландское riathor 'водопад', ra-ya-h 'поток', 'бег'). А вот слово море восходит к корню, обозначавшему неподвижность (стоячую воду). Недаром в других языках словами с этим же корнем называется болото (осетинское mal 'глубокая стоячая вода', армянское mawr 'болото'). В древнерусском языке было слово сланьник 'морской рыболов', оно соотносится с названием моря по признаку 'солёный' (латинское salum 'море').

Признак, который лёг в основу названия, постепенно утрачивает свою образносгь, "затемняется». Никто уже не помнит, что слово лебедь скрывает в себе представление о белизне (этот же древний корень представлен в латинском albus 'белый') и что слово голубь с исторической точки зрения родственно слову жёлтый.

Этимология – очень сложная наука. Хорошим этимологом стать трудно. Но и люди, далёкие от науки, любят искать истоки слова, правда, обычно их интересуют связи семантические, смысловые. Под воздействием такой народной этимологии нередко сближаются далёкие друг от друга слова. Например, в названии венецианской больницы Santa Maria di Nazaret под влиянием итальянского слова lazzaro 'нищий' название города Nazaret поменяло первый согласный на L. Попало это слово и в русский язык – лазарет 'больница'. Учёные знают, что предок слова оплеуха – глагол плевать (когда-то бойцы перед кулачным боем имели привычку плевать на руки). А кому-то может показаться, что оно связано со словом ухо. Такое толкование – народная этимология.

Народная этимология может пересилить реальную историю слова. Так, слово свидетель мы связываем с видеть, понимая его в значении 'очевидец' (тот, кто видел своими глазами). Первоначально же оно было образовано от глагола ведети, 'знать' (сравните: украинское слово сведка или белорусское сведок в том же значении).

ИЗМЕНЧИВАЯ ЛЕКСИКА

Самые заметные, самые быстрые перемены происходят в области лексики. «...Панталоны, фрак, жилет – всех этих слов на русском нет», – писал Пушкин, вводя в поэтический обиход слова, неизвестные предыдущим поколениям. «Косуха, чопер и бандан – нет этих слов у россиян», – развивал мысль великого поэта наш безымянный современник, «переводя» «Евгения Онегина» на жаргон школьников конца XX в.

Слово голова звучало в классической латыни как саро, позже в народной латыни ее заменило слово testa 'горшок', 'черепок' (т. е. слово голова осмысливалось как 'глиняная черепушка'); первоначальный шутливый и даже вульгарный оттенок вскоре перестал ощущаться, и новое латинское слово заняло достойное место в языке и даже перешло в некоторые новые романские языки (так, французское слово tête означает 'голова').

Нечто подобное произошло и с современным русским словом глаз. Рабочие на петровских стекольных заводах, где большинство мастеров были немцами, дразнясь, стали называть очи глазами, стекляшками (нем. Glas – «стекло»). Затем смешной, «низкий» характер слова утратился, и слово глаз стало нейтральным, а слово око перешло в «высокий», архаико-поэтический слой лексики.

Текст № 29. ЗЛОБОДНЕВНЫЕ ИЗМЕНЕНИЯ

Изменения в фонетике или грамматике трудно заметить на протяжении жизни одного поколения, зато изменения в словарном составе происходят буквально на глазах. Когда картина мира расширяется благодаря появлению нового понятия, языку проще всего заимствовать вместе с новым понятием готовое слово из другого языка. Но есть иной путь: использовать собственные ресурсы для передачи нового понятия. Каждый язык обладает своим «порогом чувствительности» к заимствованиям, т. е. допускает их в разной степени. В полинезийском языке ниуэ значение 'электричество' передается словом bila, произведённым от ubila – 'молния', 'яркий свет'; значение 'фотоаппарат' выводится из 'ловить' + 'отражение' (poki-ata); название четверга буквально значит 'день, стоящий посередине недели' (Abo-tu-loto). Этот музыкальный язык избегает чужеродных заимствований и пополняет свой словарь при помощи внутренних языковых запасов.

Отказ от заимствований «мобилизует» собственные словообразовательные возможности языка. Но бывает и так, что новое понятие требует свежих, более выразительных средств, чем те, которые уже привычны языку.

В современном английском языке очень распространен суффикс -er со значением 'деятель'. Однако примерно в 30-е гг XX в. в английский язык проник уже знакомый нам славянский суффикс -nik: (do-goodnik 'человек, делающий добро', no-goodnik 'никудышний человек'). Самое знаменитое слово с этим суффиксом – beatnik (битник, от Beat Generation 'усталое поколение'), которое символизировало молодежную культуру 50-х гг. Для этого слова-символа невозможно было использовать суффикс -er, поскольку место было занято: уже существовал технический термин beater 'колотильщик'. А суффикс -nik, который пришел в американский вариант английского из славянских языков через идиш, несомненно, был более выразительным, чем примелькавшийся -er. Впоследствии суффикс -nik стали активно использовать там, где его конкурент уже занят jobber 'человек, работающий сдельно', jobnik 'писарь в армии'), или там, где он вообще не использовался (например, при образовании имен от именных основ: lunnik 'аппарат для изучения Луны').

Словарная база языка пополняется также благодаря развитию у слов новых значений. Один и тот же корень, восходящий к праязыку, в отдельных языках-потомках порой полностью меняет свое значение. Так, русское слово гора восходит к праславянскому *gora. Оно в свою очередь может быть связано с индоевропейским корнем *ger-; который значил 'то, что поглощает'; к этому же корню восходят русские слова горло и жерло. Видимо, слово гора обозначало некий объект природы, содержащий в себе (и извергающий) воду. Предположение о первоначальной связи слов гора и вода подтверждается, например, древними представлениями болгар о том, что из треснувшей горы вырываются воды и это приводит к наводнениям.

Однако болгарин и русский, договорившись о походе в горы, будут готовить совершенно разное снаряжение. В балтийских и некоторых славянских языках (южнославянских и словацком) этот корень развил значение 'лес' (болгарское гора 'лес', сербскохорватское góra 'лес', gora 'побеги, идущие на корм скоту', македонскоe гора 'лес', словенское gora 'горный лес', словацкое bora 'лес', 'гора, поросшая лесом', чешское диалектное bora 'лес', прусское garian 'дерево', литовское giria 'лес', латышское dzira 'лес'). Возможно, носители диалектов, в которых наблюдается этот сдвиг в значении, стали называть этим словом деревья (лес), потому что в их сознании горы были тесно связаны с представлением о растущих на них деревьях Значение изменялось таким образом: 'гора' 'гора, поросшая лесом'  'горный лес'  'лес''. Историей значений слова занимается историческая семантика.

Текст № 30. МОСКОВСКАЯ ЛИНГВИСТИЧЕСКАЯ ШКОЛА

С конца XIX столетия в языковедении, как в западном, так и в отечественном, начали складываться школы, в рамках которых развивались те или иные традиции изучения языка: методологические взгляды на науку, решение принципиальных вопросов возникновения языков, их эволюция и т. д.

В России конца XIX в, сложились две большие лингвистические школы – Московская и Казанская. Их основателями были два великих русских лингвиста – Филипп Фёдорович Фортунатов (1848 – 1914) и Иван Александрович Бодуэн де Куртенэ (1845 – 1929). Естественно, основные взгляды на язык и способы его изучения «отцов-основателей» повлияли в дальнейшем и на исследования их учеников. В круг научных интересов Ф.Ф. Фортунатова, например, входили вопросы звуковой эволюции языков, отношения языка и мышления, грамматическая теория, теория синтаксиса и т. д. Ф.Ф. Фортунатов и его ученики всегда отличались строгостью научных исследований. Среди его учеников были А А. Шахматов, М.М. Покровский, В.К. Поржезинский, Б.М. Ляпунов, А.И. Томсон, Е. Ф. Будде, Д. Н. Ушаков, М.Н. Петерсон и др.

Идеи основателей школы и их основные научные принципы сохранило следующее поколение лингвистов: Р.И. Аванесов, А.А. Реформатский, В.Н. Сидоров, П.С. Кузнецов. Это поколение отличали широта взглядов и интерес к новым методам исследования языка. В науке в то время появилось новое направление – фонология. Именно эта проблема стала одной из центральных уже для третьего поколения представителей Московской лингвистической школы. В 30 – 40-е гг. XX в. на основе новых тогда структурных методов исследования языка и учения И.А. Бодуэна де Куртэне о фонеме сложилась фонологическая теория. Новое направление получило название Московской фонологической школы, впоследствии она стала широко известна во всём мире.

ВЛАДИМИР НИКОЛАЕВИЧ СИДОРОВ

Одним из ярких представителей Московской фонологической школы был Владимир Николаевич Сидоров (1902 или 1903 – 1968). Он был учеником Дмитрия Николаевича Ушакова и Михаила Николаевича Петерсона и принадлежал, таким образом, к третьему поколению Московской лингвистической школы.

В. Н. Сидоров стремился к комплексному и систематическому изучению языка. Его подход к описанию языковых явлений напоминал подход Д. И. Менделеева, систематизировавшего химические элементы. Он был убеждён в том, что должна быть выявлена строгая система отношений между элементами языковой структуры, и тогда, возможно, найдутся даже те элементы, которые до сих пор не были известны науке. Это доказали и Периодическая система элементов Д. И. Менделеева, и диалектологические исследования В. Н. Сидорова, который предсказал существование одного из типов умеренного яканья.

В. Н. Сидоров был не только замечательным учёным, но и мужественным человеком. Он с достоинством переносил все жизненные невзгоды, которых на его долю выпало немало: тяжёлая болезнь (он страдал от туберкулёза колена); многолетнее заключение (В. Н. Сидоров был одним из тех учёных, которых обвинили в создании мифической "Русской национальной партии» и осудили). Ещё одной замечательной чертой этого человека было его открытое и тёплое отношение к молодому поколению учёных. Ученики Владимира Николаевича Сидорова и люди, с которыми ему довелось работать, с благодарностью вспоминают его помощь, поддержку.

АЛЕКСАНДР АЛЕКСАНДРОВИЧ РЕФОРМАТСКИЙ

Имя Александра АлександровичаРеформатского (1900 – 1978) навсегда вошло в историю отечественного языкознания прежде всего благодаря его книге «Введение в языковедение». Это уникальный пример того, как могут сочетаться основательная систематизация научных знаний, целостная концепция учёного и доходчивое изложение. Учебник А. А. Реформатского можно назвать научным бестселлером: его с интересом читают и сложившиеся учёные-лингвисты, и студенты первых курсов филологических специальностей. Впервые эта книга вышла в 1947 г., и с тех пор её неоднократно переиздавали. Последнее, 5-е издание вышло в 1996 г., более чем через 20 лет после смерти самого А. А. Реформатского и почти через 50 лет после выхода 1-го издания.

А. А. Реформатский был чрезвычайно колоритной фигурой: блестяший оратор, остроумнейший человек, колкостей которого боялись не только ученики, но и коллеги. Прозвища, которые он присваивал людям, закреплялись за ними навсегда. Своеобразие его речи было легендарным и вызывало восхищение и учеников, которых было у него великое множество, и не только их.

Человек энциклопедического склада ума, А. А. Реформатский был знатоком русской культуры, истории, ценителем театра, музыки (особенно он любил оперу), заядлым шахматистом и охотником. И все свои увлечения он обязательно использовал в лингвистических исследованиях. Занимаясь, например, терминологией и теорией редактирования, он обращался к охотничьим терминам, оперные арии анализировал с точки зрения особенностей произношения, шахматную теорию применял для анализа языковых явлений. Сочиняемые им стихотворные шутки он тоже расценивал как лингвистический эксперимент.

Его работы были широки по своему размаху: от фонетики и фонологии, грамматики и словообразования, до машинного перевода и функционирования языка в речи.

ПЁТР САВВИЧ КУЗНЕЦОВ

Ещё одним блестящим представителем Московской фонологической школы был Пётр Саввич Кузнецов (1899 – 1968), Полиглот, чьё знание языков стало легендой в языковедческой среде, он увлекался философией, математикой, психологией. Благодаря знанию языков он успешно занимался исследованиями французского, сербскохорватского, суахили, праславянского и др.

П. С. Кузнецов отстаивал идеи Московской фонологической школы, характеризуя фонему посредством её взаимосвязи с морфемой. Он также был замечательным диалектологом-практиком, организатором полевой лингвистической работы. Изучал он и древнерусские рукописи, черпая из них многочисленные языковые факты. Особенностью всех исследований П. С. Кузнецова было огромное количество использованного фактического материала.

Как и все его соратники по Московской фонологической школе, П. С. Кузнецов отличался широтой и смелостью взглядов, стремлением заглянуть в будущее лингвистики.

Текст № 31.ФИЛИПП ФЁДОРОВИЧ ФОРТУНАТОВ

Выдающийся русский лингвист Филипп Фёдорович Фортунатов родился в семье педагога – директора Петрозаводской гимназии. Поступив на историко-филологический факультет в Московский университет, Ф. Ф. Фортунатов под руководством Фёдора Ивановича Буслаева увлечённо занимался сравнительно-историческим языкознанием, изучал древнеиндийские памятники письменности. В 1875 г. была опубликована его магистерская диссертация «Samaveda – Aranyaka – Samhita», представлявшая собой критическое издание, перевод и комментарий этого древнейшего ведического текста. В качестве приложения был дан очерк «Несколько страниц из сравнительной грамматики индоевропейских языков». Это была первая русская работа по сравнительному языкознанию – направлению, господствовавшему в лингвистике на протяжении всего XIX столетия.

В 1876 г. Ф. Ф. Фортунатов был избран профессором кафедры сравнительно-исторической грамматики индоевропейских языков и началась его педагогическая деятельность в Московском университете. «Неимоверно разрослось то дело, которое 22 января 1876 года в 10 часов утра начал молодой доцент Фортунатов», – писал Михаил Николаевич Петерсон о своём учителе. За время работы в Московском университете Ф. Ф. Фортунатов создал целую систему преподавания лингвистических дисциплин для подготовки специалистов по сравнительно-историческому языкознанию.

Исследования в этих направлениях могли проводить лишь высококвалифицированные специалисты. Для работы в области сравнительно-исторического языкознания, во-первых, необходимо было овладеть основными, так называемыми опорными языками; древнеиндийским, древнегреческим, латинским, старославянским и литовским. По всем этим языкам велись специальные занятия. Во-вторых, читались общие теоретические курсы. Лекции Ф. Ф. Фортунатова отличались глубиной мысли и содержали богатейший фактический материал. «Предметом, изучаемым в языковедении, является не один какой-либо язык и не одна какая-либо группа языков, а вообще человеческий язык в его истории», – говорил он.

Лекции Ф. Ф. Фортунатова слушали многие выдающиеся русские и зарубежные лингвисты. На его учении выросла Московская фортунатовская школа в языкознании, или Московская лингвистическая школа. Ученики Фортунатова в разных научных областях последовательно проводили основную идею своего учителя: «Лингвистические задачи следует решать лингвистическими методами». В то время господствовало представление о том, что предмет языкознания находится в ведении различных дисциплин: синтаксис принадлежит логике, морфология – психологии, фонетика – акустике и физиологии, а лексика – истории народа. Лингвистику не признавали самостоятельной наукой. Основоположники сравнительно-исторического языкознания, исследовав определённые звуковые изменения в родственных языках, сформулировали первые языковые законы и методы исследования. Благодаря этим достижениям лингвистика стала наукой. Фортунатовская школа продолжила деятельность, превратившую описательное языкознание в подлинную науку, освобождая лингвистику от психологизма, а язык – от навязанных, несвойственных ему явлений и категорий.

Ешё в курсе лекций 1882/83 гг. Ф. Ф. Фортунатов ввёл термин морфология вместо бытовавшей в то время этимологии и разработал учение о форме слова, превратив морфологию в самостоятельную дисциплину об устройстве морфологического яруса языка. Фортунатовское учение о форме слова опиралось на реально существующее в языке материальное выражение этой формы, т. е. форма слова могла быть установлена только там, где она материально представлена. Это положение не давало возможности фантазировать, рассуждая о языке. Язык, по Ф. Ф. Фортунатову, – это строгая система, в которой всё взаимосвязано и взаимообусловле­но, а её закономерности можно строго обосновать и проверить.

Учение о грамматической форме вызвало в лингвистике шквал плодотворных идей, оно было продолжено учениками Ф, Ф. Фортунатова, так называемым вторым поколением Московской лингвистической школы: Николаем Николаевичем Дурново, Дмитрием Николаевичем Ушаковым, Михаилом Николаевичем Петерсоном, Александром Матвеевичем Пешковским, Алексеем Александровичем Шахматовым, Александром Ивановичем Соболевским, Виктором Карловичем Поржезинским и др.

Фортунатовская морфология, его учение о форме слова заложили фундамент нового лингвистического мировоззрения, нацеленного на поиск внутренних, собственно лингвистических связей, закономерностей в языке. Не случайно ученики учеников Ф. Ф. Фортунатова, молодые последователи его учения, уже третье поколение Московской лингвистической школы – Рубен Иванович Аванесов, Владимир Николаевич Сидоров, Александр Александрович Реформатский, Пётр Саввич Кузнецов и другие – явились создателями фонологии, строгой науки, формировавшей лингвистическое мышление XX в.

Текст № 32. РОМАН ОСИПОВИЧ ЯКОБСОН.

Роман Осипович Якобсон (1896 – 1982) – одна из самых ярких фигур в лингвистике XX в. Интерес к языку проявился в нём очень рано: уже во время учёбы в гимназии он собирал пословицы, поговорки, загадки, песни – словом, тот богатый городской фольклор, который можно было услышать на московских улицах в 10-е гг. XX в.

В 1914 г. Якобсон поступил на славяно-русское отделение историко-филологического факультета Московского университета. Его учителями были замечательные отечественные учёные – Дмитрий Николаевич Ушаков и Николай Николаевич Дурново. Большое влияние на тогдашнюю университетскую молодёжь, как и на лингвистов старшего поколения, оказывали постулаты научной школы Филиппа Фёдоровича Фортунатова. Р. О. Якобсона привлекали строгость и точность научного мышления, которые отличали фортунатовскую школу.

С университетских времён проявился исключительный талант Якобсона создавать и организовывать деятельность самых разнообразных научных сообществ. До эмиграции в Чехословакию в 1920 г. учёный активно участвовал в работе всех значительных научных обществ Москвы и Петербурга. Сначала это был диалектологический кружок под руководством Дмитрия Николаевича Ушакова. Затем члены этого кружка, в том числе и будущие известные учёные Николай Феофанович Яковлев (1872 – 1974) и Пётр Георгиевич Богатырёв (1893 – 1971), вошли в состав Московского лингвистического кружка (1915 – 1924 гг.). Первым его председателем стал Якобсон. Членами этого научного общества были не только филологи, но и начинающие поэты – Борис Пастернак, Осип Мандельштам, Владимир Маяковский. Главными темами заседаний были вопросы фольклора, поэтики и метрики.

В 1916 г. Якобсон, не прекращая своей деятельности в Московском лингвистическом кружке, начинает работать и в другом научном объединении – знаменитом ОПОЯЗе (Обществе по изучению поэтического языка). Основу общества составляли Юрий Николаевич Тынянов, Виктор Борисович Шкловский, Борис Михайлович Эйхенбаум. Именно в ОПОЯЗе вышла одна из первых крупных работ Р. О. Якобсона — книга «О чешском стихе».

Якобсон дружил со многими замечательными людьми своего времени: художниками Казимиром Малевичем и Павлом Филоновым, поэтом Велимиром Хлебниковым, гениальность которого он разглядел одним из первых. Уже в эмиграции Роман Осипович был дружен и даже вёл совместный семинар с великим физиком Нильсом Бором.

После отъезда из России, в вынужденной последующей разлуке с близкими ему по духу людьми, Якобсон всё же не потерял интереса к коллективной научной деятельности. Он был активным участником Пражского лингвистического кружка (1926 – начало 50-х гг.) и многих других научных обществ.

Фонология, морфология, теория языковых союзов, психолингвистика, поэтика, метрика – вот далеко не полный перечень научных интересов Р. О. Якобсона. Его работы оказали большое влияние на лингвистику.

Начиная с 1956 г. Якобсон неоднократно приезжал в СССР. Каждый его визит становился важным событием для отечественных лингвистов. Для них это была одна из немногих возможностей наладить связи с учёными Запада. За 60 лет, которые учёный провёл за границей, сначала в Европе, а затем в Америке, он очень многое сделал для восстановления связей между мировым лингвистическим сообществом и отечественной наукой.

Текст № 33. КАК ОПИСЫВАТЬ ЯЗЫКИ.

ЛЕОНАРД БЛУМФИЛД И ЗЕЛЛИГ ХЭРРИС

В начале XX столетия американская наука, до того мало известная в Европе, начала определять пути развития лингвистики. Одним из первых американских языковедов мирового уровня стал Леонард Блумфилд (1887 – 1949). Его знаменитая книга «Язык» вышла в свет в 1933 г.

Лингвистика США отчасти под влиянием идей Фердинанда де Соссюра сосредоточилась на фонологии и морфологии современных языков. Научные позиции Соссюра и Блумфилда во многом схожи – обоих принято относить к направлению, именуемому структурализмом. Однако у Блумфилда было немало особенностей, связанных с проблемой изучения языков индейцев.

Европейская лингвистика вплоть до XX в. занималась в основном языками так называемых культурных народов. Эти языки, разумеется, имеют различия между собой, но всё-таки очень похожи. И это сходство проявляется не только в грамматике, но и в картинах мира. Изучая индоевропейские языки, исследователь мог опираться на собственную языковую интуицию. Наконец, большое количество письменных памятников на этих языках толкало учёных на путь исторических изысканий.

В индейских языках всё было не так: они «не имели истории», у них не было письменных памятников, и до конца XIX – начала XX в. эти языки никто не описывал. Поэтому сам материал требовал синхронических исследований. К тому же исследователь не мог обращаться к своей интуиции – эти языки слишком далеки от европейских по своему строю. Пока изучали европейские языки, было ясно, например, как делить текст на слова: лингвист, будучи носителем того же или хотя бы близкого по строю языка, интуитивно это знал. Но как выделять слова в индейских языках, было совсем непонятно,

Ещё больше проблем создавали языковые значения. Совершенно иная картина мира у индейцев проявлялась в области как лексических, так и грамматических значений. Сначала исследователи пытались найти в каждом вновь изучаемом языке привычные грамматические категории: род, число, время, наклонение и т. д. Но нередко оказывалось, что грамматические категории индейских языков значат что-то совсем другое, а что именно – понять было очень трудно. Так же трудно оказалось определить значение слов. Например, в языке дакота (индейского народа группы сиу) одно и то же слово в разных ситуациях переводится на английский как «кусать», «связывать в пучки», «толочь». Разные с европейской точки зрения значения оказывались едиными для носителей этого индейского языка. Могло быть и наоборот: например, в эскимосском языке есть несколько несинонимичных слов, обозначающих разные виды снега.

При столь большом различии языков и культур англоязычный исследователь не мог полноценно освоить изучаемый язык. Поэтому важнейшая роль отводилась носителю языка, хотя бы немного владевшему английским. Такого рода человека (его обычно называют информантом) можно смело считать полноценным соавтором лингвиста. Лингвист задаёт информанту вопросы на общем для них языке о свойствах языка, которым владеет лишь информант. Он спрашивает, что значит тот или иной фрагмент текста, как передать в языке то или иное значение слова, как правильно сказать в какой-либо ситуации и т. п.

Методика работы с информантом подняла уровень описания индейских и других экзотических языков. Однако разделение труда между лингвистом и информантом имело далеко идущие последствия. Если традиционно лингвист изучал язык как бы изнутри, опираясь на собственную интуицию, на чутьё языка, то при работе с информантом он смотрит на изучаемый объект извне, с позиции стороннего наблюдателя. Таким же образом работают в естественных науках. Стремление к объективному строгому исследованию, лишённому какой-либо произвольности, которое было важным для де Соссюра, для Блумфилда и его последователей стало главным требованием к учёному.

Леонард Блумфилд и его коллеги исходили из того, что исследователь слышит звуковую речь, замечает в ней регулярно повторяемые части, а затем обращается к информанту, который помогает ему понять сущность этих регулярностей. Для того чтобы выделить звук, слово и другие единицы языка, были выработаны определённые процедуры, дающие непротиворечивые результаты. В статье «Ряд постулатов для науки о языке» и в книге «Язык» Л Блумфилд попытался представить основные понятия лингвистики по образцу математики, в виде набора аксиом, из которых по строгим правилам выводится все остальное.

Текст № 34. КАТЕГОРИЯ «ГОРБАТОСТИ».

Американский лингвист Эдвард Сепир писал об уникальной словоизменительной категории в индейском языке нутка. В этом языке в глаголе должна обозначаться степень физического совершенства человека, названного подлежащим. Исходная форма – со значением «нормальный» и с нулевым средством выражения, далее – «слишком толстый», «слишком маленький», «косой – кривой», «горбатый», «хромой», «левша». Все эти формы образуют парадигму и имеют особые аффиксы.

МИФИЧЕСКИЕ, СТОЯЩИЕ, КРУГЛЫЕ...

В делении существительных на классы языки изобретательны и непредсказуемы. Например, в тамильском имена делятся на два класса: высший (разумные существа – люди, боги, мифологические персонажи) и низший (немысляшие существа, неодушевлённые предметы, понятия). На острове Бугенвиль (Океания) говорят на языке насмон, в котором более 40 именных классов. А в языке асмат (малайско-полинезийский язык) противопоставляются имена для стоящих, сидящих, лежащих, плавающих и летающих объектов. В языках банту (Африка) противопоставляются названия людей, животных, растений, вещей, круглых и продолговатых предметов и т. д. Во многих восточноазиатских языках предмет неотделим от его формы, поэтому есть классы кольцеобразных, шарообразных, цилиндрических, листообразных, длинных и тонких предметов.

Текст № 35. СОЮЗЫ ЯЗЫКОВ

Одна из многих проблем, которые интересовали Николая Сергеевича Трубецкого, – проблема языковых контактов. Он первым выдвинул концепцию языковых союзов – объединений языков, сходных не по происхождению, а по свойствам, приобретённым благодаря длительным контактам.

До Трубецкого специалисты выделяли два типа сходства языков: генетическое, связанное с принадлежностью языков к одной семье, и типологическое, когда сходство строя языков не обусловлено какими-либо историческими отношениями между ними. Ученый выделил третью возможную причину: контакты. При этом общие черты могут приобретать и неродственные, и ранее разошедшиеся родственные языки; в последнем случае говорят о вторичном схождении языков.

Несколько языков, находящихся в контакте, могут приобрести сходство не только в лексике, но – что важнее – в фонетике и грамматике. Именно в таких случаях Н. С. Трубецкой говорил о языковом союзе.

Приложение 2

ЗАДАЧИ И УПРАЖНЕНИЯ

1. Древние обезьяны с одинаковым успехом пользовались обеими верхними конечностями. Среди наших предков, живших полтора-два миллиона лет назад, по данным палеоантропологии, было уже более половины «правшей». Сегодня левши рождаются всего лишь в 10—15% случаев. О чем говорят эти факты применительно ко всей эволюции человека и какое они имеют значение для исторического формирования языка?

2. В чем проявляется общественный (надындивидуальный) характер языка? Какой отпечаток накладывает это свойство на речь человека и отдельных социальных групп? Покажите это на примере студенческого жаргона.

3. Данные каких наук, по вашему мнению, могут пролить свет на проблему происхождения человека и его языка: археологии, палеоантропологии, физиологии, детской психологии, социологии, экспериментальной фонетики?

4. Давно известна рекомендация медиков: если у ребенка наблюдаются задержки в развитии речи, следует давать ему больше игрушек, побуждающих его к движениям... рук. Как филолог может объяснить такую рекомендацию?

5. В чем заключается связь между эволюционным развитием руки у человека и появлением языка как средства общения?

6. Какое место в исторической эволюции человека занимает уменьшение нижней челюсти? С чем это было связано и к каким последствиям приводило?

7. Почему тенденция к увеличению объема головного мозга в эволюции человека объективно противоречила (шла вразрез) тенденции к прямохождению, переходу к вертикальной осанке?

8. Предположим, на двери магазина вы видите пять нарисованных в ряд квадратиков одного цвета и два – другого. Что бы это значило? Какие преимущества имеет такая символическая запись перед обычной, словесной? А какие недостатки? Какие свойства знака можно продемонстрировать на данном примере?

9. В антракте театрального спектакля на кресле лежит программка. Что это значит? Та же самая программка осталась лежать и на кресле, и когда спектакль закончился, а зал опустел. Значит ли это что-либо? Опишите знаковую сущность данных ситуаций.

10. Когда человек разговаривает по телефону, то он смеется не совсем так, как при обычном (непосредственном) общении, – более громко и выразительно. Почему?

11. Давно замечено: близорукий человек, сняв очки, начинает хуже слышать. Почему?

12. Среди лиц, пользующихся правом бесплатного проезда в общественном транспорте, фигурируют «военнослужащие в форме». К чему тут эта оговорка: «в форме»? Объясните знаковую сущность военной униформы: что, кому, зачем она сигнализирует?

13. Можно ли считать знаками следующие предметы: а) денежные купюры; б) номерок за сдаваемую в гардероб верхнюю одежду; в) серьгу в ухе; г) авторучку в нагрудном кармане пиджака? Проиллюстрируйте данными примерами основные свойства знака.

14. В русской аудитории студенты выражают свое одобрение и признательность лектору аплодисментами после прочитанной лекции; в немецкой – стуком по столу костяшками пальцев, сложенных в кулак. В чем сходство этих знаков?

15. Представьте себе ситуацию: вы едете в общественном транспорте. Подъезжая к своей остановке, спрашиваете впереди стоящего человека «Вы выходите?» – «Нет», – отвечает он и не двигается с места.

В чем неестественность, «неправильность» данной ситуации? Какова ее лингвистическая природа?

16. Английское слово wash переводится на русский язык как 1) мыть и 2) стирать. Русское слово кормить переводится на английский язык как 1) feed (например, кормить животных) и 2) suckle или nurse (например, кормить грудью). Покажите на этих примерах обусловленность знака другими знаками – членами той же системы.

17. Приведите примеры слов, с которыми вступает в парадигматические и синтагматические отношения русское слово дом.

18. Ф. де Соссюр, говоря о двусторонней природе языка, сравнивал его с листом бумаги: «Мысль – его лицевая сторона, а звук – оборотная; нельзя разрезать лицевую сторону, не разрезав и оборотную». Что имеется здесь в виду? Покажите на конкретных примерах, что план содержания и план выражения языкового знака членятся автономно, независимо друг от друга.

19. В «Очерках бурсы» Н.Г. Помяловского учитель потешается над нерадивым учеником, предлагая ему проспрягать слово Богородица. Тот и спрягает: «Я Богородица, ты Богородица, он, она, оно Богородица...» Тогда следует приказ: «Проспрягай дубина» – и в ответ: «Я дубина...» Класс, естественно, хохочет. А, собственно, в чем тут неправильность – не с этической, конечно, а с лингвистической точки зрения?

20. Сравните фразу на искусственном языке эсперанто (см. об этом в разделе 37) и ее перевод на русский язык.

Mi vidas malgrandajn dometojn.

Я вижу маленькие домики.

Определите, какой тип аффиксации представлен в эсперанто, с учетом следующего значения аффиксов: mal- – отрицание (противоположность), -as – настоящее время глагола, -а- – прилагательное, -о- – существительное, -j- – множественное число, -n – винительный падеж?

21. Какие грамматические значения и какими грамматическими способами выражены в следующих случаях?

Город – города, засыпать – заснуть, иду – шел, низкий – ниже, читать – читай, я – меня, достойный – самый достойный, плохой – хуже, писал – буду писать, сон – сна, бежал – бежал бы, угощу – угостишь.

22. Какими грамматическими способами выражено значение превосходной степени признака в следующих примерах: богатый – богатейший, самый богатый, богатый-пребогатый, богаче всех, бога-а-атый...?

23. Попробуйте перевести на русский язык диалог, взятый из учебника языка эсперанто. Какие корни знакомы вам по русскому или другим языкам? Как можно охарактеризовать словоизменение существительного и глагола в этом искусственном языке?

– Ĉu vi deziras trinki kafon? Kafo estas bongusta kaj utila.

– Ne, dankon!

– Kial ne?

– Mi deziras trinki varmegan teon.

–sukero?

– Ne, sen sukero. Kun citrono. Kaj vi?

– Me preferas kafon.

– Nigran?

– Ne, kun lakto.

– Mi ne trinkas lakton.

24. Чем определяется морфонологический характер чередования гласных фонем, представленного в именах существительных немецкого языка: /bru:dәr/ Bruder 'брат' – /bry:dәr/ Brüder 'братья'; /gast/ Gast 'гость' – /gєstә/ Gäste 'гости'; /kpf/ Kopf 'голова' – /kæpfә/ Köpfe 'головы'; /mutәr/ Mutter 'мать' – /mytәr/ Mütter 'матери' (мн.ч.); /ra:t/ Rad 'колесо' – /rє:dәr/ Räder 'колёса'; /to:n/ Ton 'тон' – /tø:nә/ Töne 'тоны'; /fa:tәr/ Vater 'отец' – /fє:tәr/ Väter 'отцы'?

25. Чем определяется морфонологический характер чередования гласных фонем, представленного в глаголах немецкого языка: /єsә/ esse 'ем' – /ist/ iβt 'ест'; /falә/ falle 'падаю' – /fєlt/ fällt 'падает'; /ge:bә/ gebe 'даю' – /gi:pt/ gibt 'дает'; /to:sә/ stoβe 'толкаю' – /tø:st/ stöβt 'толкает'; /tra:gә/ trage 'несу' – /trє:kt/ trägt 'несет'?

26. Чем определяется морфонологический характер чередования гласных фонем, представленного в именах прилагательных немецкого языка: /alt/ alt 'старый' – /єltәr/ älter 'более старый'; /gro:s/ groβ 'большой' – /grø:sәr/ gröβer 'больший'; /ju / jung 'молодой' – /jyŋәr/ jünger 'младший'; /na:/ nah 'близкий' – /nє:әr/ näher 'более близкий'?

27. Чем определяется морфонологический характер чередования гласных фонем, представленного в глаголах немецкого языка: /bi:tә/ biete 'предлагаю' – /bo:t/ bot 'предлагал'; /fa:гә/ fahre 'еду' – /fє:rst/ fährst 'ехал'; /haltә/ halte 'держу' – /hi:lt / 'держал'?

28. Какие из оппозиций фонем относятся к привативным:

/v – l/, /r – r'/, /ž – s/, /g – x/, /b – m/?

/t' – d/, /š – ž1, /m – n/, /l' – n'/, /s'– j/?

29. Какие из оппозиций фонем относятся к эквиполентным:

/s – l/, /f – p/, /x'– n'/, /c – m/, /t – ž/?

/d – l/, /k – g/, /v' – n/, /š – x/, /s – s'/?

30. Какие из оппозиций фонем относятся к пропорцио­нальным:

/m – n/, /z – š /, /k – k'/, /t – s/?

/b – p/, /b – s/, /b – v/, /b – p'/, /b – m/?

31. Почему чередование фонем /g || k/ (ср. нога – ног) является фонетическим (живым), а чередование фонем /g || ž/? (ср. нога – ножек) – историческим (традиционным) ?

32. Почему чередование фонем /e || i/ (ср. бег – бегу) является фонетическим, а чередование фонем /i || o/ (ср. везу – воз) – историческим?

33. Почему чередования согласных фонем в словах иду – иди и сижу – сиди представляют разные типы чередования?

34. Почему чередование фонем /s || z/ (ср. роз – роза) от­носится к фонетическим, а чередование фонем /k || č/ (ср. стук – стучать) – к историческим?

35. Какие типы чередования фонем представлены в сло­вах: кругом – кружить, просить – просьба, судить – сужу, трава – травка?

36. Какие фонетические и какие исторические чередования фонем представлены в словах: беру – набор – брать – выби­рать, гора – горы, носить – нёс, поднос – вынашиватm? коса – косил – скашивать – скошенный, обмолот – молотьба – обмолоченный? вода – водный – вод – водичка – водянка, грозить – грозный – угрожать? слеза – слезы – слезиться – слезинки?

37. Какие фонетические чередования фонем представлены в корнях слов: возить, ловить, снег?

38. Какие фонетические чередования фонем представлены в корнях слов: водить, лодка, рог?

39. Какие фонетические чередования фонем представлены в корнях слов: груз, косить, след, сок?

40. Почему позиционно обусловленное чередование /d || t / надо считать фонетическим чередованием согласных фонем (ср. сада – сад), а позиционно обусловленное чередование [d || d°] (ср. сада – саду) – чередованием аллофонов одной фонемы?

41. Почему позиционно обусловленное чередование [k || k°] (ср. [m°ukả] мука̉ – [m°uk°ủ] муку́̉) надо считать чередованием аллофонов одной фонемы, а позиционно обусловленное чередование [k || k'] (ср. [m°ukа̉] мука̉ – [m°uk'i] муки̉ –фонетическим чередованием фонем?

42. Являются ли данные слова достаточным свщетельством того, что /є/ и /е:/ представляют в немецком языке разные фонемы, а не аллофоны одной фонемь: /hєr/ Herr – /e:r/ er, /єbә/ Ebbe – /e:bәn/ eben?

43. Являются ли данные слова достаточным свидетельством того, что /I/ и /i:/ представляют в немецком языке разные фонемы, а не аллофоны одной фонемы: /bi:tәn/ bieten – /zItә/ Sitte, /tsimәr/ Zimmer – /ni:mant/ niemand?

44. Достаточно ли данные слова доказывают противопо­ставленность фонем /o: / в немецком языке: /bro:t/ Вrot, /zo:n/ Sohn, /gro:s/ groβ, /frst/ Frost, /tsrn/ Zorn, /znst/ sonst?

45. Можно ли на основании данных слов судить о том яв­ляются ли в английском языке фонемы /I/ и /i/ разными фоне­мами или аллофонами одной фонемы: /ðIs/ this, /θIk/ thick – /ði:z/ these, /θi:m/ theme?

46. Достаточно ли данные слова доказывают то, что в анг­лийском языке фонемы /n/ и /m/, а также /b/ и /d/ представляют разные фонемы: /net/ net – /mæt/ mat, /bed/ bed – /dæd/ dad?

47. Почему в фонематической транскрипции можно обозна­чать двухфокусную (шипящую) палатализованную аффрикату русского языка без знака палатализации, т.е. писать /č/, а не /č'/?

48. Какой дифференциальный признак лежит в основе противопоставления фонем: /b – p/, /z – s/, /v' – f '/?

49. Какой дифференциальный признак лежит в основе противопоставления фонем: /d – d'/, /m – m'/, / s – s'/?

50. Какой дифференциальный признак лежит в основе противопоставления фонем: /t – s/, /k – x/, /b' – v'/?

51. Какой дифференциальный признак лежит в основе противопоставления фонем: /b – m/, /d' – n'/, /š – s/, /ž – z/, /č – c/?

52. Является ли смычность дифференциальным признаком фонем /k – g/?

53. Является ли глухость дифференциальным признаком фонем /š, s/ и /č, с/?

54. Чем отличается (по составу дифференциальных признаков) фонема /g/ от фонем /b, d/?

55. Чем различаются (по составу дифференциальных признаков) фонемы /s/ и /x/?

56. На основании слов /сар/ цап 'козел' и /с'аtka/ цятка 'точка' укажите, чем отличается (по составу дифференциальных признаков) украинская аффриката /с/ от соответствующей аффрикаты русского языка.

57. Как группируются данные пары слов по сходству средств, использованных для различения выражаемых ими грамматических значений?

Книга – книгу, я – меня, насыпать – насыпать, ляг – лёг, читаю – буду читать, говоришь – говорит, напишу – напишем, даём – дадим, добрый – добрейший, пилы̉ – пи̉лы, tendo – tetendi (лат. 'натягиваю – натянул'), плохо – хуже, тёплый – самый тёплый, иду – шёл, ле̉са – леса̉, ходил – ходила, прибегать – прибежать, малый – меньший, светло – светлее, везу – вёз, обре̉зать – обреза̉ть, чёрный – чёрная, сидит – сидел, тёмный – более тёмный.

58. Как группируются данные пары слов по сходству средств, использованных для различения выражаемых ими грам­матических значений?

Вымыл – был вымыт, читает – читал, мой – моего, разре­̉зать – разреза̉ть, несу – нёс, темно – темнее, много – больше, сковать – сковывать, несу – неси, руки̉ – ру̉ки, запретить – запрещать, беру – возьму, новый – более новый, хороший – лучший, cado – сеcidi (лат. 'падаю – упал'), вина̉ – ви̉на, ми­лый – милейший, прыгать – прыгнуть, книга – книги, чудо – чудеса, придём – придёте, сижу – буду сидеть, он – его, вклю­чить – включать.

59. Как группируются данные пары слов по сходству средств, использованных для различения выражаемых ими грамматических значений?

Кладу – положу, дом – дома̉, вы̉сыпать – высыпа̉ть, пишу – буду писать, знаем – знаете, новый – новейший, лу̉га – луга̉, она – её, красивый – самый красивый, гребу – грёб, плиты̉ – пли̉ты, спросил – спросила, выразить – выражать, плохой – худший, наре̉зать – нареза̉ть, небо – небеса, красный – красно­та, назвал – был назван, любящий – любимый, узна̉ю – узнаю̉.

60. Как различаются по грамматической валентности глаголы одевать и надевать?

61. Распределите глаголы на группы, – одновалентные, двухвалентные и трехвалентные: бегать, брать, вести, гибнуть, дрожать, искать, кричать, ловить, мыть, мыться, носить, отдыхать, писать, стучать, толкать, учить, франтить, хватать, хохотать, винить, давать, драться, ждать, залечь, кланяться, лаять, лезть, лить, мечтать, мылить, наряжать, насыпать, объяснять, плавать, плодиться, предлагать, преподавать, пугать, разойтись, собираться, столкнуть, считать, считаться, требовать, шептать.

62. Какие глаголы имеют обязательную правую валентность: брать, делать, думать, играть, класть, мыть, описывать, писать, прятать, считать, храпеть, бросать, видеть, говорить, шить, завидовать, завладеть, загнуть, задевать, замяться, занести, заняться, запретить, запросить, запрудить, запугать, запустеть, запылать, заразить, заседать, заслужить, застроить, засушить, затащить, захлопнуть, зацепить, заявить.

63. Какие значения слова график представлены в данных предложениях? Какие признаки позволяют утверждать что в одних случаях мы имеем дело с омонимией, а в других – с многозначностью?

1) Я был на выставке работ известного графика. 2) Нужно начертить график движения основного тона. 3) В прошлом году график отпусков был такой же. 4) Я не считаю наш график на ремонт напряжённым. 5) Поезд вышел из графика и тащился кое-как.

64. В каких случаях можно говорить о многозначности слова кисть, а в каких об омонимии?

1) Это был вид, достойный кисти художника. 2) На правой руке у него не было кисти. 3) Шнур заканчивался парчовыми кистями.

65. Об омонимии или о многозначности слова коса можно говорить (ср.: острая коса, девичья коса и уменьшительно-ласкательное косичка)?

66. Какие семы содержатся в словах: докладывать, излагать, повествовать, сообщать?

67. Какие семы содержатся в словах: бра, лампа, люстра, торшер?

68. Какие семы различают значения слов: плакать, реветь, рыдать? дворец, дом, здание, изба, постройка, строение, хибара?

69. Даны слова итальянского языка: la fabbrica, curioso, puro, tecnico, la tragedia, unire, lo gnomo, la famiglia, finire, il cioccolato.

Попробуйте, не обращаясь к словарю, определить, что они значат. Как объяснить сходство некоторых итальянских слов с русскими словами?

70. Сравните между собой следующие русские слова. Какими семами различаются их значения?

Умник и умница, возчик и возница, венок и венец.

71. Дан ряд слов: ученик, учащийся, школьник, школяр, зубрила, отличник, первоклашка. Опишите понятие, составляющее ядро лексического значения данных слов. Охарактеризуйте в каждом случае (если они есть) периферийные семы.

72. Пьеса А.П. Чехова «Дядя Ваня» в переводе на болгарский язык выглядит как «Вуйчо Ваня», а поэма С. Михалкова «Дядя Степа» – как «Чичо Стьопа». Как вы думаете, почему русское слово дядя переводится на болгарский язык двумя разными способами?

73. В каком отношении находятся значения слов: берёза, ветка, дерево, дуб, корень, куст, растение?

74. Из каких противопоставлений выявляется состав сем слова толстый?

75. В английском, немецком и французском языках нет слов для различения оттенков синего цвета (ср. рус. синий и голубой), а есть только одно слово: англ. blue, нем. blau, фр. bleu. Как это отражается на составе сем этих слов в русском, английском, немецком и французском языках?

76. Какую сему включает глагол в словосочетаниях: он играет на скрипке, она говорит по-французски, он хорошо рисует?

77. Распределите по семантическим полям слова: дверь, диван, дом, кресло, крыша, окно, стена, стол, стул.

78. Распределите по семантическим полям слова: борт, весло, второгодник, каникулы, корма, отличник, первоклассник, переменка, руль, урок, шлюпка, шпаргалка.

79. Распределите по семантическим полям слова: вершина, гора, долина, заезда, космос, ледник, луна, море, небо, обрыв, остров, планета, скала, суша, утёс, холм.

80. Распределите по семантическим полям слова: густой, добрый, жесткий, жидкий, ласковый, мрачный, мягкий, семейньй, сердитый, твердый, флегматичный, хмурый, хрупкий, чёрствый, шершавый, эластичный.

81. Как группируются по значению слова: аэроплан, глаза, лингвистика, невпопад, некстати, опрятный, очи, самолет, чистый, языковедение, языкознание? источник, ключ, любознательный, префикс, приставка, пытливый, родник, смеяться, хохотать?

82. К одному ли типу относятся синонимы: крепкий – прочный, муж – супруг, правда – истина, проверка – контроль? есть – жрать, лицо – морда, спать – почивать – дремать, щеки – ланиты? выговор – нагоняй, жена – половина, кольцо – перстень, отец – батя, поручать – возлагать, слушать – внимать?

83. В какие пары по значению группируются слова: бездельничать, большой, веселый, говорить, добрый, жарко, злой, кислый, маленький, молчать, мягкий, плакать, поздно, покупать, продавать, работать, рано, скучный, сладкий, смеяться, твёрдый, холодно?

84. В какие пары по значению группируются слова: бросать, быстро, враг, глупый, друг, зажигать, зима, ленивый, ле то, мало, медленно, мириться, много, мокрый, молодость, острый, печаль, поднимать, постепенно, прилежный, радость, ругать, сразу, ссориться, старость, сухой, тупой, тушить, умный, хвалить?

85. В чем сходны и чем различаются слова: рус. сапожник и укр. швець? рус. язык, укр. мова, нем. Sprache? рус. полотенце и укр. рушник? рус. самолёт, укр. лiтак, нем. Flugzeug, фр. aeroplane? рус. бельё, укр. бiлизна, англ. linen, нем. Wäsche, фр. linge?

86. Во всех ли словах существует связь между значением слова и его внутренней формой: дворник, зубило, мыло, незабудка?

87. Во всех ли словах существует связь между значением слова и его внутренней формой: вертолёт, голубика, земляника, стрелять, чернильница? горчичник, небоскрёб, рыжик? головастик, поливка, равнина, расписание, толчея, хлебница?

88. Значение каких немецких слов можно вывести из их внутренней формы: Flieger (fliegen 'летать', -er – суффикс действующего лица), grünen (grün 'зеленый', -еп – суффикс инфинитива), Zeitung (Zeit 'время', -ung – суффикс названий действия и его результата) ?

89. Значение каких английских слов можно вывести из их внутренней формы: cloudburst (cloud 'туча', burst 'взрыв'), nightly (night 'ночь', -1у – суффикс прилагательного), teacher (teach 'учить', -er – суффикс действующего лица)?

90. Значение каких французских слов можно вывести из их внутренней формы: finir (fin 'конец', -ir – суффикс инфинитива), mondial (monde – 'мир', -al – суффикс прилагательного), publiciste (public 'общественный', -iste – суффикс действующего лица)?

91. Какие названия дней недели в русском языке не имеют внутренней формы?

92. Внутренняя форма названия одного дня недели сходна в русском и немецком языках. Какой это день? (Ср.: понедельник – Montag, вторник – Dienstag, среда – Mittwoch, четверг – Donnerstag, пятница – Freitag, суббота – Sonnabend, воскресенье –Sonntag.

93. Какой тип переноса наименования представлен в слове блюдо во втором предложении?

1) Хозяйка принесла на блюде хлеба. 2) Сели обедать. Первое блюдо съели молча.

94. Какой тип переноса наименования представлен в слове бумага во втором предложении?

1) Дай, няня, мне перо, бумагу (П.). 2) Пошлите за чиновником и велите написать бумагу (Гонч.).

95. Какой тип переноса наименования представлен в слове воз во втором и третьем предложениях?

1) Что с воза упало, то пропало (Пог.). 2) Мне пришлось привезти сюда тридцать восемь возов земли и торфа. 3) Жилось ему порядочно скверно, но он не имел сил сбросить с себя ярмо и покорно тащил житейский воз (М.-С.).

96. Какой тип переноса наименования представлен в слове крюк во втором предложении?

1) На конце троса мотались два железных крюка, которыми поднимали кули. 2) Приходилось и торопиться и в то же время сделать крюк, чтобы подойти к дому в обход.

97. Какой тип переноса наименования представлен в слове голова во втором и следующих предложениях?

1) Глеб снял с головы шлем и положил его на стол. 2) Видимо, он действительно был на голову выше других; он разбирался не только в грунтах, но и в литературе. 3) Всех быков делят на партии по десяти голов в каждой и гонят на заготпункт. 4) Ну, брат, Василий Павлович – это, брат, голова! (Гус.). 5) По здешнему месту, всему ихнему делу голова – эта самая Мавра Кузьмовна (С.-Щ.). 6) Табор вытянулся по всему полю. И много пришлось бы бежать тому, кто захотел бы пробежать от головы до хвоста его.

98. Какой тип переноса наименования представлен в слове печать во втором и следующих предложениях?

1) Диплом был скреплён сургучной печатью. 2) Статья была готова к печати. 3) На картине изображена женщина с печатью горя на лице. 4) Из-за нечёткой печати ничего нельзя было прочесть. 5) По отзывам печати, концерт был очень интересен.

99. Какой тип переноса наименования представлен в слове рука во втором и третьем предложениях?

1) Книга выпала у неё из рук. 2) У него очень неразборчивая рука. 3) Он предложил ей руку и сердце.

100. В какие пары по значению группируются слова: бодрствовать, вечер, день, новый, ночь, светлый, спать, старый, темный, утро?

101. Чем различаются фразеологизмы первой и второй групп: 1) ломать шапку, надрывать животик, на широкую ногу, по наитию, свет клином сошелся; 2) лёд тронулся, лить воду на чью-либо мельницу, места не столь отдаленные, на босу ногу. наломать дров?

102. Чем различаются фразеологизмы первой и второй групп: 1) воздать сторицей, задать стрекача, закадычный друг, кока с мокой, ничтоже сумняшеся; 2) волчий аппетит, капля в море, маменькина дочка, насупить брови, сгорать от стыда собачий холод?

103. Сгруппировать по типам устойчивые словосочетания: белая бумага, втирать очки, железный век, игра природы, красная строка, мыть посуду, новый фильм, Первое мая, Тихий океан, холодное оружие.

104. Сгруппировать по типам устойчивые словосочетания: гулять по лесу, держать в черном теле, железная дорога, кладезь премудрости, любимый поэт, море людей, перегнуть палку, третье сословие, хорошая погода, широкая лестница, шлёпать по руке.

105. Сгруппировать по типам устойчивые словосочетания: голубое небо, горный хрусталь, дать по шапке, игра природы, купаться в море, мыло с сильным запахом, палка о двух концах, сосредоточенно думать, стереть с лица земли, тянуть лямку, уходить из дому, хранить тайну.

106. Сгруппировать по типам устойчивые словосочетания: вылететь в трубу, грудь колесом, дорога в лес, жить своим трудом, медвежий угол, охотиться на зайцев, очковая змея, пустить красного петуха, северный олень, строить электростанцию, Черное море, шелест леса.

107. Как различаются между собой фразеологизмы бок о бок, избиение младенцев, никаких гвоздей, справочное бюро, турусы на колесах по структуре и по характеру компонентов?

108. Классифицируйте фразеологизмы по признаку их семантической слитности: курам на смех; паче чаяния; показать, где раки зимуют; с горем пополам; свет клином сошелся; тащить за уши; человек в футляре.

109. Классифицируйте фразеологизмы по признаку их семантической слитности: души не чаять, заварить кашу, лица нет, ни на что не похоже, спустя рукава, точить балясы, учебная часть.

110. Классифицируйте фразеологизмы по признаку их семантической слитности: альфа и омега, бабушка надвое сказала, воздушный замок, заговаривать зубы, сводить концы с концами, семь пятниц на неделе, съесть собаку, хоть бы хны.

111. Классифицируйте фразеологизмы по признаку их семантической слитности: в ногах правды нет, два сапога – пара, дым коромыслом, желтый дом, на седьмом небе, перейти Рубикон, стоять за спиной, тоска берет.

112. Классифицируйте фразеологизмы по признаку их семантической слитности: Авгиевы конюшни, Дом учителя, как с гуся вода, нести ахинею, от А до Я, перегибать палку, у тряхнуть стариной.