logo search
kogn_aspect

Лексическое значение в дискурсивной модели описания языка. Синтактика versus семантика а. В. Вдовиченко

Православный Свято-Тихоновский богословский институт, Москва

синтаксис коммуникативной ситуации, отсутствие изолированного («лексического») значения лексемы, значение как представление об употреблении в представимой коммуникативной ситации

Summary. Discoursive model for describing languages seems to imply that the communicative situation (defined in terms of 1) frames, 2) actual data, 3) linguistic models, 4) paralinguistic factors, 5) individual peculiarities) integrates all the linguistic elements involved in the textual structure (the lexical meaning included). However, if the lexemes do have an independent lexical meaning, they should be rather considered integrating elements, not integratable. The lexical meaning is based on the fact that the native speaker inevitably imagines something when listening (pronouncing) any word separately, isolatedly. My proposal is that what the native speaker imagines this moment is the communicative situation ordinarily implying the use of the word. Therefore, the meaning of an isolated word becomes a phenomenon of discoursive syntax, not of abstract semantics. The syntactical explanation of the imagination phenomena makes the discoursive model non-contracictable. An isolated lexical meaning, therefore, doesn’t exist even in the situation of separately pronouncing a word, what is usially meant as a lexical meaning is actually the discoursive syntactical meaning.

Чтобы представить дискурсивное понимание «лекси­чес­кого значения», кажется уместным сначала предъявить в общих чертах некоторые общеизвестные положения, а затем — поместить понятие «лексическое значение» в полученный теоретический пейзаж на соответствующее, возникающее для этого понятия место.

Общая картина (общеизвестное)

Дискурсивный метод анализа феноменов языка прежде всего конституируется главным требованием, которое некогда Р. Лонгакр высказал как революционное1: чтобы осуществить адекватное описание лингвистической структуры и ее элементов, необходимо выйти за пределы предложения (sentence), которое традиционно (со времен стоиков и до видных представителей лингвистики XX века, включая де Соссюра, Блумфилда и Хом­ского2) понималось как самостоятельное обособленное речевое единство. За границами предложения, преодоленными дискурсивной лингвистикой, простирается то, что может быть названо контекстом, текстом или, ши­ре, коммуникативной ситуацией и дискурсом.

Составляющие коммуникативной ситуации3, способные при надлежащем описании быть ее характеристиками, — это 1) фреймы, 2) факты и данные, непосредственно связанные с моментом акта коммуникации или отдельным его моментом, 3) модели речевой деятельнос­ти на макро- и микроуровнях текста, актуальные для данной ситуации или ее момента (т. е. парадигматика языка, составляющая для носителя языка арсенал нетеоретизированных моделей), 4) паралингвистические ха­рак­теристики коммуникативного акта4, 5) фактор личных особенностей в восприятии и использовании элементов коммуникативной ситуации, или фактор дектики, по терминологии Ю. С. Степанова5.

Таким образом, дискурсивная модель описания языка предполагает, что любой из элементов текста — на уровне морфемы, лексемы, словосочетания, предложения и собственно текста — интегрирован в коммуникативную ситуацию (=дискурс) и задан ею. Пример анализа одной из лексем, взятых из соответствующего текста, позволяет продемонстрировать, что элементы текста в любой момент текстовой последовательности на микро-уровне исполняют перманентный императив встраиваться в соответствующую структуру, продиктованную параметрами изначально идентифицированной (и постоянно идентифицируемой автором текста) макро-ситуации. Соответственно, общеизвестный теоретический пейзаж можно подытожить так:

— текст есть предикат коммуникативной ситуации, т. е. в некотором смысле текст содержится в коммуникативной ситуации как своем «субъекте», и определяется ей; и по мере того текст есть функция коммуникативной ситуации;

— элементы текста, в свою очередь, также заданы коммуникативной ситуацией и самим текстом; элементы текста, в том числе лексемы, суть в конечном счете функции коммуникативной ситуации, описываемой в вышеприведенных категориях.

Лексическое значение (следствие из общеизвестного)

Принимая такую модель описания языка, невозможно говорить о лексическом значении, т. е. о значении отдельно взятой лексемы, вне синтаксиса. При этом следует признать, что синтаксис — в дискурсивной концепции лингвистического описания, в отличие от традиционного определения6 — должен пониматься совершенно иначе. В самом деле, если мы выходим из границ предложения и констатируем, что слова связаны в значимую последовательность не внутренними для предложения связями, а значимым вне-фразовым принципом, и констатируем этот интегрирующий, «связывающий» принцип, т. е. коммуникатив­ную ситуацию с ее фреймами, актуальными особенностями, моделями, паралингвистическими факторами и дектикой, то понимание синтаксиса становится существенно другим. Прежний син­таксис как связь слов в предложении (в крайнем случае, связь нескольких простых предложений между собой), — связь, описываемая в традиционной теории синтаксиса по внутри-фразовым отношениям, лишь иногда с некоторыми элементами сверх-фразовости в целях грамматикализации все того же отдельного предложения7, — превращается в другой синтаксис, понимаемый как интегрированность элементов тек­ста в коммуникативную ситуацию, или интегрирование элементов текста коммуникативной ситуацией. В этом смысле у текста есть синтаксис еще до самой словесной реализации текстовой последовательности. Синтаксис, понимаемый таким образом, вбирает все фе­номены лингвистической структуры (феномены всех уров­ней), и, казалось бы, у лексем нет ничего, что не определялось бы синтаксическими, точнее, дискурсивно синтаксическими отношениями. Казалось бы, что и лексическое значение неким образом тоже должно задаваться дискурсивным синтаксисом. Однако здесь есть одно значительное препятствие: ни в одной из концептуальных попыток пред­ставить дискурсивную модель непротиворечивой не подвергается сомнению существование лексического зна­че­ния слова, его т. н. семантика8. Если это так, т. е. если

___________________________________

1 Longacre R. Why We Need a Vertical Revolution in Linguistics // The Fifth Lacus Forum Columbia, 1978. P. 247–270.

2 E. g.: Bloomfield L. Language. NY, 1933. P. 170; Chomsky N. Aspects of the Theory of Syntax. Mass., 1965. P. 8.

3 Коммуникативная ситуация понимается как любое использование языка говорящим (пишущим) для восприятия читающим (слушающим); при этом ситуация может быть актуальной или потенциальной, но неизбежно ориентированной на восприятие речевого акта, реализованного в устной или письменной форме.

4 Ср.: van Dijk T. A. Studies in the Pragmatics of Discourse. Ch. 9: Context and Cognition: Knowledge Frames and Speech Act Comprehension. The Hague, 1981. P. 218.

5 Степанов Ю. С. Язык и метод. М. C. 367.

6 Традиционным можно назвать такой способ грамматического анализа, который рассматривает предложение как самостоятельное речевое единство.

7 Ср., напр., понятие пресуппозиции, в котором имплицитно содержится признание того, что данное объясняемое предложение составляет единственный интересующий теорию предмет анализа (другими словами, то, что на самом деле интегрирует данное предложение и задает его параметры на всех уровнях, становится всего лишь вспомогательным средством для «спасения» целостности и законченности предложения, в то время как в действительности едва ли можно сомненваться, что никакой самостоятельности и законченности у реального функционирующего в тексте предложения нет).

8 E. g.: Weinrich H. Linguistik der Luege. 1966. Ср. тж.: Арутюнова Н. Д. Язык и мир человека. М., 1999. С. 1 vs сс. 16–17, 20–27 и др.

некие внетекстуальные значения в лексических единицах все же существуют, тогда сами слова заключают в самих себе принципы образования лингвистических стру­к­тур, превращаясь из интегрируемых элементов в интегрирующие. Это в некотором смысле отрицает дискур­сивную парадигму лингвистического анализа, скорее даже просто сводит ее на нет, поскольку категория текста и коммуникативной ситуации теряет свой системообразующий смысл. Эту теоретическую апорию другими словами можно представить в виде оппозиции двух утверждений: «Коммуникативная ситуация определяет свои минимальные единицы (в т. ч. значения слов)» vs «Минимальные единицы (в т. ч. значения слов) определяют коммуникативную ситуацию».

Таким образом, вопрос заключается в том самом лексическом значении, которое мыслится в отдельно взятом слове и обыкновенно формулируется в духе семантической (=традиционной, платоно-аристотелевской, морфологической, пословной, номинальной) парадигмы описания языка: «если есть слово, то оно что-то значит». Именно к этой апории относится то, что я представляю как «рему» своего выступления.

Убежденность в существовании изолированного лексического значения (или т. н. семантики) зиждется на одном несомненном факте сознания каждого носителя языка: произнося изолированное слово, любой субъект речевой деятельности, говорящий на родном языке, не может не признаться себе и другим в том, что у него неизбежно возникают какие-то ассоциации; именно это и есть то, что носитель языка считает или самим значением слова, или, по крайней мере, чем-то имеющим отношение к тому самому лексическому значению слова, его семантике. Я предлагаю следующее объяснение этого факта.

Ассоциации, возникающие у носителя языка при изолированном произнесении слова, есть не что иное, как воспроизведение в памяти некой (минимальной) коммуникативной ситуации, которая достаточна для упот­реб­ления данного слова и которой данное слово вполне свойственно. Так, например, произнося (или слыша) употребленное изолированно слово пожар, носитель языка воспроизводит в памяти ситуацию, в которой по отношению к соответствующему событию он употребляет или может употребить именно это слово в расчете на адекватное понимание. Воспроизведение в памяти ситуации, с которой естественным образом всеми носителями языка связывается данный звуковой комплекс (пожар), и есть значение данного слова (также с любы­ми словами — верит, холодный, из-за, специально и др.).

Таким образом, если толковать значение как представляемое использование данного слова в минимальной коммуникативной ситуации, которой свойственно употребление данной лексемы, то дискурсивная модель описания языка становится непротиворечивой: значение изолированного слова становится феноменом синтаксическим, поскольку ассоциируется с употреблением в представимой коммуникативной ситуации, т. е. мыслится интегрированным в коммуникативную ситуацию, пе­реставая быть самостоятельным смыслообразующим эле­ментом. Лексическое значение, таким образом, оказывается неизбежно синтаксическим в смысле дискурсивного понимания синтаксиса. Нужно при этом признать и то, что лексического значения, которое было бы свойственно изъятому из коммуникативной ситуации изолированному слову, не существует вовсе и что семантика, как и синтаксис, тоже должна пережить изменение в статусе — стать окончательно синтаксической и синтаксичной.

Пользуясь сравнением, отдельно взятое слово можно уподобить участку перекладинки буквы «А»: если сама це­лостная буква — это коммуникативная ситуация, пе­рекладинка — это словесный текст, составляющий предикат ситуации, заданный ею, то слово есть небольшой участок этой перекладинки, который безусловно не име­ет никакого самостоятельного значения (как если, напри­мер, этот «участок перекладинки» нарисовать изолировано на доске).