3.3. Коммуникативные неудачи

С целью осмыслить разнообразные ситуации (в устной разговорной речи, в письменной речи в моно- и межкультурной коммуникации и т.д.), в которых взаимопонимание не достигается, лингвисты вводят и используют понятие коммуникативной неудачи. При этом подразумевается «недостижение инициатором общения коммуникативной цели и, шире, прагматических устремлений, а также отсутствие взаимодействия, взаимопонимания и согласия между участниками общения»²⁹.

Говоря о коммуникативной цели, можно различать собственно коммуникативную и практическую ее составляющие. Вступая в разговор, мы пытаемся воздействовать на собеседника: сделать свое намерение понятным и вызвать ожидаемую реакцию, например, проявление сочувствия, оказания помощи, осуществления того или иного социального действия. Мы, иначе говоря, решаем коммуникативные задачи, подчиняя их решению задачи практической. Например, некто хочет заставить ребенка сделать уроки (практическая цель) и - прибегает при этом к угрозе наказания (коммуникативная цель). Очевидно, что при достижении коммуникативной цели практическая может оказаться недостигнутой. Скажем, ребенок прекрасно понял, что его собираются наказать, но это не возымело на него должного воздействия. Очевидно и то, что при недостижении коммуникативной цели практическая тоже останется недостигнутой. Ведь если собеседник не понял того, что мы ему сказали, или истолковал наши слова нежелательным для нас образом, то оказать осознанного и направленного воздействия нам на него не удастся. В дальнейшем, обсуждая коммуникативные неудачи, мы будем иметь в виду прежде всего (не)достижение коммуникативных целей.

Среди коммуникативных неудач можно различать технические, системные, энциклопедические, инференционные, идеологические.

- «Технические»: вызываются неверным фонетическим или графическим оформлением речи или помехами в ее восприятии (невнятная дикция, неразборчивый почерк, глухота, иные помехи).

- «Системные»: вызываются либо слабым владением системой языковых значений различного уровня и способами их выражения, либо неоднозначностью заложенной в самой системе языка (омофоны, полисемия и т.д.). Например: - За что она его укусила? – За палец. Или: Когда N слез с коня, девушка подошла к нему и взяла под уздцы.

- «Энциклопедические»: вызываются отсутствием у одного из коммуникантов достаточной информации об объекте, о котором идет речь, незнанием значения слова и т.д. Например: герой кинофильма «Кавказская пленница» воспринимает произнесенное его собеседником слово «волюнтаризм» как грубое ругательство и требует прекратить выражаться в его доме.

- «Инференционные»: вызываются сбоем в формировании выводного знания, неверным восстановлением импликатур, вследствие чего неверно трактуется и смысл высказывания. Например, вопрос: «У вас есть сигареты?», подразумевает (как правило) просьбу закурить, никак не дать отчет об наличии запаса сигарет или его отсутствии, а вот вопрос «У вас есть дети?», будучи идентичен по форме, предполагает как раз второе. Прием «ложного выведения» активно используется, например, в анекдотах, где, конечно, гиперболизируется и заостряется. Например: - Скорее! Там на вашу тещу напал тигр! – Сам напал – пусть сам и выпутывается. Или: - У меня такое поместье, что я его за два дня не могу объехать на машине. – Раньше у меня тоже была дрянная машина.

- «Идеологические»: обусловлены различиями в ценностных системах говорящих. Например, комический эффект знаменитой фразы Ивана Бездомного: «Надо признаться, что среди интеллигентов тоже попадаются на редкость умные. Этого отрицать нельзя!» - строится на том, что в картинах мира автора и его персонажа слово «интеллигент» обладает разным наполнением: то, что в одном легитимно, в другом – ошибочно и наоборот.

Из всего сказанного выше можно сделать по крайней мере два дополнительные вывода.

(1) Коммуникативные неудачи имеют, как правило, сложное происхождение и, за исключением тривиальных (а потому и не представляющих большой проблемы) случаев редко могут быть объяснены какой-то одной причиной. В качестве примеру можно привести ситуацию, разбираемую Деборой Таннен, американским лингвистом и психологом, автором книги «Ты просто меня не понимаешь. Как разговаривают женщины и мужчины» (1990). Джон и Мери едут на машине, за рулем Джон; заметив придорожное кафе, Мери обращается к супругу: «Дорогой, ты не хочешь пить?» «Нет», - отвечает тот, и машина продолжает ехать дальше. Вечером в мотеле Мери устраивает скандал мужу, который, оказывается, был возмутительно невнимателен к ней. Джон недоумевает: «Но если ты хотела пить, почему не сказала прямо? Конечно, я бы остановился». - «Но ты должен был догадаться!», - отвечает Мери. Д.Таннен усматривает источник недоразумения в различии мужского и женского гендерлектов (того, в частности, как в них понимаются цели и средства общения: мужчины нацелены на достижении практической задачи, склонны изъясняться прямо, «называя вещи своими именами», даже если это повышает риск возможной конфликтности; женщины отдают приоритет коммуникативным задачам, притом избегают их прямой, «в лоб» формулировки, потенциально травмирующей адресата). Коммуникативную неудачу, которая в данном случае явилась причиной межличностного конфликта, невозможно однозначно отнести к инференционным (неверный вывод из слов собеседника, непонимание его коммуникативного намерения) или к идеологическим (различия в картинах мира собеседников, в привычных способах взаимодействия).

(2) Коммуникативная неудача связана с нарушением речевой нормы и бывает трудно отличима от неожиданно-творческого использования речи, т.е. удачи. На этом принципе строится, в частности, рассказывание большинства анекдотов, абсурдный юмор, «чеховский» сценический диалог, приведенный в предыдущем разделе пример из автобиографии Марка Твена и множество других речевых ситуаций. Отличение коммуникативного поражения от коммуникативной победы определяется конкретным контекстом взаимодействия.

Поясним сказанное выше. Представленная классификация, конечно, является достаточно условной, рассматривающей некоторую «чистую» ситуацию, в которой коммуниканты, следуя (пусть даже со всеми оговорками) Принципу Кооперации, пытаются добиться взаимопонимания и избегают при этом языковой игры. Но каждый из нас знает, что такое бывает далеко не всегда. К примеру, люди могут вступать в конфликтное общение, когда задачи понять собеседника, организовать совместное действие просто не стоит. Тот или иной из коммуникантов может стараться (сознательно или бессознательно) добиться психологической разрядки, с той или иной целью оскорбить собеседника, доказать свое превосходство и т.п., иными словами, коммуникация с самого начала оказывается неконструктивной, а кооперация – невозможной. Подобное общение, конечно, сложно оценивать по критерию успешности/неуспешности. Что считать в данном случае успехом? Осознание адресатом желания адресанта оскорбить его? То, что этой цели удалось достичь? Количество вопросов можно множить практически бесконечно.

Похожая картина складывается и при оценке «игровой», назовем ее так, коммуникации – анекдоты, шутки, каламбуры и т.п. Достаточно вспомнить анекдоты, которые мы приводили в качестве примеров в разделе про инференционные неудачи. С одной стороны, здесь можно увидеть неверный вывод, сделанный адресатом из слов адресанта, но с другой – как сознательную попытку уязвить собеседника при отличном понимании того, что он хотел сказать.

Необходимо учитывать и еще одно: говоря словами В. фон Гумбольдта, «всякое понимание есть вместе с тем непонимание». Никогда, за исключением, наверное, самых примитивных случаев, коммуникация не бывает абсолютно успешной, равно как и абсолютно неудачной. Речь должна идти именно о степени успешности/неуспешности каждого конкретного случая коммуникативного взаимодействия.

В силу сказанного выше необходимо понимать безусловную ограниченность и известную схематичность предложенной классификации коммуникативных неудач, но при этом считаем, что она все же имеет право на существование, т.к. задает определенные ориентиры при анализе коммуникации.