Психолингвистика / Красных

1 Летал орел, летал он среди горных туч и скал или Лежал осел, лежал он среди сорных куч и спал.

Если эту фразу представить единицами кодирования — функциональными классами, то мы получим: Талантливый художник — пишет — интересную картину. Если эту же фразу разделить по ядрам (нуклеусам), то получим: Талан-тлив-ый-художник-пиш-ет-интересн-ую-картин-у.

Третий уровень — уровень последовательностей, основная единица — фонетическое слово.

Четвертый уровень — интеграционный, основная единица — слог (при кодировании) и фонема (при декодировании).

Стохастические модели и грамматики с конечным числом состояний (т. е. системы, построенные по принципу «слева направо») релевантны, когда мы говорим о взаимоотношениях отдельных слов в процессе порождения связной речи. Но они не подходят для моделирования грамматических процессов. Во-первых, потому что существуют конструкции, которые в принципе не могут быть порождены по этим моделям (сюда относятся sefl-embedding, т. е. «самовставляющиеся», и nesting, т. е. «гнездящиеся» конструкции, соотносимые с русскими сложноподчиненными предложениями). Во-вторых, эти модели абсолютно невероятны с точки зрения онтогенеза детской речи. По признанию Дж. Миллера, Е. Галантера и К. Прибрама, чтобы научиться говорить и понимать по-английски, ребенок должен выслушать приблизительно 10³⁰ предложений. При этом если предположить, что каждую секунду ребенок воспринимает З х 10¹⁰ предложений и полностью усваивает каждый ряд из 20 слов после одного предъявления, то в этом случае детство должно длиться 100 лет без перерывов на сон, обед и т. д. Понятно, что это совершенно не соответствует естественному положению вещей.

Следует ли из этого, что указанные модели вообще неприемлемы? Нет. И А. А. Леонтьев считает, что есть ряд коммуникативных ситуаций, когда именно грамматика с ограниченным числом состояний оказывается наиболее

оптимальной для их моделирования (детская речь, когда словарь усвоен, а морфосинтаксис еще отсутствует; жесто-вый язык глухих; креолизованные жестовые языки для межэтнического общения людей, говорящих на разных языках). Кроме того грамматика с конечным числом состояний может моделировать процесс порождения речи на изолирующих языках (типа китайского), в которых порождение основывается не на морфосинтаксисе, а на линейной организации семантических классов.

Модели непосредственно составляющих

Эта модель предполагает выполнение операции деривации, т. е. последовательной подстановки на место более крупной единицы двух (только двух —!) более мелких компонентов, из которых она состоит. В результате этих последовательных подстановок образуется «терминальная (окончательная) цепочка», т. е. само предложение. Происхождение каждой цепочки может быть изображено в виде математического графа — «дерева непосредственных составляющих» (см. сх. 3):

Схема 3. Дерево непосредственных составляющих

В модель порождения по непосредственно составляющим входят и так называемые контекстные ограничения — грам-

магические правила: (талантлив) + род + число + падеж + + (художник ) + число + падеж + (ниш) + лицо + число...

Что особенно важно в этой модели по сравнению с грамматикой с конечным числом состояний? Здесь порождение идет по двум направлениям: не только «слева направо», но и «сверху вниз», т. е. происходит не только последовательное появление компонентов, но и их «расширение».

Специфические черты грамматики непосредственно составляющих:

она дихотомична;
вершину дерева представляет предложение как единое синтаксическое целое, т. е. фиксируется последовательность операций, необходимых для выявления синтаксических связей;
были разработаны два важных понятия:

направление ветвления дерева — правое (регрессивное) и левое (прогрессивное); кстати, в большинстве европейских языков доминирует регрессивное ветвление, а в японском, армянском, в тюркских языках преобладает прогрессивное;
глубина предложения; она определяется по максимальному числу узлов левого ветвления дерева.

Популярность грамматики непосредственных составляющих в ПЛ началась в 60-е годы с работ Виктора Ингве. Суть его концепции сводится к следующему: чтобы построить высказывание в процессе психолингвистического порождения, необходимо осуществить операции того же рода и в той же последовательности, что и в лингвистической модели. Однако выяснилось, что теоретически возможные структуры в реальных условиях естественных языков практически не встречаются: так, не встречаются предложения, имеющие глубину более 7—9. В. Ингве предположил, что это связано с «магическим» числом Дж. Миллера: человек может одновременно оперировать не более чем 7-ю символами (плюс-минус 2). На самом деле, 7 ± 2 —

это верхний предел объема оперативной памяти, а реальная глубина предложений лежит в пределах 3—4. Это с одной стороны. А с другой, мы может построить предложения и большей глубины, если измерять ее не лингвистически, а с точки зрения языкового сознания. И тогда две или более «лингвистических» единиц будут соответствовать одной «психолингвистической» единице: кот ученый, Медный всадник, барон Мюнхгаузен, Ромео и Джульетта и др. А. А. Леонтьев говорит о таких единицах как о «клише». Я же считаю их единицами (в данном случае это — прецедентные феномены), за которыми стоят фрейм-структуры сознания (но об этом — в курсе этнопсихолингвистики). Далее В. Ингве ввел понятие «грамматических обязательств»: если я говорю талантливый, то далее должно быть определяемое в форме муж.р. ед.ч. им.п. В процессе порождения мы «погашаем» старые обязательства и берем на себя новые. И следовательно, глубину предложения В. Ингве определяет как максимальное число обязательств, которые мы берем на себя одновременно в данном предложении.

Чарльз Осгуд также писал о модели непосредственно составляющих. Основные идеи сводятся к следующему:

стохастические закономерности связывают не элемен ты терминальной цепочки, а операции, необходимые для получения этой цепочки;
любое предложение может быть представлено в виде последовательности «ядерных утверждений», т. е. пропозиций, которые имеют вид «субъект — связка — объект» и семантически эквивалентны исходному предложению (художник талантлив, картина интересна, художник пишет картину);
грамматические сочетания могут быть или квалифицирующими, или квантитатирующими; ядерные утверждения — всегда квалифицирующие сочетания, при любой их трансформации они сохраняют свой смысл: талантливый художник - художник талантлив; в отличие от очень ин-

тервсную (картину), что никак не может быть представлено в виде предикативной единицы;

4. появление квалифицирующих признаков в воспринимаемом нами предложении влечет за собой процесс семантического «свертывания». Анализируя талантливый художник, мы приписываем художнику дополнительный семантический или смысловой «обертон». Эту операцию мы проделываем со всеми ядерными утверждениями. В результате семантическая информация, приписываемая субъекту, образует, по Ч. Осгуду, «моментальное значение слова (в нашем случае — художник). Аналогично строится и порождение речи, но в обратном направлении.

Идеи Ч. Осгуда развивались Н. Джонсоном, В. Левел-том, М. Брэйном, И. Энгелькампом. В лингвистическом плане идею ядерных утверждений (пропозициональных функций) развивали Ю. С. Степанов, Н. Д. Арутюнова, Г. А. Золотова.

Естественно, что грамматика непосредственно составляющих, как любая интересная концепция, не обошлась без критики. Много критиковали ее Н. Хомский и Дж. Миллер. Суть критики этой грамматики сводилась к тому, что грамматика непосредственно составляющих не столько ошибочна, сколько недостаточна.

Модели на основе трансформационной грамматики

О трансформационной грамматике написано много работ, поэтому мы не будем останавливаться на этом сколько-нибудь подробно. Напомним лишь, что структура модели Н. Хомского включает четыре компонента:

/. синтаксический компонент;

2. семантический компонент (теория разработана Дж. Кацем — J. Katz, и Дж. Федором — J. A. Fodor), он включает два звена:

а) лексикон (состоит из грамматической, генерирующей и семантической части, которая обеспечивает собственно семантику);

b) правила соотнесения лексикона с грамматической структурой, т. е. проекционные правила;

фонологический компонент (подробно описан в работе Н. Хомского и М. Халле), он служит для интерпретации результатов действия синтаксического компонента, но не на глубинном, а на поверхностном уровне; основывается на концепции дифференциальных фонетических признаков Якобсона-Халле;
прагматический компонент — прагматические правила, т. е. правила соотнесения грамматической структуры с контекстом (ситуацией) (G. F. Miller, S. Isard); не упоминается уже даже в литературе 70-х годов.

Эта модель вызвала немало критических замечаний. При этом критика шла и справа, и слева (о критике подробно — см. учебник А. А. Леонтьева). ПЛ модели на основе трансформационной грамматики разрабатывались в рамках ПЛ второго поколения (по А. А. Леонтьеву).

Когнитивные модели

В рамках ПЛ третьего поколения (по А. А. Леонтьеву) в 70-е годы выделилась когнитивная ПЛ как особое направление когнитивной психологии. Когнитивная психология — та часть психологической науки, которая, по определению Р. Л. Солсо, изучает то, как человек получает информацию о мире, как эта информация представляется человеком, как она хранится в памяти и преобразуется в знания и как эти знания влияют на внимание и поведение человека.

Применительно к ПЛ когнитивный подход трактуется А. А. Леонтьевым как такой подход, при котором изучается роль познавательных процессов в речевой деятельности. Но я бы рассматривала когнитивный подход в ПЛ более широко, отталкиваясь от определения когнитивной психологии Солсо, которое было только что приведено.

Модель порождения И. Шлезингера (I. M. Schlesinger) предполагает, что в основе порождения лежит система про-

стейших семантических пар. Пример: Mary had a little lamb. В основе этого высказывания лежит представление о соотношении «владельца» и «имущества» (посессивные отношения). С «ягненком» соотнесена идея маленького размера. Эти взаимосвязанные содержательные характеристики (посессивные отношения и связь предмета и его размера) И. Шлезингер называет «протовербальными элементами». К этим элементам прилагаются 4 вида правил реализации: /. реляционные правила, они приписывают каждому про-товербальному элементу грамматическую и фонологическую характеристику;

правила лексикализации, они выбирают нужные лексемы;
правила согласования;
интонационные правила.

Вводится понятие «коммуникативное взвешивание»: соответствующий компонент модели определяет, какой из компонентов предложения является коммуникативным центром (логическим субъектом, фокусом, темой).

И. Шлезингер полагает, что за протовербальными элементами стоят невербальные когнитивные структуры. Эти невербальные структуры переходят в протовербальные элементы в результате процесса коагуляции, т. е. в результате выбора из банка знаний того, что говорящий намерен выразить в общении. Эти когнитивные структуры репрезентированы в психике в виде образов. А теперь вспомните, что мы с Вами говорили о ЛКС и ФКС. Конечно, понимание «когнитивной структуры» несколько различно, но главное для нас состоит в том, что за речью стоят невербальные КС, которые хранятся в виде образов и представлений и которые определенным образом влияют на порождение высказывания.

В 80-е годы Ч. Осгуд создал модель, которую он назвал «абстрактной грамматикой языковой активности» (abstract performance grammar). Суть этой концепции сводится к

тому, что процесс речепорождения напрямую связан с неязыковыми (когнитивными) факторами, в частности, с непосредственно воспринимаемыми актантами (участниками описываемой ситуации). Первичной последовательностью компонентов высказывания является «субъект — объект — предикат» (интересно, что те же идеи еще с 1965 г. высказывал и А. А. Леонтьев). Итак, основой для порождения и восприятия высказываний служат базовые «естественные» когнитивные структуры (КС). Эти КС образуются благодаря взаимодействию языковой и неязыковой информации. Чем ближе поверхностная структура соответствующего предложения к этим когнитивным структурам, тем легче оперировать с предложением, тем оно более «естественно». На что следует обратить особое внимание в когнитивных моделях? Во-первых, на идею доречевых КС. Во-вторых, на идею пропозиционального характера КС и на идею определенной организации этих пропозиций, которая не всегда совпадает со структурой предложения. В-третьих, на идею существования такого компонента, который определяет соотношение синтаксической структуры предложения и его топиком (фокусом и т. п.). И наконец, в-четвертых (а для нас — «в-главных»), на то, что в психолингвистических исследования была введена идея фрейма ситуации, т. е. взаимосвязанной системы когнитивных компонентов ситуации (хотя у каждого исследователя свое представление о фрейме).

Психолингвистическая теория порождения речи

по Московской психолингвистической школе (МПЛШ)

Взгляды МПЛШ восходят к взглядам Л. С. Выготского и к концепции деятельности А. Н. Леонтьева. Непосредственные предшественники МПЛШ — А. Р. Лурия и Н. И. Жинкин.

Основные взгляды А. Р. Лурии изложены в его трудах «Основные проблемы психолингвистики» (1975), «Речь и

мышление» (1975), «Язык и сознание» (1979). Вкратце представим важнейшие идеи ученого.

Процесс порождения, «формулирования» речевого высказывания имеет ряд этапов. В начале процесса порождения находится мотив. Затем возникает мысль — общая схема содержания, которое будет воплощено в высказывании, или замысел. Далее в действие вступает внутренняя речь. Она свернута, сокращена, но носит предикатный характер. Внутренняя речь участвует в перекодировании замысла в развернутую речь и в создании порождающей схемы развернутого речевого высказывания. Внутренняя речь есть механизм, который превращает внутренние субъективные смыслы в систему внешних развернутых речевых значений. Речь как средство общения является не столько комплексом лексических единиц (слов), сколько системой синтагм (целых высказываний). А. Р. Лурия четко противопоставлял парадигматические и синтагматические лексические значения.

А. Л. Лурия предложил различать «коммуникацию события» (сообщение о внешнем факте, доступном наглядно-образному представлению), напр., Мальчик ударил собаку, и «коммуникацию отношения» (сообщение о логических отношениях между вещами), напр., Собака — животное. Так вот, с коммуникацией события он соотносил синтагматические соотношения лексических значений, а с коммуникацией отношения — парадигматические.

Итак, по концепции А. Р. Лурии, путь от мысли к речи 1) начинается с мотива и общего замысла, который с самого начала в самых общих чертах известен субъекту; 2) проходит через стадию внутренней речи, которая опирается на схемы семантической записи с ее потенциальными связями; 3) приводит к формированию глубинно-синтаксической структуры; 4) развертывается во внешнее речевое высказывание, которое опирается на поверхностно-синтаксическую структуру.

Наиболее известные работы Н. И. Жинкина — «Механизмы речи» (1958), «Внутренние коды языка и внешние коды речи» (в кн.: То Honor Roman Jakobson, 1967), «Грамматика и смысл» (в кн.: Язык и человек, 1970), «О кодовых переходах» (работа уже разбиралась на предыдущих лекциях), «Речь как проводник информации» (1982).

Изложу вкратце основные идеи исследователя. Внутренняя речь пользуется особым внутренним кодом — «предметно-схемным». Отбор на всех уровнях порождения является универсальной операцией. Слова не хранятся в памяти в полной форме, но каждый раз синтезируются по определенным правилам. При порождении высказывания действуют особые семантические правила (сочетаемости слов в семантические пары), которые гарантируют осмысленность высказывания. Порождение текста начинается с зарождения замысла целого текста и предстает как его развертывание. С точки зрения содержания текст предстает как иерархия предикаций разного уровня (подтем и субподтем), ориентирован на реципиента и предполагает у последнего наличие некоторых знаний, общих для обоих коммуникантов, не выраженных в тексте и домысливаемых реципиентом.

Организующим и мозговым центром МПЛШ выступил А. А. Леонтьев. МПЛШ считает первым этапом собственно порождения внутреннее программирование высказывания. Внутренняя программа соответствует содержательному ядру будущего высказывания и представляет собой иерархию пропозиций, лежащих в его основе. Эта иерархия формируется у говорящего на основе определенной стратегии ориентировки в описываемой ситуации, которая зависит от «когнитивного веса» того или иного компонента этой ситуации. А. А. Леонтьев ввел понятия ситуации общения и ситуации-темы (ситуации, о которой говорится) (ср. «язык, на котором мы говорим» и «язык, о котором мы говорим»). Ситуация-тема имеет свою внутреннюю структуру, в том числе свои тему и рему. Внутренняя программа

высказывания отражает именно психологическую структуру ситуации-темы. Кодом внутреннего программирования является предметно-схемный (предметно-изобразительный) код. Другими словами, в основе программирования лежит образ, которому приписывается некоторая смысловая характеристика (личностный смысл по А. Н. Леонтьеву). Эта смысловая характеристика и есть предикат к данному элементу. Так, талантливость приписывается образу художника, интересность — образу картины. Далее художнику приписывается («предицируется») написание картины: (талантливый + художник) + пишет + (интересную + картину). Такая же иерархизация предикаций во внутренней программе происходит и при порождении целого текста. Внутренняя программа и есть то содержание высказывания, которое удерживается в оперативной памяти при порождении дальнейших высказываний и которое является инвариантом перевода. Она же является конечным звеном при смысловом восприятии высказывания.

Следующий этап — грамматика-семантическая реализация. На этом этапе выделяются: 1) тектограмматический подэтап, 2) фенограмматический подэтап, 3) подэтап синтаксического прогнозирования, 4) подэтап синтаксического контроля.

На тектограмматическом подэтапе важнейшими операциями являются операции перевода программы на объективный код. Единицы субъективного кода заменяются минимальным набором семантических признаков слова (обычно имени), которые ограничивают семантический класс и позволяют при дальнейшем порождении выбирать внутри этого класса различные варианты. Данным единицам приписываются дополнительные семантические признаки, которые потом воплотятся в предицирующие компоненты высказывания (глаголы, прилагательные). В результате тектограмматического подэтапа порождения получается набор иерархически организованных единиц

объективно-языкового кода, которые еще не обладают полной семантической характеристикой, но уже нагружены дополнительной семантикой.

При переходе к фенограмматическому подэтапу вводится линейный принцип. Здесь важны следующие операции: распределение семантических признаков, ранее приписанных одной кодовой единице, между несколькими единицами (зависит от структуры конкретного языка); линейное распределение кодовых единиц в высказывании, которые еще не имеют, однако, грамматических характеристик. Очевидно, именно с этим подэтапом соотнесено актуальное членение высказывания.

Практически одновременно с фенограмматическим подэтапом, как только выделится исходный элемент высказывания (его топик, логический субъект), начинается синтаксическое программирование. Этому подэтапу соответствует лексико-грамматическая характеризация высказывания в ходе движения по нему слева направо. Последовательным элементам приписываются все недостающие им для полной языковой характеристики параметры: 1) место в общей синтаксической схеме высказывания; 2) грамматические обязательства — конкретная морфологическая реализация места в общей схеме, а также синтаксически нерелевантные грамматические признаки; 3) полный набор семантических признаков; 4) полный набор акустико-арти-куляционных (или графических) признаков.

Как только складывается некоторое предположение о синтаксическом строении высказывания, включается механизм синтаксического контроля. Полученный прогноз соотносится с разными имеющимися данными: с программой, контекстом, ситуацией общения и т. д. Если противоречия нет, то происходит дальнейшее движение слева направо: на основании различных признаков выбирается очередное слово, ему приписывается полная характеристика и производится проверка на соответствие программе и другим

факторам. Если возникает несоответствие, то наблюдается несколько иная картина и здесь возможны варианты:

если причина несоответствия в неверном прогнозе, то прогноз просто заменяется и высказыванию приписывается другая синтаксическая схема, и так происходит до тех пор, пока не получится совпадения;
если при переборе всех возможных прогнозов совпадения все-таки не происходит, то необходимо перейти к новому классу прогнозов, вернувшись к исходному слову и приписав ему иную синтаксическую характеристику; тогда происходит трансформация высказывания;
если трансформация невозможна, то происходит возврат на внутреннюю программу и высказывание программируется заново.

Если достигнуто совпадение прогноза и имеющейся информации, то высказывание достраивается до конца. При этом возможна линейная инверсия отдельных слов и предикативных пар.

На выбор слов влияют ассоциативно-семантические характеристики слов, их звуковой облик и их субъективная вероятностная характеристика.

Помимо внутреннего семантико-грамматического программирования высказывания, происходит его моторное программирование (см. работы Л. А. Чистович), которое осуществляется уже после того, как произведено синтаксическое прогнозирование.

Таким образом, синтаксическая структура высказывания если и задана с самого начала, то лишь частично, и достраивается в самом процессе порождения. На «входе» блока реализации имеются сведения о программе, контексте, ситуации; кроме того, заданы классы прогнозов, сами прогнозы и их вероятность, правила соотнесения прогноза и грамматических обязательств и некоторая другая информация. На этой основе и происходит конструирование высказывания.

Т. В. Ахутина (Рябова) предлагает следующую последовательность уровней порождения:

уровень внутренней или смысловой программы высказывания — здесь осуществляется смысловое синтаксирование и выбор смыслов во внутренней речи;
уровень семантической структуры — здесь происходит семантическое синтаксирование и выбор языковых значений слов;
уровень лексико-грамматической структуры — здесь имеет место грамматическое структурирование и выбор слов (лексем);
уровень моторной программы — здесь осуществляется моторное (кинетическое) программирование и выбор артикулом.

На нейролингвистическом материале построена модель Т. В. Черниговской и В. Л. Деглина, которая предполагает несколько глубинных уровней речепорождения:

уровень мотива;
уровень глубинно-семантический, на котором происходит глобальное выделение темы и ремы;
уровень индивидуальных смыслов, начала внутренней речи;
уровень пропозиционирования, выделения деятеля и объекта, здесь происходит перевод смыслов в значения;
уровень глубинно-синтаксический, на котором формируются конкретно-языковые синтаксические структуры.
Говоря о порождении, И. А. Зимняя выделяет три уровня:
мотивационно-побуждающий уровень (при этом различаются мотив и коммуникативное намерение);
процесс формирования и формулирования мысли (разграничиваются смыслообразующая и формулирующая фазы);
реализующий уровень.

118

Содержание