Деятельность и речевая деятельность

Современные психологи, психолингвисты и лингвисты, вслед за Л. С. Выготским и А. Н. Леонтьевым, рассматривают речевую деятельность как один видов деятельности как таковой. Но что есть деятельность? В психологии деятельностью называются «только такие процессы, которые, осуществляя то или иное отношение человека к миру, отвечают особой, соответствующей им потребности» (например, запоминание) и которые характеризуются психически тем, что то, на что направлен данный процесс в целом (его предмет), всегда совпадает с тем объективным, что побуждает субъекта к данной деятельности, т. е. мотивом (А. Н. Леонтьев). При этом «деятельность человека включена в общение даже в тех случаях, когда внешне он остается один» (он же).

Психолингвисты понимают речевую деятельность как «единство общения и обобщения, которое можно представить как одновременное осуществление в речевой деятельности нескольких функций я з ы к а» (А. А. Леонтьев), как «особым образом организованную активную и целенаправленную деятельность человека, регулируемую некоторой системой мотивов» (В. Н. Гридин). При этом, хотя речь и может рассматриваться как «применение языка в процессе общения», она сама по себе не является «простой манифестацией языка», но «имеет собственную структурную и функциональную специфику» (Н. И. Жинкин).

Обратили внимание, что в приведенных высказываниях не разграничиваются речь и речевая деятельность? Для нас это разграничение окажется достаточно важным, но пока продолжим изложение точек зрения психологов и психолингвистов, имея в виду, что для многих из них термины «речь» и «речевая деятельность» выступают как синонимы. Более того, в этот ряд встраивается еще и «речевое поведение». Примем это пока как данность и посмотрим, что думают исследователи о речевой деятельности, хотя и называют этот феномен по-разному. Итак.

Речь встраивается в другую деятельность и существует одновременно как средство достижения неречевых целей и как самоцель. Более того, речь — это еще и средство регуляции поведения других людей, целиком подчиненное задачам информирующего. Речь есть одновременно орудие деятельности и деятельность (А. В. Пименов, Е. Ф. Тарасов). Речь — это инструмент, наиболее приспособленный для развития мысли (Ш Бутон). Речевое поведение — последовательный (серийный) процесс, в котором задаются генерализованные схемы действия (Р. Титоне).

На протяжении целого ряда лет исследователи обсуждают вопрос, носит ли речевая деятельность абсолютно творческий характер или она предполагает постоянное воспроизведение предшествующего опыта, так сказать, «цитирования по памяти»? Другими словами, насколько речевое поведение спонтанно или прогнозируемой Существуют две диаметрально противоположные точки зрения. Один «полюс» представлен исследователями, считающими, что осуществлять речевую деятельность — это значит постоянно продуцировать и интерпретировать новые высказывания, которые говорящий (воспринимающий) никогда не слышал раньше. В соответствии с этой точкой зрения, речевая деятельность является творческим процессом «создания уникальных комбинаций единиц речи» (И. И. Ильясов, Т. В. Рябова), следовательно, речевой деятельности

нельзя обучить в строгом смысле этого слова (Е. И. Негне-вицкая). Другой «полюс» представлен, например, работами Б. М. Гаспарова, который считает, что в основании мнемонического владения языком лежат коммуникативные фрагменты (КФ) — «отрезки речи различной длины, которые хранятся в памяти говорящего в качестве стационарных частиц его языкового опыта и которыми он оперирует при создании и интерпретации высказываний», «КФ — это целостный отрезок речи, который говорящий способен непосредственно воспроизвести в качестве готового целого в процессе своей речевой деятельности и который он непосредственно опознает как целое в высказываниях, поступающих к нему извне» (выделено мною. — В. К.). Основываясь на факте своего «личного языкового мира», Б. М. Гас-паров выдвигает тезис о том, что языковая память выносит те или иные коммуникативные фрагменты на поверхность сознания, поскольку в своем предыдущем языковом опыте человек либо сам употреблял их в своей речи, либо встречал в устных или письменных текстах, с которыми ему приходилось соприкасаться. Следовательно, «вся наша языковая деятельность — и создаваемая, и воспринимаемая нами речь — пронизана блоками-цитатами из предшествующего языкового опыта». Аналогичную точку зрения высказывал и Ю. Н. Караулов: «...я утверждаю со всей определенность, что синтаксемы, зафиксированные в парах S — R, не являются результатом порождения, не возникают в акте творения, творческого созидания словосочетания именно на данный случай, а воспроизводятся спонтанно и бессознательно подобно любой другой целостной единице (штампу, идиоме, афоризму) в том виде, как они неоднократно употреблялись ранее в текстах данной языковой личности или ее референтной группы. Таким образом, в актах обычной, нормальной коммуникации, если только у нас нет специальной установки на творчество, на отказ от привычного и обыденного, мы оперируем автоматиз-

мами — готовыми формулами и рутинными оборотами, постоянно «цитируя себя», если воспроизведенную из собственных прежних текстов синтаксему или словосочетание позволено будет назвать «цитированием» (выделено мною. — В. К.). Иначе говоря, язык есть некий ментально-лингвальный аналог небезызвестной игры «Lego», а наша речевая деятельность заключается в том, чтобы из уже существующих «деталей» создать «новый» предмет. Таким образом, творчество в процессе речепорождения ограничивается тем, что из некоторого изначально имеющегося «набора» выбираются те или иные «детали», которые «компа-нуются» в том или ином порядке.

Вместе с тем, ряд лингвистов не занимает в этом вопросе столь полярные позиции и высказывает менее категоричное, менее радикальное мнение, видя в процессе даже повседневной коммуникации две стороны «медали» — «цитирование» и творчество: «Речевая деятельность человека строится главным образом на использовании готовых коммуникативных единиц. Формируя высказывания, мы обязательно прибегаем к схемам, шаблонам, клише. А без овладения жанрово-ролевыми стереотипами общения, в которых языковые единицы достаточно прочно увязаны с типическими ситуациями, взаимодействие языковых личностей было бы затруднено. И все же, при справедливости приведенных рассуждений, допустимо говорить и об эстетических элементах обыденной каждодневной коммуникации. Своеобразие живого разговорного общения как раз состоит в том, что трафаретность и шаблонизация сочетается в нем с отчетливо выраженной установкой на творчество» (И. Н. Горелов, К. Ф. Седов).

Взгляды, которых придерживаюсь я и которых, возможно, будете придерживаться Вы, нельзя назвать крайне категоричными, в целом они близки последней точке зрения. С одной стороны, действительно, существует целый ряд феноменов, которые в определенном смысле, не столько

производятся в речи каждый раз заново, сколько «воспроизводятся» (мы будем их особо и подробно рассматривать в нашем курсе этнопсихолингвистики). С другой стороны, даже воспроизводя «старое», мы каждый раз создаем «новое» — как в известном примере М. В. Панова: фонема <а> никогда не может быть представлена одним и тем же реализующим ее звуком [а], даже если этот звук будет произносить один и тот же человек, поскольку каждый раз звук [а] будет разным. Такую же картину мы имеем, и когда говорим о некоторых «воспроизводимых» единицах иной природы: во-первых, сама единица может подвергаться некоторой трансформации, а во-вторых, в коммуникации я каждый раз порождаю и воспринимаю абсолютно новый текст, так как текст есть единица дискурса, дискурс же представляет собой компонент ситуации (заявим это пока как некую данность), а ситуация никогда не бывает одной и той же. И в этом смысле даже «цитирование», «воспроизведение» (хотя, на наш взгляд, эти слова надо понимать все-таки скорее метафорически, нежели в прямом смысле) носит творческий характер. И речевая деятельность как таковая — процесс тоже безусловно творческий, ибо нельзя дважды войти в одну и ту же реку.

Речевая деятельность, по идее Л. В. Щербы, — один из аспектов языковых явлений. И сейчас представляется необходимым остановиться на концепции Л. В. Щербы и рассмотреть ее более подробно. (Постараемся особенно запомнить то, что будет говориться сейчас, так как это пригодится нам на следующей лекции, когда мы будем говорить о речевых механизмах.)

В статье «О трояком аспекте языковых явлений и об эксперименте в языкознании», которая впервые была опубликована в 1965 г., Л. В. Щерба выделяет 3 аспекта языковых явлений:

1. речевая деятельность — процессы говорения и понимания;

3. языковые системы — словари и грамматики языков (выводятся на основании всех актов говорения и понимания, которые имеют место в определенную эпоху жизни некоторой общественной группы);

4. языковой материал — совокупность всего того, что говорится и понимается такой группой.

Речевая деятельность обусловливается сложным речевым механизмом — речевой организацией человека, который есть психофизиологическая организация индивида. Кстати, А. А. Залевская считает, что, поскольку речевая организация есть фактор, обусловливающий и речевую деятельность, и ее проявления в языковом материале и в языковой системе, то следует говорить не о 3-х, но о 4-х аспектах языковых явлений. Нельзя не признать, что эти положения Щербы, с одной стороны, соотносимы с некоторыми постулатами современной ПЛ, а с другой — в них заложены концептуальные идеи, разрабатываемые и развиваемые современной дискурсивной лингвистикой.

Рассмотрим особенности речевой организации человека, о которых пишет Л. В. Щерба:

1. она не равняется системе речевого опыта, но есть некоторая его переработка;

2. она может быть только психофизиологической;

3. она есть социальный продукт (вместе с речевой деятельностью, которую она же и обусловливает);

4. она есть индивидуальное проявление языковой системы, которая выводится из языкового материала;

5. о ее характере можно судить только на основании речевой деятельности индивида.

Следует сразу сказать, что вызывает некоторые сомнения тезис о том, что речевая организация есть индивидуальное проявление языковой системы, но примем это положение как фрагмент излагаемой концепции Л. В. Щербы.

А. А. Залевская говорит о речевой организации следующее:

во-первых, речевая организация есть динамическая система, а не пассивное хранилище сведений о языке,

во-вторых, имеет место постоянное взаимодействие между процессом переработки и упорядочения речевого опыта, с одной стороны, и его продуктом, с другой (т е если новое в речевом опыте не вписывается в рамки системы, то идет перестройка самой системы),

и в-третьих, из сказанного следует, что речевая организация есть самоорганизующаяся система

Вы уже, очевидно, обратили внимание, что, говоря о речевой деятельности и всем блоке проблем, с ней связанных, исследователи противопоставляют систему, структуру и процесс Для лингвистов это «генетически» восходит, вероятно, к противопоставлению языка и речи, которое можно найти в работах представителей разных школ и направлений Противопоставление языка и речи имеет свою богатую историю это и идеи младограмматиков, социо-логистов, и труды Ф де Соссюра, А Гардинера, Л В Щер-бы, и исследования психологов и психолингвистов Не имея возможности подробно излагать основные существующие точки зрения (поскольку это требовало бы отдельного большого разговора, причем скорее в рамках курса общего языкознания), остановимся лишь на тех взглядах и идеях, которые имеют принципиальное значение для обсуждаемых вопросов

Итак, основополагающее разграничение языка, языковой способности, речевой деятельности и речи мы находим в трудах Ф де Соссюра Напомним вкратце его идею следует разграничивать язык (Langue) и языковую способность (Faculte du Langage) и что их совокупность есть речевая деятельность (Langage), противопоставленная речи (Parole), как потенция и реализация '