5. Две группы живописующих слов

Пришло время рассмотреть вопрос и с другой стороны. Если выяснится, что единственное поле непосредственной репрезентации, а именно живописательное поле, практически несущественно, то и в этом случае феномены, которые с достаточным основанием можно было бы рассматривать как звукописание, должны и могут получить соответствующую интерпретацию. В первую очередь это относится к случаям естественнейшего и непосредственнейшего звукоподражания: область названий шумов, вне всякого сомнения, является во всех известных языках главной сферой живописующего способа. Носитель немецкого языка, намеревающийся в изобразительных целях употребить в тексте слово типа klappern 'дребезжать, громыхать', для более точной актуализации может последовательно перепробовать некоторое множество сходных наименований звуков, чтобы подобрать наиболее верное. Замена живописующего гласного а на е—i—о—и—au—ei и т.д. или живописующего рр в середине на tt — kk либо на bb — dd — gg или начального согласного почти на любой другой простой или сложный не всегда, но часто может привести к употребительному названию другого шума. Если же этого не происходит, то ничто не помешало бы умело ввести в текст вновь образованное название шума. Ведь тот, кто понимает klappern 'стучать, дребезжать', при добром желании поймет и неологизм kleppern, или klaggern, или ruppern и воспримет его без особого недоумения. В этой сфере обнаруживается полная терпимость по отношению не только к Вильгельму Бушу и к его мастерски вплетенным простым шуточным новообразованиям, но и к значительно более дилетантским продуктам. В роли читателя человек проявляет терпимость, так как сам, выступая в роли говорящего, он ощущает, что каждому, у кого для этого есть данные, открыт широкий простор для новообразований.

Однако столь же важен и заслуживает внимания также тот факт, что на этом пути даже в самом небрежном обиходном языке не вводятся никакие чуждые фонемам языка модификации звуковой материи. Многие повседневно окружающие нас и обращающие на себя внимание шумы точнее всего передаются, например, щелкающими звуками; завывание ветра или сирены легко может быть скопировано любым, кто постарается сделать это. Но насколько я знаю, никогда не наблюдалось, чтобы такие чуждые немецкой фонологической системе моменты включались в число названий шумов. Я вспоминаю, что мы, будучи еще школьниками, занимались своего рода спортом, тренируясь в произнесении щелкающих звуков (Schnalzlaute), и включая их в немецкие слова типа Schnaps 'водка'; после некоторой тренировки в этом слове легко удается произносить а с твердым приступом. Но насколько мне известно, Вильгельм Буш, например, не предлагает нам такого рода языковых фокусов. Разграничение языкового и неязыкового, противодействующее этому, проведено с замечательной четкостью, и создание новых наименований шумов удерживается в границах той зоны, которая фонологической преградой характеризуется как языковая. То же самое справедливо и для включения в число слов «звуковых жестов», в результате чего возникают образования типа дchzen 'кряхтеть', jauchzen 'издавать ликующие возгласы', kichern 'хихикать'; сказанное справедливо и для копирования издаваемых животными звуков и криков, из которого возникли, по–видимому, глаголы вроде blocken 'блеять' и wiehern 'ржать' или название птицы Kuckuck 'кукушка'. С точки зрения живописания голосом все эти копии производят впечатление не столько абсолютно натуралистического (импрессионистического) воспроизведения, сколько, напротив, в высшей степени символического. В отношении сходства с обозначаемым дело обстоит примерно так же, как в отношении сходства геральдических животных и всего того, что встречается в геральдике, с их прообразами. И если крик кукушки на десяти языках звукописательно передается с помощью десяти различных фонологических систем, то возникает десять звуковых картинок, а не одна.

Тем не менее систематик видит свой долг в том, чтобы подчеркнуть еще сохранившийся при этом остаток верности явлению и все сказанное выше, то есть всю группу наименований шумов в широком смысле слова, осмыслить с этих позиций. Во всех названиях шумов присутствует большая или меньшая доза верного явлению (erscheinungstreu) воспроизведения. Иным образом обстоит дело со значительно более широким по объему классом явлений, в случае которых, согласно природе вещей, с самого начала речь может идти лишь о реляционной верности изображения. Слова типа baumeln 'висеть покачиваясь, болтать ногами', 'прогуливаться (без дела)', schlendern 'слоняться', torkeln 'нетвердо держаться на ногах' schlottern 'трястись', flimmern 'мерцать', huschen 'прошмыгнуть', wimmeln 'кишеть', kribblen тесаться', krabbeln 'копошиться' также приблизительно имитируют свой объект. Однако с их помощью не акустическое отображается на акустическое, а, напротив, неакустическое на акустическое. Flimmern 'мерцание', например, — это оптический феномен, а в случае kribbeln 'кишеть' речь идет о тактильном ощущении. Эти слова воспроизводят виды движения и динамические образы. Они не относятся к свойствам специфического чувственного восприятия, а являются надспецифическими, поскольку соотносятся с данными, поступающими от нескольких органов чувств. Это случаи ¹ Аристотеля, и поэтому то, с чем мы здесь имеем дело, мы называем не верным явлению отображением, а «лишь» реляционно верным (или гештальтно верным). Каждое материально верное отображение содержит большую или меньшую дозу реляционно верного отображения, но не наоборот. То, что мы здесь говорили, не ново; совершенно корректно это было схвачено еще Вундтом. Однако Вундт еще пользуется терминами «звукоподражание» (Schallnachahmung) и «звуковые картинки» (Lautbilder). С тех пор психологами много сделано в области синестезии; тот, кто пожелает детально проследить переходные явления между верным явлению и реляционно верным отображениями, должен познакомиться с их результатами.