Я купила «Войну и мир» - я купила не «Войну и мир», а рассказы л. Толстого (Пример а.С. Горлиной).

И.И. Сущинский предложил проверять присутствие или отсутствие значения контрастивности в высказываниях с выделенным конституэнтом, используя прием подстановки единиц адверзативного смысла «sondern…», «aber...», «und nicht...» [см.: Сущинский 1987: 113]. Ср.: Nicht Peter hat das gesagt, sondеrn Gabi; Не Петер это сказал, а Габи; Er ist gegen deinen Vorschlag und nicht dafür; Он не против твоего предложения, а за него.

Средствами актуализации топика дискурса могут выступать частицы auch, nicht, nur, союз nicht nur... sondern auch [см. Tanaka 2000: 16]. Шин Танака показывает, что фокусная частица auch в синтаксической структуре немецкого высказывания имеет двойную функцию. Наряду с функцией выделения в сочетании с отрицанием nicht она входит подкласс фокусных частиц и фукционирует как индикатор субъекта и топика [см.: Tanaka 2000: 1-2]. При этом auch может занимать как контактную, так и дистантную позицию с фокусируемым элементом; nur и sogar – контактную: Wir waren bei dem auch dabei; Nicht nur Kai, sondern auch Julia hat die Prüfung bestanden; Мы при этом также были. Не только Кай, но также и Юлия сдали экзамен. Фокусный компонент получает в высказывании более сильное ударение.

Референтная отнесенность предложения детерминируется, прежде всего, обозначениями, представленными в топике. Наиболее самостоятельным в референциальном отношении и должен быть топик, и не случайно топики формируются именами и именными фразами. С когнитивной точки зрения именно они должны быть перцептуально наиболее определенными и легко идентифицируемыми и/или входящими в разделенное знание говорящего и слушающего и т. д. В языке они обычно обозначены существительными и местоимениями, которым, как говорит Д. Тейлор, присущи черты «ингерентной топикальности». Некоторые единицы в языке и должны были стать наиболее приспособленными для того, чтобы фиксировать исходную, или отправную референциальную величину [ср.: Taylor 1994: 219 и сл.; цит. по: Кубрякова 1997: 245].

По мнению Л.М. Савосиной, средством актуализации темы, топика высказывания могут быть фазисные модификации (оставаться, остаться, становиться, стать, превратиться): «Человеком благородным в сознании всех остается Пушкин»; (Литературная газета. 21.02.93); модальные модификации (должен, может): «Собачники должны быть людьми добрыми, душевными». (Комсомольская правда 21.02.97); авторизованные модификации: моносубъектные и полисубъектные (считают, называют, считаться, называться, казаться, показаться): «В Китае, Вьетнаме, Японии, Бирме, Камбодже бамбук считают такой же замечательной едой, как мы грибы» (Весь мир, 1997: №2) [примеры Л.М. Савосиной; см.: Савосина: 1998]. Модульные модификации при этом могут выражать различные смыслы персуазивности (субъективной модальности, характеризующей отношение говорящего к содержанию высказывания и осложняющей общий смысл высказывания), показателями которой являются вводные слова и предложения, глаголы, наречия, модусные частицы, функционирующие как в составе подлежащего, так и в составе сказуемого. [см.: Савосина 1998: 69-73].

Тема и обращение с темой в повседневном, обычном общении проявляют особенности, которые не характерны для других видов диалога. Так, каждый вправе ввести здесь в принципе любую тему в удобный момент. Ограничение относится к следующим преференциям (предпосылкам, случаям): а) – избегать табуированные темы. Табуированные темы могут относиться к беседе в целом или к участвующим в диалоге. Например, табу, связанное с нарушением принципа вежливости. б) – вводить тему, представляющую общий интерес. В диалогах, разговорах, кооперативных предпринимательствах должны быть приведены в соответствие не только содержание, действия, но и интересы коммуникаторов. в) – связывать цепочки тем. Только в трех типичных случаях говорящий может говорить на тему, которая не являлась полностью или частично темой предыдущего высказывания. 1) В начале разговора говорящий вводит тему, которая обычно присоединяется к обычным прелиминарным, вступительным действиям, таким как приветствие, предложение присесть, осведомление о самочувствии, высказывание комплимента. 2) После ослабления или после перебивания речи говорящий снова возобновляет прежнюю тему, вводя ее повторно. 3) Во время беседы говорящий меняет прежнюю тему, заканчивая ее и заменяя ее новой, которую он вводит. Таковы действия адресанта.

Действиями коммуникатора для ввода темы и частичной смены темы являются преимущественно действия вопроса или побуждения. Если связь высказываний с тематическим содержанием беседы более не поддерживается, возврат к прерванной теме требует более значительных вербальных затрат. Он может состоять в том, что добавляются когерентные дискурсивные элементы. На шарнирных местах между двумя темами комментируется действие возврата к прежней теме (Darauf komme ich zurück; Я к этому вернусь). При попытке сменить тему доминируют, как правило, интеррогативные и директивные предикаты речевых действий.

В официальных беседах, дискуссиях, и т.д. диалогом руководит уполномоченный для этого участник. Он контролирует порядок следования тем; взаимосвязь между вновь введенной темой (подтемой) и главной темой; взаимосвязь между отдельными речевыми вкладами и темой (это означает, что существует молчаливое согласие говорить по теме, оставаться при обсуждении темы); при соответствующих обстоятельствах порядок следования говорящих (мену ролей); завершение тематических действий (т.е. он зачастую один уполномочен вводить новые темы и заканчивать их). Вероятно, такие виды дискурса можно строить по моделям тема-рематических цепочек О.И. Москальской [см.: Москальская 1981: 23]. Наиболее часто здесь используется тема-рематическая цепочка на базе так называемых производных тем, вытекающих из общей темы (гипертемы).

Так как отдельные темы связаны с главной, подчиняющей темой разговора в смысловом (референциальном, пропозициональном, инференциальном или в другом отношении), при этом не обязательно с соседними темами, допускаются внезапные, резкие смены тем. Немаловажную роль здесь играют перформативные высказывания. Эксплицирование действия, которое они как раз выполняют или которое непосредственно допускают, действует как цезура (разделяющее целое на части) между двумя разговорными темами. С другой стороны они имеют тем не менее связующую функцию. Дается сигнал для отсутствующего поступления последующего речевого вклада в обсуждаемую до сих пор тему и он одновременно обозначает вклад во вновь введенную тему. При заданности названных условий участники этих бесед (коммуниканты) ожидают, что темы, введение которых подготовлено с помощью этих предикатов действия, относятся к канону изложенных ранее тем или вносят вклад в развитие главной темы как подтемы.

Подобные ожидания отсутствуют в повседневной разговорной речи. Тематические действия, коммуникативные вклады и распределение социальных ролей не запрещены здесь ни в содержательном, ни в структурном плане. О способах согласования тем, таких как: 1) независимое от контекста введение новой темы; 2) введение ассоциативной темы [см.: Lötscher 1987]. Независимое от контекста введение темы рассматривается в данном случае как резкая смена тем. Ассоциативные средства служат для того, чтобы организовывать гладкий скользящий переход. При резкой смене тем должны быть соблюдены два условия: 1) между темами не должно прослеживаться никакой содержательной связи, так чтобы не было пропозициональных, референциальных, лексико-семантических и синтактико-семантических связей, равно как и ключевых слов, лейтмотивов и других ассоциативных соединений. 2) С другой стороны не должно быть никаких языковых вставок, с помощью которых могла бы внушаться связь с предыдущей темой. Отсутствие взаимосвязи может быть эксплицировано. Резкая смена тем может быть смягчена некоторыми обстоятельствами. Нисходящая интонация, длительные паузы, а также стереотипные обороты маркируют те места в ходе беседы, в которых может состояться как смена ролей, так и мена тем.

Иногда цепочки тем развиваются из одного тематического поля, в том случае если коммуниканты мало знакомы и черпают дальнейшие темы для разговора из одного источника.

Нормой в повседневной беседе является скользящий плавный переход от темы к теме. Даже в тех случаях, когда связь не устанавливается говорящим, переход обычно внушается или дается понять, что слушающий осознает отсутствующую взаимосвязь. Таким образом, говорящий пытается с помощью конструктивно связующих высказываний предупредить, предотвратить возможные санкции своих партнеров по коммуникации нарушить ход беседы (by the way, incidentally, besides, talking about..., that reminds me of, übrigens, ausserdem, впрочем, говоря о…, вспоминая о… и т.п.). Чаще всего плавные переходы осуществляются таким образом, что какое- либо событие, положение вещей, имя собственное, предмет, действие и т. п. становятся ключевым словом для введения новой темы, для смены прежней или переходу к какому-либо аспекту, не реализованному в качестве темы.

Ассоциация тем, согласно А. Летшеру [Lötscher 1987: 153], налицо в том случае, если вторая тема по отношению к первой имеет одинаковые свойства, практические взаимосвязи единого типа, психологические общности, одинаковую оценку. Если говорящий придает выражению функцию ключевого слова, он непременно устанавливает ассоциативную связь. Зачастую в качестве единого связующего элемента следующих друг за другом тем выступает лишь какое-либо отношение к какому-либо положению вещей, эксплицитно не названному в тексте. Скользящие переходы тем предпочтительнее, так как они служат кооперации, гарантируют понимание и развивают и укрепляют удовлетворительные социальные отношения.

Структура следования, ход беседы – постоянно на основе конститутивного отношения мены ролей между говорящим и слушающим – в очень сильной степени определяется видом и способом инициирования темы и выбором методов. Если взгляд целенаправленно обращается к комплексным процессам тематической прогрессии, то речь идет – вообще говоря – об исследовании условий и возможностей раскрытия темы в диалоге. Несмотря на то, что разные образцы развития тематической прогрессии с трудом подвергаются фиксированной систематизации, их можно установить только как результат эмпирического анализа.

Ход коммуникативной беседы может иметь пассажи: А) Препятствия, помехи. В принципе каждое введение темы, равно как и ее развитие может торпедироваться действиями со стороны партнера. Партнер может активно мешать развитию темы, особенно если тема инициирована односторонне. Основным знаком таких попыток поворота в противоположность к обогащению тема-рематического развития в интересах обоих является как раз ее односторонность: партнер не развивает тему в ожидаемом направлении, а заостряет, например, внимание на инициированной прежде теме или на маргинально названном побочном аспекте. Этим отступлением развитие темы задерживается, и следствием являются незапланированные разногласия. Тематическое обсуждение в отношении к общему контексту становится неудовлетворительным. Действенным средством создания помех развитию темы и диалога являются промежуточные вопросы в конверсационно не подходящих местах. В качестве примера приведем разговор между Семеном Ивановичем и Ливеровским из рассказа А. Толстого «Похождения Невзорова, или Ибикус»: (16) «(Ливеровский) …можете поздравить: полковник сейчас третью кожу дерет с Шамборена. – Поймали? - Живучий, как сколопендра. Ранили его, по башке оглушили, когда взяли. Сообщники, к сожалению, - один убит, другой скрылся. А наших, вы знаете, четверо – в ящик, четверо сильно поцарапаны. А дело было – красота. Кстати, читали сегодняшние газеты?... Он развернул лист оберточной бумаги, на котором были напечатаны «Одесские новости» (А. Толстой: 78).

В) Оборона, защита, отражение, отпор. В диалогах часто встречаются отдельные отпоры, отказы, прежде всего там, где обсуждается что-то спорное, т.е. преодолевается диссонанс между партнерами. М. Айфлендер называет две технологии отпора. Технологией именуется функция и цель соответствующего действия. Первая – изменение фокуса. Под изменением фокуса понимается стратегия, которую применяет говорящий (приблизительно с использованием того же вокабуляра), симулируя (инсценируя) т.е. повторяя его мысль, но, одновременно расставляя другие акценты так, чтобы потом вновь прибегнуть к высказыванию, фокус которого он поменял. Он проделывает это довольно-таки быстро, чтобы другой коммуникант не смог понять, что собственно произошло [см.: Werner 1981: 45, Eifländer 1989: 201]. По мнению М. Айфлендера симптоматичным для изменения фокуса является то, что он, как правило, вводит секвенцию (последовательность) упрек – оправдание, с помощью которой, отталкиваясь от предыдущего высказывания партнера, коммуникант отклоняет ее собственное тематическое предназначение. При этом говорящий не обязательно осознает свою тактику. Он может в ходе перепалки неосознанно использовать ее, чтобы повернуть разговор в другую сторону. Но, тем не менее, всегда такие изменения фокуса являются индикаторами завуалированных, спрятанных потенций, т.е. в них проявляется определенная конфликтность разногласий. Например: (17) «(Ливеровский) А вам известно, что вчера кабинет Клемансо пал… - А нельзя ли нам заранее на каком-нибудь пароходе устроиться? – спросил Невзоров. – Успеем. Я вас не брошу, вы мне очень и очень пригодитесь. Кстати, нынче в ночь будет ваше посвящение. – Семен Иванович, понятно, после этого разговора впал в паническое настроение» (А. Толстой: 79). Определенные стратегии отпора могут относиться не только к избранной теме, но и ко всему разговору в целом: подразумевается отказ от любого коммуникативного обязательства. В этом случае собеседник не хочет вступать в разговор и отнекивается перманентным yes, yes, ja, ja, да, да в продолжение всей беседы. Это yes, ja, да является манифестацией абсолютной незаинтересованности в разговоре. Эту функцию выполняют также междометия hm, гм и др. Такие стратегии (позиции глобального молчания) затрудняют общение, так что удовлетворяющее одно лицо объяснение может произойти только на метакоммуникативном или структивном уровне. Например: (18) «Семен Иванович подобрал ноги и прислонился к чемодану. Рядом, точно так же, сидел сутульный человек в форменном картузе – военный доктор. – Не спится? – повернул он к Невзорову рябоватое, с клочком бородки, испитое лицо. – Спички у вас есть? Благодарствуйте. Я тоже не сплю. Едем? А? Какая глупость. - Семену Ивановичу было противно разговаривать. Он обхватил коленки и положил на них подбородок. Доктор придвинулся, пожевал папироску. – Сижу и с удовольствием вспоминаю отечественную историю…» (А. Толстой: 88).

Инициирование в середине беседы манифестируется, как правило, как смена темы. Иногда случается также возобновление старой темы. В обоих случаях возникает вопрос о месте и методе смены темы, вводе новой темы, что характеризует феномен с двух сторон: если наряду с введением новой темы налицо имеется возобновление темы, то соответствующие процессы можно наблюдать как после пауз, так и в последующем речевом вкладе, в непосредственном заключении. В общем, смена темы в разговоре редко остается формально не маркированной, т.е. без сигнала ввода, например без слова «впрочем», «übrigens» или подобного этому. Использование названных слов является примером маркера введения чего-то, не имеющего отношения к обсуждаемой теме. Такие маркировки показывают обращение к новой теме, сопровождаемое зачастую сменой интонации, ниспадающим тоном. Ввод новой темы партнером может осуществляться также с помощью междометия, знаком того, что говорящий осознает нарушение правил общения своим перебиванием, поворотом темы. Например: (19) «Они (Николай Николаевич и Иван Иванович) прошли мимо оранжереи, квартиры садовника и каменных развалин неизвестного назначения. У них зашел разговор о новых молодых силах в науке и литературе. – Попадаются люди с талантом, - говорил Николай Николаевич. – Но сейчас очень в ходу разные кружки и объединения. Всякая стадность – прибежище неодаренности, все равно верность ли это Соловьеву или Канту, или Марксу. Истину ищут только одиночки и порывают со всеми, кто любит ее недостаточно. Есть ли что-нибудь на свете, что заслуживало бы верности? Таких вещей очень мало, Я думаю, надо быть верным бессмертию, этому другому имени жизни, немного усиленному. Надо сохранять верность бессмертию, надо быть верным Христу! Ах, вы морщитесь, несчастный. Опять вы ничегошеньки не поняли. – Мда, - мычал Иван Иванович, тонкий белокурый вьюн с ехидною бородкой, делавшей его похожим на американца времен Линкольна (он поминутно захватывал ее в горсть и ловил ее кончик губами). – Я, конечно, молчу. Вы сами понимаете – я смотрю на эти вещи совершенно иначе. Да, кстати. Расскажите, как вас расстригали. Я давно хотел спросить. Небось, перетрухнули? Анафеме вас предавали? А? - Зачем отвлекаться в сторону? Хотя, впрочем, что ж. Анафеме? Нет, сейчас не проклинают. Были неприятности, имеются последствия. Например, долго нельзя на государственную службу. Не пускают в столицы. Но это ерунда. Вернемся к предмету разговора. Я сказал – надо быть верным Христу. Сейчас я объясню. Вы не понимаете, что можно быть атеистом, можно не знать, есть ли бог и для чего он, и в то же время знать, что человек живет не в природе, а в истории, и что в нынешнем понимании она основана Христом, что Евангелие есть ее обоснование. А что такое история? Это установление вековых работ по последовательной разгадке смерти и ее будущему преодолению. Для этого открывают математическую бесконечность и электромагнитные волны, для этого пишут симфонии. Двигаться вперед в этом направлении нельзя без некоторого подъема. Для этих открытий требуется духовное оборудование. Данные для него содержатся в Евангелии. Вот они. Это, во-первых, любовь к ближнему, этот высший вид живой энергии, переполняющий сердце человека и требующий выхода и расточения, и затем это главные составные части современного человека, без которых он немыслим, а именно идея свободной личности и идея жизни как жертвы. Имейте в виду, что это до сих пор чрезвычайно ново. Истории в этом смысле не было у древних. Там было сангвиническое свинство жестоких, оспою изрытых Калигул, не подозревавших, как бездарен всякий поработитель. Там была хвастливая мертвая вечность бронзовых памятников и мраморных колонн. Века и поколенья только после Христа вздохнули свободно. Только после него началась жизнь в потомстве, и человек умирает не на улице под забором, а у себя в истории, в разгаре работ, посвященных преодолению смерти, умирает, сам посвященный этой теме. Уф, аж взопрел, что называется. А ему хоть кол теши на голове! – Метафизика, батенька. Это мне доктора запретили, этого мой желудок не варит. – Ну да бог с вами. Бросим. Счастливец! Вид-то от вас какой – не налюбуешься! А он живет и не чувствует (Пастернак: 20). В данном случае Николай Николаевич пытается навязать Ивану Ивановичу дискуссию о направлениях в литературе. Не поддерживая разговор, Иван Иванович отделывается ничего не значащим междометием мда, пытается поменять фокус беседы с помощью наречия кстати, директивных и интеррогативных высказываний на другую тему: Расскажите, как вас расстригали. Я давно хотел спросить. Небось перетрухнули? Анафеме вас предавали? А? Николай Николаевич на время уступает просьбе собеседника, одновременно сопротивляясь этому (примечательно в данном случае использование структивных высказываний: Зачем отвлекаться в сторону? Хотя, впрочем, что ж), повторяет часть интеррогатива: Анафеме?, но потом пытается вернуться к прежней теме с помощью опять же структивного высказывания и повтора одного из суждений предыдущей темы: Вернемся к предмету разговора. Я сказал – надо быть верным Христу. В конце концов, Иван Иванович уклоняется от спора, приводя в качестве аргумента декларатив о запрете докторов заниматься ему подобными вещами.

Следует также отметить, что говорящий следует названному структурному механизму автоматически. Это доказывает то своеобразие, с которым участники коммуникативного процесса неосознанно сами продуцируют методы и правила их интеракции. В то же время они могут осознавать их как средства интеракции и на них направлять свои коммуникативно-речевые действия. Отклонение от темы может быть выражено с помощью вопроса, как показано в предыдущем примере, для усиления воздействия – двойного вопроса, требующего реакции. Ориентация партнера в отношении темы беседы в таком случае должна быть перестроена. Говорящее лицо может также само менять тему. Ср.: (20) «Выволочнов пришел просить Николая Николаевича выступить в какой-то школе в пользу политических ссыльных. ‑ Я уже раз читал там. ‑ В пользу политических? ‑ Да. ‑ Придется еще раз. Николай Николаевич поупрямился и согласился. Предмет посещения был исчерпан. Николай Николаевич не удерживал Нила Феоктистовича. Он мог подняться и уйти. Но Выволочнову казалось неприличным уйти так скоро. На прощанье надо было сказать что-нибудь живое, непринужденное. Завязался разговор, натянутый и неприятный. ‑ Декаденствуете? Вдались в мистику? ‑ То есть это почему же? ‑ Пропал человек. Земство помните? – А как же. Вместе по выборам работали. – За сельские школы ратовали и учительские семинарии. Помните? – Как же. Жаркие были бои. Вы потом, кажется, по народному здравию подвизались и общественному призрению. Не правда ли? – Некоторое время. – Нда. А теперь эти фавны и ненюфары, эфебы и «будем как солнце». Хоть убейте, не поверю. Чтобы умный человек с чувством юмора и таким знанием народа… Оставьте, пожалуйста… Или, может быть, я вторгаюсь… Что-нибудь сокровенное? – Зачем бросать наудачу слова, не думая? О чем мы препираемся? Вы не знаете моих мыслей. – России нужны школы и больницы, а не фавны и ненюфары. – Никто не спорит. – Мужик раздет и пухнет от голода…Такими скачками подвигался разговор» (Пастернак: 42-43). В данном примере Выволочнов вынужден несколько раз менять тему разговора, поскольку собеседник его не поддерживает и не развивает предложенный диалог.

Введение новой темы может осуществляться после краткой паузы. Такой способ смены темы демонстрируется следующим примером: (21) «(Кологривов Ларе) – Что же вы это, матушка, затеяли? Кому нужны эти мелодрамы? – Он смолк и стал рассматривать пятна сырости на потолке и обоях. Потом, укоризненно покачав головой, продолжал: ‑ В Дюссельдорфе выставка открывается международная – живописи, скульптуры, садоводства. Собираюсь» (Пастернак: 80-81). Переход к новой теме происходит непосредственно после паузы.

Инициирование новой темы постоянно требует от обоих участников определенных ориентационных действий. Если смена темы реализуется партнером путем перебивания, то прерываемое лицо вынуждено более или менее настроиться на новое. Если изменение направления беседы осуществляется после паузы как «естественная цезура» или во время собственного речевого вклада – или в заключение предыдущего поворота «turn», – то она может протекать гармоничнее и лучше осуществляться специальными формальными или семантическими маркерами. Инициирование тем внутри диалога может быть равнозначным с возобновлением уже обсуждавшейся ранее темы.

Возобновление тем часто возникает как реакция на неудовлетворительный интерактивный ход событий и, тем самым, может рассматриваться, как попытка повлиять на этот процесс формированием собственного желания, дела. Это доказывает обладание, владение партнером конверсационной компетенцией. Участники коммуникативного акта чувствуют себя в состоянии следить за процессами диалога в его языковом развитии, применять определенные правила и активно строить коммуникативный процесс. Для возобновления темы используются следующие выражения: Wenn ich sage; was ich will; Что я хочу сказать; и т.п. Следует констатировать, что возобновление темы всегда имеет определенную цель – является ли это только желанием продолжить разговор или нет.

Таким образом, феномены инициирования и прогрессирования темы очень разнообразны. С одной стороны различные процессы на практике не доступны единому описательному методу, с другой стороны последовательная работа с практическим материалом позволяет сделать определенные научные предположения в отношении использования темы. Как в области инициирования тем имеются типичные элементы при резкой смене темы, так и в области прогрессии темы выкристаллизовываются специальные способы, например: ja, ja, да, да. Коммуниканты сами решают в ходе беседы, какой предмет, или какая ситуация должна быть «темой». Инициирования могут касаться не только темы, но и беседы в целом. Попытки создания помех касаются как темы, так и способа и вида коммуникации. Отпор и умалчивание осуществляются по отношению к теме, равно как и по отношению к вопросам организации, конституции беседы и отношений. Тема, разговор не могут быть навязаны, успех беседы зависит во многом от отношений коммуникантов. На практике все эти процессы не разведены, а переплетены вместе, поэтому исследование характеризуется таким же разнообразием, как и сам феномен. Беседа – это всегда сложное, живое действо, и очевидно, что процессы ввода темы и развития темы едва ли можно исследовать и решать без анализа интенций и мотиваций говорящих. Как известно, речевое общение не может осуществляться только на базе энциклопедических и лингвистических знаний. Для осуществления успешной коммуникации ее участники должны располагать знаниями о том, как это сделать, т.е. владеть конверсационной компетенцией, которая включает в себя способность оперировать правилами коммуникативного обмена, правилами сопровождения интерактивных ходов иллокутивными актами, правилами, связанными с принципами кооперации, вежливости, интереса, иронии и т.д. [ср. интерактивные знания В.В. Богданова: Богданов 1990а].

По всей видимости, нельзя отдавать предпочтение только формально ориентированному анализу. Представляется возможным реконструировать и показать методы интерактивного продуцирования и в определенных дисциплинах, таких как теория диалога, теория дискурса, речевое взаимодействие разработать методику освоения наблюдаемой упорядоченности. При этом в центре исследования находится не простая интерпретация содержания, а вопросы «как», «какими средствами» организуется смена тем и фокуса, какие языковые средства реализуются в данном случае.