2.2. Универсальные черты дискурса

Дискурс, как языковая единица, характеризуется универсальными и специфическими чертами. Главными универсальными чертами дискурса являются его целостность и связность.

Целостность дискурса проявляется в непрерывной смысловой связанности его компонентов и складывается из некоторых содержательно-структурных компонентов, опознаваемых в результате восприятия дискурсивного события как комплекса. Она напоминает явление, названное выдающимся советским психологом Л.С. Выготским «влиянием смысла». Понимая слово «влияние» «…одновременно в его первоначальном буквальном значении (вливание) и в его переносном, ставшем сейчас общепринятым значением, можно сказать, что «смыслы как бы вливаются друг в друга и как бы влияют друг на друга, так что предшествующие как бы содержатся в последующем или его модифицируют» [Выготский 1996: 308].

Связность дискурса проявляется в дискурсивной континуальности и обусловливается специфическими закономерностями, правилами, которые лежат в основе формирования комплексных коммуникативных единиц языка. Она может рассматриваться с точки зрения его а) интонационно-ритмического, б) логического, в) семантического, г) формально-грамматического оформления и обнаруживаться по специальным маркерам иллокутивного и/или дискурсивного характера. Когерентность признается как главное свойство дискурса также другими исследователями [ср.: Гришаева 2006: 12]. Главным недостатком прагма-лингвистических моделей С.А. Сухих называет «высокую степень дискретности «схватывания» таких существенных качеств коммуникации, как целостность и дискурсивная континуальность» [Сухих 1998: 11]. Именно поэтому им предпринята успешная попытка построения модели коммуникации, в которой сочетаются коммуникаторо-центрический и тексто-центрический подходы, позволяющие произвести более целостную концептуализацию пространства лингвистической прагматики в переменных модели.

Хронотопность дискурса воплощена в репрезентации и восприятии пространственных и темпоральных отношений и осуществляется в основном через глаголы и наречия. По справедливому замечанию Н.Д. Арутюновой «классы предметов обозначаются в языках достаточно гомогенной категорией имен и именных словосочетаний, кванты событийного потока коррелируют с очень разными и даже резко противопоставленными единицами, такими как предложение (пропозиция), его номинализация, глаголы (их лексическое значение), видо-временные и модальные формы предикатов, имена обще-и конкретно-событийного значения». Вследствие всего этого «концепты, моделирующие кванты происходящего, формулируются на перекрестке именных и глагольных категорий» [Арутюнова 1988: 101-102].

Целостность дискурса непосредственно связана с его информативностью, поскольку обмен информацией является одним из непременных условий осуществления коммуникативного акта. В случае непоступления от собеседника ожидаемой информации информативным становится само поведение партнера по речевой коммуникации. «Речевое взаимодействие всегда ориентировано на передачу или получение информации, другое дело, что информация, «перекачиваемая» подобным образом, время от времени не опознается как таковая» [Клюев 1998: 6]. Следует констатировать, что критерии информативности не достаточно четко обозначены в настоящее время, что связано с вопросами дефиниции данного понятия, измерения уровня информативности, определения типичных форм представления информации в дискурсе, разграничения «старого» и «нового», степени восприятия информации.

В диалогическом дискурсе отражены также такие особенности коммуникации, как наличие двух или более партнеров и деятельностный характер, нашедшие воплощение в интерсубъективности и интенциональности. Адресатом дискурса может быть языковая личность с любой коммуникативной ролью (слушающий, читатель, посторонний слушающий, подслушивающий и т.п.), на которого автором дискурса ориентировано речевое воздействие. Дискурс процессуален. Признаки процессуальности и интерсубъективности отражены в определении речедеятельности. Коммуникация представляет собой процесс взаимной координации деятельности через посредство вербальных и невербальных семиотических систем [см.: Maturana & Varela 1987: 212, Болдырева 2001, Кашкин 2005]. «Коммуникативное событие является процессом, оно континуально, но может быть дискретизировано, сегментировано, расчленено на единицы» [Кашкин 2005: 351].

В то же время «пространство дискурса, являясь точкой в беспредельном континууме речевой деятельности, само по себе предельно и внутренне делимо. Оно состоит из единиц речевой деятельности различного коммуникативного статуса, речемыслительных сил с различными векторами и направленности на адресата / адресатов дискурса» [Зернецкий 1990: 61]. Дискурсивные единицы обладают относительными функциями целостности. Континуальность и членимость дискурса являются его конституирующими признаками.

Дискурсу как языковому знаку высшего порядка присуща также модальность, связанная с доминированием в нем одного или нескольких параметров их речевоздействующих пространств. Дискурсы с эксплицированной модальностью по отражаемым в них личностным смыслам автора ориентированы на сферу материальной (речевой / неречевой) деятельности адресата. Выделяемые П.В. Зернецким дискурсы желания, долженствования, возможности имеют разные мотивы и цели общения. Так, дискурс желания мотивирован и имеет конечной целью формирование с помощью дискурса и прогнозирование его автором желания адресата. Смысловая сторона дискурса долженствования обеднена, наблюдается отсутствие аргументации и мотивирования открыто выражаемых автором, требуемых от адресата речевых / неречевых действий. Дискурс возможности основывается на действии аккумулирующей силы и направлен на получение от адресата информации любого вида: сигматической, семантической или прагматической [см.: Зернецкий 1990: 65-66].

Интертекстуальность дискурса проявляется в его связи с предшествующими и последующими произведениями. Как совершенно справедливо отмечает В.Б. Кашкин, «мы все говорим фразами уже ранее сказанных, ранее созданных текстов» [Кашкин 2005: 348]. Порождение и понимание дискурса в немалой степени зависит от внутриязыковой памяти на созданные ранее и произнесенные или зафиксированные в письменном виде чужие речевые действия.

Применительно к некоторым видам дискурса можно говорить о категории авторитетности и прецедентности (см., например, об авторитетности рекламного дискурса: [Баева 2000: 5], авторитетности научного дискурса: [Болдырева 2001, 2002]. Категория авторитетности признана одной из важнейших составляющих коммуникативного процесса. Как отмечают А.А. Болдырева и В.Б. Кашкин, ее содержание связано с лингвоэкономическим и властным статусом коммуникантов [см.: Болдырева 2001, Кашкин 2005]. Авторитетность в данном случае дефинируется как одна из прагматических категорий, проявляющая себя в использовании пословиц, крылатых выражений, цитат, ссылок на мнение известных личностей и / или результаты тестов, апеллирующих к общепризнанным истинам и авторитетам. Авторы как бы опираются на уже признанные авторитеты. «Авторитетность исходит, как правило, из экстралингвистической среды, ее привносят в рекламный текст пословицы и крылатые выражения, ссылки на результаты тестов и лабораторных испытаний, на мнение известной личности, то, что Р. Лей называет качественным усилением воздействия. И если при употреблении пословиц и крылатых выражений присущая им мудрость незаметно переносится в рекламный текст и присутствует там имплицитно, то результаты тестовых испытаний и высказывания экспертов и знаменитостей по поводу рекламируемого объекта являются эксплицитным выражением категории авторитетности» [Баева 2000: 21]. В языковом плане данная категория весьма редко находит свое выражение в средствах явной грамматики. «Эта категория выражается, преимущественно, в дискурсных маркерах (типа вводных фраз, ссылок, вставных текстов, цитат и т.п.). Ее содержание, как правило, метакоммуникативно, т.е. референционная функция здесь минимальная, функция же регуляции, ‘мониторинга’ коммуникативного процесса явно выражена» [Болдырева 2001]. Прецедентный дискурс, по сути, – «очень развернутая, преобразованная, гипертрофированная метафора. Прецедентный текст всегда формирует некий концепт, социопсихическое образование, характеризующееся многомерностью и ценностной значимостью» [Кашкин 2005: 348].

Языковеды отмечают также присущность дискурсу таких черт, как полиинтерпретируемость результата в конвенционально обозначенных пределах, возможность различного содержательного наполнения при сохранении формальной макро- и микроструктуры и ряд других [см.: Гришаева 2006: 12].

Таким образом, как и всякой языковой единице, дискурсу присущи универсальные и индивидуальные, идеоэтнические черты. К первым относятся: цельность и связность, проявляющиеся в непрерывной континуальности смыслов, хронотопность, воплощающаяся в репрезентации и восприятии пространственных и темпоральных отношений, информативность, интерсубъективность, интенциональность. Категории авторитетности и прецедентности, по всей вероятности, индивидуальные, идеоэтнические черты, поскольку наблюдаются не во всех видах дискурса.

Дискурс, как языковая единица высшего порядка, имеет сложное строение, характеризующееся своими принципами и правилами организации, к рассмотрению которых мы и переходим в следующем разделе.