Кодовая модель коммуникации

информация сигнал принятый принятая

сигнал информация

ввод кодирующее канал декодирующее вывод

устройство связи устройство

шум,

помехи

Схема 4. Кодовая модель коммуникации

Эта модель коммуникации демонстрирует возможность передачи и декодирования информации на другом конце цепочки. Однако эта модель не предусматривает декодирование смысла высказывания.

Общение заключается не только в передаче какой-либо информации, а также в передаче смыслов. Социальный мир коммуникантов возводится во взаимных, обоюдонаправленных актах изложения и интерпретации смыслов. Например, если говорящий сообщает о том, что сегодня хорошая погода, вполне возможно, что его высказывание является предложением пойти погулять. Эти проблемы, проблемы семантико-прагматического характера пытается разрешить инференционная модель коммуникации. Инференционная модель использует в качестве своего функционального основания принцип выводимости знания. В кодовой модели говорящий намеренно отправляет слушающему некоторую мысль. В инференционной модели говорящий, вкладывая «свой смысл» в высказывание, трижды демонстрирует свои интенции (намерения): он намерен произнесением высказывания вызвать определенную реакцию в аудитории, он хочет, чтобы слушающий распознал его намерения, чтобы распознание намерения явилось основанием или частичным основанием для реакции.

Интеракционная модель коммуникации в качестве главного принципа выдвигает взаимодействие, помещенное в социально-культурные условия ситуации. Эта модель учитывает значительно большее число факторов коммуникации, поскольку не только языковые структуры, но и вся коммуникативно-обусловленная социальная практика объясняет природу формирования смыслов в общении. Данная модель помещает в центр внимания аспекты коммуникации как поведения. Более подробно об идейных источниках названных моделей [см.: Макаров 1998].

Для определения специфики жанра большое значение имеет тактический уровень, поскольку именно здесь условная схема наполняется живым содержанием. Здесь рассматриваются типичная для данного жанра аргументация, композиция жанра, языковые и стилистические особенности. Главной целью информационной коммуникации и репрезентирующих ее дискурсов является передача содержания или информации. Основной вопрос в такой беседе – что говорит коммуникант. Говорящий в диалогах познавательного характера может использовать такие вводные реплики как: Sie haben sicher schon erfahren / gehört, dass …- Вы конечно уже слышали в курсе, что…, Wissen Sie schon, dass…? –Вы уже знаете, что …?, Sind Sie schon darüber informiert, dass…? – Вас уже проинформировали о том, что…?, Ich bin beauftragt Sie darüber zu informieren, dass… - Мне поручено проинформировать Вас о том, что… и т.п.

Аргументативная или убеждающая коммуникация характеризуется оказанием влияния на собеседника. Его цель – изменить, трансформировать, модифицировать «картину мира» коммуниканта, которая является лишь частью объективной картины ситуации и представляет собой знания, убеждения, веру, эмоциональное и интеллектуальное состояние коммуниканта. Эффективность убеждения, удача или неудача его как интенционального хода отражается в ответной реакции реципиента неречевым действием (или несовершением) действия. Выбор средств речевого воздействия детерминируется в определенной степени характеристиками коммуникативного акта, а также той логической структурой, которую выбирает адресант (подробнее об этом в главе 3).

Целью социально-ритуальной коммуникации является соблюдение правил конвенции, т.е. принятых в данном обществе форм речевого взаимодействия.

Функция экспрессивной коммуникации – выражение и передача чувств, оценок, взглядов установок коммуникантов. Для такого общения характерно использование междометий, поскольку не всегда можно достаточно адекватно выразить чувства и состояния, духовные и психологические потребности, отношения к вещам, ситуациям, явлениям, поступкам личности. Для выражения основной положительной эмоции – радости, используются такие речевые клише как: Wunderbar! – Чудесно!; Herrlich! – Прекрасно!; Grossartig! – Великолепно!; Hervorragend! – Замечательно!; Ausgezeichnet! – Потрясающе! Отлично!; Einfach super! – Вот это класс! Просто превосходно! и др. Для выражения удивления - Tatsächlich? – В самом деле?; Wirklich? – Правда? Неужели?; Nicht möglich! – Не может быть!; Wie kommt denn das? – Как же так? и др. Для выражения возмущения, гнева – Das ist empörend, unerhört! – Это возмутительно\ неслыханно! Das ist aber zuviel des Guten! – Ну это уже слишком, чересчур!; Jetzt ist aber Schluss! – Ну, хватит! Все – баста! Mir reicht es! – С меня довольно! и т.п.

Следует отметить, что наиболее частым видом в бытовом общении выступает аргументативная коммуникация (см. приложение №1). Кроме того, перечисленные типы речевого общения редко встречаются в чистом виде, они могут, и, как правило, сочетают в себе элементы других коммуникативных разновидностей. В данном случае мы говорим об интердискурсивности как явлении, при котором «прототипические элементы, органично присущие одному типу дискурса, включаются в другой дискурс» [Чернявская 2004: 108], когнитивные модели одного типа проникают в другой тип дискурса. Так, убеждающая, или аргументативная коммуникация сопровождается зачастую изложением каких-либо фактов, событий. Ярким примером информационной коммуникации служат лекции, выступления перед аудиторией, передача новостей по телевидению и радио. Они также могут включать аргументирующие модели. Все виды общения сочетаются с несловесной или невербальной коммуникацией, куда входят интонация, мимика, жесты, ходы, регламентирующие общение, а также дистанция, организация пространства общения и т.п.План выражения невербального компонента представлен фонацией, кинесикой и проксемикой [см.: Колшанский 1974, Nöth 1985, Богданов 1990б, Аристов 1998]. Под фонацией понимают такие характеристики, как сила голоса, ее громкость, тембр, ритм и темп речи, высота тона, дикции, а также отдельные аспекты интонации. Фонетические средства участвуют в формировании коммуникативной направленности высказывания, помогают выделить его информационный фокус, передают эмоциональное состояние говорящего, уточняют тип речевого акта.

Выражение лица, мимика, жестикуляция, визуальная коммуникация (движение глаз, взгляды) относят к кинесике. Названные средства также несут большую информационную нагрузку, зачастую не меньшую, чем вербальное сообщение. Функции кинетических средств могут иметь дейктический и контактно-регулирующий характер. С помощью взгляда (пристального, упорного, настойчивого) регулируется участие в коммуникативном обмене информацией. Встреча глазами в начале беседы символизирует установление взаимного контакта. Взгляд может обозначать восхищение, зависть, мольбу, страх, недоверие, презрение и т.п. Движение головы также придает дополнительные смысловые оттенки речи говорящего и слушающего. Позы и жесты достаточно хорошо описаны в работах А. Пиз [см.: Пиз 1992].

Под понятие проксемики подводят «расстояние между коммуникантами при различных видах общения, их векторные направления», «тактильную коммуникацию (прикосновения, похлопывания адресата по плечу и т. д.)» [Аристов 1998: 25]. Расстояние между говорящими, например, в Азии, значительно больше, чем между говорящими европейцами. Однако увеличение дистанции в данном случае не следует расценивать как холодное, безличностное отношение к партнеру, поскольку зоны общения между азиатами определяются поклонами, а не пожатием руки.

Внеязыковые фонационные средства, как и вообще все те явления, которые изучаются паралингвистикой, могут описываться подобно средствам языковым, т.е. в единстве их плана выражения и плана содержания. Процесс языковой коммуникации, таким образом, может включать в себя использование средств вербальных как основных и средств невербальных как дополнительных или как компенсаторных. В.В. Богданов отмечает, что функции невербальных компонетов по своей природе более прагматичны, чем семантичны [Богданов 1987: 21]. К невербальной сфере общения относятся также силенциальные акты (коммуникативно значимые акты молчания) и акциональные компоненты (действия коммуникантов, сопровождающие речь). Коммуникативная нагруженность актов молчания варьируется от нации к нации. В литературе высказывается, например, мнение, что в Японии молчание нередко становится «высшим средством общения» [Богданов 1987: 23]. Немецкие лингвисты столкнулись с необходимостью изучения особенностей невербальной стороны коммуникации в связи с трудностями и даже неудачами при ведении деловых переговоров, в частности, с финнами. Выяснилось, что там, где немец ожидает на свою реплику словесной реакции финского партнера и не получает ее, он истолковывает молчание другой стороны как коммуникативно значимое (либо как несогласие, либо как отказ), тогда как исследования обнаружили иные причины такого молчания [см.: Бондаренко 1981: 4].

В лингвистических исследованиях последних лет в понятие «коммуникация» включают также «значащее» бытовое поведение – совокупность предметно-бытовых действий людей, получающих в данном обществе, в данной лингвокультурной общности смысловую интерпретацию, и тем самым включающихся в общий коммуникативный процесс и влияющих на поведение и общение людей» [Стернин 1998: 95]. Коммуникативное поведение индивидуумов представляет собой реализуемые в коммуникации правила и традиции общения той или иной лингвокультурной общности. Они, как правило, имеют ярко выраженную национальную окраску.

Как вербальная коммуникация, так и значащие жесты, мимика, бытовое поведение нуждаются в «переводе», поскольку они в большинстве случаев национально окрашены, а иногда и вовсе не понятны представителям других народов и культур. Достаточно упомянуть такие факты, как выражение согласия у болгар с помощью покачивания головой из стороны в сторону, что соответствует русскому «нет» и покачивания головой вперед и назад, что является отрицанием, выражением несогласия. Постукивание костяшками пальцев о стол немцами в конце лекции, семинара означает выражение благодарности. Свист публики на концерте имеет прямо противоположное значение в России и на Западе. На Западе – это высшая похвала артиста, в России – выражение недовольства, неодобрения публики, знаком того, что концерт не понравился. В качестве примера разной коммуникативной интерпретации бытового поведения И.А. Стернин описывают ситуацию с подарками в Германии и России. Подаренная хозяйке – немке бутылка вина убирается со стола, что рассматривается русскими как проявление жадности, скупости; в немецкой же культуре вино в таком случае рассматривается как сувенир [Стернин 1998: 95].

Взаимоотношение культур, описание коммуникативного поведения – одна из центральных проблем не только современных научных исследований различного направления – этнографии, психологии, социологии, психолингвистики, теории коммуникации, социолингвистики, паралингвистики, риторики, лингводидактики, но и искусства. Так, фильм Никиты Михалкова «Сибирский цирюльник» акцентирует внимание на многих явлениях и реалиях русской жизни конца 18 – начала 19 вв., не понятных одной из главных героинь – американке: запой, кулачные бои, обряд прощения на масленицу, понятие чести и дружбы у юнкеров и др. Незнание правил коммуникативного поведения русских и психологических особенностей русской души явилось причиной, из-за которой главная героиня фильма терпит поражение в личной жизни.

Таким образом, в структуру коммуникации входят вербальное, авербальное, силенциальное общение и значащее бытовое поведение. Наиболее распространенные типы коммуникации – повседневный бытовой, познавательный, аргументативный, или убеждающий, экспрессивный и социально-ритуальный. Все виды коммуникации имеют национальную окраску.

На тактическом уровне можно выделить также ироничные дискурсы. Ироничные дискурсы основаны на метафоре. Метафора представляет собой «троп или механизм речи, состоящий в употреблении слова, обозначающего некоторый класс предметов, явлений и т.п. для характеризации или наименования объекта, входящего в другой класс, либо наименования другого класса объектов, аналогичных данному в каком-либо отношении» [Арутюнова 1990: 296]. В широком смысле термин «метафора» применяется к любым употреблениям слов в непрямом значении, к любым тропам. Устоявшимися в лингвистической науке считаются положения о семантической двойственности метафоры, проявляющееся в двуплановости устанавливаемой связи между двумя различными категориями объектов, невозможности изоляции метафоры от определяемого, наличие метафорического референта и коррелята [Арутюнова 1998]. Главное в таких дискурсах – разное прочтение, разное понимание. В связи с этим в филологической герменевтике разработаны представления о метафоризации как «пробудителе рефлексии» [Богин 1993, Крюкова 1999].

Особый вид представляет собой рекламный дискурс, функционирующий в определенном социокультурном контексте. Он представляет собой сравнительно автономное образование в дискурсе СМИ. Его особенностью является то, что соотношение вербального и невербального в нем приобретает чаще всего форму взаимодействия символических и индексальных знаков, в то время как иконические служат основой последних. «Рекламный дискурс организован как перманентная коммуникация отправителя рекламного сообщения и реципиента. Отправители рекламного сообщения считают несущественными для данного дискурса речевые и коммуникативные нормы, стремятся сократить социальную дистанцию за счет использования приемов, характерных для неофициального межличностного общения» [Овчинникова И.Г. 2006: 42]. О специфике рекламного дискурса [см.: Романов 1997, Давыденкова 1998, Баева 2000, Лейчик, 2000].

Характер речевой стратегии в совокупности с доминирующими речеактовыми высказываниями определяет прагматический тип дискурса: директивный, интеррогативный, инъюнктивный, реквестивный, экспозитивный и другие. Существенным компонентом речевого воздействия в данном случае является убеждение. Эффективность убеждения, удача или неудача его как интенционального хода отражается в ответной реакции реципиента неречевым действием (или несовершением) действия. Такая реакция может подтверждаться вербальным актом.

Следует иметь в виду, что названные типы общения репрезентируются в первую очередь в диалогическом дискурсе. Представление о дискурсе, как единице, расположенной выше уровня текста, позволяет разграничивать монологический и диалогический дискурсы. Основные различия между монологической и диалогической речью заключаются не в том, сколько коммуникантов участвуют в речевой коммуникации, а каким образом коммуникативный процесс мотивирован и структурирован. Так, если аргументирование развивается диалектичным способом, если смена перспективы связана с последовательностью сквозного центрального аргумента, если осуществляется смена перспективы вокруг зеркальной оси центрального аргумента, сопровождаемая регулярной сменой коммуникативных ходов, то мы вправе назвать такую речь диалогичной. Все остальные речевые формы относятся к монологичным. Многие языковеды рассматривают диалогический дискурс как речевое взаимодействие двух или более коммуникантов. Помимо речевой репрезентации, диалогический дискурс включает в себя ряд экстралингвистических факторов: коммуникативную установку участников речевого взаимодействия, наличие общих фоновых знаний, общей глобальной темы и т.д.

Данные факторы связывают речевые действия в речевые последовательности, необходимые для реализации интенции говорящих и для актуализации определенной стратегии поведения. Они имеют непосредственное отношение к семантическому выбору, позволяющему коммуникантам наиболее адекватным образом решать поставленную задачу. Конечной целью диалогического дискурса является его восприятие, понимание.

Диалогический дискурс характеризуется постоянным соотнесением речевых действий с глобальной темой или ее частными аспектами, являющимися темами более простых по структуре отрезков дискурса, тем не мененее иерархически подчиненных ей. Для диалогической речи, представляющей собой первичную форму языкового общения, обязательно наличие такого признака, как обмен высказываниями. Иными словами, диалог обязательно предполагает обмен коммуникативными ролями между его участниками. Собственно речь идет о передаче роли говорящего (в американской терминологии turn taking, в немецко-язычной литературе Sprecherwechsel). Коммуникативная роль говорящего (отправителя вербального сообщения, продуцента, адресанта) попеременно переходит от одного участника общения к другому. После того как говорящий завершил свой коммуникативный акт, посредством которого внес свой вклад (turn, Redebeitrag) в развертывание диалогического взаимодействия, он становится слушающим (получателем сообщения, реципиентом, адресатом).

Диалог строится так, что его компоненты оказываются связанными между собой и содержательно и конструктивно. В его организации помимо собственно языковых средств (номинативных, синтаксических, морфологических, системно-интонационных), участвуют фонация (изменения качества голоса), мимика, жесты и обмен взглядами, позы общающихся, а также словесный контекст и ситуация данного коммуникативного акта. По словам Б. Техтмайера, диалог «есть основополагающее коммуникативное событие прямой коммуникации, в результате которого партнеры вербально, с помощью смены ролей, в конкретных социально-исторических условиях достигают определенных целей деятельности» [Techtmeier 1997: 110]. Отмечая импровизационный характер диалога, и определяя диалог как «форму общения людей, которая складывается из чередования реплик участников», Т.В. Анисимова подчеркивает невозможность разработать весь сценарий диалога заранее [см.: Анисимова 2000: 31]. Диалогическое единство тесно связано с механизмом взятия шага, являющимся техникой для выбора следующего говорящего. Х. Сакс, Э. Щеглофф и Дж. Джефферсон полагают, что диалогическое единство обладает следующими характеристиками: 1. Диалогическое единство – это последовательность двух высказываний, которые являются соседними (смежными) и произнесены двумя говорящими; это единство разделено на первую и вторую часть (или ряд вторых), т.е. вопрос требует ответа, приветствие требует приветствия и т.д. 2. Произнеся первую часть высказывания, говорящий должен прекратить говорить, и другой говорящий должен произносить с этого момента вторую часть той же пары [Sacks 1974].

«Связная последовательность простых или интегративных коммуникативно-прагматических типов высказываний, единичный обмен партнеров по коммуникации речевыми действиями, независимо от разрешения коммуникативного намерения инициирующего высказывания» представляется блоком реплик [см.: Комина 1986: 60]. А. Факторович и Т. Каде указывают на относительность понятия «блок реплик». Его характеризует невозможность использования в отрыве от смежных концептов. Необходимое условие – это его дополнение представлением о разрешении инициирующего намерения, о средствах выражения его успешности или нереализованности» [Факторович 1994: 49].

Эквивалентами термина «диалогическое единство» служат термины «диалогическая пара», «диада», «смежная пара» (adjacenty pair), «разговорная последовательность» (sequence of talk) [Klammer 1973, Sacks 1974, Schegloff 1978].

Попытки классификации диалога предпринимались еще в Древней Греции. В трудах по риторике диалог характеризовался как «разговор, диалог в натуре – взаимное изъяснение разумных существ – необходимость в обществах» [Кошанский 1998: 308]. «Разговор имеет то преимущество пред обыкновенною прозою, что в нем больше живости, убеждений и разнообразия, нежели в повествовании или рассуждении [там же: 309]. Н.Ф. Кошанский различает философские разговоры, суть которых «исследование истины, в котором участвуют два или многие лица и драматические разговоры, которые представляют в действии происшествия и лица. «Содержанием философского разговора бывает истина, большею частию новая, подверженная сомнению, требующая раскрытия, объяснения; сия истина может быть философская, богословская, историческая, литературная и вообще всякая ученая, которой исследование может принесть пользу уму, сердцу или науке. Драматический разговор получил бытие и название от драматической поэзии. Содержанием драматического разговора бывает не истина, а происшествие, занимательное само по себе или по лицам. Цель драматического разговора двоякая: а) Если действие занимательно, то оживить его и сделать еще занимательнее; б) Если занимательны лица, то привесть их в такое положение, чтобы каждое слово их возбуждало интерес и любопытство [Кошанский 1998: 309].

Наиболее существенным для построения типологии диалогов считается признак, характеризующий модус взаимодействия партнеров. Если цели коммуникантов в основном совпадают, этот диалог именуется кооперативным. Примером могут служить неформальные беседы социально равноправных партнеров с высокой степенью знакомства (small talkings). В таких разговорах языковая интеракция является самоцелью, она выдвигается всеми на первый план. Спонтанные разговоры знакомых служат в большинстве случаев поддержанию положительных отношений между равноправными партнерами в неформальных ситуациях. Как подчеркивает С.А. Аристов, «достижение согласия в таких разговорах в отношении организации отношений направлено главным образом на то, чтобы сохранить свой «имидж» или «лицо», равно как и имидж партнера, по крайней мере на эксплицитном уровне» [Аристов 1999а: 10]. Наиболее часто используемые стратегии в таких ситуациях – кооперационные стратегии. Как показывают многочисленные исследования, эти стратегии влияют непосредственно на технологию мены коммуникативных ролей.

Так как партнеры, как правило, хорошо друг друга знают, они позволяют друг другу перебивать себя, допускают повторы и взаимное говорение, нахлесты и воспринимают это терпимо и даже положительно оценивают. Кооперация нахлестов обусловлена тем, что коммуниканты хотят совместно сделать свои речевые вклады и выразить свою эмоциональную близость и согласие. «Отклонения» от системы речевого обмена не должны восприниматься как аномалии или нарушения, если идет речь о форме беседы в неформальной речевой ситуации между близкими партнерами. Спонтанные разговоры в кругу друзей служат в большинстве случаев поддержанию социального контакта и положительных отношений. Согласно Б. Малиновскому, в данном случае говорят о фатических макроинтенциях коммуникантов [см.: Malinowski 1969, Почепцов 1981].

Несоблюдение основных принципов коммуникативного обмена проявляется особенно четко в случаях обращения к другим типам дискурсов, например, к спору. Г. Грубер констатирует в анализе конфликтных коммуникаций, что следствия несогласия в конфликтном диалоге отличаются от концессуальных диалоговых фаз специфическими структурными характеристиками. Так, смена речевых ходов осуществляется не в местах доверия, а в местах несогласия, т.е. в тех местах, где в речевом вкладе конфликтующих сообщается что-то, чему слушающий хочет возразить. Примером может служить спор между кооператором Костоедом и доктором Живаго в романе Б. Пастернака «Доктор Живаго»: (1) «Однако вернемся к предмету спора. Вы неправы, доктор. Жареный заяц – вещь великолепная. Но выводить отсюда, что деревня благоденствует, это, простите, по меньшей мере смело, это скачок весьма рискованный. - Ах, оставьте, - возражал Юрий Андреевич. – Посмотрите на эти станции. Деревья не спилены. Заборы целы. А эти рынки! Эти бабы! Подумайте, какое удовлетворение! Где-то есть жизнь. Кто-то рад. Но все стонут. Этим все оправдано. – Хорошо, кабы так. Но ведь это неверно. Откуда вы это взяли? Отъезжайте на сто верст в сторону от полотна. Всюду непрекращающиеся крестьянские восстания. Против кого, спросите вы? Против белых и против красных, смотря по тому, чья власть утвердилась. Вы скажете, ага, мужик враг всякого порядка, он сам не знает, чего хочет. Извините, погодите торжествовать. Он знает это лучше вас, но хочет он совсем не того, что мы с вами. Когда революция побудила его, он решил, что сбывается его вековой сон о жизни особняком, об анархическом хуторском существовании трудами рук своих, без зависимости и обязательств кому бы то ни было. А он из тисков старой, свергнутой государственности попал под еще более тяжкий пресс нового революционного сверхгосударства. И вот деревня мечется и нигде не находит покоя. А вы говорите, крестьянство благоденствует. Ничего вы, батенька, не знаете и, сколько вижу, и знать не хотите. – А что ж, и правда не хочу. Совершенно верно. Ах, подите вы! Зачем мне все знать и за все распинаться? Время не считается со мной и навязывает мне, что хочет. Позвольте и мне игнорировать факты. Вы говорите, мои слова не сходятся с действительностью. А есть ли сейчас в России действительность? По-моему, ее так запугали, что она скрывается. Я хочу верить, что деревня выиграла и процветает. Если это и заблуждение, то что мне тогда делать? Чем мне жить, кого слушаться? А жить мне надо, я человек семейный. Юрий Андреевич махнул рукой и, предоставив Александру Александровичу доводить до конца спор с Костоедом, придвинулся к краю полатей… (Пастернак: 173-174).

Следствия несогласия характеризуются систематическими сдвигами в правилах передачи речевого хода. Это позволяет понимать конфликтную коммуникацию как особую интерактивную форму, которой присущи другие признаки, нежели чем концессуальной коммуникации. Одним из признаков конфликтных диалогов является высокая степень наличия перебивов или попыток перебива. [см.: Gruber 1996]. Г. Грубер подчеркивает, что перебивы в конфликтных ситуациях осуществляют двойную функцию. Они не только оспаривают у противника право речевого вклада и угрожают тем самым «негативному лицу», но и маркируют содержательные пункты несогласия в аргументации говорящего, где адресант хочет выступить с критикой взглядов адресата. Следует также отметить, что спор является, как правило, эмоциональной аргументацией и в качестве конституирующего элемента содержит эмоциональность.

Не кооперационно настроенный речевой шаг вводится чаще всего союзами «but», «aber», «но», которые, прежде всего, отвлекают от предыдущего шага, т.е. сигнализируют о несогласии.. Как отмечает Д. Шиффрин, «использование структур, сигнализирующих о начале и повороте темы, в общей функции в коммуникативном аспекте взятия речевого шага – предпочтительнее, чем механический способ взятия речевого шага» [Schiffrin 1986: 372].

Конфликтные диалоги маркированы различными целями коммуникантов. В зависимости от того, стремятся ли коммуниканты к согласованию своих целей, избираются также разные стратегии. М. Флауерс и др. предлагают различать два вида аргументационных стратегий: аргументации убеждений (persuasion arguments), для которых характерна готовность коммуникантов к компромиссу и те стратегии, которые образуют противоположность к этой, т.е. установка на конфликт, когда участники коммуникации решительно настаивают на своей точке зрения, не стремясь хотя бы к частичному согласию [см.: Flowers 1982].

Аналогичную классификацию предлагает М. Дойч, который выделяет два вида выхода из конфликта, а именно кооперативный и конкурентный. Кооперативные стратегии выхода из конфликта направлены на редукцию разногласий и на открытую установку конфликтующих сторон. Конкурентный выход из конфликта характеризуется подчеркиванием различий между партнерами, а также установкой на недоверие обоих партнеров [см.: Deutsch 1976]. Что касается организации отношений коммуникантов, необходимо отметить, что конфликтные дискурсы нацелены прежде всего на то, чтобы сохранить собственный имидж (установка несогласия и настаивание на своем мнении) и подвергнуть угрозе имидж противника (перебивание, непризнание противоположной точки зрения). Вновь возникает вопрос, насколько названные стратегии влияют на мену речевых ходов коммуникантов и какие признаки этого влияния имеют значение.

В связи с этим С.А. Аристов в случае с дискурсами согласия, которые служат социальному контактированию партнеров, выделяет кооперативные образцы мены речевых ходов, а в случае с диалогами несогласия, из которых вытекают конфликты, комплететивные (дополняющие) образцы дискурсов и соответственно комплететивные формы мены речевых ходов [Аристов 1999], [см. также: Franke 1990]. «Техника мены речевых коммуникативных ролей ориентируется в большей части на процессы отношений, которые в речевой ситуации доминируют в зависимости от контекстуализованных форм кооперации» [Аристов 1999а: 10].

Разделяя все диалоги на конфликтные и неконфликтные, Т.В. Анисимова отмечает, что неконфликтный диалог выделяется в тех случаях, когда тезисы говорящих не вступают в противоречие, а дополняют, уточняют и развивают друг друга. В свою очередь в этом виде диалога ею выделены кооперированный и доминирующий виды. Кооперированный диалог ведется между равными партнерами и состоит из чередующихся реплик, инициатива друг друга поддерживается, диалогическая ситуация равноправна. В деловой речи сюда относятся беседа (между равными партнерами), проблемные совещания и т.д. Доминирующий диалог налицо в том случае, когда только один из участников задает вопросы и предлагает новые темы, а второй играет пассивную роль слушающего. Сюда относятся всевозможные кадровые собеседования, интервью. Конфликтный диалог, по мнению Т.В. Анисимовой, выделяется, когда имеется тезис и антитезис участников общения, находящихся в противоречии друг к другу. Этот тип диалога подразделяется в свою очередь на спор и соответственно конфликт. «Спор (и его разновидности: дискуссия, полемика и т.д.) предполагает, что, хотя тезисы и находятся в противоречии (подчас непримиримом), однако участники не испытывают друг к другу личной неприязни, имеют надежду в результате диалога достичь хотя бы некоторого взаимодействия. Конфликт – это совершенно деструктивная форма диалога, где в противоречия вступают не столько тезисы, сколько личности участников» [Анисимова 2000: 31-32].

Диалогический дискурс именуется дискурсом коммуникативного режима (Н.И. Формановская), где собственно и «живет» речевой акт. Коммуникативному режиму, как известно, противопоставлен нарративный речевой режим, режим описательно-повествовательного рассказа. Ср.: «Он умолял ее отнестись серьезно к его клятвам, но она отказывалась его слушать и просила оставить ее в покое». В этом тексте заложено несколько значений речевых актов, представленных в режиме описания – повествования, и, следовательно, не выражающих речевые акты непосредственно. Ср.: Умоляю отнестись серьезно. Клянусь. – Отказываюсь Вас слушать. Прошу оставить меня в покое. Коммуникативный и нарративный речевые режимы организуются разным выбором и употреблением речевых единиц. Так, в коммуникативном режиме превалируют глаголы несовершенного вида, в нарративном режиме – глаголы совершенного вида. В нарративном режиме невозможно иллокутивное самоубийство. Ср.: *Я принуждаю тебя. – Я принуждал его. Он принуждал ее к тому, чтобы она вышла за него замуж. О нарративном режиме [см.: Падучева 1996].

Трансформация диалогического дискурса, содержащего прямую речь, в монологический может рассматриваться в отдельных случаях как свертывание диалогического дискурса. Воспроизводство диалогического дискурса в монологическом происходит, в частности, в ремарке, которая либо дублирует диалогический дискурс, либо комментирует, либо дает дополнительную характеристику сказанному. При свертывании прямой речи в описательный монологический дискурс активную роль приобретают глаголы, использование которых в качестве авторских ремарок в диалоге разнообразит речь. Ф.М. Достоевский впервые использовал закон экономии языковых средств не в языке, а в речи. Закон экономии языковых средств дал импульс для использования метонимии и метафор вместо глаголов говорения, где говорение может быть обозначено через звучание: чирикать, трещать, щебетать, проскрипеть, просипеть, через жесты: «Стой! – уцепился он за мое пальто» (Достоевский: 355); « Мне все равно – почесался он» (там же) [см.: Хан-Пира 1999: 18-21].

Следует отметить, что диалоги и монологи очень разнообразны. Поле перехода между монологом и диалогом довольно-таки широкое, поэтому в интерпретации построения текстов появляются такие термины как: фиктивный диалог, монологический диалог, монологическая реплика, монолог, вплетенный в диалог, диалог, переходящий в монолог и др. Наряду с понятиями диалог и монолог вводятся понятия диалогический текст и монологический текст. «В монологическом диалоге центральный субъект ведет диалог с отсутствующим партнером. Диалогичность достигается с помощью естественных контактных средств: обращение, императив, вопрос [см.: Hoffmanova 1993: 37]. Фиктивно презентируемые диалоги содержат такие высказывания как: Ich wollte ihm sagen...; Ich wollte dir sagen...; Я хотел тебе сказать; Я хотел ему сказать. Монолог, обращенный к себе, содержит риторические вопросы и ответы на них, восклицания. Диалогические и монологические формы могут переплетаться в такой степени, что текст трудно классифицировать как монолог или диалог. Сегментами монолога могут быть: 1) начало рассказа: Es war einmal...; In alten Zeiten...; Жил-был…; и т.п. 2) рассказчик может использовать контакто-устанавливающие средства. Например: Dann sage ich euch; Вот что я Вам скажу. К средствам диалогизации относятся: 1) местоимения и вербальные формы: 1,2 лицо, формы глагола 1 лица множественного числа в повелительном наклонении, субстантивные формы обращения; 2) синтаксические средства: вопросы и ответы, восклицательные и побудительные предложения, призывы; 3) текстуальные и композиционные средства: повторы, парафразы и т.д.; 4) авербальные средства: взгляды, жесты, тактильные действия.

В основу типологии дискурса могут быть положены также коммуникативный акт и составляющие его интенции: как приветствуют, как прощаются, как просят, как приказывают, как обещают, как соглашаются, как отказывают, как критикуют, как делают комплимент, как порицают, как угрожают, как оскорбляют, как предлагают, как навязывают, как уговаривают, как утверждают, как аргументируют, как предполагают, как оценивают, как восхищаются, как возмущаются и т.д. [Клюев 1998: 3]

Итак, множественность существующих типологий дискурсов обусловлена различием подходов к их классификации. Составляющие компоненты речевого общения фрейм и сценарий общения, социальные роли коммуникантов, вид и сфера коммуникации, характер отношений между коммуникантами определяют официальность и неофициальность дискурса, что находит воплощение в персональном и институциональном дискурсе. Первый вид общения подразделяется В.И. Карасиком на бытовое и бытийное. Институциональный дискурс характеризуется наличием общественных институтов, где выделяются политический, дипломатический, административный, юридический, военный, педагогический, религиозный и др. дискурсы. В данном исследовании в основу классификации дискурсов в качестве определяющих признаков положено соотношение с типами речи по цели. На системном уровне разновидностями речевого общения в современной жизни признаются познавательная, или информационная, аргументативная, социально-ритуальная, экспрессивная коммуникации. Названные типы общения репрезентируются, прежде всего, в диалогическом дискурсе, который, в свою очередь, может быть кооперативным и конфликтным, спорным. Речеактовые высказывания, являющиеся доминирующими для данного типа дискурса, определяют его интенциональную классификацию.

Логично предположить, что выделенные дискурсивные типы имеют различную структурную организацию. Рассмотрим вначале, что мы понимаем под структурными компонентами и уровнями дискурса.