2.5. Структурные компоненты, уровни дискурса.

По аналогии с членением предложения Шарлем Балли на диктум и модус в дискурсе также вычленяются пропозитивная часть и субъективные компоненты. Модусная часть отражает точки зрения, оценки, отношения говорящего. «Модус – это комплекс субъективных смыслов, эксплицитно или имплицитно выражаемых в высказывании: Я считаю, что…; Думаю, что…; Я Вас уверяю…; Видимо…; Как Вы догадываетесь…; Хотелось бы подчеркнуть… и мн.др. [см.: Формановская 2000б: 59]. Диктумная, пропозитивная часть дискурса имеет отношение, прежде всего к семантике, модусная, субъективная часть, ‑ прежде всего к прагматике. Речь, (разговор) в общей сложности может быть описана в виде образца или схемы, в которой встречаются обязательные компоненты и в которой принят определенный порядок, и факультативные. «Высказывание как основная единица коммуникации сообщает нам нечто а) о мире, б) об отношении автора высказывания к миру, к сообщению, к адресату. Представление о «положении дел в мире» оформляется, как правило, в диктумной части высказывания, представленной в сложной и разнообразной семантической структуре. Отношения, мнения, оценки, эмоции, интенции говорящего попадают в модусную часть высказывания, формируя субъективный план значений, так же достаточно сложно организованной. Последнее относится к ментальной сфере человека, однако, будучи вмонтировано в текст и контекст, понимается, распознается другими» [Формановская 2000б: 59, см. также: Шмелева 1995]. Модусная часть, по мнению Р.И. Павилениса составляет интерсубъективную сферу, и в этом смысле объективную [см.: Павиленис, 1986]. Субъективная, или модусная часть зачастую играет в дискурсе первостепенную роль. В типологии пропозиций различают соответственно пропозиции событийные, отражающие внешнюю ситуацию, пропущенную сквозь призму сознания, и образ, готовый к языковому выражению, и модусные, отражающие внутренний мир человека, психическую обработку информации. Для практики преподавания иностранных языков очень важно нахождение средств и способов выражения и сочленения интенционального и пропозиционального компонентов дискурса.

Определение дискурса как языковой единицы высшего уровня предполагает выделение минимальных дискурсивных единиц. Предельной единицей анализа дискурса в большинстве исследований признается высказывание. В результате процедуры сегментации дискурс предстает перед исследователями как последовательность предельных сегментов, представляющих собой некоторые минимальные высказывания и обладающих относительной смысловой самостоятельностью в составе данного. Высказывание предназначено «по сути своей для передачи мысли и устроено специально для объективации определенной структуры отношений» [Кубрякова 1986: 116]. Высказывание противопоставлено предложению как языковой единице. Оно ситуативно, обладает специфическим, неповторимым лексическим наполнением, интонацией, включено в контекст. В синтаксической семантике изучаются два вида отношений: 1) предложение и репрезентируемый им фрагмент внешнего мира, т. е. денотат предложения; и 2) предложение и выражаемый им сигнификат, т. е. психическое содержание, включающее в себя и образ внешней, денотируемой ситуации, и весь комплекс характеристик, оценок, целеустановок, посредством которых говорящий соотносит денотируемую ситуацию с контекстом данного коммуникативного акта [Сусов 1980: 5]. Таким образом, семантическому анализу подвергаются не абстрактные языковые формы, а конкретные высказывания в широком контексте, в определенной коммуникативной ситуации. Вслед за Н.И. Формановской можно сказать, что «предложение принадлежит грамматике языка» [Формановская 2000б: 57]. Оно представляет собой потенциальную коммуникативную единицу, формальную упаковку для отдельных высказываний. Однако нельзя согласиться с тем, что оно является «вершиной его синтаксического устройства». Опровержением данного факта могут служить многочисленные исследования, открывшие закономерности построения текстовых и дискурсивных образований и в связи с этим описавшие синтаксис текста (О.И. Москальская, И.Р. Гальперин и др.).

Компонентами дискурсивного высказывания являются говорящий (или адресант) и слущающий (или адресат) (во всей полноте социальных и психологических ролей, фоновых знаний и национально-культурных стереотипов), мотивы и цели сообщения, интенции адресата, его оценки, эмоции, отношение к действительности, содержанию сообщения, место и время общения, свойственные высказыванию пресуппозиции и импликации. В высказывании осуществляется референция – отнесенность имен в данном конкретном речевом произведении к денотатам-референтам [см.: Формановская 2000б]. «Новые смыслы – это, прежде всего структура новых отношений», поэтому понятно и то, «почему полноценной и полнокровной единицей речевой деятельности оказывается речевое высказывание, предназначенное по сути своей для передачи мысли и устроенное специально для объективации определенной структуры отношений. Задача говорящего в самом общем виде заключается не в том, чтобы назвать предмет или назвать ситуацию, а в том, чтобы дать о них то или иное представление» [Кубрякова 1986: 116].

Одной из форм выражения речевого акта является перформативное высказывание. Перформативными называют интенциональные речеактовые высказывания, в которых субъект пропозиции тождественен говорящему (Я обещаю тебе прийти вовремя, Я прошу тебя принести завтра эту книгу, Я благодарю тебя за помощь) [см.: Сусов 2007: 40]. Это такие феномены дискурса, которые в некоторых случаях объясняются определенным физическим или психическим состоянием говорящего. Ср.: (2) S. 1: «Da gehen Sie 300 Meter, Quatsch, was sag ich, 500 Meter geradeaus, dann rechts...» (3) S . 1: «Zuerst nehmen Sie den Bus, also da vorne links, dann in die 102 zum Grindelderg...» (4) S. 1: «Und da, an der linken Ampel...» S. 2: «Links? Die Ampel steht rechts». S. 1: «Ja klar, also an der Ampel, da biegen Sie dann ab» (Franke 1990: 121), (2) Г. 1: «Вы пройдете тут 300 метров, глупости, что я говорю, 500 метров прямо, потом направо…»; (3) Г. 2: «Сначала Вы сядете на автобус, итак там впереди слева, потом на 102 до Гриндельберга…» (4) Г. 1: «И тут у светофора слева…» Г. 2: «Слева? Светофор стоит справа». Г. 1: «Ну да, понятно, итак у светофора, потом Вы поворачиваете». Применительно к выражению одной интенции перформативные высказывания составляют своеобразную парадигму – эквивалентный ряд высказываний – действий различной формы: Прошу прощения; Извините; Простите, виноват; Приношу свои извинения; Извините; Простите; Виноват; Примите мои извинения; Хочу извиниться перед Вами; не могу не извиниться перед Вами и мн. др. Важно подчеркнуть, что подобное высказывание способно осуществить названное действие лишь в прагматических координатах речевого акта «я – ты – здесь – сейчас». В высказывании, дискурсе перформативный, интенциональный компонент может быть эксплицитным и имплицитным. Так, в высказывании «Ишь, чего захотел!» заложена адресатом и легко прочитывается им сентенция отказа удовлетворить притязания говорящего. Следовательно, для такого высказывания актуальна перформативная рамка «я отказываю тебе». Напротив, в высказывании «Я прошу дать мне ручку» налицо эксплицитно представленная интенция просьбы. Интенциональный потенциал может покрывать все перформативное высказывание, а может быть лишь частью его, соединяясь с пропозитивным содержанием. Так, в высказываниях «Извините меня», «Привет!», «Благодарю Вас» - все высказывание и есть выражение интенции. Иными словами, интенция здесь равна модусной пропозиции, отражающей не внешний, а внутренний мир человека. Распространитель, если он есть, факультативен. В большинстве же случаев только интенциональная часть высказывания не может существовать самостоятельно по семантико-грамматическим причинам (валентно), ей требуется распространитель, например: Обещаю Вам это (сделаю это); Советую Вам это (не делать этого) и мн. др. Распространяющая часть направлена на собственно пропозициональное событийное содержание, нередко отражающее широкую ситуацию реализации интенции: Прошу Вас показать мне голубое платье сорок восьмого размера. Распространитель в таких высказываниях обязателен.

В ситуативно-контекстуальных дискурсах (косвенных речевых актах) интенциональный смысл извлекается из фоновых знаний, пресуппозиций, апперцепционной базы коммуникантов и др. на основе прпозициональной семантики высказывания, например: Не сходить ли нам завтра на рынок? – Завтра сдаю экзамен. В ответной реплике на базе событийной пропозиции «сдача экзамена» выражена интенция отказа с помощью аргумента занятости. Напомним, что контекстуально-ситуативный речевой акт отличается от конвенционального тем, что, будучи изолированным от ситуации и контекста, высказывание не обнаруживает той интенции, которая ему придается в контекстах. Ср.: «Завтра сдаю экзамен». Само по себе высказывание не содержит отказа, тогда как собственно косвенный речевой акт настолько стереотипизирован, что и вне ситуации, контекста дает возможность носителю языка распознать интенцию, как и в первой реплике диалога, в изолированном высказывании каждый носитель языка понимает предложение сделать нечто (сходить на рынок).

Коммуникативное устройство высказывания с выраженной интенциональной и пропозициональной частью опирается на валентные свойства ретроспективного или проспективного перформативного предиката, зависящие от семантики. Каждая речевая интенция может реализоваться с помощью нескольких высказываний в пределах коммуникативно-семантической группы, т.е. дать множество речевых актов. Ср. речевой акт просьбы: Я прошу Вас дать мне это; Дайте мне это, пожалуйста; Вы не могли бы дать мне зто? и мн. др.

Если высказывание является основной единицей дискурса в обобщенном понятии, то основной единицей диалогического дискурса или речевого общения является речевой акт, термин, заимствованный из прагмалингвастики. В терминологии некоторых исследователей речевой акт и коммуникативный акт отождествляются. «Коммуникативный акт есть акт речевого взаимодействия между носителями языка. … Такие атрибуты, как «коммуникативный» и «речевой» характеризуют акт взаимодействия на естественном языке если и не в разных отношениях, то с акцентом на разные стороны одного и того же явления… В практических целях не менее важно иметь в виду, что если термин «речевой акт» предполагает акцент на действие, то термин «коммуникативный акт» – акцент на взаимодействие [Клюев 1998: 5,6]. Речевой акт определяется обычно как высказывание (речевое действие) или совокупность высказываний (речевых действий), совершаемых одним говорящим с учетом другого. Коммуникативный аспект в рассмотрении речевых актов, по мнению Е.В. Клюева, задает несколько иное направление взгляда: коммуникативный акт есть совокупность речевых актов, совершаемых коммуникантами навстречу друг другу. Таким образом, в данной концепции коммуникативный акт является скорее не речевым взаимодействием, но обменом речевыми действиями [см.: Клюев 1998: 8].

По всей видимости, коммуникативный акт – более широкое понятие. Это основная единица коммуникации в целом. И как речевое общение является составной частью коммуникации, так и речевой акт следует считать одном из компонентов коммуникативного акта. Средой обитания речевого акта является диалогический дискурс. Под речевым актом следует понимать речевое действие адресанта, направленное адресату с целью реализовать свою интенцию, информировать или воздействовать на адресата. В дефиниции коммуникативного акта к вышеприведенному определению следует добавить неречевые действия, авербальное сопровождение, включая коммуникативное поведение говорящего. Ср.: «Речевой акт вместе с его структурной организацией включает содержание или смысл, которые придают коммуникативную ценность коммуникативному акту в самых разнообразных коммуникативных условиях и вместе с тем с множеством второстепенных факторов образуют в итоге целостное явление – коммуникативный акт» [Колшанский 1984: 21]. «Главное в речевой деятельности – выполнение коммуникативного, смыслового задания говорящего; речевой акт подчинен выражению определенного смысла и управляется механизмами, которые в системе языка служат, так или иначе, его передаче» [Кубрякова 1986: 100]. Набор компонентов коммуникативного акта в настоящее время достаточно четко определен. Это адресант, адресат, контакт, референты, код. Отношения между ними традиционно представляют следующим образом: адресант – контакт – референт – код – адресат. Обычным способом структура коммуникативного акта описывается так: «Адресант вступает с адресатом в контакт по поводу определенного референта, используя определенный код» [Клюев 1998: 7]. Адресант и адресат, как «передающая» и «принимающая» инстанции, именуются в соответствующей литературе также как «отправитель» и «получатель», «производитель» и «потребитель» информации, «продуцент» и «реципиент», «пишущий» и «читающий», «говорящий» и «слушающий». Представление о необходимости взаимодействия двух сторон – «передающей» и «принимающей» важно на момент начала коммуникации, поскольку в ходе коммуникации роли партнеров могут многократно варьироваться. Коммуниканты ‑ не абстрактные «единицы взаимодействия», а «живые люди» ‑ носители социального опыта, обладающие определенным набором ролей и коммуникативной компетенцией, а также действующие в соответствии с определенными, в частности, речевыми, традициями. Они и характеризуют состояние информации «на входе» в коммуникативный акт и на «выходе» из него. Любому речевому действию свойственна целенаправленность, адресованность, а также ориентация на нормы речевого поведения, принятые в социуме. Под речевым поведением понимается совокупность конвенциональных (осуществляемых в соответствии с принятыми правилами), и неконвенциональных (осуществляемых по собственному принципу) речевых поступков, совершаемых индивидом или группой индивидов.

В анализе последовательностей речевых актов разграничиваются такие понятия, как 1) речевой ход, который связан обычно со сменой коммуникативных ролей и 2) речевой шаг, понимаемый как одно высказывание или ряд высказываний в пределах одного речевого хода. Между речевыми ходами собеседников существуют смысловые связи, которые обусловлены тождеством темы, согласованием интенций / иллокуций (например: вопрос – ответ; просьба – отказ) и т.п. Прочность этих связей различна, им присуща также ритуализованность различной степени. Речевые шаги могут иметь различные объемы. Они могут состоять из нескольких предложений или из слов, выполняющих функцию предложения.

Речевой шаг может сопровождаться произнесением высказываний, служащих поддерживанию речевого контакта между собеседниками и ведущих к смене или сохранению речевого хода. Такие высказывания именуются метакоммуникативными сигналами. Метакоммуникативные сигналы неинформативны в содержательном плане, они не вносят ничего нового в содержание общения, а служат целям успешного осуществления коммуникативного сотрудничества. Успешность коммуникативного акта в немалой степени определяется умением его участников установить и поддержать контакт, направить разговор в нужное русло, завершить беседу. Важную роль при этом играет знание и успешное применение метакоммуникативных высказываний.

Для номинации речевого шага используется также понятие «реплика». Реплика понимается как слова одного из собеседников, ограниченные речью другого или иным маркером. Таким образом, как речевой шаг, так и реплика ассоциируются с высказыванием и являются основными коммуникативными единицами и строевыми единицами диалогического дискурса. Различают реплику-стимул и реплику-реакцию. Реплика соотносится с речевым ходом (turn) [Owen 1983: 38] говорящего. Речевой ход представляет собой инициирующую структурную единицу, состоящую из функциональных единиц – шагов (moves) (там же). Реплика связана как с предшествующим контекстом, так и с будущим произнесенным речевым произведением. Диалогическая реплика есть сложное единство, создаваемое фактами актуальной ситуации и контекста, накопленными к моменту произнесения реплики. Минимальный блок реплик или последовательность рчевых шагов именуется как диалогическое единство [Путрова 1981], последовательность речевых шагов и речевые цепочки. Диалогическая реплика является частью диалогического единства, поскольку сама структура диалогической речи уже предполагает наличие, как минимум, двух реплик: реплики–стимула и реплики–реакции, но в коммуникативно-функциональном отношении каждая реплика «совмещает в себе значение акции и интеракции» [Усачева 1986: 119-120]. С этой точки зрения «речевой ход» - это и реплика говорящего, и реплика слушающего, т.е. два этих термина могут считаться взаимозаменяемыми. Все вышеперечисленные характеристики реплики отражены в работе Х. Хенне и Х. Ребока, которые относят к категориям промежуточного уровня членения шаг в диалоге (элементарную реплику), смену говорящих по правилу обмена репликами, ход разговора, членение диалога, сигналы поддержания коммуникации. Внутри речевого акта выделяются категории микроуровня: синтаксические, лексические, фонологические и просодические структуры. Отдельные речевые шаги вплетены в сеть коммуникативных обязательств: приветствие требует ответного приветствия, упреки обязывают к оправданию, за сообщением о печальных, горестных событиях следуют утешения. Эти обязательства ритуализованы. Их ритуализованность национально окрашена.

Речевые цепочки группируются в дискурсные фазы. Так, обязательными дискурсными фазами являются: установление контакта, фаза открытия коммуникации, ядерная фаза и фаза окончания, завершения беседы. Так например, в разговоре о том, как пройти куда-либо, партнер А должен привлечь внимание партнера В, как правило, путем замедления пути, поворота туловища и взглядом, а партнер В должен показать, в свою очередь, готовность вступить в разговор. «Извинение» – вербальный вклад в установление контакта. Одновременно это извинение является «платой» за причиненное беспокойство, поскольку А вторгается в личную сферу В и просит его совершить дополнительную неоплачиваемую работу. Извинение является знаком мирных намерений. Интересным представляется тот факт, что в ряде стран (в том числе Германии и России) при информации о пути в общественных местах не принято здороваться и, соответственно, прощаться в этой контактной фазе, равно как и представляться. Схема диалога «информация о пути» представлена В. Бетхером в следующем виде:

Фаза открытия диалога:

А.: Привлечение внимания (частично невербальным способом)

А/В: Установление контакта для беседы (взглядом, движением тела, приближением)

А: Извинение

Ядро

А/В Выяснение компетентности ориентирования в местности партнером В.

А. Формулирование просьбы

В/А Просьба подтвердить получение вопроса – заказа

В/А Выяснение средства передвижения у А.

В. Описание версии 1.

В. Описание версии 2.

А. Частичное переформулирование описания пути.

А.Сигнал удовлетворения.

Заключительная фаза.

А. Благодарение

Жирным курсивом выделены обязательные компоненты [см.: Böttcher 1997: 26].

Сильно ритуализованные дискурсные типы, такие как разговоры о пути, разумеется, общественно этаблированы и поэтому их можно схематически изобразить. Для занятий по иностранным языкам, целью которых является обучение межкультурной коммуникации, знание таких эвентуальных (возможных) схем, специфичных для определенной культуры, необходимо. Разумеется, не всякий дискурс имеет такую строгую дискурсную организацию, и такие схемы невозможно подвести под любые диалоги, описать их в грамматике диалога. Насколько важно обучение специфике дискурсных схем в разных языках, свидетельствует, например, разница в организации телефонных разговоров в Германии и России. В Германии принято, что телефонный адресант идентифицирует себя по имени в самом начале беседы.

Схема 5

Схема телефонного разговора в Германии

Партнер А. Партнер В.

(звонит партнеру А)

Müller

Hallo, Paula

Ach, hallo

Схема 5. Схема телефонного разговора в Германии

[См.: Böttcher 1997: 27]. В России принято начинать телефонный разговор с приветствия: «Алло» или «Здравствуйте».

Членение диалогического единства на реплики говорящего и слушающего предполагает выделение двух уровней: подуровня говорящего и подуровня слушающего. Выше уже отмечалась относительность закрепленности ролей (говорящего и слушающего). Исключая отдельные типы диалогов (например, допроса, где заранее закреплены роли спрашивающего и слушающего), каждый из коммуникантов может находиться то в роли спрашивающего, то в роли слушающего. Они «выполняют партии интерактантов, т.е. совокупности предпринимаемых ими речевых и неречевых действий, соответствующих линии их поведения, их коммуникативной стратегии» [Комина 1984: 51].

Смена ролей («turn») является способом организации содержательной структуры диалога, и поэтому ее отношения с динамической и тематической структурой достаточно сложны. Смена ролей может не соответствовать смене коммуникативной интенции и темы. Напротив, это может произойти и без смены говорящего. Американские авторы Х. Сакс, Е. Щеглофф, Дж. Джефферсон в книге «Conversation analysis» на конкретных повседневных беседах описывают различные механизмы организации вербальных речевых действий и мену ролей между коммуникантами, конституирующие диалог. Обзор исследований, посвященных распространенному явлению диалогической речи, называемому в американской лингвистике «back-channel items» содержится в работе Н.Р. Добрушиной «Исследования средств выражений обратной связи в американской лингвистике» [см.: Добрушина 2000: 135]. Ею отнесены сюда вербальные и невербальные средства: завершение вторым собеседником реплики первого, просьба о разъяснении, кивок, смех и т.д.; выражение своего внимания в английском языке словами: yes, uh, huh, yeah, I see, oh и т.д. В немецком языке средства обратной связи Hörrückmeldungen дефинируются как все то, что можно сказать, когда говорит кто-то другой. Таким образом, целью средств обратной связи является не перебивание речевого хода, их дополнительной функцией может быть намек на желание взять речевой ход.

Непосредственной составляющей и двигателем речевого взаимодействия является интенция. Речевая интенция, или коммуникативное намерение, – это намерение, замысел сделать нечто с помощью такого инструмента, как язык – речь – высказывание. «Интенция говорящего понимается как установка на передачу по каналу связи определенного сообщения, закодированного в физическом речевом сигнале посредством языковых знаков» [Сусов 2007: 79]. Интенция относится к модусной части, к субъективным смыслам. «Интенция, т.е. намерение толкуется в словарях как предположение сделать что-нибудь, желание, замысел. В отличие от желания, которое представляет собой влечение, стремление к осуществлению чего-нибудь, обладанию чем-нибудь, замысел истолковывается как задуманный план действий, поэтому представляется целесообразным связать интенцию прежде всего с замыслом. Ср.: «Я хочу есть» и «Я намереваюсь пообедать»; «Я хочу поступить в аспирантуру» и «Я намереваюсь поступить в аспирантуру», т.е. предпринимаю более планомерные шаги» [Н.А. Формановская]. Сущность речевой интенции как определенного психического состояния двусторонняя. С одной стороны, это мотив и цель, т.е. побуждающий фактор речевого действия. С другой – психический субстрат, своеобразный денотат значения речеактового высказывания. Ср.: Я советую вам (сделать это) – речевая интенция, замысел реализовать совет побудили произвести высказывание со значением совета. Побуждающая сила воплощается в так называемой иллокутивной функции высказывания. Таким образом, интенция относится к иллокуции как значение к функции. Понятно, что речевая интенция как психический субстрат значения речеактового высказывания отражает в его семантике один из содержательных моментов внутреннего мира человека, одну из сторон модусной пропозиции. Целевой аспект коммуникативной деятельности связан с характеристикой направленного воздействия, отражая в ней способ «орудийной» каузации речевого произведения [Волошинов 1930: 84, Смирницкий 1956: 8, Леонтьев 1969: 25-28, Бенвенист 1974: 312, Почепцов 1980: 7-8, , Сусов 1980: 8-20, Романов 1981, Шахнорович 1990: 40-41, 1993: 31-35]. «Целевое использование речевого произведения (коммуникативное намерение, интенция) не только определяет роль собеседников как непосредственных участников акта коммуникации, но и выступает своего рода регулятором вербального поведения партнеров, эксплицируя конкретный способ воздействия» [Романова 1999: 32].

Речевые интенции можно различать по следующим признакам: реплико-образующие, приводящие к коммуникативному результату с помощью одного высказывания (благодарить, извинять, обещать и др.), и текстообразующие, приводящие к результату с помощью ряда высказываний в диалоге (например, заставлять, спорить и др.), или в монологе (определять, описывать и др.). Коммуникативная цель реплик достигается или не достигается в зависимости от реакции адресата, от того, правильно ли он поймет интенцию адресата, от того, захочет ли он ее понять, принять к сведению или проигнорировать. «Цель ставится инициатором общения, а осуществляет его замысел адресат ... Адекватность реакции обеспечивает инициатору достижение поставленной им коммуникативной цели» [Арутюнова 1992: 56].

Диалог является главной формой функционирования языка, равно как и первичной формой вербального общения. Языковеды настоятельно подчеркивают необходимость построения диалогических систем, моделирования диалогических процессов и ставят перед лингводидактикой задачу обучения диалогическому общению. Рекурсивность правил общения позволяет прогнозировать диалог и управлять им. «Именно этот факт делает весь разговор привлекательным для участников, которые хотят достичь определенных коммуникативных целей с помощью коммуникативного процесса» [Аристов 1999а: 9]. Помимо диктумной и модусной частей необходимо выделить также конверсационные правила организации дискурса: правила мены коммуникативных ролей, взятие речевого шага, конститутивные, метакоммуникативные, фатические и дидактические компоненты дискурса.

Описание и обучение коммуникации включает также невербальное коммуникативное поведение – совокупность правил и традиций, регламентирующих ситуативные условия общения. Структура невербальных компонентов по аналогии со структурой высказывания, предложенной И.П. Сусовым, представляется в виде трех планов: плана выражения, трансляционного плана и плана содержания [Аристов 1998: 24]. К плану выражения, или экспонентному стратуму, относят: фонацию, кинесику и проксемику. При обучении правилам коммуникации на иностранном языке необходимо знакомство с доминантными особенностями общения того или иного народа, которые проявляются во всех или в большинстве коммуникативных ситуаций.

Одной из центральных проблем современной теории конверсационного анализа является создание модели мены коммуникативных ролей или речевых ходов (нем. Sprecherwechsel; англ. turn-taking). Так как коммуниканты могут разговаривать одновременно ограниченно и слушать одновременно могут только одного человека, они должны заботиться о том, чтобы каждый из коммуникантов при учете их статуса, возраста мог получить доступ к речевому средству воздействия. На завершенность речевого шага указывают семантическая и прагматическая законченность, этикетные формулировки, паравербальные сигналы. Разработанная в 1974 г. Х. Саксом, Е. Щегловым, Г. Джефферсоном модель мены коммуникативных ролей, по мнению некоторых лингвистов, несовершенна и лишь условно объясняет реальные процессы мены говорящего и слушающего в диалоге. В качестве одного из вариантов решения этой проблемы выдвигается гипотеза о взаимозависимости аспекта отношения общающихся и техник мены коммуникативных ролей, пропозициональная структура общения дополняется иллокутивной схемой в духе теории речевых актов. В основу глобальной организации общения кладется интерактивный контекст. При этом учитываются энциклопедические знания и межперсональные аспекты коммуникации (отношения между интерактантами) (С.А. Аристов). На наш взгляд, общий анализ принципов речевого обмена должен охватывать три основных уровня общения (пропозитивную, или фреймовую, иллокутивную и интерперсональную). Дж. Баргон называет эту схему «системой ожиданий», на основе которой коммуниканты взаимодействуют друг с другом [Burgoon 1993]. Для каждого речевого события характерно определенное количество участников, определенные нормы и правила начала, ведения и окончания речевого события. Х. Хенне и Х. Ребок выделяют три типа категорий и анализа диалога: категории макроуровня, промежуточного уровня и микроуровня [Henne 2001: 20]. К категориям макроуровня относят: начало диалога, окончание диалога, середину (развертывание главной темы и подтем) диалога, периферию диалога (второстепенные темы). Говоря о промежуточном уровне, следует обратиться к высказыванию, в котором «реализуется в превращенной форме информационного следа элементарный речевой акт» [Комина 1984: 48]. Высказывание является минимальной единицей, с помощью которой называется тема и осуществляется коммуникативная задача [Белецкая 1999б]. Различают следующие параметры речевого акта: содержание, сообщение, иллокутивную силу, адресанта и адресата. Внимание может акцентироваться также и на структуре «хода» и речевой стратегии, которая включает цель, оценку ситуации, «ходы» и их связь.

Глобальная организация дискурса облегчается тем, что интерактанты преследуют определенные цели, которые вслед за Д. Леви можно поделить на три группы: идейные цели (обмен мыслями и пропозициями), текстуальные цели (создание когерентных текстов из этих мыслей и пропозиций) и интерперсональные цели (выражение себя, своего мнения, сообщение об установках, отношениях друг к другу и к миру) [см.: Lewis 1969]. Для реализации интерперсональных целей используются определенные средства, которые в конверсационном анализе именуются речевыми стратегиями. Согласно Т. ван. Дейку и В. Кингу, стратегия – это глобальная ментальная репрезентация средств, служащих для достижения целей. Она управляет всяким выбором, осуществляется в коммуникативном процессе между имеющимися в наличии альтернативами. Если имеется несколько вариантов, стратегии детерминируют окончательный выбор [см.: Dijk 1983: 65]. Так как дискурсивные цели, а также связанные с ними стратегии имеют дело с ожиданиями, которые типичны для определенной ситуации, последние должны быть связаны с этой ситуацией (фоновые знания в широком смысле), а также с актуальными отношениями между говорящими. Выбор стратегии касается, таким образом, двух аспектов, которые выражают модусную часть организации дискурса, а также маркируют отношения, т.е. согласия и разногласия. В связи с конкретным коммуникативным намерением говорящий выбирает тот или иной элемент ситуации, который наиболее точно соответствует его состоянию и потребностям общения, и воплощает его в ту или иную синтаксическую форму. Однако на синтаксическом уровне свобода выбора более ограничена, а иногда и полностью отсутствует, поскольку выбор формы диктуется не свободной волей говорящего, а жесткими правилами сочетаемости языковых знаков. Семантический уровень в этом смысле допусает вариативность. Это связано, прежде всего, с тем, что в высказываниях всегда присутствует элемент субъективности. Перед лингвистикой дискурса стоит задача инвентаризации используемых для языкового кодирования семантических средств, синтаксических и суперсинтаксических схем, средств связи отдельных коммуникативных ходов (синтаксических, лексических, интонационных), разнообразных маркеров дискурса, включая и невербальные (в том числе силенциальные), вербальных и невербальных способов взятия и передачи коммуникативных ролей.

Введение понятия коммуникативной стратегии влечет за собой необходимость обращения и к другим понятиям – коммуникативная цель, коммуникативное намерение, коммуникативная интенция, коммуникативная тактика, коммуникативная перспектива, коммуникативный опыт и коммуникативная компетенция. По поводу этих понятий не существует единого взгляда. Е.В. Клюев разносит названные понятия в две группы: составляющие коммуникативной стратегии и составляющие коммуникативной тактики. Под коммуникативной стратегией в учебном пособии названного автора понимается совокупность запланированных говорящим заранее и реализуемых в ходе коммуникативного акта теоретических ходов, направленных на достижение коммуникативной цели. Представление о способе объединения этих теоретических ходов в единое целое (коммуникативную стратегию) Е.В. Клюев называет коммуникативной интенцией, которая и есть движущая сила коммуникативной стратегии. Интенция принадлежит индивиду, и в этом смысле отличается от внеличных конвенций – правил поведения в регламентированных обществом речевых ситуациях [см.: Клюев 1998: 10]. Приведем далее определения, данные Е.В. Клюевым для других понятий. Так, коммуникативная цель – стратегический результат, на который направлен коммуникативный акт. Результат этот может обсуждаться как на вербальном, словесном уровне, (например, взять на себя обещание, отказаться, обидеться и т.п.), так и на уровне физических действий (например, уйти на войну, приступить к работе, подать на развод и т.п.). Если в ходе коммуникации действительно могут быть созданы условия для достижения соответствующих результатов во внеязыковой деятельности, то коммуникативный акт, по мнению Е.В. Клюева, имеет не только коммуникативную цель, но и коммуникативную перспективу, рассматриваемую как возможность вызвать желаемые последствия в реальности. «Коммуникативная компетенция – есть рабочий набор коммуникативных стратегий, присущих индивиду, или группе индивидов» [Клюев 1998: 11]. Коммуникативная тактика рассматривается в качестве совокупности практических ходов в реальном процессе речевого взаимодействия, т.е. коммуникативная тактика, в отличие от коммуникативной стратегии, прежде всего, соотнесена не с коммуникативной целью, а с набором коммуникативных намерений. Коммуникативное намерение (оно же – коммуникативная задача) трактуется в качестве тактического хода, являющегося практическим средством движения к соответствующей коммуникативной цели. Вся совокупность таких практических средств в реальном процессе взаимодействия создаст коммуникативную тактику [см.: Клюев 1998: 11]. На наш взгляд, нельзя согласиться с автором в отношении определения коммуникативного намерения. Намерение – это не тактический ход. «Намерение – это предположение сделать что-нибудь, желание, замысел» [Ожегов 1964: 373]. Коммуникативный опыт понимается как совокупность представлений об успешных и неуспешных коммуникативных тактиках, ведущих или не ведущих к реализации соответствующих коммуникативных стратегий. Все выше приведенные определения иллюстрируются следующей схемой.

Схема 6