1. Фонематические и химические элементы, сравнение

Любой опытный фонолог легко составит список лингвистически релевантных звуков данного языка и может определить их число: в немецком языке имеются такие–то фонемы, общее их количество — скажем, около 40. Во всем этом не больше тайны, чем в том, как старые (да и современные) химики составляют список химических элементов, в котором мы можем встретить не только старых знакомых вроде водорода, кислорода, серы, селена и др., но и какие–то новые элементы. Тот или иной новый элемент может быть в результате тонкого анализа открыт и в немецкой фонологии. Так, например, мы различаем два множества немецких слов (точнее, слоговых основ), противопоставляющихся тем, что одни содержат краткий открытый e, а другие — долгий закрытый е. Подражая терминологии инструментальной акустики, эту пару звуков можно обозначить как «несжатый» и «сжатый» е. Существуют, как известно, открытые и «сжатые» органные трубы, звучание которых несколько различается; как показал Штумпф, это инструментально–акустическое противопоставление в звуковом отношении идентично соответствующему фонологическому. Таким образом противопоставлены друг другу слова Herr 'господин' и hehr 'вeличecтвeнный, возвышенный'; Fell 'мех' и fehl 'неуместный'. Менее ясно, однако, обстоит дело с гласными фонемами предударных и конечных заударных слогов, как в словах ge– (liebt) 'любимый' и (lieb)–te 'любил'. Вполне возможно, что тот же самый орфографический символ обозначает здесь еще одну, третью фонему. Все эти тонкости, которые весьма интересуют теоретика, разумеется, однако, не могут быть решены чисто теоретическим путем и с ходу¹.

Князь Трубецкой предложил (пока еще в общих чертах) системную концепцию для описания гласных фонем, которая (если она будет подтверждена фактами) может сравниться с концепцией его соотечественника, химика Менделеева, по глубине и убедительной простоте. Проводя данную аналогию, следует, конечно, помнить, что служило объектом классификации в той и в другой теории: в одном случае это вся совокупность гласных фонем человеческих языков, в другом случае — химические элементы. Химики имеют дело с веществами, обладающими молекулярным весом и способностью вступать в различные химические реакции; лингвисты — только со знаковыми структурами (а фонологи, соответственно, — со звуковыми признаками слов). В чем же заключается основное различие между фонематическими и химическими «элементами»?

Следует подчеркнуть, что в любом случае знаки и вещества принадлежат к двум различным сферам научного исследования. Знаки предполагают существование психофизической системы типа человеческой. Подобные системы, как представляется, выполняют роль детекторов, без которых знаки не могут быть обнаружены во внешнем мире. Для нас остается полностью неизвестным, имеется ли какая–нибудь аналогия между системными связями в реторте химика и связями внутри психофизических систем. Для научного описания химических процессов знаковый фактоp является излишним; напротив, в лингвистике невозможно обойтись без него и без связанного с ним принципа абстрактивной релевантности.

Способы доказательства в фонологии максимально просты. Чтобы подтвердить, что в немецкой речи гласные a–i–u функционируют в качестве фонем, следует показать, что участники речевого общения по–разному реагируют на слова типа Tasche 'карман' — Tische 'столы' — Tusche 'тушь'. Для этого не требуется даже проводить экспериментов над носителями немецкого языка. Если различия в поведении подобного рода при общении пчел должны быть подтверждены наблюдениями над телодвижениями участников «диалога», то лингвисты находятся в более удобном положении: всякий носитель немецкого языка непременно подтвердит, что Tasche и Tusche «являются» двумя разными словами. С логической точки зрения, однако, оба вида доказательства можно поставить в один ряд.

Химик добивается доказательств другим способом: с помощью своих особых средств он выделяет, например, чистое золото или чистый водород и устанавливает свойства этих, не поддающихся дальнейшему разложению элементов. Можно согласиться с тем, что в обоих случаях производится некоторый «анализ», или «редукция». Химическая редукция признается завершенной (в той области, которая нас здесь интересует), если уже невозможно никакое дальнейшее разложение элементов с помощью строго определенного набора средств химического анализа и выделенный таким образом элемент обнаруживает свою тождественность при соответствующих реакциях и испытаниях. Фонологическая редукция завершается в том случае, когда удается обнаружить максимально близкие по звучанию, но при этом различающиеся в пределах данного языкового коллектива слова. Сколь бы велика ни была близость таких слов, между ними обязательно должно сохраняться по крайней мере одно фонемное различие (как в паре Tasche — Tusche), иначе перед нами просто не будет двух различных в звуковом отношении слов, а останется только одно слово. То, что это последнее может в разных контекстах иметь более одного значения (как liebe в ich liebe и die Liebe), уже не факт фонологии; для его установления требуется лингвистический анализ другого рода.

Собственно говоря, на данном этапе нам ничего больше не требуется. Химик опирается в своих исследованиях на общую идею атомной структуры, материи. В терминах молекул и атомов рассуждали достаточно давно, но упорядочить простым образом всю совокупность известных химических элементов удалось лишь Менделееву с помощью гениальной идеи периодической системы. Прогресс в этом направлении значительно ускорился, когда наиболее простые, начальные элементы системы также были признаны состоящими из еще более простых единиц. Как же обстоит дело с фонемами? В психологии давно осталась в прошлом эпоха атомизма, и мы могли бы при случае воспользоваться тем, что адекватный анализ звуков языка еще раз с особенной убедительностью и простотой доказывает, что старая атомистическая модель в психологии находится в противоречии с фактами и в целом ряде случаев отрицательно сказалась на теориях современников Маха и Вундта. Однако сейчас это была бы явная критика post festum. Гораздо важнее признать, что по мере овладения фонологическим анализом мы получаем образец анализа вообще, пригодного для решения широкого круга задач, связанных с анализом межсубъектного взаимодействия, и ведущего к созданию нового понятия элемента. Достигнув полного понимания этого нового, мы, впрочем, убеждаемся, что оно не является во всех отношениях абсолютно новым, а связано многими нитями с тем, для чего еще в древности и позже использовалось наряду со словом Urstoff наименование «elementum»¹.