3. Апология синтаксиса извне

Когда во второй половине XIX столетия и в синтаксисе предпочтение было отдано чувственно воспринимаемому моменту, то было это велением индуктивного метода исследования. Например: определи вначале способы проявления падежей имени существительного, прежде чем говорить об их семантических функциях. Но, по–видимому, в еще большей степени дело было в некоторой неуверенности, если не сказать беспомощности, перед второй частью задачи. Тогда вследствие этого стали, как известно, отдавать предпочтение пути «извне внутрь» и делают это до сих пор. Йон Рис в своей важной книге «Что такое синтаксис?» описал ситуацию в доступной форме. Путь извне, который мы здесь выбрали, можно защитить от сомнений, высказанных Рисом. Почему бы последователю Миклошича не расширить соответственно материалу перечень явных синтаксических моментов за пределы классов и форм слов?

Поле символов, если оно предназначено для того, чтобы в акте языкового общения стать языковым посланием отправителя получателю — чему оно и обязано служить, — должно стать доступным для чувственного восприятия. Поэтому для синтаксиса путь Миклошича (путь извне, в понимании Риса) может и должен быть доступным. Все возражения и сложности, которые возникали у Риса, я обдумал шаг за шагом и попытался в той мере, в какой это доступно непрофессионалу, их проверить, основываясь на наиболее ясном и в теоретическом отношении наиболее интересном описании синтаксиса — на книге Ваккернагеля¹. В схеме Риса эту книгу можно было бы поставить рядом с работами Миклошича — Шерера — Эрдманна; во всяком случае, Ваккернагель предлагает не законченную синтаксическую теорию, а нечто родственное той программе, которая в XIX в. более или менее последовательно проводилась теми, кто отдавал предпочтение пути «извне внутрь». Ваккернагель обсуждает в целом довольно бессистемно отобранные классы и формы слов, но делает это в духе Миклошича. Замечу попутно, что делает он это мастерски. Кое–что из того, что первые греческие грамматисты, еще не обремененные книжной премудростью, с удивлением обнаруживали в языке и фиксировали затем как только что познанное в формирующейся терминологии, наряду со сведениями, полученными недавно сравнительным языкознанием, производит на читающего книгу Ваккернагеля сильное впечатление. Теоретик подвергается соблазну именно в мастерской этого эксперта включиться в дискуссию по известному рецепту Сократа — задав вопрос: «Так что же такое синтаксис?»

Лекции Ваккернагеля представляют собой солидную часть подлинного синтаксиса. При этом не играет никакой роли, что они эклектичны. Кто–нибудь другой (подобный Дельбрюку) смог бы двигаться по этому пути более систематично. И все же Рис прав, утверждая, что необходим и второй путь — путь изнутри вовне, Компаративисты следуют по отдельным участкам этого пути; каждый знает и может указать, как в отдельных ветвях и в отдельных языках большой индоевропейской семьи языков образуется форма, называемая по ее функции генитивом, или как спрягается глагол. Само собой разумеющейся и часто не обсуждаемой предпосылкой для этого является то обстоятельство, что в сфере сопоставления глаголы рассматриваются как один класс, а среди «форм» имени существительного найдутся одна или несколько таких, которые по их функции или по совокупности функций можно было бы назвать генитивом. Могу ли я столь же беспристрастно задать вопрос всем человеческим языкам о том, как в них образуется аккузатив, так называемый падеж объекта? В данном пункте ситуация становится напряженной для лингвистики. Нам необходимо подойти несколько шире, чтобы дойти до критической точки в случае данного примера. Я попытаюсь пояснить на примере падежной системы индоевропейских языков, что необходимо, но не делается для того, чтобы при построении общего синтаксиса «путь изнутри» пройти не отдельными отрезками, а полностью.