Сравнительная характеристика экзистенциальных понятий в русском и коми-пермяцком языках.

М.А. Томилина

(ПГГПУ)

Экзистенция как способ бытия человека предполагает отношение к определению конечной цели существования, предназначения  человека и человечества в целом. В любом языке представлены результаты экзистенциального мышления, попыток раскрыть смысл человеческого существования. Человек постигает свою экзистенцию, смысловую насыщенность бытия прежде всего в условиях нахождения в пограничных и экстремальных состояниях (борьба, страдание, смерть, болезни, нужда и пр.), при обращении к прошлому или будущему, т.е. выходя за пределы осознания будничного течения жизни, поднимаясь над настоящим моментом времени бытия. Эта осмысленность целей жизни как система жизненных ориентиров получает свое отражение в национальной языковой картине мира.

Каждый народ отношение к жизни и смерти формирует, обращаясь к опыту своих предков, опираясь на собственное мироощущение. Это отношение отражается в различных формах этнической культуры - в музыке, живописи, скульптуре, литературе. В системе языка оно выражается в таких формах, как метафорическая оценка старости, нужды, болезней, выражение представлений о посмертном существовании человека. Особую роль в создании витальных (имеющих отношение к явлениям жизни) характеристик играют фразеологизмы. В их семантике наиболее полно представлено смысловое содержание концептов ЖИЗНЬ и СМЕРТЬ, обобщенно выражен накопленный этносом опыт постижения смысложизненных категорий. Например, русское диалектное выражение (перм.) жизнь прогорела о старости, близости смерти указывает на стихийность протекания жизни, которой человек по большому счету не управляет. Выражение служит своеобразным средством снятия трагизма осознания конца жизни, подчеркивает естественную ее исчерпанность, уподобляя ее любым другим природным процессам. Коми-пермяцкое выражение оланыс пурсьö (букв. «жизнь кусается») о жизненных трудностях содержит аналогию жизни с неким агрессивным существом и указывает на то, что жизнь без агрессии, которая, если она не имеет исключительно разрушающего эффекта, а требует от человека активности, энергичных действий,  невозможна.

Во фразеологических образах смерти нередко используются древние аналогии. Так, состояние наступившей либо наступающей смерти может характеризоваться как путешествие на гору: чöвпан мыс вылö кайны(букв. «на гору в виде каравая подняться»), гöрд керöс вылö кайны, Демин мыс вылö кайны, букв. «на Деминский холм подняться», русское диалектное уйти на гору (на горушку) ‘умереть’. В народной космологии гора является локусом, соединяющим небо и землю, с ней у многих народов связаны представления о потустороннем мире. Восточные славяне верили, что после смерти человек должен карабкаться на высокую гору, чтобы достичь «того света». Аналогичные воззрения характерны и для коми-пермяков: «…2 тыс.лет назад предки коми-пермяков хоронили умерших на высоких местах, откуда открывался широкий обзор…. На округлом, как каравай холме хоронили умерших предки нынешних пешнигортцев…» [1: 288].

Как зона инобытия в народных культурах нередко воспринимается лес. Выражения Ванька ягö кайны «в Ванькин бор подняться», ср. близкие русские диалектные выражения уйти в лес, уйти в елки. В мифологии лес является потусторонним миром. Через лес проходит путь в царство мертвых. В сказках герой отправляется туда за чудесным предметом, встречая умерших предков, различных мифологических существ. Считается, что персонаж переживает при этом временную смерть. В составе коми-пермяцкого представления смерти уходом в лес содержится имя Иван, которое для коми-пермяков символизирует прежде всего русского мужчину, т.е. представителя чужого, а фактически иного мира. Впрочем, и в русской народной фразеологии смерть нередко соотносится с именем Иван – Иван Соснович, Иван Могильников, Ванька Елкин забрал о смерти.

Процесс расставания с жизнью характеризуется часто с уходом в виде пути, дороги перехода в другой мир, пространство. В своем сознании коми-пермяк представляет загробную жизнь второй половинкой земной жизни [4; 158]. Смерть как переход на новое место жительства отмечают выражения мöдöр югытö вуджны (букв. «перейти на тот свет»), креста деревняын керку босьтны (букв. «подняться в крестовую деревню», öт кокыс гу-яма дорас (букв одна нога на краю ямы). Смерть предстает здесь как путешествие. Недаром до настоящего времени сохраняется традиция готовить человека «в последний путь», т.е. заранее собирать вещи первой необходимости, которые могут понадобиться на новом месте.

Как часть космоса, место проживания богов и умерших людей, как место, где сконцентрированы начала жизни, предстает небо, о чем говорит к.-п. выражение усис небоись «упал с неба» ‘родился’. В русском языке это фразеосюжет отсутствует, здесь представлен лишь уход на небо – смерть (уйти на небо ‘умереть’).

Таинственность жизненных истоков подмечают выражения, где появление ребенка не связывается с участием родителей. Фразеологизм баня полок увтiсь адззисö (букв. «под полком бани нашли») подмечает особую роль бани в родильном обряде. Традиционно роды коми-пермяцких женщин принимались в банях, которые выступали в качестве переходного канала между мирами (при рождении ребенок из иного мира приходил в наш). В. Климов в книге «Корни бытия» описывает обряд «введения в жизнь», либо его называют «выведением из бани». Он заключается в том, что ребенка моют в бане нечетное количество раз [1: 245]. В русских говорах Пермского края также встречается устойчивое выражение с символическим осмыслением обозначением банного пространства как сакрального – в выражении обвенчаться круг бани (ожегом) в зн. «жить невенчанными». В этом выражении баня выступает как «нечистое» место, а фразеологизм передает отрицательное отношение к неофициальному браку.

Истоки жизни могут быть связаны с растительным миром. Выражение адззисö капустаын (букв. «нашли в капусте») о рождении ребенка отражает наделение продуцирующей символикой капусты. Выражение в коми-пермяцком языке, скорее всего, является калькой с русского языка. В славянских культурах капуста стоит в ряду растений, наделяемых продуцирующей и брачной символикой (напр., за измену парень ссекает капусту на грядках у девушки, которая изменила; кочан капусты ставили после свадьбы на стол перед родителями нечестной невесты; растение также связано с появлением детей [5: 457, 4: 60].

Таким образом, народное осмысление экзистенции связано прежде всего с мифопоэтическим началом. Вопросы сущности жизни, целей человеческой жизни, ее истоков так или иначе отмечает народная фразеология, связанная с темами рождения, умирания, болезней, старости, горя, нужды. Поскольку неразрывна цикличность жизни и смерти, концепты ЖИЗНЬ и СМЕРТЬ невозможно анализировать изолированно, отдельно друг от друга. Стоит также помнить о большой табуированности этих понятий, по этой причине в разных лингвокультурах само понятие смерти выражается эвфемизмами, различного рода иносказаниями.

Литература

1. Климов В.В. Корни бытия: Этнографические заметки о коми-пермяках. Кудымкар, 2007. 365 с.

2. Попова О.А. Коми-пермяцкий фразеологический словарь. Пермь, 2010. 343 с.

3. Попова О.А. Оппозиция «рождение – смерть» в коми-пермяцких фразеологизмах // Пермистика 13: вопросы пермского языкознания/ Сыктывкар, 2012. С. 156-162.

4. Славянские древности. Т. 2. М., 1999. 687 с.

5. Словарь русских народных говоров. Вып. 13. – Ленинград: Наука, 1977. 359 с.