Язык и структура возможного мира в «Сказках роботов» Станислава Лема

Е.А. Смердова

(ПГГПУ)

Статья посвящена проблеме лингвистического конструирования текстовой картины мира в контексте интеграции фантастического и сказочного нарратива. Исследование производится на материале сборника рассказов Станислава Лема «Bajki robotów» [5]. «Сказки роботов» – это сборник легенд, сказок о роботах из далёкой Галактики. Синтез обоих жанров – сказки и научной фантастики – проявляется как на уровне сюжета, так и языка. Например, это процесс словообразования, когда корни в структуре слова принадлежат различным временным пластам языка (электрыцари, киберграфы и др.). Граница между жанрами сказки и научной фантастики (на лексическом, синтаксическом и дискурсивном уровнях) остаётся достаточно отчётливой. Этот стилистический приём смешения мифологического и технологического начал позволяет автору поставить вопрос: есть ли в природе различие между естественным (naturalne) и искусственным (sztuczne)? Если есть, то как отличить одно от другого? Может ли искусственный разум породить миф? Или это прерогатива только разума естественного, человеческого? Ответ на эти вопросы – одна из задач нашего исследования.

Интерпретация «Сказок роботов» затруднена различными ожиданиями читателя от жанров сказки и фантастики: получается, либо роботы здесь «не на месте», либо неуместны принцессы, рыцари и т.д. Автору удалось создать особую картину мира, для понимания которой необходимо принять его стратегию жанровой интеграции. Только посредством анализа лингвистических (и дискурсивных) особенностей обоих жанров можно интерпретировать «Сказки роботов». Это и стало основной целью нашего исследования – определить лингвистические границы интерпретации «Сказок роботов» Станислава Лема.

«Bajki robotów» [5] были опубликованы в 1964 году и изначально включали в себя 15 рассказов. Три из них – рассказы о приключениях конструкторов Трурля и Клапауциша – позднее положили начало циклу «Кибериада». «Сказки роботов» мыслились автором как фантастические повести, которые мама-робот рассказывает своим детям [4: 213]. Это произведение является, пожалуй, наиболее удачным опытом совмещения мифологии и технологии. Герои перемещаются из одной Галактики в другую, демонстрируют недюжинные инженерные способности. В то же время на планетах действуют феодальные порядки, придворные советники плетут интриги («Советники короля Гидропса»), а короли беспокоятся за судьбы своих дочерей и устраивают турниры для кандидатов на руку принцессы («Как Эрг Самовозбудитель бледнотика победил») [4: 213].

Сказочный и фантастический нарративы имеют свои лингвистические границы. Мы можем совершенно точно сказать, где заканчивается один жанр и начинается другой. Среди характерных черт сказки можно отметить типичные зачины: 

Żył raz pewien wielki konstruktor-wynalazca…[5: 7]

Жил да был один великий конструктор-изобретатель…(«Три электрыцаря»)

Dawno temu, wśród czarnego bezdroża, na biegunie galaktycznym, w samotnej wyspie gwiezdnej…[5: 57]

Давным-давно среди бездорожья, на галактическом полюсе, на одиноком звёздном острове…(«Два чудовища»)

и окончания:

…Odtąd nikt już nie próbował najechać Kryonii, bo zabrakło głupców w całym Kosmosie, chociaż niektórzy mówią, że ich jeszcze sporo, a tylko drogi nie znają. [5: 15]

…С тех пор больше никто не пытался захватить Крионию, потому что не осталось в Космосе дураков, хотя некоторые говорят, что их ещё много, только они дорогу не знают. («Три электрыцаря»)

…wielki programista i pozostali minisrowie służyli odtąd wiernie nowemu królowi, Aurentyna zaś i Froton, który został wielkim podblasznym koronnym, żyli długo i szczęśliwie. [5: 116]

… с тех пор главный программист и остальные министры верно служили новому королю, Ауритена и Фротон, ставший главным королевским жестянщиком, жили долго и счастливо. («Советники короля Гидропса»)

Эти структурные элементы играют важную роль – они создают отсылку к мифам, к «человеческим» сказкам и легендам. Ещё одним лингвистическим маркером сказки² служат лексемы: doradca (советник), mędrzec (мудрец), król (король), królewna (принцесса), scarbnica (сокровищница), poddany (подданный), minister koronny (королевский министр). Также мы можем найти в рассказах Лема типические мифологические сюжеты³. В рассказе «Друг Автоматеуша» [5: 117-146] электронный друг Автоматеуша, маленькое ушное устройство по имени Вух, «помогает» ему справиться с трудной ситуацией. Когда Автоматеуш в результате кораблекрушения попадает на необитаемый остров, Вух советует ему совершить самоубийство в виду малой вероятности спасения и доводит приятеля до сумасшествия. Этот сюжет, по Рожеру Калуа, относится к типу «договор с дьяволом». Здесь Вух, робот-друг, играет роль дьявола, хитрого, умного и коварного. В «Сказке о цифровой машине, что воевала с электродраконом» [5: 86-97] электродракон появился в результате орфографической ошибки: король Полеандр приказал машине совершить прыжок, а она сотворила дракона. Читатель принимает участие в языковой игре, когда в сложном слове при сохранении первого корня (elektro-) происходит замена согласного звука во втором корне (skok и smok). В результате прыжок (elektroskok) становится драконом (elektrosmok).

В конце концов, машина уничтожает разбушевавшегося электродракона, предлагая ему «вычесть себя из себя». Такой сюжет известен в культуре. Его модель: «статуя, манекен, оружие или автомат, которые внезапно оживают и становятся независимыми». Ещё один типический сюжет – «смешение областей сна и реальности» – мы находим в «Сказке о короле Мурдасе» [5: 163-178]. Король Мурдас очень боялся родственников, якобы претендующих на его трон. Тогда он приказал уничтожить всех родственников (вообще всех, т.к. все роботы родственны друг другу), а сам стал «дополняться и расширяться» за счёт новых деталей и, наконец, оказался «роботом-государством». Он видел сны, которые перемешивались с реальностью, он сражался сам с собой, и так продолжалось бесконечно долго.

Мы привели примеры типичных сказочных сюжетов, которые Лем использовал в «Сказках роботов». Система персонажей также соответствует определённым типам. Очевидно, что сказки Лема выстроены по тем же принципам, которые описал В.Я.Пропп в «Морфологии сказки» [1]. Покажем это на примере рассказов «Урановые уши» [5: 16-24] и «Как цифровая машина воевала с электродраконом» [5: 86-97].

Приведённые в Таблице 1 (стр 135) данные показывают, что для своих сказок Лем использовал традиционные схемы. Такую тщательную проработку типического сказочного сюжета и системы персонажей можно объяснить авторской стратегией. Автору важно заставить читателя поверить в то, что роботы тоже сочиняют и слушают сказки. Так достигается достоверность текстовой картины мира. Рассказы Ст.Лема соответствуют сказке как структурно (композиция, синтаксис), так и содержательно (лексика, сюжет, система персонажей).

Таблица 1

Функции сказочных персонажей⁴

В «Сказках роботов» Лем переносит нас во вдвойне фантастическую картину мира. С одной стороны, жизнь роботов – частый мотив в научно-фантастических произведениях, с другой стороны, автор показывает неизведанный и незнакомый «маленькому роботу» мир, сказочный мир [3: 195]. Зачем Лем совмещает сказочный и фантастический нарратив? Как пишет Р.Калуа: «Сказка и научно-фантастический рассказ выполняют аналогичную функцию передачи информации. Они отражают наивысшую ступень напряжения между тем, что человек может, и тем, что он хотел бы делать. <…> Между тем, что человек знает, и тем, что от него скрывает занавес тайны» [2: 64]. Действительно, «Сказки роботов» плавно перетекают в русло научно-фантастического произведения.

Среди характерных черт научно-фантастического нарратива мы, прежде всего, выделяем специфическую лексику: 

konstruktor (конструктор), wynalazca (изобретатель), atom (атом), planeta (планета), Wszechświat (Вселенная), lit (литий), tryt (тритий), deuter (дейтерий) и др.

Физические, химические, астрономические термины (за ними стоят элементы технологической цивилизации) напрямую связаны с роботами и их повседневной жизнью. Но мы должны помнить, что перед нами сказки для роботов-детей, а значит, они (как и все сказки) призваны воспитывать и просвещать читателей. В связи с этим здесь много описаний и объяснений причин различных событий. Например, в сказке «Как Микромил и Гигациан способствовали разбеганию туманностей» [5: 78-86] описывается момент сотворения мира роботов. Как рассказывает автор, два конструктора создали по одному мыслящему существу: Микромил – разумный рубин, а Гигациан – космолюда, вмещающего в себя галактики, туманности и самих конструкторов. Конструкторы устроили поединок между своими творениями. Космолюд не мог увидеть крохотный рубин и оборачивался вокруг себя. В результате туманности и галактики начали вращаться вокруг своей оси и все вместе вокруг центра Вселенной. Именно таким знаем мир и мы, и роботы.

В роли колдунов и ворожей в научно-фантастическом произведении выступают конструкторы. Именно благодаря их неисчерпаемому остроумию мы становимся свидетелями зрелищных звёздных турниров; вместо магической силы тут выступают интеллект и инженерная смекалка [4: 215]. Фантастический нарратив создаёт второй уровень текстовой картины мира с роботами, технологическими изобретениями и пр.

Маркёром жанровой интеграции сказки и научной фантастики стали неологизмы, совмещающие два лексических значения: фантастическое и мифологическое: 

cyberbronia (кибероружие), cybergęśle (киберветви), cyberknecht (киберкнехт), elektrosmok (электродракон), elektrosmoła (электросмола), elektropazur (электрокоготь), elektrycerze (электрыцари).

В ходе языковой игры в словообразование происходит склейка терминов естественных наук и сказочного лексикона [4: 219].

Одновременно Лем играет сюжетами культуры и науки, показывая, что в мире в равной степени универсальны законы физики, математики и грамматики. Так, электродракон не может не выпускать электросмолу. Или электродракон способен вычесть себя из себя, что приведёт к его аннигиляции-самоуничтожению.

Отвечая на вопрос что натурально, а что искусственно в нашем мире, Лем показывает: искусственно всё то, что сотворено. Значит, люди тоже, в определённой степени, искусственны. Всё дело в том, с какой стороны посмотреть. Человек – продукт эволюции. Но одновременно он продукт языка и культуры (искусственная составляющая).

Искусственны или естественны роботы? Если мы говорим о роботах, как о творениях рук человеческих, то искусственны (искусственный интеллект). Но одновременно сотворённые роботы начинают развиваться по законам самоорганизующихся систем. И, в этом смысле, они естественны. Такой порядок вещей Лем показывает метафорически, используя сказочные формулы. Эволюция роботов не может не повторить эволюцию человека. Отсюда, сотворение Вселенной роботов, их мифология и история. Разум, интеллект – любимые предметы лемовских текстов – источники жизни, развитие которой происходит в диалектике естественного и искусственного.

Литература

1. Пропп В.Я. Морфология волшебной сказки. – М.: «Лабиринт», 2001. – 192с.

2. Caillois R. Od baśni do “science-fiction” // Odpowiedzialność i styl. – Warszawa, 1967.

3. Jarzębski J. Posłowie // Lem S. Bajki robotów. – Warszawa: Krajowa agencja wydawnicza, 1983.

4. Jarzębski J. Posłowie. Roboty i ludzie // Lem S. Bajki robotów. – Kraków: Wydawnictwo literackie, 2012.

5. Lem S. Bajki robotów. – Kraków: Wydawnictwo literackie, 2012.