Концепция власти в романе Алексея Иванова «Летоисчисление от Иоанна»

П.А. Лобов

(ПГГПУ)

Роман Алексея Иванова написан в 2009 году, содержит авторскую оценку образа Ивана Грозного, историю его взаимоотношений с митрополитом Филиппом. Суть понимания Алексеем Ивановым опричнины и Ивана Грозного состоит в том, что поведение Ивана Грозного, согласно авторской трактовке, имеет сакральную основу. Эсхатологическую трактовку опричнины А. Иванов разделяет с авторами научной концепции Кобриным В.Б. [4] и Юргановым А.Л. [6]. Согласно их идее, опричнина была сформирована Грозным в духе Апокалипсиса и символике Страшного суда - потому, что Иван Грозный вообразил себя Иисусом, который совершает второе пришествие, а значит должен покарать мир за грехи.

По сюжету романа, в предощущении скорого светопреставления русский царь как земной исполнитель божественного закона воображает свое правление как второе пришествие Христа, тем самым принимая на себя миссию спасения народа от сатанинской погибели: «Ад мы несём в себе! Какова гордыня! Разве Федька может вообразить себе ад страшнее, чем парилка в бане по-чёрному? Только от гордыни своей он гневит государя! Доиграется! Это ведь ему, митрополиту, надлежит быть смиренным и терпеливым, а не государю. Для государя гнев — как бич для погонщика, как меч для воина» [3:149].

В идейной системе романа важен антагонист Ивана. Как говорит критик Дмитрий Володихин, «противостоящий «чумной ереси» и отказавшийся признать государя Богом митрополит Филипп принимает мученическую смерть» [1: 11]. Вера Филиппа — от сердца, Иоанна — от головы. Вполне очевидно, что митрополит необходим царю не для оправдания насилия и кровопролития (Грозный абсолютно убежден в своей непогрешимости), но для «официального» подтверждения Второго пришествия и признания его Иисусом Христом. «Филипп хотел верить, что Иоанн добр, потому что хотел служить державе, а служить державе он мог только при праведном государе» [3: 94].

В главе «Призраки» царь Иоанн отождествляет себя с Иоанном Богословом — провозвестником Откровения последних дней мира. «Псы были только у Иоанна, царя православного. Бестрепетный Малюта — чтобы искать сатану. А простодушный Филипп — чтобы искать Христа. Найти сатану проще, да и ошибка не страшна: невинно убиенные спасутся. Но вот Христа найти трудно. Здесь ошибиться нельзя». [3: 99]

В главе «Всадники Откровения» Грозный уже видит себя царем-Христом, который «должен спасти свой народ на Страшном суде» и абсолютно реально сознает свое мессианство: А Иоанн в кресле вдохновенно читал Откровение.— Они не будут уже ни алкать, ни жаждать, и не будет палить их солнце, — кричал он и сам плакал от счастья, — ибо Агнец будет водить на живые источники вод, и отрёт Бог всякую слезу с очей их!» [3: 97].

Далее, в главе «Царский зверинец», проводится прямое указание на сатанинскую сущность навязчивой идеи Иоанна. Рисуется страшная картина спящих всюду «псов»-опричников. Их «смертоносная свобода» — это свобода вседозволенности и свобода богоотступничества.

Глава «Медвежья казнь» указывает на желание Грозного, чтобы Вселенная действовала не только заодно с государем, но и по воле его. «Иоанну хотелось, чтобы тех, кого он назначил на казнь, карала какая-то высшая сила, стихия. Это означало бы, что приговорённые и вправду изменники, прогневившие небеса» [3: 160]. С этого момента, собственно, и начинается «летоисчисление от Иоанна».

Идея сакральной природы власти Ивана Грозного воплощается и в поэтике романа. Критик Дмитрий Володихин считает, что Алексей Иванов сделал «иконический» текст. По его мнению, в этом тексте «герои не в конфликте — они, как на иконе, в соотношении. Здесь нет психологических моделировок, потому что икона — не картина. Здесь равноправно присутствуют и высшие силы, хотя текст — не фэнтези. Здесь «обратная перспектива» иконы и ее композиционная завершенность»[2: 6].

Литературный критик Юлия Щербинина тоже отмечает, что стилистика «Летоисчисления» близка к иконописной: намеренно условное, неиндивидуальное изображение, отсутствие светотеневой моделировки, обратная перспектива. На смену пышной барочности предыдущих ивановских романов пришли аскетизм и сдержанность иконы. Предельно емкий язык «Летоисчисления» и лаконизм выразительных средств подчинены исихастскому принципу. Сакральное в этом тексте <…> не действует, оно просто существует — как на иконе. [5: 25].

Через оппозиции образов и предельный описательный минимализм автор достигает эффекта визуальности повествования. Сюжет движется через постоянную смену ракурсов, многочисленные крупные планы, взмахи, падения, вознесения; это показывает не только иконичность, но и кинематографичность повествования. Ярчайший пример — публичная сцена у Опричного дворца: крупно выделенные руки и лица, метафорический параллелизм (реки слез, брызги святой воды, дождь медных денег, «дождевая туча» птиц). Отдельные художественные детали (шапка, икона, игрушка, книга) — не просто символы, но «деятельные» образы, самостоятельно творящие содержание. Вместо развернутых высказываний, пространных диалогов — голос жеста, крик позы, выразительное молчание: «В толпе на конях, с розгами в руках, разъезжали Басмановы, Плещеев и Грязной, Штаден и Кай-Булат, и даже сама царица. А государь в центре столпотворения сидел на тележке в высоком кресле и читал книгу» [3: 94]. В этом смысле нельзя не согласиться с тем, что роман «напоминает яркую фреску в духе тех, что украшают стены владимиро-суздальских храмов»

Двойник царя — еретик Вассиан, внутренний голос его искаженного сознания. «Подозрения» Иоанна никогда не станут «прозрениями», ведь мы видим перед собой сложившийся образ деспота и тирана, который попросту не может измениться. Он словно следует заданному вектору, выполняя свою программу. И не только он, все действующие персонажи «Летоисчисления» - характеры не динамические, а статические. Это Малюта и Басманов - верные псы государя, а также Филипп с Машей - блаженные праведники. Образ иконы не является динамичным, он может развиваться только в пределах своей плоскости, и персонажи романа - наглядный тому пример.

Таким образом, в основе романа – оригинальная концепция власти, основанной на безумии Ивана Грозного, возомнившего себя Христом. Однако настоящие чудеса способен совершать антагонист Ивана, верящий Богу и людям Филипп. Изобразительные решения романа близки иконе в своей статике, изобразительности.

Литература

1. Володихин Д. Центр иконы// Москва.2010.№ 4.

2. Зартайская Ю. Алексей Иванов: голос, оставшийся за кадром// Фонтанка.2009. №12.

3. Иванов А.В. Летоисчисление от Иоанна, М., 2009.

4. Кобрин В.Б. Иван Грозный, М.,1989.

5. Щербинина Ю. Одержимость погибелью// Знамя.2010.№7.

6. Юрганов А.Л., Каравашкин А.В. Страшный Суд: время и место, М.,2003.