3.2.2.1. Использование категории вида в русском языке

Одним из специфических элементов грамматического строя русского языка, как и ряда других славянских языков, несомненно, является категория вида глагола. Использование ее в переводе с германских языков, где ее нет, связано, прежде всего, с передачей значения разных форм времени (простых и сложных).

Форма вида русского глагола является важнейшим средством передачи значений, выражаемых во многих других языках различием временных форм. Но кроме того, форма вида выполняет и особую роль, служа для различения того, что в подлиннике никак не разграничено. Другими словами, переводчику на русский язык часто приходится выбирать между двумя возможностями, которые непосредственно не диктуются подлинником, так сказать, не «вписаны» в него.

Необходимость выбора в русском переводе одной из двух видовых форм глагола заставляет до конца раскрыть характер действия, обозначаемый иноязычным глаголом и в пределах контекста подлин­ника не вызывающий какого-либо сомнения. Это показывает следующий пример — начало одного из эпизодов «Путешествия но Гарцу» Гейне:

„Die Sonne ging auf. Die Nebel flohen wie Gespenster beim dritten Hahnenschrei. Ich stieg wieder bergauf und bergab, und vor mir schwebte die schöne Sonne, immer neue Schönheiten beleuchtend“.

Отрывок непосредственно не связан с предыдущей нитью повество­вания: это только начало нового фрагмента в общей цепи путевых впечатлений поэта. Таким образом, предшествующее ничего не говорит читателю и переводчику о том, в какой момент — во время ли восхода солнца или уже после него — мы застаем повествователя. Однако в существующих русских переводах, естественно, оказывается выбранным вполне определенный видовой вариант, а именно форма совершенного вида. Ср. четыре перевода:

«Солнце взошло. Туман рассеялся, точно привидения после третьего крика петуха. Снова пошел я вниз и вверх по горам, а предо мною катилось прекрасное солнце, освещая каждую минуту новые красоты». (Перевод П. И. Вейнберга)

«Взошло солнце. Туманы бежали, как призраки при третьем крике петуха. Я опять шел то в гору, то под гору, и передо мною плыло прекрасное солнце, освещая все новые и новые красоты». (Перевод М. Л. Михайлова)

«Взошло солнце. Туманы рассеялись, как призраки при третьем крике петуха. Я снова стал взбираться на горы и спускаться с гор, а передо мною плыло прекрасное солнце, освещая все новые и новые красоты». (Перевод В. А. Зоргенфрея)

«Солнце взошло. Туманы рассеялись, как призраки, когда третий раз прокричал петух. Я снова шел с горы на гору, а передо мною парило прекрасное солнце, озаряя все новые красоты». (Перевод В. О. Станевич)

Различен в разных переводах порядок слов в начальной фразе («солнце взошло» и «взошло солнце»), но не случайна одинаковость вида глагола, на которую наталкивается дальнейший контекст — образ рассеивающегося тумана, вызывающего мысль о быстроте, мгновенности обозначенного здесь действия; эта мгновенность подчеркивали и сравнением с исчезающими или бегущими призраками; оттенок этой быстроты, мгновенности распространяется задним числом и на первое предложение и только отсюда — возможность выбрать нужную переводчику видовую форму. В результате учета смысловых связей с контекстом никакой неясности, неопределенности не остается, хотя видовой оттенок и не «вписан» в ту или иную глагольную форму подлинника.

Вследствие отсутствия категории вида видовые различия в немец­ком языке выражаются прежде всего лексическими средствами. Так, значение несовершенности действия выражается с по­мощью наречий типа weiter, ständig или обстоятельственных групп типа von Jahr zu Jahr. Глагол имеет значение несовершенности действия также в придаточных предложениях с союзами solange, während. Совершен­ность действия подчеркивается наречиями типа bereits, plötzlich и обсто­ятельственными группами. Одним из средств выражения совершеннос­ти действия является употребление глагола können в претерите индика­тива в сочетании с инфинитивом пассива спрягаемого глагола: Der Absatz konnte gesteigert werden – «Сбыт смогли увеличить (удалось увели­чить)». Однако здесь, как и во многих других случаях, в конечном итоге только контекст показывает, имеется в виду совершенное или несовер­шенное действие.