Глава 6. Внутренняя форма слова и его словообразовательная мотивированность

Подходы к изучению внутренней формы производного слова.

В истории языкознания выделение понятия внутренней формы слова было связано с продвижением концепции естественной мотивированности языкового знака, в соответствии с которой мотивированный знак обладает особым свойством взимообусловленности планов выражения (означающего) и содержания (означаемого), т.е. мотивированностью. В частности, в корпусе словесных знаков мотивированность представляет собой «структурно-семантическое свойство слова, которое позволяет осознать рациональность связи значения и звуковой оболочки слова на основе его лексической и структурной соотнесенности» [Блинова 1984: 15-16]. Основным же «результатом», «следствием» мотивированности слова выступает наличие у него внутренней формы.

В общем теоретическом смысле понятие внутренней формы языка было обосновано В. фон Гумбольдтом.

По определению В. фон Гумбольдта, внутренняя форма – это категория, позволяющая разграничить мыслительное и языковое содержание. И поскольку сущность языка как формы мышления состоит во взаимодействии форм звуков и идей, существует две его формы – внутренняя (интеллектуальная) и внешняя (звуковая).

Внутренняя форма языка – это характеристика языка как формы мышления и средства формирования мира представлений, это способ организации мыслительной материи, «способ представления», «осмысления» «модификации» ее элементов, «метод разделения поля мышления». В языковом знаке эта интеллектуальная сфера языка как бы встраивается во внешнюю форму, получает материальное выражение. Поэтому по отношению к мыслительному содержанию интеллектуальная сфера языка есть форма, а по отношению к звуковой его стороне – содержание.

На материале словесных знаков понятие внутренней формы получило свое развитие в трудах А.А. Потебни, в которых были обоснованы «три стихии слова»: 1) членораздельный звук, 2) значение, объективируемое посредством звука, 3) внутренняя форма, сводимая к представлению.

Значение знака представляет собой означаемое мыслительное содержание.

Внутренняя форма (или представление) – означающее, внутренний знак знака.

Звук – оболочка, внешняя форма знака, знак знака.

Внутренняя форма слова (представление) соотнесена с ближайшим значением (план языковых значений). По отношению же к дальнейшему значению (энциклопедическому) внутренняя форма есть знак знака.

Оба компонента языкового содержания – представление и ближайшее значение – образуют внутреннюю форму внеязычного содержания: представление – глубинный уровень внутренней формы, ближайшее значение – поверхностный.

Внешняя форма знака, пока сохраняется представление, может быть рассмотрена как знак знака значения (ближайшего), по отношению к дальнейшему значению – это трижды знак, т.е. знак знака знака значения (знаковая ситуация, характерная для производных слов).

В случае забвения представления, как у непроизводных слов, внешняя форма есть знак ближайшего значения и знак знака дальнейшего значения.

Таким образом, согласно А.А. Потебне, структуру мотивированного языкового знака формируют следующие компоненты: 1) звучание, 2) его психический образ, 3) представление, содержащее один признак (этот компонент со временем утрачивается), 4) ближайшее значение – некоторое конечное число признаков, общих для всех носителей языка, 5) дальнейшее значение, охватывающее неопределенное открытое множество признаков, меняющееся от одного человека к другому. В этой структуре внутренняя форма слова может соответствовать, по А.А. Потебне, двум своим ипостасям.

С одной стороны, внутренняя форма слова – это элемент этимологии слова, один из ярких, бросающихся в глаза признаков, который берется за основу именования – создания номинации того или иного явления действительности.

С другой стороны, внутренняя форма – это признак, обусловливающий связь между «старым звуком» и «новым значением» во внутрисистемных и функциональных связях слов.

Имена с данными дефинициями внутренней формы А.А. Потебни связано исследование феномена внутренней формы слова в языкознании 20 в. Ср., например, определения внутренней формы слова, содержащиеся в словарях лингвистических терминов: «Внутренняя форма слова (символическая ценность, смысловая структура). Семантическая структура слова, т.е. те его морфонологические свойства, которые символизируют связь данного звучания с данным значением или с данными стилистическими коннотациями» [Ахманова 1966: 81]; «Внутренняя форма слова – 1) семантическая и структурная соотнесенность составляющих слово морфем с другими морфемами данного языка; 2) признак, положенный в основу номинации при образовании нового лексического значения слова; 3) семантическая мотивация звукового облика слова, указывающая на причину, по которой данное значение оказалось выраженным именно данным сочетанием звуков» [Лингвистический энциклопедический словарь 1990: 85].

В теории русского словообразования 20 в. понятие внутренней формы стало центральным и при изучении проблемы соотношения морфемной членимости и словообразовательной производности слова, и при описании различных типов мотивированности производных знаков. Свое обоснование получили и различные подходы к исследованию этого феномена словесных знаков, среди которых наиболее актуальны принципы семасиологического и ономасиологического анализа внутренней формы производного слова.

Семасиологический подход к изучению внутренней формы слова заключается в анализе слова как результата номинации, поэтому в центре анализа – собственно языковая характеристика внутренней формы слова, определение ее компонентов, ее маркированности внутрисловными формальными средствами. С принципами семасиологического анализа внутренней формы слова связана мотивологическая концепция русской лексикологии, развиваемая в Томском университете под руководством О.И. Блиновой.

В работах мотивологического направления семасиологии внутренняя форма слова рассматривается в результате соотношения компонентов семантики слова, связанных прямо (через мотивирующую семантику, символизируемую с корневой морфемой) или опосредствованно (через классифицирующую семантику аффиксальной морфемы) с формально-семантическими элементами слова. Внутренняя форма слова соотносится, следовательно, с морфемной структурой слова, которая при таком подходе воспринимается как «внутренняя форма», выражающая «внутреннюю семантику», это «морфосемантическая структура, позволяющая осознать рациональность связи между значением и звучанием» [Блинова 1984]; «фоно-семантическая структура слова, позволяющая осознать взаимообусловленность его звучания и значения» [Блинова 2000].

Составные части внутренней формы, соотносимые с компонентами морфемного строения слова, образуют ее структуру, отражая содержательные и формальные аспекты мотивированного знака. В структуру внутренней формы слова включаются:

1. Мотивационная форма – это значимые сегменты (или сегмент) звуковой формы слова (лексемы), обусловленные его мотивированностью. Ср. мотивационные формы: снеж/ок (снег, ком/ок), мал/ина (кал/ина, мал?).

2. Мотивационное значение – значение (синтез значения) мотивационной формы. Ср.: под/снеж/ник ‘цветок; растет под снегом’.

3. Мотивирующая часть – часть внутренней формы слова, в которой выражена его лексическая мотивированность, отражающая мотивировочный признак. Ср.: ряб/чик ‘птица с рябым оперением’.

4. Формантная часть – часть внутренней формы слова, в которой выражена его структурная мотивированность, отражающая классификационный признак обозначаемого. Ср.: берез/ник ‘березовый лес’.

Таким образом, внутренняя форма рассматривается как двусторонняя единица, связывающая формальную и семантическую структуру, и определяется как способ морфо-семантической организации лексического значения слова.

При таком понимании понятие внутренней формы слова тавтологично понятию словообразовательной структуры слова, принятому в дериватологии, поэтому в рамках словообразования свое развитие получила иная трактовка внутренней формы слова – в русле разрабатываемых принципов ономасиологического анализа семантики производного слова.

При ономасиологическом подходе рассматривается внеязыковая обусловленности словесного значения, основные этапы его формирования и вхождения слова в лексико-семантические языковые отношении. Отсюда общее отношение к словесному знаку как отражению некоторых этапов номинативной деятельности, использующему особый способ представления словесного значения в акте знакообразования – внутреннюю форму слова как способ семантической обусловленности словесного значения.

В частности, в работах ученых дериватологического направления Томской лингвистической школы – М.Н. Янценецкой и ее учеников – следование принципам ономасиологического подхода позволило обосновать семантическую трактовку феномена внутренней формы производного слова.

Развивая определения А.А. Потебни, томские дериватологии рассматривают внутреннюю форму слова, как условие функционирования единицы, элемент языкового представления понятия – как собственно языковое значение слова, сопутствующее и поддерживающее его понятийно-лексическое содержание (семантика при этом выступает как форма, способ означения другой семантики). В производном слове это область формально структурированного содержания: производное слово вычленяет в структуре своей семантики те признаки, которые отражают связи данной единицы с другими единицами языка. Именно таким элементом содержания, компенсирующим слабую структурированность лексического значения, и является внутренняя форма слова, показывающая, каким образом производное слово семантически организуется языком (точнее – самоорганизуется).

Являясь формой организации лексического значения слова, структура внутренней формы включает компоненты мотивирующей семантики, указывающие на признак, который характеризует явление, включая особые релятивные семы – компоненты, указывающий на сам характер семантической связи мотивирующей и мотивированной (формантной) семантик. При этом мотивирующая семантика, представляющая собой элемент мотивационного значения, учитывает и классифицирующий компонент (формантную семантику), т.к. мотивирующая часть дифференцирует классифицирующий признак. Следовательно, внутренняя форма слова – это языковое выражение мотивировочного признака, или, по определению Н.Д. Голева, «репрезентант означаемого в знаке».

Мотивировочный признак – это выраженный в слове непосредственно или опосредованно номинационный признак обозначаемого. И внутренняя форма может по-разному выражать характер признака: полностью (черн/ика – внутренняя форма ‘черная’, ‘обладающая черным цветом’ <ягода>) или частично (лис/ятник – внутренняя форма ‘охотящийся на лис’, ‘объект содержания’).

Таким образом, внутренняя форма слова представляет собой выраженный мотивировочный признак, способ семантической организации значения производного слова, проявляющийся в выдвижении на передний план компонентов, которые получают формальную маркированность, выражаются мотивирующей частью слова.

Принципы функционального освещения явления внутренней формы слова развиваются и в особом направлении общей теории деривации, названной Н.Д. Голевым деривационной лексикологией.

В отличие от ономасиологического словообразования, например, эта версия словопорождения основывается на общем подходе к внутренней форме нетолько как к носителю следов образования слова, но прежде всего – как к носителю потенциала деривационного функционирования.

По определению Н.Д. Голева, деривационное функционирования – это «особый тип функционирования, который характеризуется (в отличие от прямого номинативного функционирования) особым механизмом осуществления – активным (значимым) участием внутренней формы слова при его употреблении, актуализаций формальных суппозиций слова в процессе выбора лексической единицы [Голове 1998: 13]. Внутренняя форма слова связана с формированием речевых мотивов, что реализует ее генетический план: внутренняя форма слова выступает как опредмеченный речевой мотив. Относительно содержания внутренняя форма слова – форма, относительно внешней формы – содержание, это «некий “средний член”, который неразрывно сплетен с данностью слова, а с другой стороны, стимулирует и направляет образование его смысла» [Бибихин 1979: 52]. Отсюда основные дефиниции внутренней формы слова [Голев 1989: 72-73]:

1) связующий компонент между планами выражения и содержания слова, т.е. элемент, который организует две разнородные тенденции, субстанции в функциональное целое; являясь изначально содержательным фактором – мотвировочным признаком, она принадлежить функциональной форме, которую мотивирует, поэтому в синхронном смысле – это значимость;

2) самостоятельное явление, поскольку, во-первых, не сливается с лексическим значением слова, не входит непосредственно в его концептуальную часть, т.к. оно неотрывно от формы и само является формой, способом создания формы; во-вторых, не сливается полностью с формой, т.к. специфика создания формы заключается в опоре на отдельные компоненты содержания – носителей мотивационных функций и значений;

3) по отношению к лексическому значению обнаруживает свою условность, по отношению к звуковой оболочке олицетворяет тенденцию к преодолению условности, к установлению принципа этимологического доверия или шире – доверия к форме вообще.

Понятие шкалы мотивированности. Типология словообразовательных мотиваций.

Развитие проблематики морфемной членимости на материале производной лексики привело к выделению целого ряда языковых фактов, характеризующихся неоднозначной реализацией в структуре слова отношений производности.

Было установлено, что спорные случаи морфемной членимости в русском языке, отражающие в синхронной системе языка нарушение правил сегментации морфем в самом характере семантического соотношения (мотивации) производной лексемы с производящим словом (нарушение критерия Г.О. Винокура), представлены не только примерами условно членимых языковых форм четвертой и пятой степеней членимости (буженина, смородина). Недостаточно членимыми оказываются и некоторые формально членимые языковые формы первой степени членимости (ср.: собач-ник, собач-иться ‘ругаться’, собач-ий холод, собач-ка ‘застежка на молнии’, при-собач-ить ‘приделать’), не имеющие совсем или имеющие особые мотивационные связи с производящими лексемами. Именно с выделением случаев так называемой нетиповой словообразовательной мотивации, их описанием и классификацией соотнесена в дериватологии постановка проблемы степеней словообразовательной мотивированности слова и построение шкалы мотивированности русской лексики.

В широком теоретическом смысле вопрос о степени мотивированности различных классов лексики связан с освещением проблематики внутренней формы слова в ее основных синхронических аспектах: структуры образующих ее компонентов и направлений их системного функционирования. Для теории словообразования понятие степени мотивированности оказалось важным прежде всего потому, что через данное понятие стало возможным описание собственно деривационных и лексических факторов мотивации в их соотношении. Разграничение уровней словообразовательной и лексической мотивированности производного знака позволило в свою очередь выделить в производном слове как противоречивом знаке, индивидуальном и типовом одновременно, случаи асимметрии его морфодеривационной и семантической структур и, в целом, подойти к проблеме членимости слова с семантических позиций.

В ходе ономасиологического анализа структуры дериватов, основы которого были заложены Г.О. Винокуром, нельзя не обратить внимание на тот факт, что лексика той или иной степени членимости основ неоднородна в аспекте своей синхронической производности (словообразовательной мотивированности). Различия в этом свойстве, в соответствие с которым словообразовательно мотивированным считается слово, формально и семантически выводимое из другого слова (мотивирующего) и содержащее поэтому в своей структуре форму и значение этого слова (мотивирующую, отсылочную часть), отмечаются не только между радикальными классами лексики членимой производной и членимой непроизводной. Неоднородна и лексика первой степени членимости, традиционно оцениваемая в качестве производной.

Дискуссионный вопрос о производности некоторых групп лексики, подводимой под первую степень членимости, касается обсуждения двух важнейших критериев производного слова: самого факта полной членимости основы производного слова и наличия у любого производного слова своего производящего.

С одной стороны, дополнительный критерий членимости, введенный Г.О. Винокуром (степень функциональной связанности корневой морфемы), позволяет считать производными слова со связанными корнями (обуть, разуть), у которых в действительности нет своих производящих. Свойство производности у таких членимых языковых форм устанавливается не в ходе применения семантического критерия, не по наличию семантической связи производного с производящим словом, а по факту их структурной соотнесенности с одноаффиксными языковыми формами (критерий А.И. Смирницкого). В этом отношении дериваты со связанными корнями первой степени членимости сближаются с непроизводной лексикой низких степеней членимости (буженина, смородина). Семантика этих классов лексики выражается в структуре слова аналогичным образом – только за счет формантной части, без участия мотивирующей (отсылочной).

С другой стороны, производная лексика, содержащая в своей морфемной структуре так называемые свободные корневые морфемы, нередко оказывается семантически менее прозрачной, чем лексика, в морфемной структуре которой выделяется радиксоид или даже уникальный связанный корень. В примерах, подобных руч-ка двери, спин-ка стула, нос-ик чайника, нос-ок ботинка, шляп-ка гриба и др., при соблюдении всех необходимых условий морфемной сегментации основ первой степени членимости неясным остается характер семантического соотношения производного слова с производящим, точнее – степень обусловленности значения одного слова другим, то есть сам факт производности.

На материале этого класса формально членимых языковых форм, располагающихся в пограничной зоне между мотивированными и немотивированными словами, дериватологами была поднята проблема классификации производной лексики по степени мотивированности.

По определению Е.С. Кубряковой, степень мотивированности – это «степень семантической связанности производного с производящей единицей» [Кубрякова 1976: 287]. В основе анализа – динамика синхронных мотивационных связей производного и производящего слов, определенный тип словообразовательной мотивированности.

В русском словообразовании различная степень мотивированности, отражающая тот или иной тип словообразовательной мотивации, характерна для дериватов особого семантического класса. Поскольку под степенью мотивированности понимается степень семантического расстояния между производным словом и его производящим, в семантике деривата должен быть зафиксирован семантический сдвиг, преобразующий исходное значение производящей единицы. В русском языке такой семантический сдвиг возможен в сфере лексической деривации, основанной на преобразовании лексического значения производящего слова. Однако по степени семантического сдвига различные подсистемы лексической деривации неоднородны.

Для модификационного словообразования характерно частичное изменение лексического значения производящего слова при сохранении его понятийного ядра, денотативных компонентов лексического значения (нос → носик ‘маленький нос’), поэтому высокая степень мотивированности этого класса производной лексики не вызывает сомнений, как безусловна и высокая степень мотивированности синтаксических дериватов, образование которых, не затрагивая сферу лексических значений производящего и производного слов, отражает процесс перекатегоризации – изменения грамматической семантики (штопать → штопка).

Различную степень мотивированности демонстрируют факты мутационного словообразования, при котором лексическое значение производящего слова радикально преобразуется в производном за счет появления нового понятийного ядра (нос → носик ‘чайника’). При этом в значении деривата через его мотивирующую часть понятийное ядро семантики производящего слова может либо сохраняться (спина → спинка ‘стула’), либо подвергаться переосмыслению (шляпа → шляпка ‘гриба’). В первом случае дериваты приближаются по степени мотивированности к модификационным и синтаксическим дериватам, занимая, однако, более низкую ступень мотивированности вследствие фразеологичности (идиоматичности) своих значений, во втором – отражают ослабление мотивационных связей производного и производящего, нередко приближаясь к слабо мотивированным или немотивированным языковым формам (ср.: булавка, тетрадка).

Одной из первых понятие степени мотивированности к описанию шкалы членимости лексики русского языка применила М.Н. Янценецкая [1979: 46 и след.]. Рассматривая типовые и нетиповые словообразовательные структуры по степени их мотивированности, М.Н. Янценецкая разграничила классы лексики, часть которой лишь по отдельным признакам может считаться производной, а другая – несмотря на уникальность своих морфологических компонентов, представляет результаты словообразовательного акта. В ходе анализа мотивационных связей производных и их производящих были выделены четыре класса лексики нетиповой словообразовательной структуры.

1. Слова четвертой и пятой степени членимости (брусника, калина), с единичными по форме производящими основами, выделяемыми в словообразовательной структуре по функциональной повторямости продуктивных аффиксов (критерий А.И. Смирницкого). Уникальная форма корневой морфемы не затрудняет, однако, передачи суффиксом словообразовательного значения на фоне других производных, у которых хорошо просматриваются мотивировочные признаки: голубика ‘голубая ягода’, черника ‘черная ягода’ → брусника ‘красная ягода’ (ср. в архангельских говорах: брусвяный ‘красный, багровый’). Через деривационные связи аффиксов отражается общность значения производящих (ср.: доконать – добить, изнурить – измучить, разорить – разрушить и др.).

1а. Примыкают слова первой степени членимости (по классификации Н.А. Янко-Триницкой, полной членимости второй степени) со связанными корнями (обуть, разуть): благодаря продуктивности аффиксов членимость основ не вызывает сомнений, однако в действительности производные не имеют мотивирующих единиц. Выражение словообразовательного значения, как и в словах четвертой и пятой степени членимости, связано с функциональной повторяемостью аффиксов.

2. Слова с производящими основами, уникальными по содержанию (присобачить, обмишурить, раздраконить, улепетнуть, чернила, диал. обшерстить ‘обмануть’, налупиться ‘наесться’). При полной членимости основ в данной группе лексики представлено семантически не мотивированное словообразование, при котором отмечается высокая степень фразеологизации семантики формально членимых структур, нарушающих принципы двусторонней – формально-семантической – мотивированности производного слова. Данный класс лексики демонстрирует своего рода семантическое «отторжение» производного слова от своего производящего, при этом семантическое расхождение мотивационно связанных слов, их семантический «разрыв» не приводит к интеграции морфем в структуре слова, к опрощению основы, хотя и отмечается нарушение семантического тождества, пределов семантического варьирования.

Сопоставление смысловых ситуаций, опосредствованно соотнесенных со значением сопоставляемых единиц (производного и производящего), отмечается в случае так называемой метафорической мотивации (В.В. Лопатин) или развивающейся полисемии / омонимии корня (О.П. Соколов): зверь ‘дикий’ → озвереть ‘становиться диким’, собачий холод и др.

3.Слова второй и третьей степени членимости с уникальными по форме словообразовательными аффиксами (попадья, пастух, королева, стеклярус, почтамт). Унификсы данных дериватов, по сравнению с продуктивными, классифицирующими аффиксами, обладают лишь приблизительно категориальным смыслом (неграмматичны), а по сравнению униморфами-корнями – предельно конкретизированны (лексичны).

4. Слова с типовыми по форме и уникальными по значению аффиксами.

В данном классе лексики первой степени членимости (по классификации Н.А. Янко-Триницкой, полной членимости первой степени) представлены результаты лексической фразеологизации, которая в условиях полной членимости слова приводит к развитию омонимичных значений аффиксов. Эти словообразовательно изолированные образования выпадают из системы значений слов одной словообразовательной модели (типа), в состав которой входят по формальным признакам. Ср.: заводиловка ‘лицо’ и ожидаловка, забегаловка ‘место’, страшилище ‘лицо’ и жилище ‘место’, светильня ‘средство действия’ и читальня ‘место’, пошлятина ‘отвлеченная семантика’ и кислятина, тухлятина ‘вещественное значение’.

Учет факторов морфемной членимости позволяет выделить и общие типы мотивации. Как это показано О.И. Блиновой [1984], для производной лексики характерны два структурно-функциональных типа мотивации: полная и частичная.

1. При полной мотивации дериваты соотносятся с мотивирующими и одноструктурными (одноформантными) словами, реализуя отношения лексической и структурной мотивации. Этот класс лексики представлен дериватами первой степени членимости: голуб-ик(а) – голуб(ой), голуб-ик(а) – костян-ик(а).

2. Частичная мотивация характерна для дериватов более низких степеней членимости, соотносимых либо с мотивирующими, либо с одноформантными единицами, реализующими отношения лексической (стекл-ярус – стекл(о)) или структурной (брусн-ик(а) – голуб-ик(а)).

Отношения полной мотивации реализуются типовыми словообразовательными структурами, представленными в языке классом словообразовательно мотивированных слов, то есть лексикой, морфемная структура которой, отражая синхронные этапы деривации, изоморфна словообразовательной структуре. С изучением этого класса производных знаков связано в теории дериватологии рассмотрение проблемы словообразовательной мотивированности знака и классификации словообразовательных мотиваций.

Степень мотивированности дериватов данного класса самая высокая, поскольку семантические связи производного и производящего получают форму выражения в словообразовательной структуре слова. Через отсылочную и формирующую части деривата устанавливаются общие с исходной (производящей) лексемой компоненты содержания. Поэтому словообразовательная мотивированность как явление двустороннее всегда отражает формально-семантическую выводимость (производность) мотивированного слова из мотивирующего, а словообразовательно мотивированным считается только то слово, значение которого обусловлено значением другого однокоренного слова. Наличие мотивирующего слова, значение которого обусловливает значение мотивированного, является основным условием определения отношений словообразовательной мотивации.

Тип словообразовательной мотивации определяется в зависимости от деривационных особенностей мотивирующего и мотивированного знаков, от их формальной и/или семантической сложности, специфики грамматической категоризации и стилистической маркированности (данные признаки позволяют определить направление словообразовательной мотивации [Земская 1973]), а также от характера словообразовательных отношений между мотивационно связанными словами.

При описании характера отношений между мотивирующим и мотивированным знаками в науке используются различные критерии, отражающие зависимость словообразовательной мотивации от различных уровней структуры производного слова. Основанием классификации мотиваций избирается поэтому определенный уровень (план) иерархической структуры производного знака, проявляющий активность в процессе формирования мотивационных отношений. Как правило, наиболее продуктивны в мотивационном отношении уровни словообразовательной и семантической структуры дериватов. С их анализом и соотнесены представленные в дериватологии версии классификации словообразовательных мотиваций.

1. Описание мотиваций на уровне словообразовательной структуры содержится в «Русской грамматике» [1980]. Тип мотивации определяется В.В. Лопатиным и И.С. Улухановым по характеру представленных в словообразовательной структуре мотивированного слова отношений с мотивирующим. В результате выделяются три оппозиции основных типов словообразовательной мотивированности:

1а. Непосредственная / опосредствованная мотивация.

Непосредственная мотивация – это мотивация, при которой мотивированное отличается от мотивирующего одним словообразовательным формантом: расклей-ка ← рас-клеить ← клеить. Непосредственные мотивации – основной явление, выявляемое в ходе применения процедур морфемно-словообразовательного анализа. От их правильного выделения зависит адекватность морфемного членения основы слова, а также правильное определение способа словообразования, словообразовательной модели, ступени производности и, в итоге, места производного в системе гнезда однокоренных слов.

Опосредствованная мотивация – это мотивация, при которой мотивированное отличается от мотивирующего более чем одним словообразовательным формантом: рас-клей-ка ← клеить.

1б. Исходная / неисходная мотивация.

Исходной называется мотивация немотивированным словом (учительница ← учить), неисходная – мотивированным (учительницы ← учитель).

1в. Единственная / неединственная мотивация.

Единственная мотивация – мотивация, при которой мотивированное непосредственно мотивируется одним мотивирующим: зачитаться ← читать.

Неединственная (множественная) мотивация – мотивация, при которой мотивированное непосредственно мотивируется не одним мотивирующим: недоброжелательность ← доброжелательность / недоброжелательн-ость ← недоброжелательный.

При семантическом анализе данных разновидностей типовой словообразовательной мотивации выявляются разнообразные случаи асимметрии словообразовательной структуры русского производного слова – расхождения структурной (формальной) и семантической мотивированности производного слова. На материале русского словообразования проявления асимметрии подобного рода обычно оцениваются как случаи нетиповой словообразовательной мотивированности [Голев 1980: 38 и след.]:

1) расхождение формальной и семантической мотивации, реализуемое в случаях (а) чересступенчатой мотивации (по-дачному ← дачный – формальная мотивация / дача – семантическая: в качестве производящего на семантическом основании избирается формально не непосредственная, а опосредствованная мотивация), (б) разнонаправленности формальной и семантической мотивации (ср.: разнонаправленные мотивации – эксперт ↔ экспертиза, медик ↔ медичка, нравственный ↔ нравственность; однонаправленные мотивации – хозяйство → хозяйственный, идиот → идиотка), (в) демотивации – разрыва формальной и семантической мотивированности (отчаянный – семантически не сводимо к «формальному производящему» отчаяться);

2) семантическая мотивация кодериватом (семантическое мотивирующее одной с производным ступени словообразования): женатый ← жена – формальная мотивация / жениться – семантическая;

3) чересступенчатая деривация – отсутствие формальных звеньев мотивации при их структурной предсказуемости (дуть → (одуть → одувать →) одуванчик);

4) формальное неразличение семантической мотивации: лес → лес (рук);

5) омонимия словообразовательной структуры: а) мотивация разными однокоренными словами (нищий (и.с.) → нищенствовать ‘заниматься деятельностью нищего’, нищий (и.п.) → нищенствовать ‘быть нищим, в нищем состоянии’); б) мотивация разными значениями одного и того же слова (мороз → морозить продукты / на улице морозит / меня морозит);

6) разные мотивации однокоренными словами, ведущие к изменению морфемной членимости основы производного слова (асимметрия непосредственных и опосредствованных мотиваций): парадигматика / парадигма → парадигматич-еский / парадигм-атический);

7) мотивационная полисемия – варьирование релятивной семы, приводящее к изменению значения мотивированного слова при тождестве формы и содержания мотивирующего (автомобилист ‘1) тот, кто ездит на автомобиле; 2) тот, кто делает автомобили’);

8) множественность словообразовательной структуры (асимметрия непосредственных мотиваций, или неединственная мотивация): неправдоподобный / правдоподобно → неправдоподобн-о / не-правдоподобно;

9) аффиксальная полисемия (полифункционализм) – способность аффикса выражать различные словообразовательные значения (слез-лив-ый ‘отношение к предмету’, бод-лив-ый ‘отношение к процессу’);

10) дивергенция (расщепление), при которой лексико-семантические варианты многозначного мотивирующего фиксируются в однокоренных дериватах с различными аффиксами, выражающими одно словообразовательное значение (бежать → 1) (дистанцию) бегун; 2) (покидать) беженец; 3) (спасаться) беглец);

11) супплетивная мотивация – случай максимальной асимметрии формальной и семантической мотивации, отражает результат передачи функций семантического мотивирующего слова лексическому эквиваленту (дублету, абсолютному синониму) формально мотивирующего слова (брюшной ← брюхо – формальная мотивация / живот – семантическая);

12) имплицитная мотивация – явление мотивации, при котором дублет, способный занимать позицию мотивирующего отсутствует: (рубить) → рубильник (ср.: вырубить, врубить).

2. Выявление типов словообразовательной мотивированности через описание специфики лексических значений производных слов по сравнению с семантикой их производящих, то есть в ходе сопоставления семантических структур мотивированных и мотивирующих лексем, привело к выявлению степеней мотивированности лексики русского языка и основных типов словообразовательной мотивированности. В центре словообразовательного анализа – «возмущающие эффекты лексики» (Е.С. Кубрякова), способы лексической категоризации деривационных отношений, те сдвиги в лексическом значении производных слов, которые позволяют измерить семантические расстояния между мотивированным и мотивирующим словом, то есть выявить случаи отклонения от регулярной семантической выводимости мотивированного из мотивирующего, определить степень мотивированности слова.

Так, Р. Гжегорчикова и Я. Пузынина разграничивают на материале польского словообразования собственно дериваты (или семантические дериваты) и ассоциативные дериваты (или ономасиологические дериваты) [Улуханов 1992].

Собственно дериваты – мотивированные слова, значение которых включает в себя значение мотивирующего или совпадает с ним (это случаи синтаксической и модификационной деривации: begać → beganie, strona → stronica).

Ассоциативные дериваты – мотивированные слова, значение которых не включает в себя значение мотивирующего, при этом, однако, производящее указывает на черту (явление), связываемое говорящими со значением деривата (это примеры мутационной деривации слов высокой степени идиоматичности, включающие метафорические производные: lipiec ‘седьмой месяц года’ – ‘miesiạc, w ktorym kwitnạ lipy’ (‘месяц, в котором цветут липы’); mrowiskowiec – ‘dom jak mrowisko’ (‘дом, похожий на муравейник’).

В пограничной между семантическими и ассоциативными дериватами зоне мотивированности располагаются случаи мутационного словообразования, основанные на гипонимической мотивации (термин О.П. Ермаковой и Е.А. Земской [1991: 86]), или периферийной мотивации (Е.А. Земская): mydłarnia ‘магазин, в котором продаются изделия хозяйственной химии, в том числе и мыло – mydło’.

Ассоциативные дериваты, представляя собой один из видов нарушений семантической мотивации, образуют переходную зону между мотивированными и немотивированными словами, нередко имеют ослабленную мотивированность, пограничную с немотивированными словами: maślak ‘гриб, который выглядит намазанным маслом’.

На материале русского языка исследование процессов ослабления мотивационных связей между производным и производящим привело к разграничению основных видов внутренней формы слова [Блинова 1984: 25-27; 57-58; 80-89; 147-148; 2000; 2004]. Как морфосемантическая структура, позволяющая осознавать взаимообусловленность его звучания и значения, внутренняя форма слова может восприниматься носителем языка в разной степени, отражая различную степень мотивированности слова. На этом основании О.И. Блиновой выделяются следующие классы лексики по степени мотивированности:

1. Слова с живой внутренней формой, все компоненты которой осознаются носителями языка (столяр/ничать). Внутренняя форма таких дериватов может быть вариантной или невариантой, однако она, как правило, нелексикализованная: вычленяемые в ней компоненты осознаются как взаимообусловленные.

Слова с вариантной внутренней формой содержат варьирующиеся компоненты, отражающие видоизменения любо формы (кедр/овник, кедров/ник ‘лес, состоящий из кедра’ / ‘кедровый лес’), либо формы и значения (вал/ёжина ‘дерево, которое свалено ветром’ / ва/лёж/ина ‘дерево, которое лежит’).

Слова с невариантной внутренней формой не содержат варьирующихся компонентов формы и содержания (стуль/чик ‘маленький стул’).

2. Слова с метафорической внутренней формой: вс/петуш/ится ‘стать задиристым, как петух’. Внутренняя форма таких дериватов, отражая отношение подобия, представляет собой разновидность живой внутренней формы слов меньшей степени мотивированности, чем слова с неметафорической внутренней формой (глин/яный ‘сделанный из глины’).

3. Слова с лексикализованной внутренней формой, компоненты которой вычленяются носителями языка, но не могут быть объяснены: халат/ный ‘равнодушный’ (халат?).

4. Слова с мертвой внутренней формой – этимологически производные слова, внутренняя форма которых претерпела демотивацию (утрату мотивированности): змея, впрок, палуба.

По мнению Н.Д. Голева [1980: 57-58], семантические изменения в области мотивации могут приводить к частичной лексикализации (идиоматизации) и полной лексикализации (демотивации) внутренней формы слова.

При частичной лексикализации невыводимость значения целого из суммы значений его частей не проявляется в структурном плане, поскольку сохраняется семантическая связь мотивированного слова с мотивирующим (ср.: носитель ‘тот, кто носит <что-либо возвышенное>’ и носильщик ‘тот, кто носит <вещи на вокзале по службе>’).

Полная лексикализация приводит к опрощению структуры слова вследствие демотивации – утраты семантической связи мотивированного слова с мотивирующим (ср. различную степень демотиваци лексем западня и запад).

В теории русской дериватологии с изучением этих процессов и были связаны первые опыты классификации синхронически производной (мотивированной) лексики.

Степень мотивированности производной лексики была прежде всего соотнесена со степенью фразеологичности (идиоматичности) семантики производного слова.

Под фразеологичностью (идиоматичностью) семантики производного слова понимают несводимость значения целого (слова) к значениям частей (компонентов его структуры) и, следовательно, невыводимость значения целого из значения составляющих частей.

Фразеологичные (идиоматичные) слова отражают различную степень несводимости и невыводимости своих значений.

Н.А. Янко-Триницкая разграничила лексику «более высокой» и «меньшей» степени фразеологичности [Янко-Триницкая 2001: 28-29].

1. Более высокая степень фразеологичности характерна для слов, значение которых не мотивируется, не выводится из значения компонентов: четвер-г, не-сураз-н-ый, бес-цен-н-ый, пере-борщ-и-ть, обо-удн-ый.

2. Меньшая степень фразеологичности свойственна словам, значение которых мотивируется значением компонентов, выводится из значения компонентов, но сам выбор того или иного компонента зачастую немотивирован. Ср., например, выбор морфонологического варианта основы студенч- в студенческий при образце основ подобного строения без морфонологических изменений: клиентский, эмигрантский. Немотивированность выбора словообразовательных средств из числа синонимичных, а также производящей основы из числа возможных (не обязательно синонимичных), получила название «формальной идиоматичности» [Михайлов 1989] (см. также [Смирницкий 1954; Панов 1956; Милославский 1978; Ермакова 1984 и др.]).

Нефразеологичными (неидиоматичными) является слова, морфологически производные (формально выводимые) и мотивированные (семантически выводимые), «сконструированные по образцам, в которых лексическое значение полностью опирается на словообразовательное значение» [Янко-Триницкая 2001: 26]. Поэтому такие производные оцениваются как слова «полной», «стопроцентной» мотивированности, противопоставленные по этому признаку производным высокой степени идиоматичности – словам «относительно мотивированным» [Ермакова 1984: 3]. Лексические значения первых «полностью складываются из значений составляющих их частей, например, значение слова столик (‘маленький стол’) представляет собой чистую сумму значений производящей основы стол и значения суффикса –ик (‘маленький’)», лексические значения вторых «не представляют собой простую сумму значений их частей» [Ермакова 1984: 5].

Неидиоматичная мотивированная лексика представлена в русском языке модификационным словообразованием, транспозицией, окказиональной деривацией, а идиоматичная – производными мутационной сферы словообразования.

В сфере мутационных дериватов идиоматичность связана, как правило, с «невыраженностью некоторой части значения производного формально выделяемыми в нем частями» [Ермакова 1977: 13] и с различной степенью выводимости определенных, компонентов значения целого по значению его составляющих. Это дает возможность разграничивать невыраженные в поверхностной структуре деривата компоненты значения в аспекте их выводимости или невыводимости. В результате этого противопоставляются дериваты, подвергшиеся процессу фразеологизации, - фразеологичные производные с невыводимыми значениями, а производные с невыраженными, но подразумеваемыми значениями квалифицируются как лексикализованные [Кубрякова 1981: 56-57]. Различный характер «вычисляемых» значений фразеологических и лексикализованных языковых форм из значения их частей, свидетельствует о различной степени мотивированности производной лексики.

Одна из первых классификаций степеней мотивированности лексики русского языка принадлежит В.В. Лопатину [1975]. В его классификации были обозначены три типа словообразовательной мотивированности по степени семантической связанности мотивирующего и мотивированного слов.

1. «Нормальная» мотивация – мотивация, при которой толкование значения производных слов не вызывает трудности вследствие прозрачности мотивационных отношений и предельной близости значений производного и производящего слов. При этом значение «нормальных» мотивированные слов соотносится с прямым значением мотивирующих. Этот тип мотивации характерен для основного корпуса производной лексики различных сфер деривации: мутационной (учитель ← учить), модификационной (учительница ← учитель) и транспозиционной (ученье ← учить).

2. Переносная мотивация – мотивация, при которой значение производного слова соотносится не с прямым, а с переносным значением производящего слова, то есть переносный смысл наследуется от мотивирующего: пролаза ← пролезть (переносное значение мотивирующего слова – ‘попасть куда-либо, проявив хитрость’).

3. Метафорическая мотивация – мотивация, при которой переносный смысл возникает у мотивированного слова: в его семантике наряду с номинативным значением содержится образный компонент: небоскрёб – номинативное значение: ‘очень высокий многоэтажный дом’, образное значение – ‘скребущий небо’.

Степень мотивированности дериватов от «нормальных» к метафорическим соответственно снижается за счет развития в семантике мотивированного знака компонентов лексического значения, не представленных в семантике мотивирующего знака и не имеющих непосредственного выражения в словообразовательной форме. Исследование данных компонентов позволило впоследствии охарактеризовать специфику производного слова как «семантического фразеологизма», связав проблему невыраженности компонентов лексического значения производного слова с идиоматичностью семантики этого класса знаков (см. соответствующий раздел учебного пособия).

С уточнением характера мотивированности выделенных В.В. Лопатиным классов производной лексики было связано предпринятое в русской дериватологии описание типов словообразовательной мотивированности.

В частности, в работах Е.А. Земской виды семантических связей производного слова с производящим также определяются по характеру реализации в мотивированном слове мотивирующей семантики (семантики производящего слова). Однако, разведя два крайних полюса мотивированности – «прозрачной» (домик ← дом) и метафорической (попугайничать ← попугай – по В.В. Лопатину, это случай переносной мотивации), Е.А. Земская отмечает переходные случаи мотивации, вводя понятия основной и периферийной мотивации для характеристики мотивационно прозрачных дериватов («нормально» мотивированных слов, по В.В. Лопатину), определяя различные типы переносной мотивации, противопоставленные прямой, и выделяя особый тип образной мотивации [Земская 1984]:

1. Основная / периферийная мотивация.

Основная мотивация – мотивация, при которой семантика мотивирующего составляет основу (ядро) семантики мотивированного, отражаясь в ней целиком: домик ← дом.

Периферийная мотивация – мотивация, при которой семантика мотивирующего составляет периферию семантики мотивированного, не отражаясь в ней целиком: госпитализировать ‘помещать в любую больницу, в том числе и в гиспиталь’ ← госпиталь (ср.: полковник ‘тот, кто командует значительным воинским подразделением, в том числе и полком’, белье ‘нижняя одежда, которая нередко имеет белый цвет’, кашевар ‘тот, кто готовит пищу, в том числе и кашу’).

2. Прямая / переносная мотивация.

Прямая мотивация – мотивация, при которой семантика мотивированного основывается на прямом значении мотивирующего: школьник ← школа.

Переносная мотивация – мотивация, при которой семантика мотивированного основывается на переносном значении мотивирующего. По способу формирования переносного значения данный тип мотивации может быть двух видов: реальная (образное значение мотивированного наследуется от переносного значения мотивирующего: петушиться ‘вести себя задиристо, запальчиво, как петух’ ← петух ‘задиристый, запальчивый человек, забияка’) и ассоциативная (образное значение мотивированного базируется на устойчивых ассоциациях, свойственных значению мотивирующего: школьничать ‘вести себя шаловливо, как школьник’ ← школьник).

3. Образная мотивация: образное значение мотивированного основывается на прямом значении мотивирующего – молокосос (метафорическая мотивация, по В.В. Лопатину).

Развитие данных аспектов семантических исследований словообразовательной мотивации связано в дериватологии с обсуждением понятия шкалы мотивированности производной лексики, через которое мотивированные слова отграничиваются от немотивированных и определяются пограничные зоны между этими двумя полюсами.

С опорой на понятие «степень мотивации» в ходе анализа семантических отношений мотивирующих и мотивированных единиц И.С. Улухановым [1992: 82 и след.] были охарактеризованы основные параметры шкалы мотивированности: 1) степень вхождения мотивирующей семантики в значение мотивированного слова; 2) степень заполнения значением мотивирующего слова мотивирующей части значения мотивированного слова; 3) статус формируемого значением мотивирующего слова значения мотивированного (денотативное или ассоциативное), в которое входит; 4) функция (описательная, сопоставительная, экспрессивная) мотивирующей семантики по отношению к мотивированной. Следовательно, степень мотивированности производного слова прямо пропорциональна степени вхождения в его семантику компонентов значения производящего слова. Она определяется в ходе анализа компонентов семантики производящего, представленных в значении производного через его отсылочную часть – мотивирующую часть семантики производного слова (ономасиологический признак). В итоге, на шкале мотивированности по степени мотивации разграничиваются три степени мотивированности, обобщающие переходные случаи словообразовательной мотивации:

1. Мотивированные слова, в значение которых входят все компоненты мотивирующей семантики:

1а. Мотивированные слова, мотивирующая часть значения которых полностью совпадает со значением мотивирующего либо по денотативному значению: лесок ← лес (основная или прямая мотивация, по Е.А. Земской), либо по ассоциативно-описательному значению: горбуша ← горб, либо по ассоциативно-сравнительному значению: советь ← сова (метафорическая, по В.В. Лопатину, или ассоциативно-переносная и образная мотивация, по Е.А. Земской).

1б. Мотивированные слова, мотивирующая часть значения которых частично формируется значением мотивирующего: брошюровать ← брошюра (периферийная мотивация, по Е.А. Земской, или гипонимическая мотивация в концепции О.П. Ермаковой и Е.А. Земской).

2. Мотивированные слова, в значение которых входит часть компонентов мотивирующей семантики: булавка ← булава.

3. Мотивированные слова, в значение которых не входит ни один из компонентов мотивирующей семантики:

3а. Мотивированные слова, значение которых экспрессивно связано со значением мотивирующего: распатронить ← патрон (по О.П. Ермаковой и Е.А. Земской, условная мотивация; по Т.В. Матвеевой, мотивация слов с парадоксальной внутренней формой; по М. Раммельмайеру, формальная мотивация).

3б. Мотивированные слова, значение которых никак не связано со значением мотивирующего (забывать ← быть, носить ← нос), или возможны случайные ассоциации смыслов, не входящих в значение слов (ср.: бедовый ← беда, белье ← белый, черный ← чернила, петух ← петь).

В данной классификации первая и вторая степени мотивированности иллюстрируются дериватами, различными по характеру семантической связи мотивированных и мотивирующих слов (прямой и переносной – ср. классификации В.В. Лопатина и Е.А. Земской). Основным критерием усиления мотивированности является следовательно, не характер семантического сдвига, а его степень – объем представленных в мотивированном знаке семантических характеристик мотивирующего.

Третья степень мотивированности представлена немотивированными непроизводными словами, поскольку в семантике этих дефектно членимых языковых форм не содержатся общие с мотивирующими компоненты. Словообразовательные структуры данного класса лексики могут быть описаны лишь этимологически, поскольку они, демонстрируя завершение процесса семантического опрощения (разрушения семантических связей производного слова с производящим), продолжают сохранять формальную членимость – ср.: дворец, столяр, оружие, пескарь, медведь, сыроежка и т.п. (см. раздел об исторических процессах в морфемной структуре слова).

Критерий способа вхождения производящего в значение производного используется и в классификации типов словообразовательной мотивированности, предложенной И.А. Ширшовым [1995]. Разграничивая на данном основании два общих класса дериватов полной и частичной мотивированности, И.А. Ширшов далее использует дополнительный семантический критерий классификации: с каким из значений производящего – прямым или переносным – связано значение производного. Полученная в результате шкала мотивированности усложняется, поскольку в качестве факторов мотивированности автором рассматриваются и объем, и статус семантических компонентов мотивирующего слова, представленных в значении дериватов. В итоге, выделяются шесть типов (степеней) словообразовательной мотивированности:

1. Полная мотивированность (значение производящего полностью входит в значение производного):

1а. Прямая мотивированность – мотивированность, при которой прямое значение производящего полностью входит в значение производного, формируя ядро лексического значения: каменный ‘относящийся к камню’, каменистый ‘обильный камнями’. Это основной тип словообразовательной мотивированности, характерный для основных подсистем лексической и синтаксической деривации. (В концепции В.В. Лопатина этому типу соответствует «нормальная» мотивация, у Е.А. Земской – «основная, прямая», в классификации И.С. Улуханова – первая степень мотивации по денотативному значению.)

1б. Переносная мотивированность – мотивированность, при которой переносное значение производящего полностью входит в значение производного: выкусить ‘кусая, выесть’, обкусать ‘кусая, обгрызть со всех сторон’, откусить ‘кусая, отделить’, раскусить ‘кусая, раздробить, разъединить на части’ (все производные мотивируются вторым значения глагола кусать ‘захватывая зубами, отделять части чего-либо съестного’).

1в. Периферийная мотивированность – мотивированность, при которой значение производящего полностью входит в значение производного, но формирует не ядро лексического значения, а периферию, «узкий участок», «окраину» семантического поля: чернила, белье, брошюровать, полководец, столяр (тип мотивированности, выделенный Е.А. Земской). На шкале мотивированности это пограничный класс лексики: обладая к моменту своего возникновения прямой полной мотивированностью, в процессе функционирования такие дериваты расширяют свое лексическое значение, приближаясь к полюсу демотивированных слов, сохраняющих на периферии значения мотивировочный признак.

2. Частичная мотивированность (часть значения производящего входит в значение производного):

2а. Косвенная мотивированность – мотивированность, при которой семантические отношения производного и производящего завуалированы, проявляют себя косвенно, через часть лексического значения производящего (прямая отсылка к производящему невозможна): интеллигентный ‘обладающий большой внутренней культурой, т.е. относящийся к свойству интеллигента’ (ср.: интеллигентский ‘относящийся к интеллигенту’ – полная прямая мотивированность).

2б. Метафорическая мотивированность – мотивированность, при которой путем переноса по сходству из лексического значения производящего извлекается определенный семантический компонент, используемые в основе лексического значения производного слова: каменеть ‘становится твердым как камень’, кипенный ‘белый как кипень’, змеевик ‘трубка, по форме напоминающая змею’.

2в. Ассоциативная мотивированность – мотивированность, при которой в основу лексического значения производного кладется ассоциативный признак, находящийся в семантической структуре производящего в латентном состоянии. Ср.: гусь ‘дикая и домашняя водоплавающая птица с длинной шеей’ (ассоциативный признак ‘способ передвижения’) → гуськом ‘один за другим, как гуси’; сова ‘ночная птица с большими глазами и крючковатым носом’ (ассоциативный признак ‘способ функционирования днем’ в латентном состоянии) → советь ‘пребывать в дремотном состоянии, как сова днем’.

Как видно из представленной классификации, шесть степеней мотивированности русского производного слова позволяют решить проблему словообразовательной мотивированности большого корпуса языковых форм, традиционно относимых к первой степени членимости. При соблюдении условий формальной сегментации морфологической структуры слова данный класс лексики неоднороден в семантическом отношении, представляя разную степень семантической актуальности мотивирующих компонентов словообразовательной структуры дериватов. Поэтому степень мотивированности производного слова прямо пропорциональна степени семантических сдвигов, фиксируемых в семантике производного по сравнению с производящим.

Дериваты высоких степеней мотивированности (1а-1б) наследуют в полном объеме семантические компоненты производящих, поэтому их значение определяется путем ссылки на эти наследуемые компоненты, представленные в семантике производного мотивирующей частью его значения (через отсылочную часть). Однако при отнесении компонентов мотивирующей семантики к периферии значения производного слова усиливается степень его немотивированности (1в).

Последующее снижение степени мотивированности дериватов начиная с четвертой (2а) обусловлено семантической трансформацией значения производящего в семантике производного, что увеличивает семантическое расстояние между компонентами мотивирующей семантики производящего и мотивирующей частью значения производного, а следовательно, снижает степень семантических связей мотивированного и мотивирующего слов. Значение таких производных слов определяется уже путем ссылки не на исходные значения, а на семантические операции его преобразования (косвенного, метафорического или ассоциативного) в акте деривации.

Литература

Блинова О.И. Явление мотивации слов. Томск, 1984.

Блинова О.И. Русская мотивология. Томск, 2000 / 2004.

Голев Н.Д. Введение в теорию и практику морфемно-словообразовательного анализа. Барнаул, 1980.

Ермакова О.П. Лексическое значение производных слов в русском языке. М., 1984.

Ермакова О.П., Земская Е.А. К уточнению отношений словообразовательной производности // Rling. 1991. V. 15.

Земская Е.А. Современный русский язык. Словообразование. М., 1973.

Земская Е.А. Виды семантических отношений словообразовательной мотивации // Wiener Slavischer Almanach. 1984. Bd. 13.

Кубрякова Е.С. Теория мотивации и определение степеней мотивированности производного слова // Актуальные проблемы русского словообразования. Ташкент, 1976.

Кубрякова Е.С. Типы языковых значений. Семантика производного слова. М., 1981.

Лопатин В.В. Метафорическая мотивация в русском словообразовании // Актуальные проблемы русского словообразования. Ч. 1. Ташкент, 1975.

Русская грамматика. Т. 1. М., 1980.

Улуханов И.С. О степенях словообразовательной мотивированности слов // Вопросы языкознания. 1992. № 5.

Ширшов И.А. Типы словообразовательной мотивированности // Филологические науки. 1995. № 1.

Янко-Триницкая Н.А. Словообразование в современном русском языке. М., 2001.

Янценецкая М.Н. Семантические вопросы теории словообразования. Томск, 1979.