1.3. Ка как «чистая» и как «прикладная» лингвистика

Когда в 1.1. мы пытались организовать различные разделы лингвистики по единому плану, мы, по-видимому, упустили один важный параметр — противопоставление, которое обычно проводится между «чистой» и «прикладной» лингвистикой. Поскольку это противопоставление общепринято, я не буду заниматься здесь определением понятия «прикладная лингвистика», а просто отошлю читателя к подробному обзору этой темы в (Corder 1973). Необходимо, однако, указать, что в некоторых работах последнего времени, включая работу Кордера, высказывались сомнения, законно ли признавать существование дисциплины, называемой «прикладная лингвистика». Кордер считает «прикладную лингвистику» не самостоятельной наукой, а лишь технологией, основанной на «чистой» лингвистике:

«Приложение лингвистических знаний к некоторому объекту, или прикладная лингвистика, как следует из ее названия, — это деятельность. Это не теоретическое исследование. Она лишь использует теоретические исследования. Прикладной лингвист — потребитель, или пользователь, а не производитель теорий» (Corder 1973, 10).

Некоторые исследователи, более категоричные, чем Кордер, даже ставили вопрос, нужны ли вообще лингвистические знания прикладного характера при решении проблем преподавания, утверждая, что лингвистика не вносит существенного вклада в решение этих проблем (Johnson 1970, Lamendella 1970). Они поддерживают Хомско-го (Chomsky 1966), отрицавшего какое бы то ни было отношение лингвистической теории к проблемам преподавания языка. Занимающий менее крайнюю позицию Полицер (Politzer 1972, 15) считает, что «прикладная лингвистика» — это в конечном счете традиция, способ использования понятийного аппарата лингвистики для постановки и решения проблем преподавания. Это проблема типа «как», а не типа «что». Такая позиция, очевидно, близка позиции Кордера. Представляется, что когда Уилкинс (W i 1 k i n s 1972, 220) предпочитает говорить о способности лингвистики проникать в глубинную суть преподавания языка и о ее влиянии на преподавание, он также недооценивает употребительность термина «прикладная» лингвистика.

Я хотел бы принять противоположную точку зрения и показать, что такая наука, как прикладная лингвистика, существует, присоединяясь, таким образом, к утверждению Мальмберга, что

«приложения лингвистики могут и должны считаться самостоятельными науками... надо быть крайне осмотрительными, чтобы не перепутать чисто научные исследования с их приложениями» (M а 1 m b е г g 1971, 3).

Кордер, напомним, основывает свое убеждение, что прикладная лингвистика — не наука, на том, что она не разрабатывает, не развивает, а «потребляет» теорию. Ну а потребитель, идет ли речь о жареных бобах или о теориях, должен быть разборчив: как потенциальный потребитель он должен располагать некоторыми стандартами, чтобы в соответствии с ними оценивать различные альтернативные теории, которые ему предлагаются. А откуда ему взять стандарты, как не из какой-то теории? Его выбор определяется теорией релевантности и применимости.

Еще одна причина того, почему я считаю необходимым существование науки, называемой «прикладная лингвистика», выглядит несколько парадоксально; она заключается в том, что прикладная лингвистика — это гибридная дисциплина, включающая не только лингвистику, но также психологию и социологию. Оценивая релевантность любого утверждения «чистой» лингвистики, лингвист-прикладник должен оценить не только его лингвистическую, но также психологическую и/или социологическую значимость. В самом деле, я не могу назвать ни одного раздела «прикладной лингвистики», который опирался бы исключительно на «чистых» лингвистов, — во все прикладные лингвистические теории вводятся понятия из двух других упомянутых мною дисциплин. КА, как будет показано в главе 2, в значительной степени опирается на психологию. Отнесение К А к области прикладной лингвистики я считаю оправданным по двум причинам: во-первых, от «чистой» лингвистики его отличает тяготение к другим научным дисциплинам, во-вторых, лингвистика — это наука, к которой он тяготеет в наибольшей степени.

Неоспоримым фактом, однако, является то, что «чистые» лингвисты, особенно в последнее десятилетие, занимались вещами, очень напоминающими КА. Их, правда, интересовал не сравнительный, контрастивный либо типологический анализ, а языковые универсалии. Установление универсалий (или того, что является общим для всех языков) делается в целях экономии:

«Реальный прогресс в лингвистике состоит в открытии того факта, что определенные свойства существующих языков могут быть сведены к универсальным свойствам языка и объяснены в терминах более глубинных свойств языковой формы» (Chomsky 1965,35)*

Таким образом, лингвисту предлагается искать в других языках подтверждения каждой предполагаемой универсалии, сформулированной на основании глубокого анализа каждого отдельного языка. Однако неразумно ожидать, что все лингвисты будут проверять свою предполагаемую универсалию, рассматривая все языки мира; самое большее, что

* Цит. по русск. переводу: Хомский Н. Аспекты теории синтаксиса. М.: Изд-во МГУ, 1972, с. 36. - Прим. перев.

может сделать лингвист, — это собрать подтверждающие данные из одно-го-двух языков, известных ему, помимо родного. Поступая таким образом, он в действительности занимается КА, Например, Росс (Ross 1969) предложил универсалию, состоящую в том, что прилагательные выводятся из именных групп глубинной структуры (см. пример 1). Он проверил это утверждение на материале немецкого и французского языков (см. примеры 2 и 3).

1)             Jack is clever, but he doesn't look it. 'Джек умен, но внешне это незаметно'.

2)             Hans ist klug, aber seine Söhne sind es nicht. букв. Тане умен, а его сыновья [это] нет'.

3)             Jean est intelligent, mais ses enfants ne le sont pas. букв. 'Жан умен, a его дети [это] нет'.

До сих пор утверждение кажется справедливым, так как местоимения it, es, le, безусловно, относятся к прилагательным предшествующего предложения, и, таким образом, прилагательные оказываются по своей природе «отыменными». Однако, как показано в (Fedorowicz-В а с h 1982), КА английских предложений и их польских эквивалентов демонстрирует факты, противоречащие этому утверждению: в польском языке taki — не местоимение, а прилагательное.

4)             Jacek jest bystry, choc na takiego nie wegtada. букв. 'Яцек умный, хотя так не выглядит'.

То, с чем мы здесь сталкиваемся, очень напоминает КА, однако Росс занимается «чистой», а не «прикладной» лингвистикой.

Хочу сразу же уточнить, что настоящая работа посвящена «прикладному» КА, а не его двойнику в области «чистой» лингвистики. Таким образом, я буду иметь дело с тем, что некоторые исследователи считают центральным или по крайней мере наиболее очевидным компонентом прикладной лингвистики. Как сказано в (W i 1 k i n s 1972, 224):

«Это одно из немногих направлений изучения языковой структуры, которое имеет целью прогресс педагогики, и поэтому оно совершенно законно является областью прикладных лингвистических исследований».

Полицер (Politzer 1972) выражается менее эксплицитно, однако тот факт, что КА занимает одну из четырех глав его книги по теоретической и прикладной лингвистике, говорит сам за себя: с его точки зрения, КА является центральным и важным компонентом прикладной лингвистики.

На вопрос о том, является ли КА разновидностью «чистой» или «прикладной» лингвистики, ответ такой: и той, и другой. Но тогда как в теоретической лингвистике «чистый» КА — периферийная дисциплина, в прикладной лингвистике он занимает центральное место. В дальнейшем, используя термин КА, я буду иметь в виду «прикладной КА».