Типология вариантов

2) Колебание употребления языковой единицы (расшатывание ее «снаружи»), связано с экстралингвистическими факторами, изменениями, происходящими в социуме, с контекстом функционирования литературного языка, испытывающего влияние со стороны некодифицированных сфер речевой коммуникации (городского просторечия, диалектов, жаргонов, арго и т.п.). Этот класс вариантности языковых норм описывает сосуществование в литературном языке нормативного и ненормативного варианта (последний, как правило, представляется в словарях с пометой недоп.: кофе м.р. и недоп. кофе ср.р.).

Таким образом, колебание языковой нормы отражает, во-первых, поиск в ходе разрешения внутрисистемных противоречий; во-вторых, выход за пределы предшествующей кодификации, который ведет к созданию новой нормы.

Причины, вызывающие колебания, различны. Например, колебания в ударениях могут вызваны такими причинами, как: хронологические («старое» и «новое» ударение: музЫка – норма XIX века и современное мУзыка); прогрессивные тенденции развития акцентологической системы (для нормативных вариантов); диалектные, просторечные, иноязычные, профессиональные и др. влияния (например: медицинское наркоманИя и нормативное наркомАния; заимствования одновременно из двух языков приводят к конкуренции вариантов револьвЕр (фр.) и ревОльвер (англ.); просторечное слесарЯ и нормативное слесари); внутриязыковые условия (действие аналогии: нормативное звонИт изменяется в ненормативное звОнит по аналогии с двусложными хОдит, нОсит и т.п.)

По словам С.И. Ожегова, «Никакая нормализация не может до конца устранить колебания в литературной речи или обнаруживающиеся в ней неправильности. Колебания в нормах – обычное явление живого развивающегося языка».

В контексте языковых изменений ни одна из тенденций вариантности знаков и колебания норм не оказывается полностью противопоставленной. Каждая из тенденций вносит свой вклад в развитие структуры знака, дополняясь по мере необходимости свойствами другой. При этом воздействие одной тенденции на другую часто отмечается по линии критериальных признаков, за счет которых осуществляется категоризация асимметрии в структуре знака. Таким образом, каждое взаимное влияние фактов асимметрического дуализма отражает то или иное направление категоризации знака, учитывающее в комплексе функциональной асимметрии сразу несколько тенденций развития класса вариантов.

Ведущей логикой знака, характеризующегося асимметрией, следует, безусловно, признать не оппозицию, а сближение знаковых планов. В структурализме, конечно, категории плана выражения и плана содержания предельно противопоставлены, что объясняется попыткой обосновать произвольность языка в целом. Однако во всех без исключения версиях семиотического анализа языковых структур подчеркивается и другое – крайне важный для познания логики знака «параллелизм» (Ф. де Соссюр), или «совмещенная субстанциональность» (Э. Бенвенист) ассоциаций звучания и значения.

Системное тождество функций звука и смысла заложено в мотивированном развитии структуры значимых языковых единиц, поскольку в языке и речи, синтагматике и парадигматике, значении и звучании снимается противоположение «симметрии и асимметрии в их отношениях» [Зубкова 1993: 30].

Отсюда определение синкретичной сущности знака, в котором креолизуются иконические, индексальные и символические черты в зависимости от выбора того или иного признака. Языковой знак, будучи «единством внешнего и внутреннего» [Зубкова 1986: 59], обнаруживает иерархический характер и «обращение планов» (план содержания становится планом выражения, план выражения – планом содержания), раскрывает мотивированность означаемого и означающего [Степанов 1998: 143].

Объяснение логики знака через логику смысла делает единицы языка в структурализме «положительными величинами», основанными на актуальных для мышления ассоциативных связях означающего и означающего, закрепленных в «психически реальной», «внутренней» языковой форме, для которой, как и для мозга, свойственна потребность в симметрии (В. фон Гумбольдт, И.А. Бодуэн де Куртенэ, А.А. Потебня). В наборе функций языковые единицы в действительности характеризуются несовпадением функциональных планов, но сама способность всех языковых единиц обладать некоторой функциональной спецификой устанавливается исходя из универсального перечня функций. При этом все функции сводимы к полюсу семантики, способности языковой единицы передавать отношения в системе и выражать мысль индивида. В этой связи семиотическое и семантическое не разделены, как нераздельны язык и речь. И именно с этой точки зрения язык представляет собой симметричную систему, направленную на то, чтобы «сделать артикулируемый звук пригодным для выражения мысли», поскольку он (язык) одновременно и «отражение», и «знак» (В. фон Гумбольдт).

В истории языкознания идеи симметричной системы языка неотделима от представлений о языковом развитии. Как это следует из первой системной концепции языковых изменений (И.А. Бодуэн де Куртенэ, Н.В. Крушевский и др.), симметрия системы это и есть постоянное развитие, не сводимое к жестким, одно-однозначным правилам структуры, она характеризуется пластичными формами, которые предоставляет для нее асимметрия. В результате противоположные, на первый взгляд, факторы изменения знака, представляют в языке зеркальный принцип динамики. Асимметрия расшатывает целостность знака, развивая его системные связи по линии сближения со знаками с уже сложившимися парадигматическими качествами. Вариант оказывается встроенным в симметричную систему отношений между языковыми знаками, причем, как правило, не одного, а сразу нескольких уровней, мотивирующих функционирование знака межпарадигмально и иерархически. Синтагматические причины активности варианта представляют собой только поверхностный контекст зафиксированных различий, имеющих более сложную парадигматическую мотивацию, на представление которой и направлены асимметричные модели языковых изменений.

Каждое из явлений асимметрии выполняет в структуре знака функции, отражающие фиксацию того или иного этапа языковой динамики. Отражение динамической категоризации связано не только с различиями в характере фиксируемых различий, то есть в пределах вариативности – плане выражения или содержании. Немаловажную роль играет такая асимметрия, при которой явление вариативности одного плана поддерживается изменениями другого. Такая асимметрия представляет собой предельных полюс вариативности, поскольку в ней закрепляются симметричные отношения, приводящие к выделению в системе самостоятельной сущности и, следовательно, распаду отношений вариантности. В отличие от типовой асимметрии, состоящей в стабильности одного из семиотических планов (содержания при вариантном выражении и наоборот), модель предельной асимметрии представляет креолизацию знаковых признаков, ответственных за языковое развитие. Именно в ней развиваются такие признаки знака, как его политипологизм и синкретизм: взаимная координация агглютинативных и фузионных тенденций, синтез иконических, индексальных и символических характеристик. Поэтому анализ асимметрии этого типа призван установить вклад в динамику знака его структуры, при этом – на этапах языкового развития, в наибольшей степени ответственных за передачу знаковых (двусторонних) отношений в иерархической системе единиц, стоящих за порождением асимметричных структур.

Семантический аспект асимметрии, включающий изучение причин и свойств вариативности знака, связан в конечном счете с выяснением той роли, которую играют схожие в каком-то отношении формы в процессе репрезентации языкового содержания. Специфика выбора этих форм, безусловно, учитывает семантические оппозиций знаков, их положение на шкале семантической категоризации, а также моделируемый характер их семиотических признаков исходя из семантических функций. Поэтому каждая из асимметричных форм образует в системе свое ассоциативное поле, выделяя аспекты языковых значений и определяя свою способность к репрезентации мыслительного содержания. На структурном уровне знака семантический аспект варьирования состоит в том, что каждое из асимметрических явлений обосновано внутренней формой, то есть раскрывается в знаке благодаря мотивационным категориям поиска симметрии в звучании и значении. Выделяемые в результате компоненты содержания, с которыми ассоциируется новая форма, свидетельствуют также о том, что асимметрия развивает ментальную способность языка быть формой мысли. В ассоциативности асимметрии заключена важнейшая функция языка – быть ментальной системой, формирующей мысль, показывающей континуальный характер мышления. Следовательно, семантический аспект асимметрии имеет значительные перспективы прежде всего в отношении к изучению функций знака в ментальных системах.

В аспекте языкового сознания языковые знаки определяются с позиций их выражения и формирования мышления и психологии личности. Основы такого подхода были заложены В. фон Гумбольдтом и И.А. Бодуэном де Куртенэ. В целостном виде структура знака как феномен сознания была определена в учении о стихиях слова А.А. Потебни. Современное языкознание связывает изучение ментальных функций знака прежде всего с различными направлениями теории речевой деятельности и когнитивной лингвистики.

В отличие от психолингвистики, занятой преимущественно поиском индивидуальной системы языка и ее единиц по данным ассоциативных стратегий идентификации семиотических структур, когнитивная лингвистика устанавливает эту индивидуальную систему в самом языке. Ментальный лексикон с когнитивных позиций определяется в направлении от языку к сознанию, поэтому когнитивная лингвистика – это еще одно направление системоцентрического языкознания, утверждающее в качестве ведущей функции единиц системы их познавательную активность. Поиск ментальных единиц в когнитологии ведется применительно не к сознанию, а к самой системе знаков, поэтому зачастую возникает впечатление о синкретичности исследовательского объекта. Ментальный уровень как бы растворяется в языковом контексте, благодаря чему каждый языковой знак характеризуется ментальной актуальностью. Не случайно, выделяемые когнитивной лингвистикой единицы в определенной мере изоморфны традиционным системообразующим единицам ономасиологии и даже структурной семантики. Так, например, структурная трактовка семантических инвариантов или архисем близка когнитивному прочтению концептов, а ономасиологические модели семантики – когнитивным фреймам и т.п. В то же время значимость новой версии семантики очевидна. Она состоит, конечно, не в новизне терминов, которые в большинстве своем когнитология заимствует из логики и психологии. Новизна заключается в интерпретации. Семантика в когнитивной лингвистике престает осознаваться в качестве структурной категории выражения знака, но постигается в качестве направления его формирования. Вследствие того, что значение знака определяется как форма репрезентации знаний человека, единицы языка предстают как модели образования мысли. По сути дела, когнитивная семантика отстаивает ключевое определение языка В. фон Гумбольдта, синтезируя в анализе когнитивных функций отражательную и знаковую природу языковых понятий.

Ведущей методологической стратегией когнитивной лингвистики является концептуальный анализ. Исходя из того, что концепт определяется одновременно и как оперативная единица сознания, и как формирующий параметр знака, концептуальный анализ призван определить влияние представлений человека о мире на языковую способность личности. Устанавливаемая система отражения знаний (языковая система) обладает свойствами хранения, интерпретации и получения знаний. Данные характеристики связаны прежде всего с так называемыми выводными знаниями, которые ассоциируются у индивида с семиотикой, заложены в ней и моделируют языковое мышление.

Человек, отражая свои знания о мире в языковой форме, продуцируя виды деятельности в знаке, осознает особую ментальную релевантность языковых категорий. Это осознание получает выражение в процессах означивания в системе, или категоризации. Обобщение направлений категоризации в наивной картине мире личности достигается поиском детерминаций сознания и языка через соотнесение перцептивного опыта с семиотической способностью. Созерцание основано во многом на лингвистическом мировосприятии, как и в системе языка отражены модели познания. Поэтому знание о языке трактуется индивидом как знание о мире нередко в нерасчлененной форме. Однако синкретичность видов ментальной деятельности возможна только потому, что она отлита в символическую форму языковых категорий, подразумевающих целостность моделей отражения знаний. Следовательно, концептуальный анализ знака направлен на определение того влияния, которое оказывают сложившиеся категории языкового сознания на знаковые представления и понятия, с одной стороны, а с другой – в какой мере когнитивные функции знаков обусловлены характером самих языковых категорий. Решение этой второй задачи концептуального анализа раскрывает в первую очередь своеобразие динамики языка: порождающие знак процессы призваны показать формирование языковых категорий в широком семиотическом контексте познания.

Так, в современной концепции функционирования языковых норм обобщается, по сути дела, национально-культурная специфика, концептуальные формы представлений человека о моделях динамики – вариантности и колебании норм. С.И. Виноградовым [1996] выделяются следующие пути (уровни) реализации норм русского языка.

1. Уровень состава языковых единиц. Система языковых единиц литературного языка четко отграничена от корпуса языковых средств других форм национального языка (диалекты, просторечие), субстандартов (жаргоны), предшествующих состояний литературного языка (историзмы, архаизмы), других языков (заимствования, варваризмы).

Таким образом в литературном языке выделяется два коммуникативных пространства – нормативное и ненормативное:

Таблица 8

На этом же уровне определяются и переходные явления — «системные» варианты, не вошедшие в образованный узус (дОговор, нефтепрОвод, слесарЯ); элементы субстандартов (тусовка, крутой, по жизни); «слабые» (не закрепленные в словаре) заимствования (консалтинг, дилер, саммит); неологизмы различных типов (коммуналка, совок, обвальный, повсеместный, всесторонний, в крайний промежуток времени); устаревшие и устаревающие слова и конструкции (фОльга, запАсный, по ком звонит колокол); устаревшие факты, переживающие стадию реактивации (губернатор, дума, давеча, намедни).

2. Уровень комбинаторики и сочетаемости (фонем в морфемах и словах, морфем в словах, слов во фразеологизмах, словоформ и словосочетаний в предложениях) обобщает информацию о структурно-типологической специфике норм и закономерностях их колебания.

Так, в сфере комбинаторики выделяются четыре типа отклонений от нормативного состава и порядка следования компонентов: а) добавление: протетические вставки (вострый); эпентезы (компентенция); включение не входящий слов во фразеологизмы (отдать должную дань); семантически избыточная аффиксация (навряд ли); б) сокращение: редукция, утрата звуков (ваще, иститут, рупь); элиминация компонентов фразеологизма (раскинуть, но: раскинуть умом); пропуск соотносительного слова в сложноподчиненном предложении (оказался по причине, что электричка не пришла); в) перестановка: метатеза (друшлаг, тубаретка); г) замена: звуков (колидор, радиво, перьвый); аффиксов (лимоновый, взад); слов во фразеологизмах (пока суть за дело, львиная часть, вот где собака порылась); грамматический форм в определенных синтаксических позициях (я согласный).

3. Уровень дистрибуции языковых единиц. Дистрибуция языковых единиц – это их распределение в системе. Исходя из того, что система литературного языка характеризуется коммуникативной полиструктурностью (то есть представляет собой единство ряда коммуникативных стилей), дистрибутивный уровень нормативного описания устанавливает значение языкового знака в аспекте стилистической неоднородности литературного языка. Такое значение называется стилистическим. Оно может быть функционально-стилистическим и экспрессивно-стилистическим.

Информация, которую содержат ненейтральные, стилистические маркированные в каком-либо отношении языковые единицы (закрепленные за определенным функциональным стилем или типом ситуации общения, обладающие эмоционально-оценочной коннотацией), представлена во внутреннем лексиконе языковой личности: говорящий отчетливо осознает возможность употребления маркированных языковых единиц в текстах и ситуациях определенных типов. Например: вЕтры (нейтр.) и ветрА (поэтич.); глаза (нейтр.) и очи (возвыш.).

4. Уровень эталонной языкового знака. В языке выделяется уровень эталонной языковой единицы (или нормативного образца), где релевантны все признаки языкового знака: состав, звук и грамматическая форма, структура значений, стилистическая окраска, лексическая и синтаксическая сочетаемость. Это – языковой нормативный прототип, на сличении признаков которого формируется концептуальная категория системных норм определенного типа речевой культуры. В конечном счете именно данный тип вариантов отражает максимальное число признаков, необходимых для нормализации и соответствующей кодификации тенденций асимметрии знака и колебания нормы. Его структурно-типологические и иные свойства выступают и в качестве критериев возможной нормативной оценки связанных с ним вариантных знаков определенного уровня языковой системы.

Таким образом, проблема асимметрии знака вписывается в ту предметную область ортологических исследований, анализ которой призван сформулировать, с одной стороны, ментальную мотивированность языковой формы, а с другой – формирующую способность знака в системной категоризации единиц сознания. Вполне очевидно, что вариативность языковых категорий обусловлена феноменом внутренней формы, направляющей процессы функциональной асимметрии, а через нее варианты знака приближаются к отражательным моделям сознания, развивая в них синтез различных уровней ментального лексикона. Те функции, которыми наделена асимметрия в языке, эксплицируют и в характере иерархических связей, и в межуровневой детерминации показателей процессов варьирования содержательную – ментальную и семантическую – системность знака. Его концепты, организующие ассоциативное поле звучания и значения, порождают тот изоморфизм знака, при котором единица языка одновременно выступает как феномен системы языка и сознания. Именно соотнесенность языковой формы с концептов (точнее – концептуальный статус знака) позволяет приблизить отражательные сферы языка и сознания, определив языковой знак как идеальную сущность. Закономерно в этом отношении отождествление слова и концепта, отмечаемое во многих современных концептуальных исследованиях. Такое ментальное прочтение языковых категорий объясняется иконичностью принципов организации системы, раскрывающейся прежде всего в симметрии сторон языкового знака, а также в моделях ее асимметричного выражения. В частности, соотнесенность симметрии и асимметрии в структуре иконических категорий языка приводит к закреплению той или иной формы категоризации за концептами и их системами, которые в свою очередь обнаруживают укоренение в структуре языковых категорий. Поэтому в моделях, развивающих форму знака, концептуальная системность языковой категоризации отражает значимость целостной семиотики речемыслительной деятельности, а образование системы подсистем языковых категорий иконически обусловлено логикой смысла – семантической мотивированностью направлений динамики знака.