Современный русский язык Понятие о русском языке

Русский язык– язык русского народа, русской нации. Но это также язык и тех нерусских, которые считают русский язык родным языком (по переписи 1970 года число таких лиц нерусской национальности на территории бывшего СССР составляло 13 млн).

По происхождению русский язык принадлежит к восточнославянской группе славянской* ветви индоевропейской** семьи языков.

* К славянским (помимо восточнославянских) относятся: южнославянские – болгарский, македонский, сербохорватский, словенский (распространен в Словении, частично в Австрии и Италии); западнославянские – чешский, словацкий, польский, лужицкий (распространен в районах Дрездена и Котбуса).

** К индоевропейским (помимо славянской ветви языков) относятся: индийские, иранские, германские, романские, балтийские (литовский, латышский), армянский, албанский языки и др. Подробнее о составе индоевропейской семьи языков см.: Лингвистический энциклопедический словарь/ Гл. ред. В.Н. Ярцева. М., 1990.

В восточнославянскую группу, выделившуюся из общеславянского языка к VI веку н.э., входят, кроме русского, также украинский и белорусский языки. Наконец, русский язык выделился из восточнославянского (древневосточнославянского, или, как еще его называют, древнерусского) языка в XIV–XV веках. От ближайших родственников – украинского и белорусского языков – его отличает ряд особенностей. В фонетике, например, это наличие сочетаний –ро-, -ло- и –ре-, -ле- в корнях слов между согласными при -ри-, -ли- и -ры-, -лы- в тех же корнях в украинском и белорусском. Так, русским крошить, глотать в украинском соответствуют кришити, глитати, в белорусском – крышиць, глытаць. Там, где русские произносят сочетание мягких зубныx ( т′, д′) и шипящих с j (платье, судья), в украинском и белорусском звучит долгий мягкий согласный (плаття, суддя; плацце, cуддзя). Из морфологических особенностей русского языка можно назвать отсутствие звательной формы (она есть в украинском и белорусском языках; ср. украинские брате!, сынку! Так обращался гоголевский Тарас Бульба к сыну: "А поворотись-ка, сынку". В белорусском – брате!), отсутствие чередований к, г, х соответственно с ц, з, с в падежных формах существительных (такое чередование есть в украинском и белорусском языках; ср.: в русском нога – ноге и в украинском нога – нозi, в белорусском нага – назе). В русском языке широко распространена форма именительного падежа множественного числа на - á/-я у слов мужского рода (домá, учителя), в украинском и белорусском такая форма отсутствует (укр. дóмы, учителi, белор. дамы, учiтелi) и т.д.

С типологической точки зрения русский язык является синтетическим, иначе флективным языком (флексией нередко называют окончание), т.е. языком, в котором грамматические значения (рода, числа, падежа, того или иного лица, времени и т.д.) выражаются формами самих слов. Для него характерна многозначность аффиксов (аффикс – служебная морфема). Так, например, аффикс -ешь в форме читаешь выражает сразу несколько грамматических значений – значения 2-го лица, единственного числа, настоящего времени*. Наконец, русский язык имеет свободный порядок слов. По-русски можно сказать "я пойду в кино", "я в кино пойду", "в кино пойду я", "в кино я пойду" (другое дело, что при этом меняется логический акцент, но в принципе подлежащее, сказуемое, дополнение и т.д. можно помещать на разные места в предложении).

* Значение настоящего времени свидетельствует одновременно и о значении изъявительного наклонения, поскольку собственных грамматических средств выражения изъявительное наклонение не имеет. А так как категория времени присуща глаголам только в изъявительном наклонении, то, значит, формы времени указывают и на изъявительное наклонение.

С социальной точки зрения русский язык – это язык с большим количеством функций. Он является 1) средством бытового общения, 2) средством создания литературных произведений, 3) средством выражения научных достижений, 4) средством, обслуживающим разные формы государственной жизни, 5) средством межнационального общения народов, населяющих территорию бывшего СССР, 6) средством международного общения. Он принят в качестве одного из шести официальных языков ООН.

Значительная часть функций русского языка осуществляется такой его разновидностью, как литературный язык.

Литературный язык – это форма существования языка, характеризующаяся обработанностью (поэтому она воспринимается как образцовая), обладающая письменно* закрепленными нормами. Литературный язык – это язык школы, вузов, язык газеты, радио, телевещания (особенно таких их жанров, как информационные), это авторский язык многих художественных произведений, это язык отношений между государственными учреждениями и гражданами страны, это язык культурных людей.

* Письменная фиксация не всеми исследователями признается как обязательный признак литературного языка.

Будучи формой национального языка, обслуживающий общенациональные нужды литературный язык противопоставлен просторечию, диалектам и жаргонам. Знакомство с последними поможет лучше разобраться в сущности литературного языка.

Просторечие– территориально не ограниченная разновидность национального языка, не имеющая кодификации, т.е. не подчиненная каким-либо правилам. Просторечие составляют единицы всех языковых уровней: произношения (магáзин, нáчать, средствá, желантин, интригант, грейпфрукт), морфологии (этот туфель, делов, шофера, ехай, хочут), синтаксиса (показывать о том, свойственный для кого, чего), лексики (жрать, смотаться, рожа, враз, дожидать), семантики (намылиться в значении 'собраться', обратно в значении 'опять', пошить в значении 'сшить'), фразеологии (по силе возможности, пока суть да дело).

Диалекты– разновидности языка, распространенные на той или иной ограниченной территории. Диалекты имеют свою лексику (качка – 'утка', рукотерник – 'полотенце', журавлиха – 'клюква'), своеобразие в грамматике (например, такие формы родительного падежа единственного числа, как у сестре, у мене, отсутствие среднего рода – сено прелая и т.д.), в фонетике (например, цоканье, т.е. неразличение ц и ч) и т.д.* Диалекты группируются в три основных наречия: северновеликорусское, южновеликорусское и средневеликорусское.

* Подробнее о русских диалектах см.: Булатова Л.Н., Касаткин Л.Л”., Строганова Т.Д. О русских народных говорах. М., 1975.

Жаргон– разновидность речи, свойственная преимущественно устному общению какой-либо общественной прослойки, группы людей, объединенных профессией, родом деятельности, общими интересами, времяпрепровождением и т.д. "Свои" слова есть у научных работников и тех, кто готовится стать ими (диссертабельный – 'достойный быть темой диссертации', остепениться – 'получить ученую степень, защитив диссертацию'), у проходящих (и прошедших) военную службу (салага, салабон – 'новичок', губарь – 'состоящий в охране гауптвахты'), у молодежи, которая учится, работает в коммерческих структурах и т.д. (ботаник – 'усердный студент', в кассу – 'подходит, соответствует и т.д.', наезжать – 'приставать с чем-либо', зеленые – 'доллары') и т.д.

В сопоставлении с диалектами, жаргонами и просторечием и выявляются наиболее наглядно отличительные черты литературного языка.

Если тот или иной диалект распространен лишь на определенной территории, а жаргон используется в относительно устойчивой социальной группе, то литературный язык свободен от территориальной и иной ограниченности. Это общенародная форма национального языка. Диалекты и жаргоны используются главным образом в устном общении, тогда как литературный язык – язык не только устного, но и письменного общения.

Обязательное десятилетнее образование, участие масс народа в социальной жизни и расширяющееся воздействие радио, телевидения, газет и т.д. все больше вытесняют диалектную речь, разрушают диалекты. Литературный же язык непрерывно развивается, обогащается новыми словами и выражениями, постоянно совершенствуется.

Вместе с тем нужно подчеркнуть, что обогащением, совершенствованием литературный язык обязан и народным говорам. Из говоров в него пришло немало слов и значений – названий таких понятий, для которых литературный язык располагал лишь описательным сочетанием слов: затемно (пока еще темно), новосел (недавно поселившийся в данном месте), половник (разливательная ложка), рыбалка (рыбная ловля), замшелый (покрывшийся плесенью, мхом), погода (в значении 'хорошая погода', ср.: "будем ждать погоды"). Некоторые диалектные слова вытеснили собой литературные, возможно, благодаря тому, что были "короче" прежних литературных слов (ср.: доярка и прежнее доильщица; поземка и старое поземица; кстати, некогда диалектное короткое слово зря включилось на правах литературного в синонимический ряд бесцельно, напрасно, без надобности). Наконец, большое количество бывших диалектных слов пополнило собой эмоционально-оценочные средства литературной разговорной речи: бубнить, выкрутасы, дотошный, залихватский, клянчить, лебезить, мямлить, неразбериха, нудный, щуплый и др.

Просторечию и жаргонам литературный язык противостоит прежде всего своей нормированностью*. Норма – это совокупность выработанных общественной практикой (и действующих в данный период существования литературного языка) правил употребления слов, сочетаний слов, грамматических форм и конструкций, совокупность правил произношения и написания слов. Норма поддерживается и утверждается речевой практикой культурных людей, в частности писателей, а также крупных, пользующихся авторитетом общественных деятелей.

* В диалектах есть свои правила, своя "норма" и в грамматике и в фонетике, свой словарный состав (показательно, что один из казаков романа М.А. Шолохова на вопрос: "Вы здешний?"– отвечает: "Тутошний"). Однако норма диалектная существует в основном для устного общения. Она если и описывается, то не для пропаганды, распространения, а для специалистов, для тех, кто изучает говоры с научной точки зрения.

Литературная норма закрепляется в соответствующих справочниках. Так, лексическая (точнее, лексико-семантическая) норма наиболее полно отражается в толковых словарях: "Толковом словаре русского языка" под ред. Д.Н. Ушакова, "Словаре современного русского литературного языка" АН СССР, "Словаре русского языка" АН СССР, "Словаре русского языка" С.И. Ожегова (автором последних изданий является также Н.Ю. Шведова).

Во-первых, утверждению (и пропаганде) в них нормы способствует отбор слов и значений: в эти словари включены не все слова и значения русского языка, а главным образом литературные. Так, например, из ста современных общеупотребительных слов, приведенных в Словаре Ожегова (20-е изд.) на букву К в отрезке к – калитка, 95 (к, кабан, кабачок, кабина, кабинет, каблук, кавалер, кавалерист, кавалькада, кавардак, каверза, кадило, кадр в значении 'отдельный снимок', каждый, казаться и т.д.) принадлежат к словам литературного языка и лишь 5 (кабы, кажись, казан, казать, каковский) – к нелитературным. Во-вторых, утверждению и пропаганде нормы служит система помет: те нелитературные слова, которые все-таки даются в современных толковых словарях (благодаря частоте своего употребления, широкому использованию в языке художественной литературы), снабжены соответствующими пометами. Так, при словах кабы, кажись, казать, каковский в Словаре Ожегова стоит помета "прост.", т.е. просторечное (эта же помета используется и в других современных словарях), помета "обл.", т.е. областное, – при слове казан.

Такие же пометы указывают и на нелитературность отдельных значений слов. Помета "прост.", например, дана в словарях к одному из значений слов вкалывать ('работать трудно и много'), калым ('о доходе, получаемом от занятия, приносящего вред общественному делу'), капать ('доносить'), обложить ('грубо обругать') и т.д.

Грамматические нормы изложены в школьных и вузовских учебниках русского языка, в академических грамматиках (последняя по времени выхода и отражению достижений лингвистической мысли – "Русская грамматика", т. I, II. М., 1980). Краткие нормативные грамматические сведения есть и в словарях – толковых, орфографических, орфоэпических. Так, при существительных в толковых словарях приводится окончание родительного падежа единственного числа, говорящее о типе склонения (а в случае, если слово не склоняется, дается помета нескл.), указан род слова (пометами м., ж., ср.; слова общего рода – невежа, разиня и под. – снабжены пометами м. и ж.). Глаголы в толковых словарях характеризуются с точки зрения спряжения (приводятся окончания 1-го и 2-го лица единственного числа), вида (пометами сов. и несов.), переходности (пометой перех.), обязательного управления (указанием падежных вопросов, например: завúдовать, -дую, -дуешь; несов., кому-чему) и т.д. Если толковые и орфографические словари говорят о правильных формах, то "Орфоэпический словарь русского языка. Произношение, ударение, грамматические формы" под редакцией Р.И. Аванесова предупреждает, кроме того, и о типичных нарушениях нормы. Так, читатель узнает из него, что неверны формы бухгалтерá (правильно бухгáлтеры), ляжь (правильно ляг), тортá (правильно тóрты) и т.д.

Произносительные нормы наиболе полно представлены в названном выше орфоэпическом словаре. Как и по отношению к формам слов, этот словарь, приводя правильные ударения, отражая правильное произношение той или иной части слова, обращает внимание и на то, как не нужно произносить слово. Например: алфавúт не рек.* алфáвит, баловáться не рек. бáловаться, докумéнт, грубо неправ. докýмент, новорождённый не рек. новорóжденный, совремéнный неправ. совремённый и т.д.

* То есть не рекомендуется.

Орфоэпическим является и "Словарь ударений" Ф.П. Агеенко, М.В. Зарвы под ред. Д.Э. Розенталя (1-е изд. 1960). И хотя он адресован работникам радио и телевидения, он нужен, конечно, не только указанной категории лиц. Что важно и очень ценно, словарь приводит ударения как в нарицательных, так и в собственных именах. Состав тех и других определяется затруднениями, которые могут относиться к ударению, произношению и отчасти к словоизменению нарицательных и собственных имен. Примеры сведений этого словаря: апртеúд [тэ] и апáртхейд; обеспéчение (не обеспечéние); столяр, -á, мн. столяры, -óв; Мысливечек, -ека; "Унúженные и оскорблённые" (роман Достоевского); Фермопúлы, -úл.

С правильным ударением даются все слова в толковых словарях (а в случае необходимости приводятся и формы слов).

Правопúсные нормы содержатся в орфографических словарях и справочниках.

Представление о литературной норме будет неполным, а значит, и неточным, если понимать ее лишь как совокупность устойчивых и унифицированных единственно возможных (в данный период) языковых средств. Норма – это и совокупность дифференцированных средств выражения, предполагающая наличие целого ряда вариантов и синонимических способов выражения. Это обеспечивает стилевое богатство литературного языка, его способность осуществлять разнообразные функции, быть полифункциональным.

Значительное число современных произносительных (в том числе и акцентологических) и грамматических вариантов, квалифицированных не только с точки зрения правильности/неправильности, но и с точки зрения уместности/неуместности в том или ином типе речевой ситуации, в том или ином типе контекста, отражено в словаре-справочнике "Трудности словоупотребления и варианты норм русского литературного языка" под редакцией Н.С. Горбачевича. Специально грамматическим явлениям подобного рода посвящена "Грамматическая правильность русской речи" с показательным подзаголовком, раскрывающим пафос названной работы: "Опыт частотно-стилистического словаря вариантов" (авторы этого словаря Л.К. Граудина, В.Л. Ицкович, Л.П. Катлинская).

Не только о самом синонимическом богатстве литературного языка, но и о том, как им распоряжаться, говорят синонимические словари, особенно двухтомный "Словарь синонимов русского языка" под редакцией А.П. Евгеньевой. В последнем синонимы характеризуются как со стороны их значения, так и детально со стороны их стилистических и эмоциональных свойств, с которыми связывается возможность употребления тех или иных синонимов в определенных стилях языка и речи.

Литературная норма не остается неизменной, о чем свидетельствует уже наличие в ней вариантов (которые представляют собой или то, что унаследовано, "осталось" от прошлого, или то, что может победить в будущем). Так, литературным признается сейчас произношение не только индустрúя, но и индустрия (последнее квалифицируется как устаревающее, хотя в Словаре Ушакова оно было помечено как более новое в сравнении с индустрúя); не только ракурс, но "ракурс (как допустимое, но устаревающее, хотя еще словарь "Русское литературное произношение и ударение", изданный в 1959 году, предупреждал против произношения рáкурс как неправильного), не только дебаркáдер, но и дебаркадéр (допустимое, но устаревающее, хотя Словарь Ушакова указывал лишь ударение на последнем слоге – дебаркадéр, – как это и свойственно словам французского языка, откуда оно заимствовано). Одинаково литературными, равноправными являются такие формы именительного падежа множественного числа, как инструктора и инструкторы, тенорá и теноры, скутерá и скутеры, слесаря и слéсари, токаря и тóкари и др.

С развитием общества, с изменением его социальной структуры меняется его эстетический идеал, с чем в известной мере (помимо действия внутренних законов самого языка) связаны и изменения в литературной норме, т.е. изменения, которые претерпевает литературный язык.

Чтобы представить себе, как сложился русский литературный язык с его нормами, нужно обратиться к истории. K XIV–XV векам, т.е. ко времени, с которым связывают выделение русского языка из восточнославянского (или древнерусского), литературный язык был представлен двумя типами: книжно-славянским и народно-литературным, сложившимся еще в древнерусский период. Книжно-славянский тип формировался в произведениях церковно-религиозного характера: проповедях (именовавшихся "словами", из дошедших до нас наиболее примечательны "Слово о законе и благодати" XI века киевского митрополита Илариона, "Слово в новую неделю по пасце* "Кирилла, епископа Туровского) и житиях святых (например, "Сказание о Борисе и Глебе", "Житие Феодосия Печорского" XII века). Книжно-славянский тип языка характеризовался преобладанием старославянских форм и лексики.

* Пасце – пасхе.

Народно-литературный тип сложился на основе народной восточнославянской речи, впитав в себя лексику и систему художественных средств устной народной поэзии. Образцы народно-литературного типа древнерусского литературного языка находим в летописях, в "Поучении" Владимира Мономаха, в "Молении Даниила Заточника" и шедевре XII века "Слове о полку Игореве".

В более позднее время книжно-славянский тип речи характеризует, например, язык таких произведений XV–XVI веков, как "Повесть о житии и о преставлении великого князя Дмитрия Ивановича", "Житие Сергия Радонежского", "Сказание о псковском взятии" (XVI век). Народно-литературный тип языка представлен в "Хождении за три моря" тверского купца Афанасия Никитина (вторая половина XV века) и ряде других произведений.

В XVII веке развивается русская историческая повесть (например, "История об Азовском взятии и осадном сидении от турского царя Брагима донских казаков"), стихотворная повесть ("Повесть о Горе и Злосчастии, как Горе-Злосчастие довело молодца во иноческий чин", "История о российском дворянине Фроле Скобееве" и т.д.). Получает развитие и сатирическая литература ("Повесть о Шемякином суде", "Повесть о Ерше Ершовиче" и др.), в которой черты живого русского языка начинают все больше преобладать над элементами книжно-славянского характера. К XVII веку относится и такой яркий литературный памятник, как "Житие протопопа Аввакума, им самим написанное". Язык этого произведения свидетельствует не только о сознательном противопоставлении "природного русского языка" (слова самого Аввакума) книжно-славянскому "красноречию" и "виршам философским", но и о сознательной ориентации на живой народный язык. Вместе с тем читатель встречает в "Житии..." и целый ряд традиционных церковно-книжных речевых штампов, присутствие которых объясняется, конечно, во многом жанром сочинения.

Процесс сближения литературного языка с живой народной речью протекал в тесной связи с другим процессом – сближением литературного языка с деловым языком. Этому сближению способствовало постепенное расширение функций деловой письменности, поскольку расширяется круг вопросов, охватываемых деловой перепиской (в область деловых документов стали включаться описания путешествий посольств, военных событий и т.д.). Расширение же тематики и жанров деловой переписки способствовало разрушению некогда четких границ между художественной литературой и некоторыми разновидностями деловых документов. Характерным образцом делового языка, подвергшегося литературной обработке, приближенного к языку тогдашней публицистической и повествовательной литературы, явился язык сочинения Григория Котошихина "О России в царствование Алексея Михайловича" (1667). Наряду со специфическими "приказными" словами и оборотами ("бить челом", "учинить сыск", "учинить указ" и под.) в этом сочинении богато представлена обиходная бытовая лексика и фразеология ("праздновал день рождения", "с криком и шумом", "чему-де верить?"), более разнообразны по сравнению с деловыми документами и синтаксические конструкции.

С XVII века (в котором произошло экономическое слияние территорий, объединившихся в единое государство) начинается формирование русской нации и русского национального языка. В становлении национального языка переломным этапом стал XVIII век – период бурного развития промышленности, переустройства государственных учреждений, подъем науки. С 1703 года стала выходить первая русская газета ("Ведомости о военных и иных делах, достойных знания и памяти, случившихся в Московском государстве и иных окрестных странах"), в 1724 году была учреждена Академия наук, увеличивается число печатных книг по различным отраслям науки и техники, выходят грамматики (правда, ориентирующиеся преимущественно на церковнославянский язык) и двуязычные словари.

В области развития языка это было время усилившегося западноевропейского влияния. Литературный язык конца XVII – первой половины XVIII века характеризуется большой пестротой. В нем переплетаются архаически-книжные, народно-разговорные, деловые элементы и многочисленные заимствования. Вот, например, каким языком была написана Б.И. Куракиным "Гистория царя Петра Алексеевича": "В это время названной Франц Яковлевич Лефорт пришел в крайнюю милость и конфиденцию интриг амурных. Помянутый Лефорт был человек забавной и роскошной или, назвать, дебошан французский. И неустанно давал у себя в доме обеды, супе и балы". Поэтому на первый план выдвигается задача упорядочения литературного языка.

Огромная заслуга в преобразовании литературного языка принадлежит М.В. Ломоносову. Ломоносов создал достаточно высокие для своего времени образцы стихотворной (например, "Ода на взятие Хотина", "Ода на день восшествия на всероссийский престол императрицы Елисаветы Петровны 1747 года") и прозаической речи и написал ряд филологических трудов – "Риторику", "Российскую грамматику", "Предисловие о пользе книг церковных в российском языке". В этих трудах были заложены основы научного изучения русского литературного языка и предложена стилистическая теория разграничения основных стилистических Контекстов русского литературного языка, которую обычно именуют учением о трех стилях литературного языка – высоком, среднем и низком*. Стилистическая теория Ломоносова предусматривала обязательную связь между "материей" (т.е. темой), жанром и стилем. Так, героические поэмы, оды, "прозаические речи о важных материях" предписывалось писать высоким стилем. К средствам этого стиля Ломоносов относил славянизмы, которые "хотя обще употребляются мало, а особливо в разговорах, однако всем грамотным людям вразумительны, например, отверзаю, господень, насажденный, взываю". Стили средний (он предназначался для стихотворных дружеских писем, элегий и "описания дел достопамятных и учений благородных") и низкий ("обслуживал" комедии, эпиграммы, песни, дружеские прозаические письма, описания обыкновенных дел) должны, по Ломоносову, состоять "из речений, больше в российском языке употребительных", причем в низкий стиль допускается и просторечие.

* Учение о трех стилях, известное еще с античных времен, проникло затем в Церковную гомилетику (часть риторики, посвященная проповеди). Это учение встречалось и в старых славянских риториках XVI–XVIII веков.

Такое упорядочение использования лексических и грамматических средств русского языка, опора на "речения, больше в российском языке употребительные", допущение в литературную речь просторечия и, кроме того, направленность на борьбу со Злоупотреблением иноязычными словами были для того времени очень важны и прогрессивны*. Однако учение о трех стилях не решало задачи создания единых норм литературного языка. Напротив, оно предусматривало расслоение, разобщение стилистических богатств русского языка между различными стилями и потому скоро стало тормозом для развития литературного языка. (Разрушение высокого стиля иллюстрируют уже оды Г. Р Державина. в языке которых есть немало просторечных элементов.

* Подробнее о стилистической теории Ломоносова см.: Вомперский В.П. Стилистическое учение М.В. Ломоносова и теория трех стилей. М., 1970.

Дальнейшее совершенствование литературного языка находим в творчестве таких писателей, как Д.И. Фонвизин, Н.И. Новиков и A.H. Радищев. В своей литературной практике они старались ориентироваться на "язык обыкновенных разговоров". Широкое употребление народно-разговорных элементов в их произведениях во многом стилистически продуманно и целенаправленно. Стремление этих писателей подражать языку обыкновенных разговоров касалось и синтаксиса – более естественного для русской речи порядка слов, построения недлинных ясных фраз.

Значительный шаг в освобождении литературного языка от еще сохранившихся в нем архаических элементов в словаре и грамматических формах и особенно в облегчении, в совершенствовании синтаксиса, в создании изящной, легкой для произнесения и понимания фразы с естественным для русской речи порядком слов сделал Н.М. Карамзин (в повестях "Бедная Лиза", "Остров Бернгольм", "Марфа-посадница" и др., в "Письмах русского путешественника"). Вместе с тем ориентированная преимущественно на словоупотребление образованного дворянства, проза Карамзина была подчеркнуто изысканной, "красивой", страдала манерностью. Белинский заметил в "Литературных мечтаниях", что "Карамзин старался писать как говорится. Погрешность его в сем случае та, что он презрел идиомами родного языка, не прислушивался к языку простолюдинов и не изучал вообще родных источников".

В начале XIX века проблема народности литературного языка становится центральной. Она нашла свое отражение в высказываниях и литературной практике писателей-декабристов, в языке басен И.А. Крылова и комедии А.С. Грибоедова "Горе от ума". Крылов и Грибоедов создали прекрасные образцы русского литературного языка, но лишь в жанрах басни и стихотворной комедии. А необходимо было преобразовать систему литературного языка не только во всех других жанрах художественной литературы, но и во всех других видах письменной речи – в критике, публицистике, научной литературе, бытовой переписке. Эта задача была решена Пушкиным.

Исходным принципом литературно-языковой деятельности Пушкина стала народность литературного языка. Народность Пушкина была не внешней, не поверхностной, а глубокой, основанной на любви к русскому народу, на вере в его силы. Недаром Гоголь писал, что Пушкин "при самом начале своем был уже национален, потому что истинная национальность состоит не в описании сарафана, но в самом духе народа. Поэт даже может быть и тогда национален, когда описывает совершенно сторонний мир, но глядит на него глазами своей национальной стихии, глазами своего народа, когда чувствует и говорит так, что соотечественникам его кажется, будто это чувствуют и говорят они сами".

Под пером Пушкина были выработаны и усовершенствованы приемы и принципы употребления церковнославянизмов и архаизмов, не утратившие своего значения и до наших дней. Они использовались им для выражения гражданской патетики (см. его оду "Вольность", "Деревня" и др.), как средство исторической стилизации языка (ср., например, язык "Бориса Годунова"), как средство создания иронии, сатиры и т.д.

Пушкин создал и блестящие образцы художественной, критико-публицистической и научно-исторической прозы. Им были установлены для всех жанров единые нормы литературного языка. Те или иные стилистические особенности языка зависели теперь не от жанра произведения, а от индивидуальных особенностей, вкуса писателя.

Языковая реформа Пушкина завершила эпоху формирования национального русского языка и общенациональных норм литературного языка и открыла новую эпоху – эпоху развития современного русского языка. Дальнейшее развитие литературного языка идет уже в рамках сложившихся национальных норм.