Метафорическая мотивация в русском словообразовании

Известно ставшее классическим положение Г. О. Винокура: «Значение слов с производной основой всегда определимо посредством ссылки на значение соответствующей первичной основы, причем именно такое разъяснение значения производит основу... и составляет собственно лингвистическую задачу в изучении значений слов (ср., например, обычные приемы толковых словарей)1. Положение это, обычно рассматривавшееся как семантический критерий производности (если значение одного слова можно сформулировать через другое однокоренное слово, то данное слово – производное), требует, однако уточнений с учетом того явления, которое можно назвать метафорической мотивацией.

Характерной иллюстрацией этого явления может служить, напр., слово небоскреб. Номинативное значение его – ‘очень высокий многоэтажный дом’, но вместе с тем слово это выражает в своей словообразовательной структуре и определенное образное содержание – ‘скребущий небо’. Наиболее часто подобное образное содержание обнаруживается в экспрессивных словах-характеристиках, особенно в сложениях – таких, как сердцеед, лоботряс, головотяп, лизоблюд, толстосум и др.

Так же как и для «обычных» мотивированных слов (ср. хотя бы экскурсовод, бракодел и т. п.), для подобных экспрессивных образований характерна семантическая связь с мотивирующими словами; однако связь эта в них – не прямая, а переносная, метафорическая, причем метафорическое значение оказывается номинативным значением таких слов, вследствие чего только оно и отражается в словарных толкованиях. Но помимо этого метафорического смысла, в семантике таких слов, благодаря четкости их морфемного строения, сочетаемости в них определенных корней, ощущается и второй план, связанный с прямыми значениями мотивирующих слов. Взаимодействием буквального и переносного значений создается образ, живущий в семантической структуре подобных слов, и именно в этом обнаруживается их мотивированность.

Так, образ «подлизывания» с чужого блюда является как бы дополнительной характеристикой ‘человека, прислуживающегося к кому-либо из корыстных побуждений’ (номинативное значение слов лизоблюд и блюдолиз): сердцеед в образном плане воспринимается не только как покоритель сердец, но и как их пожиратель; толстосум – это не только ‘богач’ (номинативное значение), но и обладатель «толстой сумы»; лоботряс – экспрессивное название бездельника, вызывающее довольно-таки конкретный образ бессмысленного занятия (‘трясущий лбом’); несколько похожий образ вызывает и название головотяп (конкретные образные ассоциации, связанные с этим словом, изложены у Салтыкова-Щедрина). Подобным же образом метафорически мотивированы слова щелкопер, головорез, скопидом, буквоед, книгоед, чистоплюй и др. В отдельных случаях метафорический смысл подобных образований может поддерживаться наличием в языке однокоренных слов и словосочетаний со сходными переносными значениями. Ср., напр., лизоблюд и подлизываться, подлиза, фразеологизмы лизать руки, ноги; головотяп и сочетание тяп-ляп ‘небрежно, наспех (делать что-л.)’; сухомятка и просторечное умять что-л. ‘съесть’.

Разумеется, в семантике подобных образований «образный план» ощутим в разной степени и соответственно возможны разные степени семантического сближения с мотивирующими словами. Но важно, что живость образного содержания слова способствует и сохранению его мотивированности. Не случайно среди метафорически мотивированных образований столь большое место занимают сложные слова. Мотивированность сложных слов, как известно, вообще гораздо конкретнее, определеннее, чем мотивированность простых аффиксальных производных, а следовательно, и сам содержащийся в таких словах метафорический образ более конкретен и потому легче ощутим. Тем не менее метафорически мотивированные слова встречаются и среди простых аффиксальных образований, напр.: пронюхать, советь, завуалировать, пройдоха, прихлебатель, плакучий (ср. хотя бы в слове плакучий сравнение дерева со свисающими ветвями и плачущего человека, а в слове прихлебатель – образ, близкий к тому, который содержится в слове лизоблюд).

Специфика метафорической мотивации состоит в том, что переносный смысл возникает у определенных основ только на уровне мотивированного слова, только в его словообразовательной структуре. С этой точки зрения явление метафорической мотивации следует отличать от других случаев передачи переносного смысла мотивированным словом, к которым относятся следующие явления:

1. Наличие в языке наряду с мотивированными словами устойчивых сочетаний, которыми они и мотивированы. Ср., напр., головоломный (‘очень сложный, трудный’), шапкозакидательство (‘необоснованная уверенность в легком успехе’), очковтирательство (‘введение в заблуждение, обман’), пенкосниматель (‘любитель пользоваться плодами чужих трудов’), горемыка (‘человек, постоянно испытывающий лишения, невзгоды’), хлебосольный (‘радушно угощающий, гостеприимный’). Метафорический смысл, присущий таким производным словам, существует уже на уровне сочетания мотивирующих слов. Ср. ломать голову, «шапками закидаем!», втирать очки, снимать пенки, горе мыкать, хлеб-соль. Ср. также ветреный (о человеке) и сочетание (у него) ветер в голове и т. д.

Переходные случаи между метафорической мотивацией и мотивацией устойчивыми сочетаниями представляет собой: во-первых, сложения, не вполне совпадающие по семантическому содержанию с устойчивым сочетанием из однокоренных слов. Ср., напр., сорвиголова ‘отчаянный, ничего не боящийся человек’ (вызывающие также ассоциации с сочетанием не сносить головы) и сорвать голову ‘строго наказать’ и ‘убить’, вертихвостка ‘ветреная, легкого нрава женщина’ и вертеть хвостом ‘хитрить, уклоняться от прямого ответа’. Ср. также сорванец и сочетания с цепи сорваться, как с цепи сорвался; во-вторых, сложения, семантически соотносимые с сочетаниями несколько иной структуры, чем состоящие из однокоренных слов. Ср., напр., головомойка и намылить голову ‘сделать строгий выговор’ (фразеологизм вымыть голову в том же смысле устарел).

2. Семантическая связь мотивированного слова только с переносным значением мотивирующего. Ср., напр., плёвый, наплевательский и плевать (‘относиться с презрением, пренебрегать кем- чем-либо’), наплевать; пролаза и пролезть (‘попасть куда-л., проявив хитрость’), прилипала, прилипчивый и прилипать ‘неотступно следовать за кем-л.’; пустомеля и молоть ‘говорить что-л. вздорное’; прямо аналогично выскочка и выскочить, кисляй и кислый (в переносном смысле).

Оба названных явления объединяются тем, что присущий мотивированному слову переносный смысл «унаследован» им от мотивирующего слова (слов). К тому же между обоими этими явлениями нет четкой границы. Так, глагол окрылить ‘воодушевить’ мотивирован словом крылья во фразеологически связанном его значении, проявляющемся в нескольких устойчивых сочетаниях (расправить крылья, придать крылья, подрезать, опустить крылья и некот. др.), и, таким образом, метафорический смысл, обнаруживаемый у мотивирующей основы в составе глагола окрылить, присущ уже мотивирующему слову.

Разница между метафорической мотивацией, мотивацией устойчивым сочетанием и мотивацией переносным значением слова хорошо видна в однотипных по образованию глаголах звереть, столбенеть и советь. Первый мотивирован переносным значением существительного зверь (о человеке), второй – фразеологизмом стоять столбом или стоять как столб, третий же является единственным носителем переносного значения (основанного на сравнении человека с совой), не обнаруживающегося за пределами данного отыменного глагола (и его производных). Ср. также пролаза, мотивированное глаголом пролезть в переносном значении, и пройдоха, пройда, метафорически мотивированные глаголом пройти, который сам по себе не содержит переносного значения, подобного переносному значению глагола пролезть.

Естественно, что метафорическую мотивацию следует отличать и от тех случаев, когда само мотивированное слово обладает (в качестве номинативного) не только переносным, но и прямым значением. Ср., напр., въедливый (‘пропитывающий собою, едкий’, ‘придирчивый, дотошный’), кровосос (о насекомом и человеке).

Итак, метафорически мотивированные слова, в отличие от других случаев передачи переносного смысла мотивированным словом, являются единственными носителями переносного смысла (последний не выражен в языке в мотивирующих словах и устойчивых сочетаниях), только при метафорической мотивации возникновение переносного смысла связано с образованием производного слова; сохранявшийся в таких словах образ, поддерживаемый словообразовательной структурой, дает основания причислять их к мотивированным словам и, таким образом, рассматривать в словообразовательных описаниях наряду с «нормальными» мотивированными словами.

1 Винокур Г. О. Заметки по русскому словообразованию // Избранные работы

по русскому языку. М., 1959. С. 421.

Печатается по: Актуальные проблемы

русского словообразования. - Ташкент, 1975. - С. 53–57.

Раздел II. Морфология

Занятие 1. Введение в морфологию.

Система частей речи в русском языке

Литература

Буланин Л.Л. Трудные вопросы морфологии. - М., 1976. – С. 22-27.

Виноградов В.В. Русский язык. - М., 1986 (Введение, §§ 5,6,7).

Гвоздев А. Н. Современный русский литературный язык. - М., 1967. - С. 107 – 117.

Милославский И.Г. Морфологические категории современного русского языка. – М., 1981. - Гл. 1. – С. 6 – 31.

Русская грамматика. – Т. 1. - М., 1982. – С. 457-459.

Фоменко Ю. В. Грамматические значения, формы и категории в русском языке. – Новосибирск: НГПУ, 1996. - 59 с.

Шанский Н. М., Тихонов А. Н. Современный русский язык. Ч. 2. - М., 1981. - С. 79 – 89.

Щерба Л.В. О частях речи в русском языке // В кн.: Щерба Л.В. Избранные работы по русскому языку. - М., 1957.