§ 7. Психолингвистическое моделирование языковых норм

(на материале норм окказионального словообразования

современного газетного дискурса)^

В настоящем разделе предлагается когнитивное освещение проблемы языковой нормы в словообразовании. Обращение к методике психолингвистического эксперимента позволило преодолеть существующие парадоксы в описании национально-культурных концептов, репрезентируемых производной лексикой. Так, например, выделение производимости в качестве ведущей черты неузуальных дериватов приводит к изучению своеобразия формальных и семантических характеристик инноваций. Между тем сама проблема деривационных связей как бы отодвигается на второй план. Получается, что контекстная обусловленность (производимость) нового слова противопоставлена системной обусловленности (воспроизводимости) узуальной лексемы, и «дериват к случаю» оказывается «случайным» («произвольным») в системе словообразовательных правил порождения знаков, в определенной мере противопоставляясь общей системе языка через свои индивидуальные характеристики. Вследствие этого только факторы коммуникативного (поверхностного) контекста определяют лингвопрагматику новых дериватов, в которых отступление от существующих норм словообразования объясняются задачами развертывания дискурса. Думается, что такая оценка инноваций в словообразовании оправдана задачами структурного анализа знака, но ее одной явно недостаточно для коммуникативно ориентированной теории, поскольку она приводит к сужению ценностных характеристик производного слова: 1) мотивированности (т.к. сфера реализации мотивационных отношений ограничивается пределами контекста); 2) иконичности (т.к. вне контекста новое слово предстает в качестве «семантически опустошенного» знака, некой «отсутствующей структуры», лишенной своего релевантного содержания»); 3) индексальности (т.к. компоненты словообразовательной формы инноваций не обладают повышенной воспроизводимостью актуальных парадигматических отношений в линейной структуре словообразовательной формы, структура их знаковой формы исключительно линейна в отрыве от парадигматики конкретной речевой ситуации). Естественно, что усиление данных принципов знаковости в структуре словообразовательной формы во многом задается именно контекстом. Однако очевиден и тот факт, что не только параметры поверхностного контекста оказывают влияние на словотворчество. Особую роль в повышенной производимости новой лексики играют факторы внутреннего контекста, принципы системной нормативности, общие для узуальной и неузуальной лексики. Выяснению их роли и была посвящена психолингвистическая аргументация рабочей гипотезы: новые слова как единицы ментального лексикона языковой личности позволяют интерпретировать общие метаязыковые модели осознания иерархической структуры дериватов, поскольку данные модели заложены в словообразовательной форме инноваций как системно нормативном способе представления фрагментов языковой картины мира.

Эксперимент использовался в качестве иллюстрации тех положений, которые сопровождали идеи и семиотической силе словообразовательной формы, ее роли в представлении мотивированности и как отношения, и как синтеза. В этом – интерпретационном – направлении состоял результат описания внутренних и внешних факторов обусловленности норм словообразовательной системы, что и отражает рассмотрение экспериментального материала в качестве источника обоснования авторской гипотезы.

Задачи выявления стратегий и прототипов мотивационной идентификации окказионализмов решались на материале лексики современного газетного дискурса, неосвоенной реципиентами (носителями литературной нормы). В ходе проведения свободного ассоциативного эксперимента были получены ассоциативные поля слов-стимулов, интегрирующие мотивационные прототипы и связи между прототипическими моделями идентификации слова в соответствии с актуальными для словообразовательной системы правилами порождения дериватов.

Осознание ведущих семиотических характеристик окказионализмов как особого класса производной лексики вместе с тем демонстрирует внутреннее единство языковых норм в акте деривации, направленном на выделение аспектов межуровневого синтеза структурных правил. Поэтому стратегии метаязыковой деятельности отражают в первую очередь семиотическую значимость определенного формального и/или содержательного плана (уровня, компонента, единицы) как ассоциативной опоры, мотивационного прототипа, направляющей поиск иконических/индексальных факторов словообразовательной мотивированности.

Окказионализм как «особая» категория производной лексики

Из всего многообразия терминов, которые обычно употребляются в исследованиях по окказионализмам (ср.: индивидуально-авторское слово, авторское образование [Белова 1977]; художественные окказионализмы [Ханпира 1972]; индивидуально-стилистическое создание [Голуб 1986], неузуальные слова (окказиональные и потенциальные) [Шмелев 1973], новации [Кожина 1993], индивидуальные новообразования [Русская грамматика 1980], авторские неологизмы [Намитокова 1986], новые слова [Попов 1993], индивидуальные неологизмы, слова-метеоры [Якубович 1972; Степанова 1958]), можно выделить три наиболее частотные: «неологизм» – термин, который употребляется для фактов языка и для фактов речи или же только по отношению к новообразованиям языка; «потенциальное слово» – термин, используемый более закономерно при рассмотрении речевых новообразований на словообразовательном уровне; «окказиональное слово» – этот термин используется и при лексикологическом и при словообразовательном анализе новых единиц речи.

Наиболее удачен для обозначения индивидуально-авторского словотворчества термин «окказионализм», под которым понимают «производную лексическую единицу, которой нет в языковой (речевой) традиции и само появление которой вследствие ее необычности для лексической системы нарушает лексическую норму, независимо от степени нарушения нормы словообразовательной»; понятие окказионализма связано «не только с моделями, содержащими отклонения от закономерностей словообразовательного типа, но и по моделям продуктивным, без отклонения от закономерностей» [Белова 1977: 118], поскольку и сам выбор модели для образования непривычного для носителя языка слова – это индивидуальный акт словотворчества.

Критерии выделения окказионализмов является спорным вопросом в лингвистике. Наиболее полным разграничением окказиональных слов являются, по всей видимости, учет следующих критериев [Гольцова 1993: 82]: 1) принадлежность к речи; 2) невоспроизводимость (творимость); 3) словообразовательная производность; 4) «разовость» употребления (связь с контекстом); 5) ненормативность; 6) экспрессивность; 7) номинативная факультативность; 8) индивидуальная принадлежность.

Наиболее важным из них можно считать признак авторства слова (индивидуальность создания). В большинстве же определений указывается на то, что окказиональное слово как единица речи не воспроизводится, а творится, создается к конкретному случаю (на «случайность» окказионализма указывается в книге И.Б. Голуб [1986: 166]). Отстаивая свою точку зрения на окказионализм как явление речи, лингвисты опираются также на понятие «одноразовости». Инновация создается только для однократного употребления в речи, оно присуще только данному отрезку речи, данному контексту, оно возникает в нем и вне его не производится. Отсюда и общее свойство «ненормативности»:

1. «Для окказионального слова конкретный акт его употребления является принципиально единственным в своем роде, уникальным случаем его реализации» [Лыков 1971: 19];

2. «Окказиональные неологизмы – это слова, употребленные в определенном контексте лишь один раз» [Голуб 1986: 166];

3. «…авторские неологизмы – это речевые новообразования, впервые встреченные в художественном тексте и не отмеченные в словарях национального языка соответствующего данному автору времени, живущие только в тексте и поэтому обладающие признаком новизны, независимо от момента их создания, но могущие перейти в факты языка при определенных условиях» [Намитокова 1986: 142];

4. «…речевая природа этих образований, закрепленность их за соответствующим контекстом, прежде всего определяют специфику окказионализмов при сопоставлении с каноническими словами» [Белова 1977: 3];

5. «…окказионализмы не входят в язык, выполняя при этом лишь определенную выразительную функцию. Прикрепленность к контексту – это постоянное свойство окказионализмов, не позволяющее им входить в широкое употребление [Чельцова 1970: 249] и др.

Именно принцип «функциональной одноразовости» лег в основу определения окказионального слова авторами «Русской грамматики» [Русская грамматика 1980: 137].

Таким образом, во всех представленных определениях отмечается принцип актуализации (существования и функционирования) окказионализмов в тексте. В тексте окказионализмы являются мотивированными знаками, в других случаях – оторваны от мотивирующего, произвольны и «непонятны» носителям языка.

Теоретическое противоречие между утверждением творимости (невоспроизводимости) и одноразовости окказионализмов, с одной стороны, и реальным воспроизведением и неоднократным использованием слова в речи носителем языка, с другой, может быть снято признанием вслед за И.С. Торопцевым индивидуального языка: «Язык общественный реально существует в индивидуальных языках данного коллектива… Речь – и процесс общения, и результат этого процесса. Поэтому она только индивидуальна. Речь прямо соотносится лишь с индивидуальным языком. С общим языком речь связана через посредство индивидуального языка» [Торопцев 1970: 10].

Утверждение о речевом характере окказионализма верно лишь по отношению к его образованию, но не к функционированию: «Сразу после образования лексическая единица поступает в разряд языковых средств данного носителя языка, творца этой единицы. Это происходит потому, что речевые конструкции распадаются после осуществления акта речи, не исчезают бесследно, а именно распадаются на первоэлементы, на единицы языка, что и дает возможность языковому новообразованию, возникшему в речи, включиться, внедриться в язык» [Торопцев 1985: 167].

Перевод окказионализма в языковую единицу является не редким случаем, который состоит в ее запоминании носителем языка вне контекста возникновения.

Окказиональное слово подобно любой ранее усвоенной лексической единице может быть использовано носителем языка в речи, если лексема становится социально необходимой.

Вторым контраргументом в утверждении контекстуальной прикрепленности окказионализма является ведущий принцип языкового знака, который состоит в симметрии формы и содержания, звучания и значения. Окказионализмы являются неожиданными, необычными, непредсказуемыми единицами, но это не позволяет говорить об их семиотическом своеобразии по сравнению с каноническими словами. Природа и тех, и других одинакова – они являются иконическими знаками, синтезирующими звук и смысл. Симметрия как основополагающий семиотический принцип служит образованию новых единиц и развивается не только в процессе их речевого функционирования. Окказиональные слова дают богатейший материал и для выявления тенденций развития системы языка. В связи с этим несомненный интерес представляет исследование окказиональных единиц в словообразовательном плане, поскольку «неузуальное словообразование как область языка, свободная от строгих нормализаторских ограничений, служит удобнейшим средством для восполнения лакун, имеющихся в сфере узуального словообразования» [Земская 1992] (см. также [Улуханов 1992; Янко-Триницкая 1976]).

Ярким показателем окказиональной нормы служит способ словообразования – формальная операция, обобщающая средства выражения словообразовательного значения производного слова. Наиболее полные классификации способов окказионального словообразования предложены Е.А. Земской [1992], И.С. Улухановым [1992], В.П. Изотовым и В.В. Панюшкиным [1997].

В общем виде способы построения окказионализмов можно разделить на две группы [Земская 1992: 186]:

1) с помощью обычных словообразовательных средств и способов, но при нарушении законов их действия, поэтому об их узуальности можно говорить лишь условно;

2) специфическими способами и приемами.

1. В узуальном образовании отмечается рост префиксации и суффиксации. Внутри этих словообразовательных способов можно выделить два семантических поля: отвлеченности и названия лица. Внутри полей объединение идет по словообразовательным микрополям, то есть по словообразовательному форманту, чаще суффиксальному, поскольку конечный компонент обычно передает родовой классифицирующий признак референта.

Группа слов со значением лица включает номинации лиц мужского и женского пола. К первым относятся слова, образованные суффиксальным способом, в которых словообразовательное значение реализует через аспекты семантики мотивирующего и форманта голографические принципы представления прагматических компонентов лексического значения:

пейджераст {пейджер}: «“Поздравляю, ты стал пейджерастом” – поздравляют человека с покупкой пейджера» [МК, 1999,№ 8];

кровник {кровь}: «…Сам Ш. Басаев имеет больше сорока “кровников”, – людей, для которых нынешняя война – оттяжка расплаты за чеченскую кровь» [АИФ, 1999, № 38].

Существительные женского рода, образованные префиксальным способом, представлены номинациями лиц, в которых назван признак, противоположный тому, который обозначается основой мотивирующего слова:

Анти-Лолита {Лолита}: «“Анти-Лолита” (заголовок) …В подпольных московских борделях входят в моду украинские девочки. Именно об этом свидетельствует история похищения 13-летней Алены и 14-летней Светланы» [МК, 1999, № 45].

Приставка здесь выступает как скрепа-выразитель единого значения, усиливая единство текстового ряда и подчеркивая звуковую организацию.

Группа слов со значением отвлеченности, образованная нулевой суффиксацией, ориентирована на разговорную речь. Данная группа кратка и энергична, что выгодно отличает ее от образований других моделей:

подстав(Ǿ)а {подставить}: «“Кровавая подстава” (заголовок) – …Все мои ереванские собеседники независимо от их должностей и политической принадлежности твердили: “Его подставили”» [МК, 1999, № 45].

Смешанные способы образования представлены суффиксально-префиксальным способом, относящим слова к словообразовательному микрополю «физическое состояние человека»:

опохмелиоз {похмелье}: «Опохмелиоз» (название рубрики комиксов) [МК, 1999, № 50]).

Помимо представленных способов, активным также является сложение. Оно представлено номинациями: телохранение (название рубрики о телохранителях [КП, 1999, № 64]); бомболожество («“Бомболожество” (заголовок) – …Телефонные звонки с сообщениями о заложенных где-то взрывных устройствах – очередная порция “чрезвычайных ситуаций”» [МК, 1999, № 41]).

Среди узуальных способов образования особое место занимает аббревиация. В языке газет она используется не только как средство компрессии, но и как экспрессивное средство. Художественная выразительность аббревиатур раскрывается через:

1) сближение аббревиатуры с обычным словом, что создает каламбур, превносит дополнительные коннотации, не свойственные узуальному деривату:

ТаБу {Таня Буланова}: «“ТаБу: роковая упаковка” (заголовок) – …По MTV сейчас одновременно гоняют две песни Тани Булановой: одна под маркой “ТАБУ” представляет собой какой-то чудовищный гранж, вторая – типичная слезливая Таня Буланова» [МК, 1999, № 45];

2) употребление производных от буквенных и звуковых аббревиатур:

зэшэбэ {звезды шоубизнеса}: «“«Зэшэбэнные» страсти в Сочи” (заголовок) – …«Зэшэбэ» – так сокращенно называют в сочинские гостиницах звезд шоу-бизнеса» [КП, 1999, № 153];

«БАБские штучки» – «…это чуть ли не единственный шанс БАБа сохранить себя во власти. Нетрудно заметить, что при подобном сценарии выигрывает Б.А. Березовский» [МК, 1999, № 30].

Можно выделить два семантических поля внутри такого способа образования, как аббревиация: 1) номинация по лицу собственному: ТАБУ, БАБ; 2) номинация по лицу нарицательному (одушевленному): ЗЭШЕБЭ, КУ-КУ.

2. К специфическим способам и приемам словообразования относятся следующие:

1) Междусловное наложение [Земская 1992: 191] (в работе В.П. Изотова, В.В. Панюшкина этот способ рассматривается как разновидность контаминации [1997, 22]). Этот прием свойственен только окказиональному словообразованию, так как при нем их членение необычно. Слова как бы накладываются, наезжают друг на друга: конец одного является началом другого. Ср.:

КОСОВОронка {Косово + воронка}: «В “КОСОВОронку” войны может затянуть всю Европу»; «Натовцы расширили перечень своих целей в Югославии: население КОСОВО покидает свой край» [КП, 1999, № 59].

ЧуМММа {чума + МММ}: «ЧуМММа все еще поражает мозги»; «СМИ недавно оповестили о начале новой компании по выцарапыванию средств а/о МММ» [МК, 1999, № 8];

ГЕЙша {гей + гейша}: «Гейниально! А. Пугачева стала ГЕЙшей!»; «В следующее воскресенье А.Пугачева собирается выйти на сцену концертного зала имени Чайковского, чтобы спеть пару песен. Но сенсация в другом: петь она будет в сопровождении первого гей-хора Америки» [КП, 1999, № 182].

Семантика окказионализма складывается в этом способе из семантики “склеивающихся” слов.

2) Контаминация [Земская, 1992, 192]. Прием состоит в том, что соединяются два узуальных слова, которые порождает третье – окказионализм. Семантика контаминированных образований представляет собой сложное соединение двух единиц, отличающееся сгущенной образностью, яркой выразительностью, многоплановым смыслом. Для контаминации характерно соединение мотивирующих основ без участия какого-либо словообразовательного форманта, это объединение безаффиксное. Интерференция частей не позволяет произвести четкое морфемное членение окказионализма, в результате чего создается новый корень. Ср.:

СКуранты {Скуратов + куранты}: «По ком звонят кремлевские сКуранты?»; «Отправляясь вчера на встречу с президентом, Юрий Скуратов заявил, что главной причиной его травли является работа Генпрокуратуры» [КП, 1999, № 49];

ЯВЛение {Явлинский + явление}: «У Примакова – ЯВЛение»; «Как стало известно корреспонденту “МК”, ближний круг президента действительно рассматривал возможность замены Примакова на Явлинского» [МК, 1999, № 10].

От междусловного наложения контаминация отличается тем, что часть одного слова устраняется, то есть не входит в окказионализм. Но слова, созданные и тем, и другим способом, обладают ярко выраженным оттенком новизны, что проявляется в необычном сочетании производящих слов, в оригинальности их структуры, поэтому они обладают насыщенной информативностью, выразительностью, что позволяет назвать эти приемы каламбурными. Также «немаловажным фактором, стимулирующим появление подобных слов, является тенденция к экономии языковых средств» [Изотов, Панюшкин 1997: 22].

3) Образование по конкретному образцу [Земская 1992: 194]. В процессе порождения новых слов аналогия играет важнейшую роль: «это тот двигатель, который порождает все виды новых слов» [там же: 182]. Наиболее распространенный прием порождения окказионализмов – по конкретному образцу. При этом из производного слова вычленяются определенные сегменты, которые позволяют осознавать связь с прообразом и эксплицировать эту связь. Ср.: ампутанты – мутанты: «Мисс Фламинго: ампутанты»; «Болезненный интерес к физическим недостаткам коснулся даже Москвы: тут тоже появились любители ампутированных дам. Прекрасные “ампутантки” из России остаются редкостным товаром» [МК, 2000, № 6]; скупоголизм – алкоголизм: «Миллиарды мужчин на земном шаре в той или иной степени заражены “вирусом скупости”, или, как его еще называют психологи, “скупоголизмом”» [МК, 2000, № 6].

В.П. Изотов и В.В. Панюшкин [1997: 23-24] относят фонологическую структуру “голизм” к квазиморфемным – повторяющимся “осколочным” элементам в составе нового гибридного образования на базе контаминации. Такие квазиморфемы могут семантизироваться и служить образцом для создания новых слов, например, компонент – голизм в значении «свойство любить то, что нзвано мотивирующим словом»: трудоголизм, вещеголизм, покупкоголизм, сексоголизм.

4) Каламбурные «игры» со словом [Земская 1992: 198]. Языковая игра приводит к каламбурному сближению слов родственных, омонимичных и паронимичных. Подобного рода «игры» служат порождением окказиональных слов и созданию членимости окказионализма и обычного слова. Ср.: «Вечная мерзота»: «“ – Ты в этом году лето застал? – Нет. Я в этот день работал”. Так шутят норильчане о своем климате» [МК, 1999, № 10]; «Ледовое полюбище…»: «Ледовое полюбище или любовное побоище – кому как больше нравится. Примерно так можно обозвать безобразия, потрясавшие притомскую набережную в воскресенье, накануне дня святого Валентина» [МК, 2000, № 8].

Таким образом, окказиональное словообразование характеризуется не только нарушением законов узуального словообразования. Оно представляет «“особую” подсистему словообразования, для которой характерно снятие ограничений, управляющих законами обычного словообразования» [Земская 1992: 199]. «Особая» нормативность этой подсистемы заключается в том, что в окказиональном словообразовании снимается противопоставление между: 1) частями речи в функции базовых основ; 2) семантическими классами слов в функции базовых основ; 3) стилистическими характеристиками, сочетающихся строительных элементов слова; 4) словообразовательными типами разной степени продуктивности.