Символический интеракционизм г.М. Андреева, н.Н. Богомолова, л.А. Петровская

Те, кто считает себя представителями данного направления, являются наиболее последовательными выразителями идей и концепций Дж.Мида. Среди них наибольшей известностью пользуются такие авторы, как Г. Блумер, Н. Дензин, М. Кун, А. Роуз, А.Стросс, Т. Шибутани и др. Они большей частью разрабатывают не отдельные аспекты мидовских концепций, а берут весь комплекс проблем, которые ставил Дж. Мид в целом.

Представители символического интеракционизма уделяют особенно большое внимание проблемам «символической коммуникации», то есть общению, взаимодействию, осуществляемому при помощи символов. Один из основных тезисов символического интеракционизма заключается в утверждении, что индивид, личность всегда социальны, то есть личность не может формироваться вне общества. Этот тезис, однако, выводится не из анализа воздействия системы объективных общественных отношений на формирование личности, а из анализа процесса межличностной коммуникации, в частности роли символов и формирования значений.

Дж. Мид и его последователи исходят из того, что способность человека общаться развивается на основе того, что выражение лица, отдельные движения и другие действия человека могут выражать его состояние. Эти действия, способные передать определенные значения, Дж. Мид называет «значимыми жестами» или «символами». «Жесты становятся значимыми символами, – писал он, – когда они имплицитно вызывают в индивиде те же реакции, которые эксплицитно они вызывают или должны вызывать у других индивидов». Следовательно, значение символа, или значимого жеста, следует искать в реакции того лица, которому этот символ адресован. Только человек способен создавать символы и только тогда, когда у него есть партнер по общению. В связи с этим символическая коммуникация объявляется, как отмечает М.Г. Ярошевский, конституирующим началом человеческой психики. Она трактуется как главный признак, выделяющий человека из животного мира. Представители символического интеракционизма всячески подчеркивают существование человека не только в природном, физическом, но и в «символическом окружении», а также опосредствующую функцию символов в процессе социального взаимодействия. «В несимволическом взаимодействии человеческие существа непосредственно реагируют на жесты и действия друг друга, в символическом взаимодействии они интерпретируют жесты друг друга и действуют на основе значений, полученных в процессе интеракции», – пишет Г. Блумер, один из наиболее известных и последовательных учеников Дж. Мида.

Процессы формирования значений, интерпретации ситуации и другие когнитивные аспекты символической коммуникации занимают большое место в трудах современных символических интеракцио-нистов. Они развивают также положение Дж. Мида о том, что для успешного осуществления коммуникации человек должен обладать способностью «принять роль другого», то есть войти в положение того человека, которому адресована коммуникация. Только при этом условии, по его мнению, индивид превращается в личность, в социальное существо, которое способно отнестись к себе как к объекту – сознавать смысл собственных слов, поступков и представлять, как эти слова и поступки воспринимаются другим человеком. (Эти положения Дж. Мида послужили толчком для развития в дальнейшем относительно самостоятельных ролевых теорий.)

В случае более сложного взаимодействия, в котором участвует группа людей, для успешного осуществления такого взаимодействия члену группы приходится как бы обобщить позицию большинства членов данной группы. Поведение индивида в группе, отмечает Дж. Мид, «...является результатом принятия данным индивидом установок других по отношению к самому себе с последующей кристаллизацией всех этих частных установок в единую установку или точку зрения, которая может быть названа установкой «обобщенного другого». Нетрудно заметить, что идея Дж. Мида об «обобщенном другом» имеет прямое отношение к проблеме референтной группы.

Акцентирование Дж. Мидом и его последователями в рамках символического интеракционизма социального характера человеческой личности, безусловно, является прогрессивным моментом. Однако при этом надо иметь в виду, что понятия «социальное взаимодействие» и «социальный процесс» толкуются ими весьма ограниченно: все социальные отношения, по сути дела, сводятся лишь к социально-психологическим, межличностным отношениям. Социальное взаимодействие, любые социальные отношения рассматриваются только с точки зрения коммуникации, вне их исторической, социально-экономической обусловленности, вне предметной деятельности.

Поведение индивида определяется согласно концепциям интеракционистов в основном тремя переменными: структурой личности, ролью и референтной группой.

Вслед за Дж. Мидом интеракционисты выделяют три основных компонента в структуре личности: I, me, self (Пока еще не найдены достаточно адекватные переводы этих понятий на русский язык, поэтому их названия даются на английском языке с последующим раскрытием содержания.). Ни у Дж. Мида, ни у его последователей не дается определений этих понятий. Однако общий ход рассуждений интеракционистов позволяет интерпретировать их следующим образом: первый компонент – (дословно – Я) – это импульсивное, активное, творческое, движущее начало личности; второй компонент – те (дословно – меня, то есть каким меня должны видеть другие) – это нормативное Я, своего рода внутренний социальный контроль, основанный на учете ожиданий-требований значимых других людей и прежде всего «обобщенного другого». Это нормативное Я как бы контролирует и направляет импульсивое Я в соответствии с усвоенными нормами поведения в целях успешного, с точки зрения индивида, осуществления социального взаимодействия. Третий компонент – self(«самость» человека, личность) – представляет собой совокупность импульсивного и нормативного Я, их активное взаимодействие. Личность у интеракционистов понимается как активное творческое существо, которое способно оценивать и направлять собственные действия.

Следует отметить, что вслед за Дж. Мидом современные интеракционисты видят в активном творческом начале личности основу развития не только самой личности, но и объяснение тех изменений, которые происходят в обществе. Поскольку они абстрагируются от исторических условий и социально-экономических закономерностей, то причину изменений в обществе, по их мнению, следует искать в специфике структуры личности, а именно в том, что наличие в ней импульсивного Я является предпосылкой для появления различных вариаций в шаблонах ролевого поведения и даже отклонений от этих шаблонов. Эти случайные вариации и отклонения и приводят, как они считают, в конечном итоге к тому, что последние становятся нормой новых шаблонов поведения и соответствующих изменений в обществе. Следовательно, изменения в обществе носят случайный характер и не подчиняются каким-либо закономерностям, а их причина заключается в личности. В такого рода рассуждениях и объяснениях особенно наглядно проявляются субъективистско-идеалистичес-кие позиции интеракционистов.

Трехкомпонентная структура личности, предлагаемая интеракционистами, в определенной степени перекликается с моделью структуры личности, разработанной 3. Фрейдом. Можно провести некоторую аналогию между интеракционистским импульсивным Я (I) и подсознательным фрейдовским Оно (Id), между нормативным Я (те) и фрейдовским сверх-Я (super-ego), а также между понятием личности (self) у интеракционистов и Я (ego) у Фрейда. Но при этой внешней схожести имеются и значительные различия в содержательной трактовке структуры личности. Это прежде всего проявляется в понимании функции того компонента личности, который как бы осуществляет внутренний социальный контроль. Если у Фрейда функция сверх-Я (super-ego) заключается в том, чтобы подавлять инстинктивное, подсознательное начало, то у интеракционистов функция нормативного Я (те) заключается не в подавлении, а в направлении действий личности, необходимом для достижения успешной социальной интеракции. Если личность, Я (ego) у Фрейда – это поле вечного сражения между Оно (Id) и сверх-Я (super-ego), то у интеракционистов личность (self) – это как бы поле сотрудничества. Главное внимание фрейдистов направлено на исследование внутренней напряженности, конфликтного состояния личности. Интеракциони-сты же занимаются прежде всего исследованием такого состояния и поведения личности, которое характерно для процессов успешного сотрудничества данной личности с другими людьми.

Символический интеракционизм как направление неоднороден. В нем можно выделить по крайней мере две школы. Первая – это так называемая «чикагская школа» во главе с одним из известных учеников Дж. Мида Г. Блумером. Данная школа наиболее ортодоксально продолжает мидовские социально-психологические традиции. Ей противостоит другая – «айовская школа» символического интеракцио-низма во главе с М. Куном, профессором университета штата Айова, где он преподавал с 1946 по 1963 г. Данная школа пытается несколько модифицировать отдельные мидовские концепции в духе неопозитивизма (Интересно отметить, что хотя сторонники обеих школ считают себя представителями одного направления, которое в центре внимания ставит проблемы социального взаимодействия, эти школы тем не менее совершенно не взаимодействуют между собой. В их работах можно встретить ссылки на работы авторов других теоретических ориентации, но игнорируются работы интеракционистов другой школы.). Основное различие между этими школами проходит по методологическим вопросам, прежде всего по проблеме определения понятий и отношения к различным методам социально-психологического исследования.

Современная теория символического интеракционизма, будучи прямым выражением и продолжением концепций Дж. Мида, обладает в основном теми же достоинствами, недостатками и противоречиями, которые присущи концепциям Дж. Мида. С одной стороны, в заслугу интеракционистам следует поставить их попытку, отмеченную И.И. Антоновичем, вычленить в противовес бихевиористам «специфически человеческое» в поведении человека, стремление подойти к личности как к социальному явлению, найти социально-психологические механизмы формирования личности во взаимодействии с другими людьми в группе, в обществе, подчеркнуть активное творческое начало в личности. Однако субъективно-идеалистические позиции интеракционистов приводят к тому, что все социальные связи у них сводятся лишь к межличностному общению, а при анализе общения они игнорируют его содержание и предметную деятельность индивидов, не видя того, что, как пишет И.С. Кон, «в процесс формирования личности включается не только обмен мнениями, но, что особенно важно, обмен деятельностью». Предлагается некая глобальная универсальная модель развития систем символизации и общения безотносительно к конкретным историческим и социально-экономическим условиям, игнорируется их первостепенное влияние на формирование личности.

К этому следует добавить такой существенный недостаток интеракционистов, который прежде всего относится к «чикагской школе», как неопределенность большей части используемых понятий, которые схватываются лишь интуитивно и не подлежат эмпирическому подтверждению при помощи современных методов исследования. Попытки куновской школы компенсировать этот недостаток носят довольно упрощенный и механистический характер.

Критикуя интеракционистов за то, что они пытаются дать представление о механизме социального взаимодействия индивидов в обществе в полном отрыве от содержания этого взаимодействия, некоторые буржуазные авторы справедливо отмечают, что теория символического интеракционизма как выразительница социально-психологических концепций Дж. Мида может дать представление о том, как происходит взаимодействие, но не почему человек поступает тем или иным образом. В качестве существенного недостатка символического интеракционизма можно назвать и игнорирование им роли эмоций в человеческом поведении. Большинство из указанных достоинств и недостатков символического интеракционизма относится также и к другим направлениям интеракционистской ориентации, которые, по существу, развились на его основе.