3. Апология синтаксиса извне

Когда во второй половине XIX столетия и в синтаксисе предпочтение было отдано чувственно воспринимаемому моменту, то было это велением индуктивного метода исследования. Например: определи вначале способы проявления падежей имени существительного, прежде чем говорить об их семантических функциях. Но, по-видимому, в еще большей степени дело было в некоторой неуверенности, если не сказать беспомощности, перед второй частью задачи. Тогда вследствие этого стали, как известно, отдавать предпочтение пути «извне внутрь» и делают это до сих пор. Йон Рис в своей важной книге «Что такое синтаксис?» описал ситуацию в доступной форме. Путь извне, который мы здесь выбрали, можно защитить от сомнений, высказанных Рисом. Почему бы последователю Миклошича не расширить соответственно материалу перечень явных синтаксических моментов за пределы классов и форм слов?

Поле символов, если оно предназначено для того, чтобы в акте языкового общения стать языковым посланием отправителя получателю — чему оно и обязано служить, — должно стать доступным для чувственного восприятия. Поэтому для синтаксиса путь Миклошича (путь извне, в понимании Риса) может и должен быть доступным. Все возражения и сложности, которые возникали у Риса, я обдумал шаг за шагом и попытался в той мере, в какой это доступно непрофессионалу, их проверить, основываясь на наиболее ясном и в теоретическом отношении наиболее интересном описании синтаксиса — на книге Ваккернагеля¹. В схеме Риса эту книгу можно было бы поставить рядом с работами Миклошича — Шерера — Эрдманна; во всяком случае, Ваккернагель предлагает не законченную синтаксическую теорию, а нечто родственное той программе, которая в XIX в. более или менее последовательно проводилась теми, кто отдавал предпочтение пути «извне внутрь». Ваккернагель обсуждает в целом довольно бессистемно отобранные классы и формы слов, но делает это в духе Миклошича. Замечу попутно, что делает он это мастерски. Кое-что из того, что первые греческие грамматисты, еще не обремененные книжной премудростью, с удивлением обнаруживали в языке и фиксировали затем как только что познанное в формирующейся терминологии, наряду со сведениями, полученными недавно сравнительным языкознанием, производит на читающего книгу Ваккернагеля сильное впечатление. Теоретик подвергается соблазну именно в мастерской этого эксперта включиться в дискуссию по известному рецепту Сократа — задав вопрос: «Так что же такое синтаксис?»

Лекции Ваккернагеля представляют собой солидную часть подлинного синтаксиса. При этом не играет никакой роли, что они эклектичны. Кто-нибудь другой (подобный Дельбрюку) смог бы двигаться по этому пути более систематично. И все же Рис прав, утверждая, что необходим и второй путь — путь изнутри вовне, Компаративисты следуют по отдельным участкам этого пути; каждый знает и может указать, как в отдельных ветвях и в отдельных языках большой индоевропейской семьи языков образуется форма, называемая по ее функции генитивом, или как спрягается глагол. Само собой разумеющейся и часто не обсуждаемой предпосылкой для этого является то обстоятельство, что в сфере сопоставления глаголы рассматриваются как один класс, а среди «форм» имени существительного найдутся одна или несколько таких, которые по их функции или по совокупности функций можно было бы назвать генитивом. Могу ли я столь же беспристрастно задать вопрос всем человеческим языкам о том, как в них образуется аккузатив, так называемый падеж объекта? В данном пункте ситуация становится напряженной для лингвистики. Нам необходимо подойти несколько шире, чтобы дойти до критической точки в случае данного примера. Я попытаюсь пояснить на примере падежной системы индоевропейских языков, что необходимо, но не делается для того, чтобы при построении общего синтаксиса «путь изнутри» пройти не отдельными отрезками, а полностью.