Языковые картины мира как производные национальных менталитетов

§ 1. Взаимопроницаемость языков и культур или их взаимопостигаемость!

НЯКМ, как уже говорилось,— это запечатленное в лексике соответствующего языка национально-специфическое видение всего сущего, где в слово видение вкладываются понятия: логическое осмысление, чувствование и оценивание, а в понятие сущего — не только реальный материальный мир, но и все привносимое в него человеческим сознанием. Национальных языковых картин мира столько же, сколько языков, каждый из которых отражает уникальный результат многовековой работы коллективного этнического сознания над осмыслением и категоризацией бытия человека во Вселенной. Естественно, что неповторимость каждой из НЯКМ становится очевидной лишь на фоне других таких же НЯКМ, поэтому логичен вопрос о путях сравнения НЯКМ разных языков. В свою очередь, сравнение предполагает знание сравниваемых сущностей и прежде всего — той сущности, с которой мы хотим сравнить собственную НЯКМ, воспринимаемую каждым из носителей этого языка как совершенно естественную точку зрения на мир. Другими словами, актуальной становится проблема интеллектуального освоения точки зрения на мир, выработанной другим народом в других условиях и под воздействием иных факторов. Возможно ли взглянуть на мир глазами другой культуры? Что для этого необходимо?

На наш взгляд, прежде всего следует ответить на вопрос о том, ВЗАИМОПРОНИЦАЕМЫ ли ПОНЯТИЙНЫЕ МИРЫ, образуемые разными языками, или нет? При положительном ответе на этот глобальный вопрос следует разработать механизм «проникновения» в иноязычный мир, т. е. определить конкретные шаги, направленные на изучение НЯКМ чужого языка.

Начнем с взаимопроницаемости языков и культур. Нам кажется, что вопрос о взаимопроницаемости языков и культур тесно связан с вопросом о едином понятийном базисе человеческого сознания, о так называемом «психологическом единстве человечества».

140

Эти вопросы взаимосвязаны, но первый нельзя подменять вторым. Что же касается «психологического единства человечества», то, как почти всегда в науке, разброс мнений очень велик и колеблется от убеждения в том, что различные культуры используют разные понятия, в силу чего порождают совершенно особые ментальности, до уверенности в том, что за разнообразием культур стоит единый, универсальный набор базовых понятий. Исследования в области психологии и лингвистики склоняют чашу весов в пользу сторонников «психологического единства». Занимающаяся проблемой создания универсального семантического метаязыка на основе семантических примитивов, обнаруживаемых во всех языках, Анна Вежбицкая по этому поводу пишет следующее: «...Наряду с огромной массой понятий, специфичных для данной культуры, существуют также некоторые фундаментальные понятия, подлежащие лексикализации во всех языках мира... Языковые и культурные системы в огромной степени отличаются друг от друга, но существуют семантические и лексические универсалии, указывающие на общий понятийный базис, на котором основываются человеческий язык, мышление и культура... Пришло время для согласованных усилий по выявлению общего набора понятий, лежащих в основе психологического единства человечества» (Вежбицкая, 1996, с. 321—322). Тем не менее даже наличие единого понятийного базиса (правда, пока не описанного полностью и не проверенного на ВСЕХ языках мира) не дает оснований без колебания ответить утвердительно на первый вопрос, вопрос о взаимопроницаемости языков и культур, а если точнее — то о степени этой взаимопроницаемости. Если во всех языках есть понятия субъекта и объекта действия, понятия причины и следствия, количества, оценки и т. п., то означает ли это, что мы понимаем все говоримое на этих языках, что мы можем увидеть мир глазами носителей каждого из них? Думается, что нет, ибо универсальность языков и культур как раз и ограничивается этим базисом, набором универсалий. Однако общий базис — лишь часть целой НЯКМ, причем с точки зрения национальной самобытности наименее интересная именно в силу своей универсальности. Все то, что находится за пределами единого понятийного базиса (т. е. все национально-специфические нюансы мироосмысления, мирочувствования и мирооцен-ки), накладывается на универсальную логико-понятийную основу и образует ту часть НЯКМ, которая и несет в себе национальную специфику и которая заставляет усомниться в реальности проникновения в эту сферу носителей другой культуры и другого сознания. Именно нюансы развития и детализации единого понятийного базиса определяют «лицо» национального менталитета. Позволим себе сравнение:

141

человеческое лицо тоже имеет набор определенных «универсалий»: глаза, нос, рот, уши и т. д., но именно нюансы (форма, цвет, взаиморасположение) делают лицо каждого человека неповторимым. Так же и в языках: каждый из них по-своему детализирует любую из универсалий, придавая национальной ментальности и национальному характеру «лица необщее выражение».

Тот же принцип главенства детали, нюанса, пропорции над всеохватывающей универсальностью прослеживается и на более высоком по отношению к языку уровне абстракции — на уровне сравнения не языковых систем, а национальных характеров носителей этих языков. «Сопоставляя любые национальные характеры, трудно не заметить, что в сущности они очень близки; их главное различие состоит в том, что одни и те же свойства характера соотносятся в различной пропорции. Скажем, в национальных характерах мусульманских народов очень явственна мужская доминанта, придающая им обостренное чувство собственного достоинства и, может быть, чрезмерное временами представление о мужской чести. У народов Тропической Африки чрезвычайно сильна клановая солидарность, благоприятствующая образованию всякого рода содружеств. У многих народов «третьего мира» пережитки архаичного сознания питают всевозможные суеверия, служат почвой для фанатизма, для возникновения религиозно окрашенных политических движений. Но разве можно утверждать, что склонность к религиозному фанатизму отсутствует, скажем, в США, а обостренное чувство мужского достоинства — в Испании? Все дело в том, какое место занимают эти черты среди других признаков национального характера» (Иорданский, 1998, с. 58).

Именно национально-специфическая периферия (по отношению к универсальному логико-понятийному базису) НЯКМ представляет наибольший интерес для стороннего исследователя той или иной культуры и обслуживающего ее языка в его высшей ипостаси — языка как «дома духа народа». Мы даже возьмем на себя смелость утверждать, что НЯКМ непроницаемы для иноязычного сознания. Лучше использовать другое слово, ибо «проникаемость», или «проницаемость», предполагает вхождение в данную среду чего-то постороннего, ей не принадлежащего, чуждого. Узнать же и понять НЯКМ чужого языка с позиции собственного языкового сознания, т. е. как бы со стороны, накладывая постоянно фрагменты чужой НЯКМ на фрагменты НЯКМ своего языка, практически невозможно. Такое «проникновение» неизбежно превратится в невольную «подгонку» всего необычного и непонятного в чужом мировидении под привычные формы собственного национального языкового сознания. Познание

142

неведомого будет подменено поиском эквивалентов (как правило, мнимых) в собственной языковой картине мира. Узнавание иноязычной НЯКМ может происходить лишь через этап сознательного остране-ния, сознательного превращения своего сознания в tabula rasa, т. e. путем реализации уже упоминавшегося нами принципа «презумпции незнания».

Такое познание должно идти как бы изнутри незнакомой модели мира, сознание исследователя должно не проникать в нее, а изнутри шаг за шагом осваивать и воспринимать вне сравнения с моделью, которая сформировалась в сознании вместе с овладением родной речью. Вместо проницаемости НЯКМ мы предлагаем использовать слово познаваемость, а еще точнее — постигаемость, ибо познание ограничивается сферой логического, а НЯКМ заключает в себе весь спектр способов мировосприятия, включая и внелогичесие формы: ощущения, чувства, состояния, каждая из которых имеет свое лексическое воплощение и, соответственно, является неотъемлемой частью НЯКМ. Таким образом, постичь чужую НЯКМ — это значит встать на место человека — носителя иностранного языка, на его «точку мировосприятия», т. е. через лексическую систему получить представление о национальной ментальности (национальной логике) и национальном характере (эмоциях и средствах их выражения, нравственных приоритетах т. д.).

Уточнив терминологию, повторим наш вопрос: постигаемы ли НЯКМ других языков? В принципе, да. Именно в принципе, потому что поставленная цель может быть достигнута только ценой колоссальных интеллектуальных и эмоциональных усилий, поскольку фактически предполагает формирование в сознании постигающего второй языковой личности, овладение языком как «домом духа народа». Добиться этого в полном объеме в зрелом возрасте невероятно трудно (если вообще возможно). Трудность задачи, однако, вовсе не означает, что таких попыток не нужно делать вообще, напротив, нужно думать над тем, как облегчить путь тем, кто хочет если не полностью овладеть другими мировидениями, то хотя бы познакомиться с ними, изучить и понять отдельные их стороны, отдельные черты национального характера и национального менталитета. В четвертой главе работы мы специально остановимся на чисто технических вопросах лексикографического характера, которые следует решить, чтобы помочь человеку, желающему познакомиться с чужой НЯКМ, но до этого следует рассмотреть ключевой вопрос: что собой представляет НЯКМ любого языка? Фактически это не один вопрос, а целый ряд вопросов, наиболее существенными из которых нам представляются следующие:

143

Результатом взаимодействия каких факторов является появле ние НЯКМ?.

Из каких частей состоит НЯКМ, т. е. какова ее структура?

Каковы основные элементы НЯКМ, т. е. что является основной единицей изучения в процессе постижения иноязычного мировидения?
Каковы принципы внутренней организации элементов разного уровня, составляющих НЯКМ?
Какие зоны НЯКМ в наибольшей степени отражают специфи ку национальной ментальности и национального характера?
Существует ли какая-либо приемлемая форма лексикографичес кой экспликации НЯКМ, может ли НЯКМ быть представлена в фор ме словарей, рассчитанных как на носителей данного языка, так и на носителей других языков?

Постараемся последовательно изложить наше видение ответов на поставленные вопросы.

§ 2. Пространственно-временной континуум —> национальное обыденное сознание —> национальная языковая картина мира

НЯКМ является результатом отражения коллективным сознанием этноса внешнего мира в процессе своего исторического развития, включающего познание этого мира. ВНЕШНИЙ МИР и СОЗНАНИЕ — вот два фактора, которые порождают ЯКМ любого национального языка. Остановимся подробнее на каждом из них.

То, что обычно называют внешним миром, окружающим миром или Вселенной, может быть названо пространственно-временным континуумом (ПВК). Такое обозначение кажется нам предпочтительнее, поскольку содержит указание на бесконечность и непрерывность в пространстве и во времени и является эквивалентом обозначения «все сущее».

Когда Вселенная, ПВК упоминаются в контексте общефилософских или естественнонаучных исследований в качестве объекта рефлексии абстрактного общечеловеческого сознания (или же коллективного научного сознания), то они мыслятся во всей своей пространственно-временной целостности и охватываются этими видами сознания целиком. Это, безусловно, некая абстракция. Применительно к конкретному сознанию этноса на определенном этапе своего развития, а именно — на этапе становления национального языка и фиксации в нем донаучных представлений о мире, подобная абстракция уже будет не 144

145

совсем корректна, ибо этнос (его обыденное сознание) непосредственно воспринимает лишь малую часть пространственного континуума (ареал своего обитания) на протяжении малой части временного континуума (в масштабах Вселенной период формирования и лексикализации первичных представлений о мире одного народа может трактоваться как миг, секунда на часах истории Вселенной). Реально на национальное сознание, создающее первичную модель мира, воздействует лишь небольшой участок (можно даже сказать, точка) ПВК — природно-климатические условия ареала обитания, существовавшие в исторический период языкового становления конкретного этноса. Для одного народа это была заснеженная тундра, для другого — бескрайние степи или пустыни, для третьего — непроходимые леса или джунгли, для четвертого — горы. Единство внешнего мира как фактор, определяющий общность человеческой психологии и мышления, на этапе формирования НЯКМ разных народов отсутствовало, т. е. имело место не единство мира, а множество ЕДИНСТВЕННОСТЕЙ мира, поскольку знания о мире каждого народа ограничивались непосредственно воспринимаемой природно-климатической средой, отличающейся от условий обитания других этносов. Подвергаться лек-сикализаЦии могло, естественно, только то, что присутствовало в этой непосредственно воспринимаемой среде обитания, весь же остальной мир, единый и многообразный, был недоступен непосредственному чувственному восприятию, следовательно —не подвергался лексикализации и не включался в выстраиваемую этим этносом модель мира. Лишь гораздо позже, когда научное знание сделало достоянием обыденного сознания многие из факторов внешнего мира, находящиеся вне пределов непосредственного восприятия, НЯКМ расширились за счет именно этих реалий, степень же их детализации была минимальной. Географическая среда, та «единственность» мира, та точка ПВК, которая оказалась в поле непосредственного чувственного восприятия каждого из этносов на этапе их становления и самоидентификации, оказала решающее воздействие на физиологию, психологию и, в конечном итоге, на историческую судьбу каждого народа. Эту мысль не раз высказывали еще древние греческие и римские философы, а позднее и ученые более позднего времени (Монтескье, Гегель, Бокль). «Национальный образ мира есть диктат национальной природы в культуре... Естественные национальные языки трактуются как голоса местной природы в человеке. У звуков языка — прямая связь с пространством естественной акустики, которая в горах иная, чем в лесах иль степи. И как тела людей разных рас и народов адекватны местной природе, как этнос — по космосу, так и звуки, что образуют

! Q-722

плоть языка, в резонансе находятся со складом национальной Прародины (курсив O.K.)» (Гачев, 1988, с. 431).

До сих пор языки сохраняют диспропорции «прорисовки» элемен-тов единого окружающего мира, доставшиеся им в наследство от эпохи «множества единственностей». По-прежнему то, что хотя и известно, но непосредственно не воспринимается, а следовательно — с практической точки зрения малозначимо, находится на периферии лексической системы, обозначается самыми общими словами, не имеет синоеи-мов, гипонимов т. п. Ну, знают, наверное, жители средней полосы России такие слова, как дюны, барханы, муссоны, пассаты, но вряд ли многие с ходу объяснят, чем первые отличаются от вторых, а третьи от четвертых, да и продолжить эти тематические лексические ряды будет непросто. Аналогично, в языках народов, живущих в жарком климате, очевидно, существуют слова, переводимые как снег, но вот уже с эквивалентами таких слов, как поземка, пурга, вьюга, наст, ледоход, можно прогнозировать затруднения.

Сейчас, когда о единстве и многообразии внешнего мира известно практически всем, но непосредственно воспринимается лишь малая часть этого мира (одна из «единственностей»), национальные точки зрения на мир можно сравнить с восприятием людей, живущих в разных домах и на разных этажах, чьи окна выходят на один и тот же двор. В принципе, каждый из них знает все о своем дворе, знает, что где находится, но когда они смотрят каждый из своего окна, то видят либо совершенно разные вещи, либо те же самые, но в разных ракурсах. Для жителя первого этажа двор — это прежде всего заросли кустов, закрывающие окна, а для жителя верхнего этажа — это, к примеру, спортивная площадка, окруженная по периметру гаражами-ракушками. Получается некий парадокс: объективный единый мир для каждого этноса различен, так как он соприкасается с ним только в какой-то одной части. Мир как бы повернут к конкретному народу лишь своей незначительной частью, которая и получает в языке наибольшую дифференциацию, ибо только она дается ему в непосредственных ощущениях, остальная часть внешнего мира обозначается «крупными мазками», не «прорисовывается» тщательно. Этим объясняются значительные отличия в словесном покрытии внешнего мира разными этническими языками. При этом имеют место не только лексические лакуны и различия объемов значения отдельных слов-коррелятов, но и различия коннотаций, закрепившихся за обозначениями одних и тех же объектов окружающей среды в разных языках.

Представляется целесообразным дифференцировать само понятие ПВК, внешнего мира, выделив три его составляющие: природная среда, 146

рукотворная материальная среда (материальная культура этноса), объективно существующие связи между объектами и явлениями материального мира. Каждая из этих трех составляющих ПВК, преломляясь в обыденном сознании этноса, получает свое словесное воплощение, уникальное для каждого языка.

Содержание