Эстетическая функция языка

Помимо того что реализация эстетической функции превращает текст в произведение искусства, обращение к этой функции позволяет доказать существование художественного стиля как одного из стилей литературного языка.

Как говорилось выше, некоторые ученые пытаются вывести художественный стиль за пределы литературного языка. Рассмотрим их аргументы.

1. У художественного стиля отсутствуют специфические языковые признаки.

Данное утверждение является излишне категоричным. С одной стороны, действительно, нельзя охарактеризовать художественный стиль по многим параметрам, которые используются при характеристике официально-делового, научного и разговорно-бытового стилей. Нельзя, в частности, установить жесткую связь художественного стиля с некоторыми типами синтаксических структур и сказать, например, что в нем преобладают очень распространенные, длинные предложения (как в официально-деловом стиле) или нераспространенные, очень короткие (как в разговорно-бытовом стиле). Современные технологии позволяют обратиться к очень большому массиву художественных текстов и высчитать среднее количество слов в предложении (оно, видимо, будет меньше, чем в официально-деловом стиле, и больше, чем разговорно-бытовом). Однако используя среднестатистические данные по этому параметру, будет сложно доказать, что «Война и мир» Л.Н. Толстого и «Незнайка в Солнечном городе» Н. Носова – это тексты художественного стиля (в первом случае слов будет значительно больше среднестатистического показателя, а во втором – значительно меньше). Нельзя также закрепить за художественным стилем конкретную форму лица (первого/второго/третьего) и т.д.

С другой стороны, можно, например, отметить, что в художественном стиле в целом много глаголов (их в два раза больше, чем в научном стиле, и в три раза больше, чем в официально-деловом; поэтому художественный стиль назвают глагольным). Как характерную черту стиля можно также выделить разнообразие грамматических форм. Так, упомянутые выше глаголы используются в формах всех трех времен, причем с очень разнообразными значениями (а не с одним или двумя, как в официально-деловом, научном стилях). Указанные признаки являются несколько абстрактными; однако, поскольку тексты художественного стиля (хорошие, «правильные» тексты) отличаются значительной степенью индивидуальности, его описание требует большей степени обобщения, абстрагирования, нежели описание других стилей. При ином подходе в характеристику художественного стиля пришлось бы включить значительную часть стилистики ресурсов.

Ученые, которые не признают художественный стиль как функциональную разновидность литературного языка, видимо, исходят во многом  именно из положений стилистики ресурсов. В стилистике ресурсов стиль – это совокупность единиц, обладающих формальным сходством. В функциональной стилистке используется иной подход к формированию стилей, в частности обращается внимание на функции языковых единиц. Во многом именно функция объединяет языковые средства в систему, – и для художественного стиля это функция эстетического отображения действительности, или, проще говоря, эстетическая функция.

2. В художественных произведениях используются средства всех функциональных стилей.

Нельзя не согласиться с данным утверждением. При этом следует вспомнить, что все стили современного русского литературного языка являются в той или иной степени проницаемыми для элементов других стилей. Кроме того, единицы, характерные для других стилей, а также для других форм существования языка, включаются в художественные тексты в измененной функции.

Сопоставим функции отдельных вербальных средств в рамках исходных систем и в рамках художественного стиля.

Очевидно, что в тексте художественного стиля, который является тщательно подготовленным (а не спонтанным) и имеет письменную форму, именительный темы не нужен как заполнитель нежелательной паузы. Люди не пишут и не читают художественные тексты, чтобы закрепить/передать или получить научную информацию, в том числе посредством терминов. Писатели не применяют шаблоны официально-делового стиля для того, чтобы не задумываться о выборе синтаксической структуры, сочетаемости языковых единиц и тем самым упростить процесс создания художественных произведений. Они не используют элементы территориальных диалектов и жаргонов для того, чтобы отдельные части текстов были понятны только представителям одной социальной группы или жителям одного региона.

Итак, в художественном стиле могут встречаться языковые единицы, характерные для других стилей, и даже единицы, которые выходят за пределы литературного языка. При этом они используются не в своей первичной функции, а в эстетической (функции эстетического воздействия). Таким образом, не стоит говорить о «смешении стилей» в художественном тексте, если слово «стиль» используется для обозначения функционального стиля. Словосочетание «смешение стилей» применительно к художественному тексту может рассматриваться только как наименование частного стилистического приема, который заключается в соединении языковых единиц с разной стилистической окраской. Причем, поскольку остается опасность буквального толкования термина «смешение стилей», лучше заменять его синонимом «стилистический контраст».

Использование в художественном тексте некоторых иностилевых и внелитературных единиц в их исходной функции является невозможным, поскольку значения этих единиц (специальных терминов, диалектных и жаргонных слов) обычному читателю просто неизвестны (т.е. с их помощью нельзя точно и ясно обозначить явление, упростив при этом восприятие смысла высказывания, и т.п.).

Между тем отбор языковых средств для художественного текста должен быть не просто эстетически мотивированным, – он должен обеспечивать понятность этого текста (разумеется, оценивая степень понятности/непонятности того или иного произведения, следует ориентироваться на читателя, владеющего художественным стилем). Если литературное произведение не вполне понятно читателю, оно в той или иной степени теряет свою художественную ценность.

Например, в начале XX века существовала группа поэтов, которые занимались экспериментами с языковой формой. Их произведения по-своему интересны, однако существует, пожалуй, относительно немного людей, которые бы получали от прочтения этих произведений большое эстетическое удовольствие. Во всяком случае в истории русской литературы соответствующим авторам не отводится такого же места, как, например, А.С. Пушкину, Ф.И. Тютчеву или С.А. Есенину. В качестве примера используем стихотворение В.В. Хлебникова:

Мы чаруемся и чураемся. Там чаруясь, здесь чураясь, То чурахарь, то чарахарь, Здесь чуриль, там чариль. Из чурыни взор чарыни. Есть чуравель, есть чаравель. Чарари! Чурари!Чурель! Чарель! Чареса и чуреса. И чурайся и чаруйся.

В результате многие нехудожественные единицы попадают в художественное произведение только после некоторой адаптации.

В частности, писатели разъясняют непонятные / не вполне понятные слова. Это помогает читателю осознать не только их буквальное значение, но и художественную роль. С целью разъяснения авторами могут использоваться различные средства; например, конструкции с пояснительным значением: Целую неделю я гляжу на полосу бледного неба меж высокими берегами, на белые склоны с траурной каймой, на «пади» (ущелья), таинственно выползающие откуда-то из тунгусских пустынь (В.Г. Короленко); постраничные сноски:

Иногда разъяснить значение слова позволяет контекст:

А у самой земли – ниц Спелая земляница, Ягода земляница Ото всех хоронится.              

(С. Тишкина)

Авторы художественных произведений нередко обращаются к средствам разговорно-бытового стиля. При этом данные средства подвергаются тщательному отбору и обработке (даже если включаются в реплики персонажей), т.к. в ином случае, приобретая письменную форму, они могут с трудом воспринимаются нашим сознанием. В частности, это касается конструкций, которые отличаются значительной степенью аграмматизма (бессвязности, грамматической неупорядоченности): Аптека не скажете где сойти. Отклонения от общей закономерности встречаются, например, если автору необходимо изобразить поток сознания, различные психические аномалии и т.п. Но следует все же заметить, что большие фрагменты текста, написанные в соответствующей манере, могут быть достаточно сложны для восприятия. В качестве иллюстрации можно привлечь перевод романа Э. Елинек «Дикость», где нередко отсутствуют формальные средства межфразовой связи.