Глава 2

ТИПОЛОГИИ ТРАНСФОРМАЦИОННЫХ ОПЕРАЦИЙ

Переводческие преобразования текста в теории перевода по­лучают различные обозначения, одни из которых полностью со­впадают в разных теоретических описаниях процесса перевода, другие переименовываются при сохранении сути операции, тре­тьи возникают лишь в отдельных типологиях. Нередко перевод­ческие преобразования текста обозначают термином трансформа­ция. В отечественном переводоведении термин трансформация встречается у многих авторов. Однако его использование при описании процесса перевода не одинаково. Термин трансформа­ция последовательно употребляется Я.И. Рецкером, Л.С. Бархуда­ровым, А.Д. Швейцером и др.

В теорию перевода термин трансформация перекочевал из трансформационной грамматики. В 50-е гг. XX в. 3. Харрис сфор­мулировав основные принципы трансформационного метода ана­лиза сложных синтаксических структур, в основе которого лежа­ли допущения о том, что синтаксическая система языка может быть сведена к ряду ядерных исходных подсистем. Все множество разнообразных и различающихся степенью сложности синтакси­ческих типов естественных языков является производным от про­стейших, ядерных форм, из которых они возникают в результате

¹ См.: Vmay J.-R, DarbelnetJ. Stylistique comparee du francais et dc Г anglais, Paris, 1958- P. 48.

370

См.: Латышев Л.К. Технология перевода. М., 2001. С. 111.

371

применения небольшого числа трансформационных правил. Эта идея послужила отправной точкой для развития Н. Хомским кон­цепции генеративной грамматики. В генеративной грамматике откуда понятие трансформаций (трансформационных правил операций, процедур) перешло в теорию перевода, первоначально было выделено пять типов трансформационных правил, т.е. ти­пов операций, позволяющих преобразовывать ядерные структуры в поверхностные: пермутация (взаимная замена компонентов) опущение (стирание, устранение, упразднение компонентов), до­бавление компонентов, перестановка (перемещение компонентов), субституция (замена компонентов). Чаще говорят о четырех типах трансформаций, объединяя при этом пермутации и перестановки. В самом деле, взаимная замена компонентов заключается в их взаимной перестановке в пределах высказывания, поэтому перму­тация может рассматриваться как частный случай перестановки. Поэтому в отечественную теорию перевода перешла четырехчаст-ная типология трансформаций: добавление, опущение, переста­новка и замена.

Вспомним, что в приведенных выше определениях термина трансформация и Бархударов, и Швейцер, а также многие другие исследователи, определяя процесс перевода как совокупность пе­реводческих операций, называли эти операции также «перевод­ческими трансформациями».

Именно для обозначения переводческих операций термин трансформация, перекочевав из генеративной лингвистики, наи­более широко используется в многочисленных работах по теории перевода наряду с термином переводческие преобразования, но со­держание его оказывается различным. Точнее, термин переводче­ская трансформация (переводческое преобразование), последовательно обозначая операции по преобразованию тех или иных элементов исходного текста в переводе, предполагает не только различные перечни этих операций, но нередко заключает в себе различные понятия, объединенные, правда, одной архисемой «преобразо­вание».

Закрепив термин переводческая трансформация за процессом преобразования системы смыслов исходного речевого произведе­ния в целом, происходящего в переводе, т.е. придав ему доста­точно высокий уровень абстракции, а также обозначив термином межъязыковая асимметрия отношения, которые устанавливаются между исходным текстом как материализованной системой смыс­лов и текстом перевода, материализованной системой трансформи­рованных смыслов, следует, видимо, найти термин и для конкрет­ных переводческих трансформирующих действий. Такие действия мы предлагаем называть трансформационные операции. Следует

372

иметь в виду, что трансформационные операции непосредствен­но затрагивают лишь отдельные элементы системы смыслов ис­ходного речевого произведения и подчинены общей переводче­ской стратегии, основанной на целостном восприятии процесса перевода.

В отечественной теории перевода термин трансформация наиболее последовательно используется Л.С. Бархударовым, кото­рый строит на нем свою концепцию перевода. «Предметом линг­вистической теории перевода, — пишет исследователь, — является научное описание процесса перевода как межъязыковой транс­формации^. Разъясняя содержание понятия слова трансформация как термина теории перевода, он отмечает, что «термин "преоб­разование" (или "трансформация") здесь может быть употреблен лишь в том смысле, в каком этот термин применяется в синхрон­ном описании языка вообще: речь идет об определенном отноше­нии между двумя языковыми или речевыми единицами, из кото­рых одна является исходной, а вторая создается на основе пер­вой»². Таким образом, для Бархударова исходный текст, а точнее, единицы исходного текста, подлежащие переводу, уподобляются исходным, ядерным конструкциям в генеративной грамматике,

Бархударов полагал, что «все виды преобразований или транс­формаций, осуществляемых в процессе перевода, можно свести к четырем элементарным типам, а именно: I) перестановки; 2) за­мены; 3) добавления; 4) опущения³. Перестановки он определяет как «изменение расположения (порядка следования) языковых элементов в тексте перевода по сравнению с текстом подлинни­ка»⁴. К элементам, которые могут подвергаться перестановке, он относит слова, словосочетания, части сложного предложения (clauses) и самостоятельные предложения в строе текста. Замены, наиболее распространенный и многообразный, по мнению иссле­дователя, вид переводческих трансформаций, он делит па грам­матические и лексические, положив в основу, таким образом, раз­личение уровней языка. Внутри группы грамматических замен он различает замены форм слова, замены частей речи, замены чле­нов предложения, синтаксические замены в сложном предложении. В качестве лексических замен он рассматривает конкретизацию, генерализацию и замену, основанную на причинно-следственных отношениях. В качестве причин, вызывающих необходимость до­бавлений в переводе, Бархударов называет формальную невыра­женность семантических компонентов словосочетаний в исход-

¹ Латышев Л.К. Указ. соч. С. 111.

² Бархударов Л. С. Указ. соч. С. 6.

³ Там же. С. 140.

⁴ Там же. С. 191.

373

ном языке, необходимость введения дополнительных компонен­тов при синтаксической перестройке структуры предложения, а также необходимость выразить лексическими средствами те зна­чения, которые в исходном языке передаются грамматическими средствами. Опущение же заключается в устранении семантически избыточных элементов¹. «Как правило, — отмечает Бархударов, — разного рода трансформации осуществляются одновременно, т.е. сочетаются друг с другом — перестановка сопровождается заме­ной, грамматическое преобразование сопровождается лексиче­ским и т.д. Именно такой сложный, комплексный характер пере­водческих трансформаций и делает перевод столь сложным и трудным делом»², — заключает он.

В теории Бархударова переводческие трансформации факти­чески уподобляются переводческим приемам. Так, определяя заме­ны как «наиболее распространенный и многообразный вид пере­водческой трансформации»³, Бархударов рассматривает в качестве одного из типов лексических замен «конкретизацию», которую называет также и «приемом»⁴.

З.Д. Львовская, следуя за Бархударовым, сводит все перевод­ческие трансформации, которые она называет «эквивалентными преобразованиями», к тем же четырем элементарным типам. Од­нако дальнейшее членение переводческих замен на разновидности она осуществляет иначе, различая: а) замены общего типа; б) заме­ны значения предложения; в) замены, связанные с изменением поверхностных синтаксических отношений и экспликацией глу­бинных связей; г) замены одного предложения двумя и более. Объединение двух и более предложений в одно; д) конкретиза­ция; е) генерализация; ж) антонимические замены; з) компенса­ция⁵. Такая типология замен кажется нам несколько запутанной, так как в ней не просматривается достаточно четко единое логи­ческое основание, необходимое для любой классификации.

В. Г. Гак, рассматривая различные виды количественных пре­образований высказываний в переводе, идет еще дальше по пути обобщения типов трансформаций. «Как и всякие трансформа­ции, — пишет он, — переводческие преобразования могут быть троякого рода: они заключаются в перемещении, замене или из­менении числа элементов, т.е. в добавлении или опущении ком­понентов высказывания»⁶. Таким образом, трансформации добав-

ления и опущения, представляющие собой количественные изме­нения, оказываются объединенными в один тип операций.

Возможен и иной подход к построению типологии перевод­ческих трансформаций, а именно с позиции различения единиц языковой системы, функционирующих в речевом произведении, подлежащем переводу. В.Н. Комиссаров полагает, что «в зависи­мости от характера преобразований переводческие трансформа­ции подразделяются на лексические, грамматические и лексико-грамматические»¹, т.е. за основу принимается все то же различе­ние уровней языковой системы. Лексические трансформации «описывают формальные и содержательные отношения между словами и словосочетаниями в оригинале и переводе»². Разделяя внутри группы лексических трансформаций формальные преоб­разования и лексико-семантические замены, Комиссаров относит к первым транскрипцию/транслитерацию и переводческое каль­кирование. Лексико-семантическими заменами являются конкре­тизация, генерализация и модуляция (или смысловое развитие)³. К наиболее часто встречающимся грамматическим трансформа­циям исследователь относит дословный перевод, членение пред­ложений, объединение предложений и грамматические замены⁴. В особую группу исследователь выделяет переводческие транс­формации, «с помощью которых преобразуется и лексика, и син­таксические структуры оригинала. Наиболее распространенными лексико- грамматическим и трансформациями являются прием ан­тонимического перевода, прием описательного перевода и прием компенсации»⁵.

Я.И. Рецкер разделял все трансформации на лексические и грамматические, также основывая свою типологию на различе­нии уровней языковой системы. Лексические трансформации он определял как «приемы логического мышления, с помощью ко­торых мы раскрываем значение иноязычного слова в контексте и находим ему русское соответствие, не совпадающее со словар­ным»⁶. Сущность лексических трансформаций, по его мнению, «заключается в замене переводимой лексической единицы словом или словосочетанием иной внутренней формы, актуализирующим ту слагаемую иностранного слова (ту сему), которая подлежит реа­лизации в данном контексте»⁷. В таком подходе к лексическим трансформациям Рецкер опирается на положение, выдвинутое и

¹ См.: Бархударов Л.С. Указ. соч. С. 191 и далее.

² Там же. С. 230.

³ Там же. С. 194.

⁴ Там же. С. 211.

⁵ См.: Львовская З.Д. Теоретические проблемы перевода. М., 1985. С. 183и далее.

⁶ Гак В.Г. Языковые преобразования. М., 1998. С. 512.

374

Комиссаров В.Н. Современное перс во до ведение. С. 159.

Там же.

См.: там же и далее.

Там же. С- 162,

Там же. С. 165.

См.: Рецкер Я.И. Теория перевола... С. П.

Там же. С. 38.

375

разработанное В.Г. Гаком, о том, что все лексико-семантические трансформации основаны на логических отношениях между по-нятиями¹. Среди лексических трансформаций Рецкер выделяет семь разновидностей:

1. дифференциация значений;

2. конкретизация значений;

3. генерализация значений;

4. смысловое развитие;

5. антонимический перевод;

6. целостное преобразование;

7. компенсация потерь в переводе².

Грамматические трансформации, по его мнению, «заключа­ются в преобразовании структуры предложения в процессе пе­ревода в соответствии с нормами ПЯ. Трансформация может быть полной или частичной в зависимости от того, изменяется структура предложения полностью или частично. Обычно, когда заменяются главные члены предложения, происходит полная трансформация, если же заменяются лишь второстепенные — частичная. Кроме замен членов предложения могут заменяться и части речи. Чаще всего, — подытоживает исследователь, — это происходит одновременно»'.

Интереснее смотрит на переводческие операции Л.К.Латы­шев. Прежде всего он разделяет все операции на два вида: под­становки и трансформации. Подстановки представляют собой наиболее простой прием, основанный на относительном совпаде­нии «заменяемых и замещающих единиц и форм»⁴. Другим видом операций, применяемых в процессе перевода или, в терминологии Латышева, «трансъязыкового перефразирования», оказываются переводческие трансформации. Типологию переводческих преоб­разований исследователь также строит на основании различения уровней языка. Поэтому в его типологии представлены трансфор­мации категориально-морфологические, синтаксические, лекси­ческие, а также глубинные, которые выходят за рамки уровней языковой системы и затрагивают уровень структуры речи, так как в этом случае «претерпевает изменения сама схема мысли»⁵, т.е. происходит изменение «набора деталей, используемых для описа-

¹ «Поскольку в основе семантических изменений наименования (семанти­ческих трансформаций) лежат формально-логические отношения между поня­тиями, определить (исчислить) семантические трансформации можно, исходяпрежде всего из типов этих связей, отражающих ассоциации, способные воз­никнуть в сознании человека» (Гак В.Г. Языкоиые преобразования. С. 470).

² Рецкер Я.И. Указ соч. С. 39.-⁵ Там же. С. 80.

⁴ Латышев Л.К. Указ. соч. С. 111.

⁵ Там же. С. 255.

376

ния ситуации»¹. В классификации переводческих операций, пред­ложенной Латышевым, привлекает прежде всего го, что не всякая переводческая процедура рассматривается им как трансформация. Иначе говоря, процесс перевода также не может быть представ­лен как межъязыковая трансформация. Как мы пытались пока­зать выше, трансформация происходит тогда, когда преобразовы­вается система смыслов. Различение языковых и речевых явлений в переводческих преобразованиях также представляется вполне справедливым. В самом деле, переводческие преобразования ока­зываются обусловленными не только асимметрией систем языков, сталкивающихся в переводе, но и асимметрией мировосприятий, культур, оказывающихся в соприкосновении в переводе.

А.Д. Швейцер, составляя один из первых перечней терминов науки о переводе, различает приемы перевода и трансформации. В его концепции приемы перевода относятся к области перевод­ческой практики, а трансформации, составляющие основу того или иного приема, в большей степени являются элементами тео­ретической модели перевода. Он различает семантические и син­таксические (грамматические) трансформации. Семантические трансформации он определяет как «описываемые ситуативной моделью виды преобразований смысловой структуры отдельных слов и высказываний в целом», а синтаксические — как «преоб­разование грамматической структуры высказывания при постоян­стве его лексического наполнения»².

К семантическим трансформациям Швейцер относит:

• векторную замену;

• добавление семантических компонентов;

• замену семантических категорий;

• опущение семантических компонентов;

• перенос;

• перераспределение семантических компонентов;

• повтор семантических компонентов;

• расширение;

• смещение;

- сокращение семантических компонентов;

— сужение.

Синтаксические трансформации в его теории не получают значительного развития.

Швейцер выделяет некоторые приемы перевода, к которым относит:

• антонимический перевод;

• генерализацию;

— конкретизацию,

¹ Латышев Л.К, Указ. соч. С. 256.

² Швейцер AM. Перевод и лингвистика. М., 1973. С. 274.

377

• лексическое развертывание;

• лексическое свертывание;

• стилистическую модификацию.

Преобразования исходного текста — это:

• компрессия текста;

• прагматическая адаптация¹.

Ж.-П. Вине и Ж.Дарбельне прежде всего выделяют два на­правления перевода: прямой и косвенный.

К прямому переводу они относят заимствование (в виде транс­крипции и транслитерации), калькирование, буквальный перевод. К косвенному переводу — модуляцию, адаптацию, эквиваленцию и транспозицию. Однако, предлагая читателям глоссарий перевод­ческих терминов, они дополняют этот список другими приемами, в частности, такими как амплификация, шассе-круазе, компенса­ция, свертывание, эксплицигпация, генерализация, грамматикализа­ция, имплицитация и партикуляризация (конкретизация], которые являются вариантами первых четырех.

Рассмотрим эту типологию более подробно хотя бы потому, что она предшествовала многим другим².

Начнем с транспозиции — способа перевода, при котором из­меняются грамматические категории означающего. Данная опера­ция затрагивает не столько семантические, сколько грамматиче­ские значения знаков. Если рассматривать транспозицию сквозь призму семиотических категорий, положенных в основу переводчес­кой эквивалентности, то она должна быть отнесена к преобразова­ниям синтаксического уровня, так как преобразование грамматичес­ких значений в переводе обусловлено взаимным расположением знаков в речевой цепи. И если в тексте оригинала какое-либо по­нятие выражено глаголом, а в тексте перевода мы используем для его выражения имя существительное, причастие или отглагольное прилагательное, т.е. трансформируем грамматическое значение, то к этой операции в большинстве случаев нас подталкивает место данного знака в речевой цепи, разе рты ваюшейся в тексте перево­да. Разумеется, бывают случаи, когда какое-либо понятие, суще­ствующее в одном языке в разных вариантах, например в вариан­тах качества и процесса, в другом языке существует в каком-либо

¹ См.: Там же. С. 270-275.

² Вине и Дарбельне писали, 1з частности, что заимствовали термин модуля­ция (modulation) у Ж. Пантона. первого канадского линтшста, написавшего серь­езную работу, посвященную переводческим преобразованиям (транспозициям)еще в 1946 г. (Transposition en Iraduction). Первое издание книги Вине и Дар­бельне относится к 1958 г. (см.: Vinay J.-R, DarbelnetJ. Op. cit. R 51).

378

одном варианте. В этом проявляется, в частности, асимметрия членения действительности разными языковыми картинами мира. Так, в русском языке есть прилагательные зеленый, желтый, крас­ный, но нет переходных глаголов, обозначающих окрашивание предметов в эти цвета. Во французском языке такие глаголы есть: verdir, jaitnir, rougir. Поэтому перевод такого, например, высказы­вания: Des taches mouvantes de feuiiles verdissaient les visages — по­требует перифразы с транспозицией значения процесса глагола verdir в значение качества прилагательного зеленый'. Дрожавшие пятна листьев окрашивали лица в зеленый цвет. А перевод высказы­вания: La lumiere du couchant rougit la campagne — потребует допол­нительно и семантических замен также в силу взаимной обуслов­ленности знаков в потоке речи: Свет заходящего солнца окрасил деревню в розовый цвет. Расположение в одном высказывании в непосредственной близости глагола окрашивать и прилагательного красный нежелательно, поэтому лучше заменить красный на розо­вый, частично трансформировав описание предметной ситуации.

Транспозиция довольно часто принимается в силу асиммет­рии не только языковых систем, но и принятых норм использо­вания языковых знаков. То, что в одних языках принято чаще пе­редавать глаголами, в других может передаваться именами и т.п. Так, в русском языке парадигма отдых — отдыхать — отдыхаю­щий содержит существительное отдыхающий. Во французском языке от глагола se reposer (отдыхать} нельзя образовать суще­ствительное со значением деятеля, подобное русскому отдыхаю­щий, но можно образовать прилагательное reposant со значением способный дать отдых. Эта асимметрия потребует преобразований грамматических форм в переводе. Нередко транспозиция сочета­ется с взаимным изменением позиций слов в словосочетаниях. Такое преобразование получило название шассе-круазе (фигура в танце, чехарда, обмен местами, встречный пробег). В переводе данный вид преобразований встречается довольно часто: изменя­ются позиции определяемого и определяющего слов в словосоче­таниях, синтаксические функции субъекта и объекта и т.п.

Таким образом, транспозиция может рассматриваться как одна из трансформационных операций на уровне синтаксических преобразований, т.е. преобразований «схем мысли».

Под модуляцией Вине и Дарбельне подразумевают трансфор­мации, достигаемые за счет изменения точки зрения, освещения, а часто и категорий мышления, и различают застывшую модуляцию, зафиксированную в словарях, и свободную модуляцию, к которой прибегают переводчики. Модуляция имеет множество проявле­ний более конкретных смысловых преобразований. Исследовате­ли выделяли одиннадцать вариантов модуляции:¹

VinavJ.-P., DarbelnetJ. Op. cit. P. 89-90.

379

,

1. От абстрактного к конкретному (фр. le dernier etage —> англthe top floor).

При переходе от английского к русскому модуляция будет противоположной (англ, the top floor -> русск. последний этаж - фр. le dernier etage)',

2. От причины к следствию (англ, stubborn soil букв, упрямаянеподдающаяся почва -4 фр. ип sol ingrat букв, почва, которая неокупает затраченных на нее усилий);

3. Средство и результат (англ, firing party букв, стреляющееподразделение -» фр. peloton d'execution букв, казнящий взвод).

В русском языке, где в общем словаре аналогичное обозначе­ние отсутствует, потребуется трансформация, имеющая более сложную синтаксическую форму, где также может актуализиро­ваться значение результата: команда, приводящая приговор в испол­нение',

4. Часть и целое (фр. livre de classe букв, классная книга -* англ.school book букв, школьная книга).

Если это сложное понятие передавать средствами русского языка, то придется перейти от простого более общего понятия книга (livre, book) к более частному учебник, сохранив при этом определение, принятое в английском языке, — школьный;

5. Одна часть вместо другой offhand (рука) -> аи pied ieve (нога);

6. Противоположный взгляд на ситуацию (англ, enter the high­way букв, войти на дорогу -> фр. deboucher sur la route букв, выйтина дорогу)]

1. Различие разграничений и интервалов (англ, three flights of stairs букв, три пролета -» фр. trois etages букв, три этажа, над­стройки);

8. Различие в чувственном восприятии, например цветовом(англ, goldfish золотая рыбка -> фр. poissons rouges букв, красныерыбки);

9. Различие формы, вида, использования (англ, high chair вы­сокий стул -> фр. ипе chaise d'enfant детский стул);

10. Различие определения через географическое название (фр.porcelaine de Saxe саксонский фарфор -> англ. Dresden china дрезден­ский фарфор).

При переводе этих выражений на русский язык у нас будет два варианта: либо использовать форму, калькирующую француз­скую и принятую в русском языке, — саксонский фарфор, либо использовать иную форму, также принятую в русском языке, — мейсенский фарфор. Но совершенно недопустимой окажется калька с английского языка, так как она может ввести в заблуждение русского читателя (слушателя), хорошо представляющего себе, что такое мейсенский или саксонский фарфор и не знакомого с дрез­денским фарфором. Второй пример данной разновидности модуля-

380

ции, приводившийся Вине и Дарбельне — фр. lanterne venitienne (букв, веницианский фонарь) —> англ. Chinese lantern (букв, китай­ский фонарь), па русский язык может быть переведено либо каль­кой с английского — китайский фонарик, либо модуляцией иного рода, а именно переходом от определения через географическое название к определению через материал, из которого сделан пред­мет, — бумажный фонарик.

Интересный пример модуляции относительных прилагатель­ных, образованных от географических названий и используемых как определения, уточняющие признаки предметов, мы всречали в переводе на французский язык следующего высказывания из «Похождений Чичикова» Булгакова:

«Баранов в двойных тулупах водил через границу, а под тулу­пами брабантские кружева...» — «II fit passer a travers la frontiere des moutons couverts d'une double toison qui dissimulait des dcntelles de Malines». Как мы видим, брабантские кружева превращаются в малинские или мехеленские (бельгийский город Малин по-голланд­ски называется Мехелен). Переводчик, хорошо знакомый с запад­ноевропейской действительностью, исправляет фактологическую ошибку: в Европе известны и высоко ценятся именно малинские кружева, а Брабант (провинция в Бельгии) знаменит своим льня­ным полотном. В русской культуре XIX в., видимо, произошло смешение этих двух понятий, и возникли брабантские кружева. С названием города Малин связана еще одна переводческая проб­лема. В русском языке есть выражение малиновый звон, которое означает приятный, мягкий по тембру звон колоколов. Это выра­жение восходит к названию бельгийского города Малин, извест­ного не только кружевами, но и колокольным звоном собора Синт-Ромбаутскерк¹. Вряд ли в сознании многих наших совре­менников малиновый звон сразу же ассоциируется с бельгийским городом, скорее, они попытаются связать его каким-то образом с малиной или с малиновкой. Но малина оказывается ни при чем, и переводчику придется сразу же отказаться от этого образа. Одна­ко при переводе выражения малиновый звон на английский, не­мецкий, французский и некоторые другие языки вряд ли будет возможно использовать этимологически первичный образ, даже если он и всплывет в памяти, так как ни в английском, ни в не­мецком, ни во французском языках нет устойчивого выражения, в котором колокольный звон характеризовался бы через топоним Малин² (возможно, он есть в голландском). Переводчику придет­ся скорее всего нейтрализовать образную основу русского выра-

¹ См.: Мехелен // СЭС. С. 808.

² См.: Van Hoof H. Les noms de pays, de peuples et de lieux dans le iangagcimage //Meta. Montreal, 1999. Vol.44. N 2. P. 351.

381

жения и передать его смысл через прилагательные, способные охарактеризовать приятное звучание.

11. Различие образа (фр. de la premiere page a la derniere букв, с первой страницы до последней —> англ, from cover to cover букв, от обложки до обложки).

Оба выражения обозначают прочитать книгу от начала до кон­ца или исписать тетрадь также от начала до конца. Русский язык следует, скорее, за английским, используя разговорное обозначе­ние обложки — корка (ср.: прочитать книгу от корки до корки).

Привлечение к сопоставлению английских и французских выражений, сделанному канадскими исследователями, материала на русском языке показывает, что предложенный ими перечень не исчерпывает всех вариантов семантических преобразований и может быть дополнен иными. Кроме того, в него включены пре­образования в основе которых лежат различные семантические основания: синонимия, гипо-гиперонимия, метафорический и метонимический переносы и др., поэтому несомненно интерес­ная и довольно полная типология семантических преобразований требует более строгой научной базы.

Учитывая, что термин модуляция в общем смысле обозначает «закономерные изменения», можно закрепить его за многочис­ленными и разнообразными разновидностями семантических преобразований. Рассмотрим еще два типа трансформационных операций, выделенных канадскими лингвистами.

Под эквиваленцией подразумевается способ перевода, описы­вающий ту же ситуацию, но совершенно иными языковыми средствами. Идеальным примером, иллюстрирующим эквивален-цию, является, по мнению авторов, тот, который показывает, что француз, попав молотком по пальцу, вскрикнет Ale, а англича­нин — Ouch¹. Операция эквиваленции наиболее часто применя­ется при переводе фразеологических оборотов, пословиц, погово­рок и т.п., если переводчик не стремится придать своему тексту налет чего-то «чужого». Однако если взглянуть на некоторые типы модуляции, то можно заметить, что и модуляция предпола­гает описание той же предметной ситуации иными средствами. В самом деле, разве мы не говорим об одном и том же разными средствами, когда называем по-французски золотую рыбку крас­ной, а брабантские кружева — малинскими. В основе преобразо­ваний, разнесенных канадскими лингвистами в две группы — эк­виваленции и модуляции, лежат одни и те же семантические процессы, одни и те же отношения между понятиями. Поэтому различие между эквиваленцией и модуляцией пролегает лишь

_B области переводческого выбора: если переводчик использует простой или сложный языковой знак, закрепленный за определен­ной предметной ситуацией в языке перевода, не обращая внима­ния на внутреннюю форму слов и словосочетаний, то мы можем говорить об эквиваленции. Иначе говоря, эквиваленция — это использование в переводе готовых форм, а модуляция — поиск индивидуальных переводческих решений, подчиненный опреде­ленным закономерностям логико-семантических отношений меж­ду понятиями.

Адаптация является крайней формой преобразований, допусти­мых в переводе, и заключается в подмене предметной ситуации, описанной в переводе, другой. Канадские лингвисты приводят пример английского высказывания he kissed his daughter on the mouth^}. Его прямой перевод на французский язык, как, впрочем, и на русский, может создать превратное представление о смысле описываемой ситуации: it embrassa safdle sur la bouche — он поцело-вал свою дочь в губы. В сцене, обычной для английской культуры, речь идет о нежном отце семейства, вернувшемся из путешествия. Чтобы сцена выглядела естественной в переводе на французский или русский язык, следовало бы заменить этот естественный для английской культуры жест на другой, столь же естественный в данной ситуации для французской или русской культур: он нежно обнял дочь — il serra tendrement safdle dans ses bras.

Данный пример иллюстрирует не асимметрию языков, а асим­метрию культур. Подобные этому асимметрические явления под­робно описаны Ю. Найдой, который предложил ввести категорию динамической эквивалентности. Эта динамическая эквивалент­ность и достигается за счет адаптации, т.е. подмены предметной ситуации, описанной в переводе и непонятной, по мнению пере­водчика, получателю переводного текста, заменяется иной, соот­ветствующей культуре переводящего языка. Адаптация нарушает семантическую структуру оригинального речевого произведения и, таким образом, не может рассматриваться как средство дости­жения эквивалентности переводного текста тексту оригинала. Од­нако адаптацию можно отнести к средствам достижения адекват­ности в переводе, т.е. к тому пограничному уровню соответствия, за пределами которого можно говорить о переводе лишь условно. Попробуем сопоставить классификации переводческих преобра­зований, которые представляются наиболее полными, а именно классификации, предложенные Я.И. Рецкером, Л.С. Бархударо­вым, В.Н. Комиссаровым, Р.К. Миньяр-Белоручевым, а также Ж.-П. Вине и Ж. Дарбельне:

Vinay J.-R, DarbelnetJ. Op. cit. P. 52.

Vinay J.-R, Darbelnet J. Op. cit. P. 53.

382

383

,

Из этой таблицы видно, что подавляющее большинство пере­водческих операций повторяется во всех классификациях, различа­ясь лишь взаимной соотнесенностью, распределением по классам и иногда терминологией. Почти все классификации, за исключе­нием, пожалуй, тех, что предложены Вине и Дарбельне, а также Миньяр-Белоручевым, опираются, в сущности, на одни и те же основания, а именно уровни языковой системы. В них различа­ются лексические (или лексико-семантические) и грамматиче­ские преобразования. Во многих типологиях остается «за кадром» фонетический уровень, что также весьма показательно. Некото­рые исследователи полагают, что фонетическое преобразование «исходного текста не может считаться трансформацией, посколь­ку оно — обязательный константный элемент процесса перево­да»¹. На мой взгляд, причина здесь не в том, что фонетические преобразования являются константным элементом перевода, да это и не всегда так. В самом деле, достаточно вспомнить о внут­риязыковом переводе, который, в сущности, мало чем отличается от межъязыкового перевода.

Причина выведения фонетического уровня за пределы пере­водческих трансформаций именно в том, что в переводе трансфор­мируется система смыслов, а не знаки. Как известно, материаль­ные единицы языка на фонетическом уровне являются односто­ронними, т.е. не имеющими собственных значений. Двусторонние единицы языка (морфемы, слова, предложения) имеют как звуча­ние, так и значения, формирующие определенные смыслы. Эти смыслы и преобразуются в переводе путем проведения трансфор­мирующих операций. Но выведение фонетического уровня из сферы переводческих преобразований не абсолютно. В некоторых случаях звучание оказывается значимым, способным иметь смысл. Такие случаи нередки в поэтической речи, а также иногда возни­кают при так называемой игре слов, построенной на звуковых ас­социациях.

Е. Эткинд в книге «Искусство в кризисе», опубликованной на французском языке, приводит пример перевода на французский язык стихотворения О. Мандельштама «Раковина»². Эткинд обра-

¹ Латышев Л.К. Указ. соч. С. 253.

Ты на песок с ней рядом ляжешь, Оденешь ризою своей. Ты неразрывно с нею свяжешь Огромный колокол зыбей;

И хрупкой раковины стены, Как нежилого сердца дом, Наполнишь шепотами пены, Туманом, ветром и дождем...

age d'homme. Lausanne, 1982. P. 40).

Ты равнодушно волны пенишь И несговорчиво поешь; Но ты полюбишь, ты оценишь Ненужной раковины ложь.

(Цит. по: Etkind E, Un art en crise // L'

щает внимание на звучание мандельштамовского стиха, на шепот, создаваемый обилием шипящих ж—ш. Шепоту противопоставлен другой звук, напоминающий звон, бой: огромный колокол. Пере­водчик старается передать звучание русского стиха. Множествен­ность русских шипящих находят свой эквивалент в повторении звука [у]: tnur demuni, murmure, ёсите, brume*. Переводчик строит ряды звуковых ассоциаций вокруг ключевого слова murmure, т.е. семантического аналога русского слова шепот. Мы не будем об­суждать, насколько удачна эта фонетическая замена. Наша задача — показать, что на фонетическом уровне также могут происходить трансформации, если звучание приобретает смысл. Бархударов приводит множество примеров таких фонетических трансформа­ций, когда говорит о переводе внутрилингвистических значений, представленных в аллитерациях, ассонансах, рифмах и пр.² Фо­нетические преобразования встречаются и при переводе звуко­подражаний.

Передача звучания текста средствами другого языка составля­ет одну из центральных проблем теории и практики поэтического перевода и тех случаев, когда звучание приобретает смысл. Зна­чительно чаше переводчик сталкивается с проблемами передачи смыслов, заключенных в двусторонних единицах языка, т.е. в единицах, изначально обладающих значением.

Разработанные ранее типологии переводческих преобразова­ний позволяют воспользоваться некоторыми терминами. Исполь­зование предложенных ранее терминов без изменения их значений поможет установить взаимную связь между разными типологиями.

Провозгласив предметом переводческих трансформаций сис­тему смыслов, заключенную в исходном речевом произведении, можно попытаться построить типологию трансформационных операций с опорой на семиотические и на логико-семантические категории. Типологии, построенные на различении уровней язы­ковой системы, обладают меньшей объяснительной силой, так как возвращают нас из области смыслов в область внешней формы языковых знаков, заключающих эти знаки. Но, как мы пытались показать, переводим мы не формы, а смыслы, и трансформируем не слова и грамматические конструкции, а заключенные в них системы смыслов. В этой связи интересной представляется типо­логия канадских лингвистов, в которой косвенный перевод, т.е. собственно система переводческих трансформаций, представлен не как прием изменения знаков на разных уровнях языковой системы, а как прием преобразований смысла. В то же время,

¹ Etkind E. Op. cit. P. 40.

² Бархударов Л.С. Указ. соч. С. 133 и далее.

386

387

отдавая должное типологии Вине и Дарбельне, следует отметить что она не во всем последовательна и неполна. Различие между модуляцией и эквиваленцией прослеживается недостаточно чет­ко. Разновидности модуляции, сведенные в один список, имеют в своей основе разные типы логико-семантических отношений между понятиями и могли бы быть отнесены к разным подвидам Структурные преобразования, обусловленные различием в раз­вертывании суждений, в последовательности изложения идей на разных языках, не могут быть ограничены только транспозицией. Поэтому некоторые термины, предложенные именно в этой ти­пологии трансформаций, — адаптация, эквиваленция, модуляция, транспозиция, преимуществом которых является то, что они не связаны с поверхностным уровнем языковых знаков, могут быть использованы лишь после уточнения их значений и соотнесения их с определенными уровнями переводческой эквивалентности. Иначе говоря, приемы закономерных переводческих преобразо­ваний, необходимых для достижения эквивалентности между ре-чсвами произведениями оригинала и перевода, должны непосред­ственно соотноситься с теми семиотическими категориями, на которых основывается многоуровневая система переводческой эквивалентности.

Отдельно могут быть рассмотрены такие комплексные виды переводческих преобразований, как опушения и добавления, кото­рые, если они не обусловлены системными расхождениями язы­ков, сталкивающихся в переводе, представляют собой проявления переводческого «я». Переводчик, принимая решение добавить что-либо к тому, что сказал автор, или, напротив, выбросить то, что кажется ему лишним и неуместным, умышленно искажает систему смыслов оригинального произведения, т.е. деформирует ее. Всякое преобразование в переводе сопровождается неизбеж­ными добавлениями и опущениями. Речь не идет здесь о фор­мальной линейной протяженности текста. Еще Цицерон говорил о том, что не следует в переводе ожидать того же числа слов. Формальные расхождения, например, когда одно и то же понятие в языке оригинала выражено одним словом, а в языке перевода словосочетанием, и наоборот, не представляют никакого интере­са для теории перевода. В силу межъязыковой асимметрии пере­водчик вынужден практически в каждом случае преобразования системы смыслов добавлять или устранять те или иные элементы смысла. Так, если в переводе на какой-либо язык якутского слова балаган мы используем перифразы жилая постройка якутов, жи­лище якутов и т.п., мы не добавим никаких новых элементов смысла в той смысловой микросистеме,,которая заключена в сло­ве исходного языка, хотя линейная протяженность текста и уве­личится. Сравним следующее высказывание из повести «Собачье /

388

сердце» Булгакова и его перевод на английский язык: Пожарные уусинают кашей — The firemen have buckwheat for supper. Русское слово ужинают заменено в переводе словосочетанием have for supper — едят на ужин. При этом никакого добовления новых элементов смысла не происходит. Напротив, вместо слова каша, мы обнаруживаем слово buckwheat, т.е. гречка. Одно слово пере­ведено одним словом, но в нем добавлены новые элементы смыс­ла, конкретизирующие смысл, заключенный в знаке оригинала.

Для того чтобы представить типологию переводческих преоб­разований в более системном виде, построенную на единых осно­ваниях, обратимся вновь к категориям общей семиотики, которая лежит в основе переводческой эквивалентности. Это поможет нам установить, какие преобразования служат для достижения переводческой эквивалентности на прагматическом, семантиче­ском и синтаксическом уровнях.