§ 3. Единицы перевода и единицы смысла. « Единица ориентирования»

Несколько иначе строят свою концепцию единицы перевода Вине и Дарбельне. Они отождествляют понятие единицы перево­да с понятиями лексикологической единицы и единицы мысли. Для них эти термины обозначают одну и ту же реальность, лишь рассматриваемую с разных точек зрения. Единицы перевода — это лексикологические единицы, в которых лексические элемен­ты обеспечивают выражение одного элемента мысли. Можно так­же сказать, утверждали исследователи, что единица перевода есть наименьший сегмент сообщения, в котором спаянность знаков такова, что они не должны переводиться раздельно¹.

В этой концепции в самом деле сочетаются два подхода к проблеме единицы перевода — ономасиологический (от значения к знаку) и семасиологический (от знака к значению). С семасио­логическим подходом к этой категории мы уже познакомились, когда анализировали концепцию единицы перевода, предложен­ную Бархударовым, поэтому определение перевода как наимень­шего сегмента сообщения, в котором спаянность знаков такова, что они не должны переводиться раздельно, не привносит ничего нового к тому, что нам уже известно. При ономасиологическом подходе к переводу категория единицы перевода предстает как единица смысла. В самом деле, процесс перевода — это не процесс преобразования знаков одного языка в знаки другого языка, э

процесс сохранения и частичного, но неизбежного преобразова­ния системы смыслов, заключенной в знаках исходного языка. _при ее передаче знаками языка перевода. Поэтому категория _смысла оказывается наиболее важной. Переводчик оперирует смыслами, и единица перевода в этом случае выступает как не-£ИЙ квант информации, смысловой элемент, точнее, единица смысла. В этом случае не важно, заключен ли этот элемент смыс­ла в морфему, слово или словосочетание. Если мы обратимся к категориям мышления, то увидим, что наименьшая единица смысла — понятие — в самом деле может быть заключена и в морфеме, и в слове, и в словосочетании. Свидетельствует ли это о том, что понятие является единицей перевода? Возможно, что это действительно так. Но практика перевода, главным образом устного, показывает, что далеко не всегда отдельное понятие мо­жет соответствовать единице перевода. Так, в синхронном пере­воде переводчик «вступает» только тогда, когда в его сознании слова оратора обрели определенный смысл, часто заключенный в речевом сегменте, содержащем более чем одно понятие. М.Леде-рер, анализируя понятие единицы смысла на примере синхрон­ного перевода, отмечала, что речь оратора доходит до слуха пере­водчика, слова следуют друг за другом, и вдруг наступает нечто подобное «включению», т.е. момент, когда смысл оказывается по­нятым. Ж. Лакан сравнивал этот процесс с обивкой мебели, когда каждое подобное «включение» напоминает гвоздики, вбиваемые в ткань на некотором удалении друг от друга¹.

Опыт синхронного перевода позволяет ближе подойти к про­блеме единицы перевода. Почему мы не можем использовать ка­тегорию понятия, если оно является элементарной единицей смысла? Потому, что понятия облечены в словесные формы, с которыми и сталкивается переводчик прежде всего. Но эти сло­весные формы, как известно, могут быть многозначными и даже омонимичными, обладать переносными и идиоматическими зна­чениями. Переводчик не всегда может правильно расшифровать смысл, т.е. понять содержание понятия, заключенного в той или иной форме, вне его взаимодействия с другими понятиями. Экс­перименты, проводившиеся для анализа механизма понимания Исходного сообщения переводчиком-синхронистом, показали за­висимость степени осмысленности сочетаний слов в предложе­нии от наличия повторяющихся семантических компонентов зна­чений в следующих друг за другом словах. «При максимальной Повторяемости (избыточности), — пишет Г.В. Чернов, — сочета-Иие можно считать осмысленным; при наличии (но недостаточ­ном числе) повторяющихся компонентов (малой избыточности) ^с°метание можно считать принципиально "осмысленным", при

См.: VinayJ.-P., DarbelnetJ. Op. cit. P. 37.

Lederer M. La traduction aujourd'hui. Paris, 1994. P. 27.

256

257

отсутствии общих сем — полностью бессмысленным»¹. Именно таким образом и развивается процесс перевода: только «накопив» необходимое количество информации благодаря повторяющимся компонентам значения, переводчик способен осмыслить конк­ретное сочетание слов, т.е. понять содержание заключенных в нем понятий и толковать их на языке перевода.

Процесс осмысления последовательности языковых знаков синхронным переводчиком довольно подробно описан Ю.С. СтеJ Пановым. Положив в основу классификации единиц перевода ве­личину отставания переводчика от отправителя исходного текста, т.е. величину расхождения между произнесением говорящего и пониманием слушателя, Степанов делит единицы перевода на три группы. Первую группу составляют единицы перевода (ЕП), имеющие минимальное временное расхождение, т.е. переводи­мые тотчас по произнесении. Такие ЕП, уточняет автор, совпада­ют со словом. Ко второй группе относятся ЕП, имеющие некото­рое отставание. Величина их, по мнению автора классификации, может выступать как мера переводимости, характеризуемой лек­сически, морфологически и синтаксически. Чем более много­значна лексическая, морфологическая или синтаксическая фор­ма, тем больше величина отставания переводчика. К третьей группе Степанов относит такие ЕП, которые не могут быть пере­ведены вплоть до окончания предложения, т.е. имеющие макси­мальное временное расхождение². К этому можно добавить, что в некоторых случаях понимание наступает только после восприя­тия группы предложений.

Степанов начинает анализ со следующего отрывка француз­ского текста: Contrairement \ I aux moeurs ип реи debraillees des artistes 2 I... «Переведя первый отрезок этой слышимой (или читае­мой) нами речи словами в противоположность, мы вынуждены остановиться и переждать», — пишет он. Следующий фрагмет мо­жет быть переведен только после его полного завершения в силу ряда грамматических и семантических причин — несколько раз­вязным манерам людей искусства — и так далее по мере разверты­вания исходного сообщения³.

Согласно концепции Степанова, границей, маркирующей единицу перевода, оказывается момент начата порождения пере­водчиком очередного «транша» переводного текста после восприя­тия очередной порции исходного сообщения. Предложенный ме­тод действительно помогает вычленить некие порции, на которые делится речевой поток переводчика, соотнести их с единицами

языка и убедиться в том, что их величина различна. Более того, _оН позволяет понять, почему одни сегменты речи переводчика, т.е. единицы перевода, оказываются более протяженными, чем другие. Но в этой концепции весь процесс перевода ориентиро­ван только на понимание. «Будем считать, — пишет Степанов, —

I что "понятность" и "переводимость" одно и то же», и продолжа­ет: «Все, что понято, должно и может быть переведено»¹.

Разумеется, понимание составляет первое и необходимое ус­ловие всякой переводческой деятельности. Еще Иероним в IV в. писал: «Я могу перевести только то, что до того понял». Но ведь понимание — это только одна сторона переводческого процесса, за ней столь же обязательно следует порождение речи на другом языке. Если мы вернемся к анализировавшемуся Степановым примеру, то должны будем задать себе вопрос, почему перевод­чик французскую форму contrairement перевел в противополож­ность, а не вопреки, почему французское moeurs переведено как манеры, а не как нравы, обычаи, поведение, почему ип реи переве­дено несколько, а не немного, почему debraillees — это развязный, а не небрежный, a des artistes — люди искусства, а не артисты, ху­дожники, мастера или даже несерьезные люди, выдумщики и т.п. Разве все эти формы автоматически проистекают из осмысления, понимания исходного сообщения? Вряд ли. На самом деле пере­водчик сделал свой выбор, перебрав ряд возможных вариантов. Вспомним заслуживающую внимания гипотезу Латышева о много­кратном «переборе» вариантов. Переводчик пришел к тем формам, которые мы видим в окончательном варианте путем многократ-

¹ ного возвращения к «ядерному» смыслу форм исходного текста для выбора оптимального эквивалента. Этот выбор обусловлен, разумеется, не только контекстом, но и всем опытом переводчика как двуязычной и «двукультурной» личности.

Граница, отделяющая одну фазу «накопления» необходимой Для принятия решения информации от другой, маркирует едини­цу понимания, которая сама по себе еще не является единицей перевода. А.Ф. Ширяев, также опиравшийся на исследования Деятельности синхронных переводчиков, предлагал называть эту величину «единицей ориентирования», представляющей собой «отрезок исходного текста, смысловое восприятие которого позво­ляет переводчику приступить к поиску или выбору очередного переводческого решения»². «Единица ориентирования» не явля­ется терминологическим аналогом «единицы перевода», а обозна­чает фазу осмысления некой «порции» исходного текста, необхо­димую для принятия решения.

¹ Чернов Г.В. Теория и практика синхронного перевода. М., 1978. С- 99.

² Степанов Ю.С. Французская стилистика. С. 258—266.

³ Там же. С. 261.

¹ Степанов Ю.С. Указ. соч. С. 260.

² Ширяев А.Ф. Указ. соч. С. 19.

25!

.

259