Духовная поэзия Державина. Анализ оды «Бог».

Большой популярностью в XVIII и даже XIX в. пользовалась ода «Бог» (1784).

Она была переведена на ряд европейских, а также на китайский и японский

языки. В ней говорится о начале, противостоящем смерти. Бог для Державина —

«источник жизни», первопричина всего сущего на земле и в космосе, в том числе

и самого человека. На представление Державина о божестве оказала влияние

философская мысль XVIII в. На это указывал сам поэт в своих «Объяснениях» к

этой оде. Комментируя стих «Без лиц в трех лицах божества!», он писал:

«Автор, кроме богословского... понятия, разумел тут три лица метафизические,

то есть: бесконечное пространство, беспрерывную жизнь в движении вещества и

нескончаемое течение времени, которое бог в себе совмещает». Тем самым, не

отвергая церковного представления о трех сущностях божества, Державин

одновременно осмысляет его в категориях, почерпнутых из арсенала науки, —

пространства, движения, времени. Державинский бог не бесплотный дух,

существующий обособленно от природы, а творческое начало, воплотившееся,

растворившееся в созданном им материальном мире («живый в движеньи

вещества»). Пытливая мысль эпохи Просвещения не принимала ничего на веру. И

Державин, как сын своего века, стремится доказать существование бога.

Сочетание науки и религии — характерная черта философии XVIII в., которой

причастны такие крупные мыслители, как Гердер, Вольф, Кант. О существовании

бога, по словам Державина, свидетельствует прежде всего «природы чин», т. е.

порядок, гармония, закономерности окружающего мира. Другое доказательство —

чисто субъективное: стремление человека к высшему, могущественному,

справедливому и благостному творческому началу: «Тебя душа моя быть чает»

Вместе с тем Державин воспринял от эпохи Просвещения мысль о высоком

достоинстве человека, о его безграничных творческих возможностях:

Я телом в прахе истлеваю,

Умом громам повелеваю,

Я царь — я раб — я червь — я бог!

«Высокая» сатира Г.Р. Державина («Властителям и судиям», «Вельможа»).

Гражданские стихотворения Державина адресованы лицам, наделенным большой

политической властью: монархам, вельможам. Их пафос не только хвалебный, но и

обличительный, вследствие чего некоторые из них Белинский, а именно

«Вельможу», называет сатирическими. К ним относится знаменитое стихотворение

«Властителям и судиям» (1787), которое любил декламировать Ф. М. Достоевский

на литературных чтениях. Рукописный сборник с этим произведением в 1795 г.

Державин поднес императрице. Однако вместо благодарности последовала

немилость. Екатерина перестала замечать Державина, придворные избегали с ним

встречи. Дело в том, что стихотворение «Властителям и судиям» представляет

собой переложение 81-го псалма царя Давида, который был перефразирован

якобинцами и пользовался большой популярностью во время Французской

революции. Но сам поэт узнал об этом значительно позже.

Стихотворение «Властителям и судиям» отличается предельно ясной композицией.

Оно состоит из семи четверостиший и делится на две части, В первых трех

строфах бог гневно напоминает царям и судьям об их обязанностях к народу: они

должны строго и честно выполнять законы, , защищать сирот и вдов, освободить

из темниц должников. Четвертая строфа подводит горестный итог этим увещаниям.

Властители и судьи оказались глухи и слепы к страданиям народа. Равнодушие и

корыстолюбие власть имущих вызывают гнев поэта, и в последних трех строфах он

требует наказания виновных. Во избежание недоразумения сразу же заметим, что

речь идет не о революционном возмездии, как это показалось напуганной

якобинским террором Екатерине II. Поэт лишь напоминает царям о том, что они

так же смертны, как и их подданные, и, следовательно, рано или поздно

предстанут перед божьим судом. Но загробный суд кажется поэту слишком

далеким, и в последнем четверостишии он умоляет бога покарать виновных, не

дожидаясь их смерти. В Библии этот мотив сурового наказания царей

отсутствует. Завершающие стихи библейского псалма призывают бога вместо

несправедливого людского суда утвердить свой суд, у Державина же последняя

строфа содержит в себе призыв к беспощадной каре земных властителей.

Гражданская поэзия, облеченная в библейскую форму, перейдет из XVIII в XIX

век. Вслед за стихотворением «Властителям и судиям» появятся пушкинский и

лермонтовский «Пророк», произведение Грибоедова «Давид», а также переложения

псалмов поэтами-декабристами.

В стихотворении «Вельможа» (1774-1794) представлены оба начала, выведенные в

оде «Фелица», — хвалебное и сатирическое. Но если в «Федице» торжествовало

положительное начало, а насмешки над вельможами отличались шутливым

характером, то в оде «Вельможа» соотношение добра и зла совершенно иное.

Хвалебная часть занимает очень скромное место. Она представлена лишь в самом

конце оды, упоминанием одного из опальных вельмож — П. А. Румянцева, на

фамилию которого намекает последний стих — «Румяна вечера заря». Центр

тяжести перенесен Державиным на сатирическую часть оды, причем зло,

проистекающее от равнодушия вельмож к своему долгу, представлено с таким

негодованием, до которого возвышались немногие произведения XVIII в. Писатель

возмущен положением народа, подданных, страдающих от преступного равнодушия

царедворцев: военачальник, часами ожидающий в передней выхода вельможи, вдова

с грудным младенцем на руках, израненный солдат. Этот мотив повторится в XIX

в. в «Повести о капитане Копейкине» Гоголя и в «Размышлениях у парадного

подъезда» Некрасова.

Державинская сатира исполнена гневного чувства. Будучи введена в оду, она

приняла одическую художественную форму. Сатира облеклась здесь в

четырехстопные ямбы, которыми раньше писались оды. Она заимствует у оды и

такую черту, как повторы, усиливающие ее гневную патетику.

«Легкая поэзия» в русской литературе 70-90-х гг. XVIII в. Поэма И.Ф.

Богдановича «Душенька», жанрово-стилевое своеобразие. Новаторство поэта.

Ипполит Федорович Богданович (1743-1803) вошел в историю русской литературы

как автор «Душеньки» (1783), которая узаконила еще один вариант русской

поэмы: волшебно-сказочный. Дальнейшее развитие этого жанра выражалось в

замене античного содержания образами, почерпнутыми из национального русского

фольклора. «Душенька» стоит на периферии русского классицизма, с которым она

связана античным сюжетом к некоторой назидательностью повествования. Сюжет

«Душеньки» восходит к древнегреческому мифу о любви Купидона и Психеи, от

брака которых родилась богиня наслаждения. Эту легенду в качестве вставной

новеллы включил в книгу «Золотой осел» римский писатель Апулей. В конце XVII

в. произведение «Любовь Психеи и Купидона», написанное прозой со

стихотворными вставками, опубликовал французский писатель Жан Лафонтен. В

отличие от своих предшественников, Богданович создал свое стихотворное

произведение, полностью отказавшись от прозаического текста.

Сюжет «Душеньки» — сказка, широко распространенная у многих народов, —

супружество девушки с неким фантастическим существом. Муж ставит перед

супругой строгое условие, которое она не должна нарушать. Жена не выдерживает

испытания, после чего наступает длительная разлука супругов. Но в конце

концов верность и любовь героини приводит к тому, что она снова соединяется с

мужем. В русском фольклоре один из образцов такой сказки — «Аленький

цветочек».

Богданович дополнил сказочную основу выбранного им сюжета образами русской

народной сказки. К ним относятся Змей Горыныч, Кащей, Царь-Девица, в ней

присутствует живая и мертвая вода, кисельные берега, сад с золотыми яблоками.

Греческое имя героини — Психея — Богданович заменил русским словом Душенька.

В отличие от героических поэм типа «Илиады», «Душенька», служила чисто

развлекательным целям.

Шутливая манера повествования сохраняется по отношению ко всем героям поэмы,

начиная с богов и кончая. смертными. Античные божества подвергаются в поэме

легкому травестированию, но оно лишено у Богдановича грубости и

непристойности майковского «Елисея». Каждый из богов наделен чисто

человеческими слабостями: — высокомерием и мстительностью, Юпитер —

чувственностью, Юнона — равнодушием к чужому горю. Не лишена известных

недостатков и сама Душенька. Она доверчива, простодушна и любопытна. От

античных и классицистических героических поэм «Душенька» отличается не только

содержанием, но и метрикой. Первые писались гекзаметром, вторые —

александрийским стихом. Богданович обратился к разностопному ямбу с вольной

рифмовкой.

«Душенька» написана в стиле рококо, популярном в аристократическом обществе