А. Ограниченный и развернутый код

Многие лингвисты стремятся найти универсальную теорию, способствующую более глубокому пониманию речевого поведения представителей различных культур. Интересно деление, предложенное Бернштейном, который утверждает, что наша речь необходимо обусловлена социальным контекстом, и, опираясь именно на эту предпосылку, можно выделить так называемый ограниченный код (restricted code) и развернутый код (elaborated code) (Bernstein, 1966). Ограниченный кодподразумевает использование вербального и нон-вербального (интонация, мимика, жесты) каналов передачи информации. При использовании ограниченного кода делается основной акцент на скрытые, не столь очевидные черты социального контекста, такие, как отношения коммуникантов, физические и психологические условия коммуникации и т.д. Ограниченный код можно назвать «телеграфическим». Например, людям, имеющим определенное количество общих знаний, достаточно лишь краткого упоминания, чтобы понять, о чем идет речь. На вопрос: «Tom, how was it?» - может последовать незамедлительный ответ Тома без предварительного уточнения, что именно спрашивающий подразумевает под «it». Человек со стороны едва ли способен дать ответ на данный вопрос из-за отсутствия определенного общего знания. Жаргон, используемый различными социальными группами (носителями различных субкультур), так же может быть отнесен к ограниченному коду. Большинство восточных языков (китайский, японский, корейский) представляют собой пример ограниченного кода.

Говорящий, использующий развернутый речевой код, практически не берет во внимание нон-вербальные или какие-либо иные контекстуальные факторы. Передача новой информации осуществляется с использованием вербальных средств общения. Давняя традиция изучения риторики в странах Северной Америки и Западной Европы демонстрирует важность, придаваемую вербальным сообщениям. Данная традиция отражает особый тип мышления, присущий представителям этих культур: логический, рациональный и аналитический. В европейской и евро-американской культурной традиции речь рассматривается как более или менее независимая от ее коммуникативного контекста¹. Основная функция речи в данной языковой традиции заключается в выражении тех или иных идей и мыслей как можно яснее, точнее, логичнее и убедительнее, чтобы говорящий мог полностью выразить свою индивидуальность и способность воздействовать посредством убеждения на других людей. Следует особо подчеркнуть, что в коллективистском типе культуры риторика в качестве отдельной дисциплины на была столь полно разработана, как это имело место в индивидуалистском культурном типе. Например, отношение к речи и риторике в азиатских культурах (преимущественно коллективистской ориентации) можно определить как схоластическую: слова - лишь части целого коммуникативного контекста, включающего характеристики социального статуса сторон, осуществляющих коммуникацию, и их социальные отношения. Это, однако, вовсе не означает, что в азиатских культурах слова рассматриваются как нечто менее важное нежели в европейской. Более того, именно в азиатских культурных системах вербальное сообщение трактуется как важная и неотъемлемая часть всего процесса коммуникации, неразрывно связанная с такими понятиями, как этика, психология, политика, социальные отношения и т.д. Данный схоластический подход (целое важнее его составляющих) к речи и процессу коммуникации характеризуется еще и тем фактом, что вербальное сообщение скорее выполняет функцию привнесения социальной интеграции и гармонии в общество нежели демонстрации индивидуальности коммуникантов или для достижения определенных личностных целей говорящего. Диалог в идеале, согласно такому подходу, имеет целью достижение социальной гармонии, а не самоудовлетворение отдельных сторон, что, естественно, лишает его ярко выраженной аргументации и убедительности.

Легко заметить, что именно в коллективистском типе культуры все ограничения и различные социальные предубеждения явно отражаются в структуре языка. В отличие от культурных традиций, не столь зависимых от социального контекста и придающих большее значение словам, ориентация контекстуально-привязанных культур характеризуется определенным недоверием к словам как таковым. Слова только тогда рассматриваются как значимый инструмент человеческой мысли, когда они подчинены определенным ограничениям. В восточной культурной традиции огромное значение отведено интуиции, поэтому понятие интуиции следует рассматривать как основное в речевой коммуникации данной группы языков. Как отмечает японский исследователь Иошикава, комментируя японский стиль речевого общения, «то, что часто выражено языковыми средствами, и то, что в действительности подразумевается, - две разные вещи. То, что выражено языковыми средствами, возможно, действительно важно в создании дружеской атмосферы, и это то, что обычно обозначено словом «tatame» («в принципе»), но то, что действительно имеется в виду, но не выражено через вербальный канал общения, и является тем «honne» («подразумеваемое в действительности»)». Несмотря на то, что истинный смысл не выражен вербально, подразумевается его понимание через «kan» («интуиция») (Yoshikawa, 1978, с. 228). В определенных азиатских языках таких, как, например, китайский, японский, корейский, в самой языковой структуре уже заложена двусмысленность общения. Известно, что японский язык сам по себе с точки зрения логики широк в понятийном смысле: люди могут говорить часами, так ясно и не сформулировав мысль (Morsbach, 1976). Интересно, что даже в обычном разговоре японец может ответить «hai» («да»), вовсе не подразумевая согласие. Часто «hai» употребляется говорящим и соответственно воспринимается слушающим как «Я понимаю, что Вы говорите». Иллюстрируя культурные различия прямой и непрямой формы общения, Окабе сравнивает особенности вербальной коммуникации в США и Японии. Американцы предпочитают использовать в процессе общения такие категоричные слова, как «absolutely», «certainly», «positively». Английский синтаксис диктует использование «I» в большинстве случаев в начале предложения, подчеркивая тем самым преобладание индивидуализма как социо-культурной черты в структуре языка. Туда же можно отнести и главенствующую роль в предложении субъекта и объекта. Напротив, стиль общения в японской культуре связан с определенными ограничениями эксплицитного выражения индивидуальности говорящего. Неудивительно, что японцы, владеющие английским языком, достаточно часто используют такие смягчающие категоричность высказывания слова, как «maybe», «perhaps», «probably», «somewhat» и т.д. Поскольку синтаксис японского языка не требует обязательного употребления субъекта в предложении, основной синтаксической формой связи является квалитативно-предикативная.

В связи с этим возникает еще одна любопытная проблема, а именно - соотношение «разговора» и «тишины» (или «молчания»). В европейской традиции общения разговор является средством социального контроля, в то время как восточный тип культуры (например, китайской) воспринимает молчание как стратегию контроля над собеседником. Далее уместно привести цитату Триандиса, соотносящего эти различия в стиле языкового общения с различиями в типах культур - коллективизмом²и индивидуализмом: «Представители культуры, где индивидуализм является одной из главных черт, говорят больше, стараясь тем самым контролировать ситуацию общения, они не ценят тишину» (Triandis, 1988, с. 11). В сравнении с азиатским или арабским стилем общения вербальная коммуникация в США и Западной Европе характеризуется как более определенная и прямая; молчание в межличностном общении избегается. Приведем еще один пример. Отмечается, что американцы чувствуют себя обязанными давать комментарии в той или иной ситуации общения. Например, во время трапезы необходимыми представляются такие фразы, как «Oh, this is delicious» («О, это очень вкусно»), или «My compliments to the chef» («Мои комплементы повару»), или же «Where did you get this marvelous recipe?» («Где Вы взяли столь замечательный рецепт?») и т.д. Азиаты, не привыкшие к такого рода репликам, могут закономерно отреагировать, назвав американца «big mouth» («болтун») (Cheng, 1974, с. 11).

Культурные различия, играющие важную роль в отношении индивида к социальной роли и статусу, также определяются в языке. Известно, что английский язык имеет репутацию языка, ориентированного на личность, в то время как японский ориентирован на социальный статус.