logo
Гарбовский Н

The ancient stoves (s) hummed (V)1

В переводе происходит очевидная нейтрализация таинствен­ности, присущей русской фразе. Однако английский синтаксис требует такой замены. Строгое калькирование в переводе русской синтаксической конструкции с неопределенным субъектом созда­ло бы в английском языке тяжелое искусственное высказывание. Переводчик следует нормам переводящего языка и осуществляет пермутацию. Пермутация сопровождается конверсией: вместилище таинственного звука преобразуется в его активного производите­ля. Приведем еще один пример аналогичной трансформационной операции:

Сильно, до духоты, пахло хвоем.

The fragrance spread by the fir-trees was almost overpowering.

Переводчик вновь уходит от субъективности русского выска­зывания, в котором восприятие запаха персонажем передается безличной конструкцией, в которой реальный субъект действия хвоя (хвои в чеховской интерпретации) представлен в виде допол­нения в творительном падеже, в котором субъектное значение контаминируется с объектным. Хвоя предстает как субъект, исто­чающий запах, и как объект обоняния персонажа рассказа, что и придает высказыванию некоторую субъективность, показывает ощущения персонажа. Переводчик, выстраивая фразу на англий­ском языке, следует строгой логике: в его двухступенчатом выска­зывании есть субъект первого действия — ели, и есть само дей­ствие — испускать аромат. Аромат (субъект второй ступени) тоже производит действие: он одолевает / душит. Субъект восприятия (персонаж) не выведен ни в русском, ни в английском высказы­ваниях. Однако в русском высказывании он ощущается более яв­ственно, так как предстает в виде невыраженного субъекта (кто ощущает запах хвои?). В английском же высказывании персонаж оказывается в роли невыраженного объекта (аромат одолевал кого?).

Приведенные примеры пермутации в сочетании с конверсией показывают, что для английского языка обозначение субъекта предметной ситуации оказывается обязательным элементом выска­зывания. Те же закономерности обнаруживаются и во французском языке. В русском высказывании субъект может лишь подразуме-маться, оставаясь косвенно выраженным. В самом деле, в предмет­ной ситуации пахло хвоем субъектом, ощущающим запах, является

S— субъект; V — глагол; Сотр. Cire — обстоятельство места.

498

рассказчик. Но в «кадре» его нет. В кадре есть только запах. Пере­водчик и делает этот запах субъектом высказывания, рассказчик же оказывается в положении объекта, на которого действует (душит, удушает) запах-субъект.

Довольно часто переводчик вынужден прибегать к измене­нию «схемы мысли» именно в силу того, что субъект предметной ситуации оказывается непременным «началом», базой для развер­тывания картины предметной ситуации. Если в тексте оригинала, например на русском языке, субъект лишь подразумевается, то в переводах на французский и английский языки он восстанавли­вается, привносится в сообщение.

Так, в русском языке нередки неопределенно-личные предло­жения, семантика которых состоит в назывании действия или про­цессуального состояния, отнесенного к неопределенному субъекту. Субъект, не выраженный эксплицитно, обозначает «некое лицо» и не играет в тексте сколько-нибудь существенной роли. Субъект восстанавливается благодаря общим знаниям человека о процес­сах, описываемых в высказывании, например: «Ипподром един­ственное место, где торгуют в розлив дешевым портвейном» (С. Дов-латов. Компромисс второй). Для автора и читателя не важно, кто торгует. Торгуют те, кто обычно занимается этим делом.

Грамматическая асимметрия русского и английского языков состоит в том, что в английском языке отсутствует синтаксическая форма, имеющаяся в русском, т.е. формально бессубъектные пред­ложения. Поэтому в английском варианте возникает местоимение they, способное обозначать неопределенный субъект действия.

«The Hippodrome is the only place where they sell port by the glass».

Аналогичные преобразования происходят и в других языках, где требуется обязательная выраженность субъекта. Так, в перево­де на французский язык русских неопределенно-личных предло­жений синтаксическая конструкция из бессубъектной преобразу­ется в субъектную, где роль подлежащего выполняет неопреде­ленное местоимение on, например: «Бенгальского пробовали уло­жить на диван в уборной, но он стал отбиваться, сделался буен» {М. Булгаков. Мастер и Маргарита. Гл. 12).

On essaya d'allonger Bengalski sur le divan, dans sa loge, mais il résista et commença à se débattre comme un fou furieux.

Иногда субъект неопределенно-личного русского предложе­ния — это не некое, а вполне определенное лицо, которое, одна­ко, довольно легко выводится из контекста, например:

Дукель {то есть Дукальский) ставит через приезжих латышей. Это крутой солидняк. Берут заезды целиком, причесывают наглухо. Но это в конце, при значительных ставках (там же).

499

Из контекста явствует, что берут и причесывают Дукель и ла­тыши. Еще одно упоминание о них в русском тексте оказывается излишним. В английском же варианте неизбежно возникает личное местоимение they, превращающее высказывание из бессубъектного в субъектное:

Dukel — that is, Dukalski — is placing his bets through some visiting Latvians. It's hundred percent solid operation. They take an entire race and split all the earnings.

But that's at the end, when they play for high stakes.

Поверхностная структура последнего русского предложения приведенного отрывка значительно свернута, что свойственно разговорной речи. В предложении, где отсутствует глагол, в кон­денсированном виде представлены два действия. Это обозначает действие, названное в предшествующих предложениях, а обстоя­тельство, введенное предлогом семантически эквивалентно пред­ложению когда делают высокие ставки. Второе действие является обязательным условием первого.

В английском переводе происходит «восстановление» глубин­ной структуры. Переводчик не только выводит на поверхность условно-временную связь с помощью союза when, но добавляет местоимение they в функции неопределенного субъекта и глагол play, выстраивая, таким образом, полное глагольное предложение.