§ 2. «Перевод семидесяти толковников» (Септуагинта)

а) Легенда о создании

В истории перевода во все периоды и во всех странах доволь­но четко прослеживается разграничение между литературой свет­ской и религиозной. И если светская литература переводилась в Древней Греции настолько мало, что от переводов не осталось сколько-нибудь существенных следов, то в сфере религии ситуа­ция была несколько иной и священные тексты неоднократно пе­реводились с древнееврейского на греческий и в период, когда Греция была самостоятельным государством, и тогда, когда она стала частью Восточной Римской империи — Византии.

Среди переводов Священного Писания на греческий язык особого внимания заслуживает перевод, получивший название Септуагинты, или, в русской богословской традиции, «Перевода семидесяти толковников» (LXX). В самом деле, говоря о Септуа-гинте, мы должны будем многократно повторять слово впервые.

40

С «Переводом семидесяти толковников» связан миф о чуде, об иерофании', позволившей создать этот замечательный текст.

Миф о чудесном «сотворении» (префикс со- используется здесь в своем прямом значении: совместного действия) впервые появ­ляется в так называемом «Письме Аристея», считающегося одним из известнейших пропагандистских творений александрийского иудаизма. Письмо якобы было написано еще во времена правле­ния египетского царя Птолемея II Филадельфа (-285—246 гг. до н.э.). Однако историки полагают, что оно составлено значи­тельно позже, около -100 г. до н.э. В этом письме, адресованном воображаемому брату Филократу, Аристей, военачальник Птоле­мея, рассказывает, как был послан царем в Иерусалим с просьбой к первосвященнику Елеазару о переводе древнееврейского Закона (Ветхого Завета) на греческий язык. По предположениям, просьба была вызвана желанием царского библиотекаря Деметрия Фалера иметь это произведение на греческом языке в знаменитой Алек­сандрийской библиотеке, а также любознательностью Птолемея, решившего познакомиться с иудейским Законом. Однако более достоверной представляется другая причина, а именно то, что ев­рейская община в Египте, главным образом в Александрии, но также по берегам Нила, утратила связь с родиной и мало-помалу стала утрачивать и родной язык, так как все общение осуществля­лось на греческом языке. В результате этого отправление службы в синагогах оказалось затрудненным. Иудейский ритуал предпола­гал обязательное чтение Торы на древнееврейском языке. Рядом с лектором и, разумеется, чуть ниже его находился переводчик, ко­торый переводил чтение на греческий язык². При подобном про­чтении ошибки в интерпретации тех или иных пассажей были неизбежны.

Вместо того чтобы исправлять и растолковывать многочис­ленные версии устных переводчиков, которым не позволялось даже заглянуть в священный текст на древнееврейском, более разумным было иметь одну общую феческую версию в письмен­ном виде. Эта единая версия и читалась бы в синагогах для иуде­ев, говоривших только по-фечески.

Нельзя исключать и третью возможную причину перевода иудейской Библии на феческий язык, а именно стремление древ-

¹Термин иерофания (hierophante) предложил М. Элиаде в книге «Священное и мирское»: «Для объяснения того, как проявляется священное, мы предлагаем термин иерофания, который удобен прежде всего тем, что не содержит никакого Дополнительного значения, выражает лишь то, что заключено в нем этимологи­ чески, т.е. нечто священное, предстающее перед нами» (Элиаде М. Священное и мирское. С. 17).

² См.: Les traducteurs dans l'histoire / Sous la direction de J. Delisle et J. Woods- worth. Ottawa, 1995. P. 166, a также: Van Hoof H. Op. cit. P. 12—13.

41

нееврейских священников распространить идеи иудаизма на дру­гие страны, прежде всего на народы Средиземноморского бассейна. Учитывая доминирующую роль греческого языка в этом регионе, можно вполне допустить, что греческая версия Ветхого Завета была призвана выполнить важную миссию — внедрить в созна­ние многих народов идеи древнееврейского монотеизма.

Обратимся к легенде. По просьбе глав еврейских общин в Египте царь и повелел перевести Ветхий Завет на греческий язык. Следует подчеркнуть, что перевод этот изначально предназначался не для греков, а для евреев, знавших лишь греческий язык.

Для выполнения перевода первосвященник Иерусалима на­правил в Египет 72 (по шесть человек от каждого «племени») старца-ученых, добродетельных и в совершенстве владевших древ­нееврейским и греческим языками¹.

«Письмо Аристея», яркий пример иудейской апологетики, представляло Птолемея II, политический и цивилизаторский ав­торитет которого общеизвестен, склонившимся перед богом Из­раиля: по преданию, Птолемей семь раз преклонил колена перед свитками Священного Писания, прибывшими из Палестины, и в течение семи дней за праздничным столом вел беседы с прибыв­шими к нему переводчиками будущей Септуагинты.

В «Письме Аристея» впервые еврейский Закон был назван «Книгой» — Библией.

Сначала Септуагинта была представлена как плод коллектив­ного творчества. Но в более поздних вариантах легенды, перехо­дившей из века в век, история ее создания облекается новыми та­инственными чертами. В I в. о ней упоминает Иосиф Флавий. В документе, приписываемом Филону Александрийскому, иудей-ско-эллинистическому религиозному философу и основателю патристики, также упоминается «Письмо Аристея». Согласно бо­лее поздним версиям, переводчики были размещены изолирован­но друг от друга, не имея возможности общаться. По истечении 72 дней они одновременно закончили работу по переводу Ветхого Завета (по некоторым версиям, только Пятикнижия — первых пяти книг, Книг Моисеевых: Бытие, Исход, Левит, Числа, Второ­законие). При сличении их переводов оказалось, что все они со­впали слово в слово. Не это ли пример иерофании? Возможно ли было такое совпадение, если перевод не был благословен Богом? Видно, каждый из переводчиков во время работы находился в контакте с Богом, поэтому исходный Священный текст просто не мог быть подвергнут ни малейшему искажению.

'Для удобства обозначения число 72 традиционно округляется до 70. Такимобразом, возникло латинское обозначение этой переводческой версии — LXX, или Septuaginta.

42

Этот мифический вывод весьма важен для теории и истории перевода. Он показывает, что уже в тот период перевод отчетливо воспринимался как индивидуальное творчество, а раз индивиду­альное, то и неповторимое, не воспроизводимое полностью во всех деталях. Поэтому полное совпадение текстов переводов, выпол­ненных разными людьми, могло быть расценено только как воля Божия, как наличие непосредственной духовной связи каждого переводчика с Всевышним.

б) Вероятная история создания

Предположительно Септуагинта была переведена в период между 250 и 150 г. до н.э. Исследователи отмечают, что текст Библии, которым пользовались переводчики, отличался от масо-ретского текста. В частности, в книге Самуила есть сокращенные пересказы и, напротив, удлинения текста. В Первой Книге Царств имеются добавления, а в Книге Иова — пропуски. Иногда пере­водчики на свой лад интерпретировали выражения исходного тек­ста. Так, выражение Yahve Sebaoth, встречающееся в тексте 282 раза и означающее буквально Бог войска, постоянно переводится ими как Господь Всемогущий. Можно предположить, что войско пони­малось ими как составная часть Вселенной, подчиненная Богу.

Современные историки ставят под сомнение правдивость ле­генды о создании Септуагинты. Они полагают, что Септуагинта явилась результатом сведения воедино многочисленных разроз­ненных переводов отдельных фрагментов Библии, осуществляв­шихся на протяжении длительного периода.

Французский исследователь творчества Филона Александрий­ского Ж. Даниэлу полагает, что таким способом, какой описан Филоном, была переведена лишь первая книга Ветхого Завета, а остальные переводились в течение последующих двухсот лет раз­ными людьми. Аргументируя это предположение, Даниэлу гово­рит о различиях стиля и манеры переводить, отмечаемых в раз­ных частях текста, а также о том, что одним и тем же еврейским словам иногда даются разные переводы¹.

Я не буду ставить под сомнение выводы французского исто­рика. Однако аргументы, которые он предлагает, не могут пока­заться убедительными. Манера перевода и стиль переводчика ча­сто изменяются параллельно изменениям самого текста оригина­ла. Что же касается различия переводных эквивалентов у одних и тех же форм текста оригинала, то это может свидетельствовать не только о том, что перевод разных частей выполнялся разными людьми и в разное время. Возможно, переводчики древности уже понимали, что одно и то же слово в разных контекстах может

Danielou J.Philon d'Alexandrie. Paris, 1958. P. 95.

43

иметь разное значение, а следовательно, и должно переводиться по-разному.

Разумеется, Септуагинта оставляет массу вопросов для исто­риков: что было переведено 72 толковниками за 72 дня — первая книга (около 5% Ветхого Завета), Пятикнижие (около 25%) или весь Ветхий Завет? В самом ли деле все переведенные тексты соот­ветствовали друг другу полностью? Когда началась и когда была действительно завершена работа над переводом?

в) Значение Септуагинты для истории перевода

Для истории и теории перевода, несмотря на всю историчес­кую неопределенность и безусловную мифологичность версии о создании Септуагинты, важным является то, что переведенный на греческий язык текст Ветхого Завета составил одну из важней­ших вех. На самом деле роль Септуагинты в истории европейской цивилизации оказалась весьма серьезной.

Во-первых, как справедливо полагает Ван Оф, Септуагинта оказалась первым (возможно, одним из первых) переводом древ­нееврейского текста на европейский язык. Во-вторых, если ве­рить легенде, это была первая из зафиксированных историей по­пыток коллективного перевода. В-третьих, Септуагинта, реально существовавший текст Ветхого Завета на греческом языке, стала первым посредническим источником, нередко основным, как для последующих переводов этого произведения на самые разные языки Европы, так и для их сравнительного изучения.

После опыта семидесяти Библию переводят на греческий язык неоднократно. Во II в. родственник римского императора Адриана Аквила пытается сделать буквальный перевод библей­ского текста на греческий язык. Перевод оказывается малопонят­ным и непригодным для чтения. В том же веке Феодотион пред­принимает попытку исправить перевод Аквилы и сделать его пригодным для чтения. В конце II в. Симмах Самаритянин дела­ет новый перевод Библии на греческий язык. Этот перевод, по дошедшим до нас фрагментам, считается наиболее удачным.

Текст Септуагинты приводит в своих «Гекзаплах» и христи­анский теолог и филолог Ориген (184—254) '.

г) Текстология Септуагинты

Текст Септуагинты до сих пор привлекает к себе внимание исследователей. Так, в одной из недавних работ, посвященных версии семидесяти, отмечается разнообразие переводческих при-

¹ «Гекзаплы» — сравнительное представление Библии (Ветхого Завета) в шести колонках, соответственно на древнееврейском языке, в греческой транс­крипции и в четырех переводах на греческий язык.

44

емов, стремление к дословности, сочетающееся с относительной свободой в выборе эквивалентов. Несовпадение отдельных мест Септуагинты с масоретским текстом можно объяснить, пожалуй, тем, что масоретский текст, более поздний по сравнению с ори­гиналом, с которого могла переводиться Септуагинта, был пло­дом специальных библиологических разысканий ученых иудеев — масоретов, авторов филологических работ (примечаний, коммента­риев и т.п.), известных под названием масор (masôrah) и предназ­наченных для обеспечения наиболее верного прочтения Библии.

Другой важной причиной разночтений, устанавливаемых се­годня при сопоставлении текстов Септуагинты с масоретским текстом, оказывается существование в древний период несколь­ких различающихся версий одних и тех же текстов.

И, наконец, разночтения объясняются простой «технической» причиной. Первоначальный текст Септуагинты не сохранился. Ее копии, сделанные последовательно на протяжении многих веков, хранят в себе ошибки и описки переписчиков, а иногда и свиде­тельства их фантазий, вызванных желанием «улучшить» ориги­нальный текст.

Считается, что на перевод сильно повлияла вся эллинская культура, и прежде всего философия. Так, в оригинальном древ­нееврейском тексте известное высказывание, в котором Яхве (Иегова) говорит о своей высшей сущности, примерно могло бы звучать так: «Я есть тот, кто я есть». В Септуагинте оно принима­ет иной смысл: «Я тот, кто есть». В русском тексте Библии, вос­ходящем к Септуагинте, — «Я есмь Сущий». Эта трансформация, как полагают исследователи, навеяна идеями онтологии Платона.

Разночтения, обнаруживаемые при сравнении масоретского текста с текстом Септуагинты, в известной степени затрудняют реконструкцию архитектуры библейского храма¹. Но именно эти разночтения привлекают внимание к Септуагинте как к перевод­ному тексту, заставляя задуматься о том, какие трансформации претерпел оригинальный древнееврейский текст под пером древ­них переводчиков.

Историки, сравнивавшие текст Септуагинты с древнееврей­ским оригиналом, нередко утверждают, что Септуагинта являет собой пример буквального перевода. «Хорошо известно, — пишет один из них, — что Септуагинта, как правило, представляет со­бой в высшей степени буквальный перевод, изобилующий калька­ми с древнееврейского языка»². В то же время ряд исследователей

¹Ibid. Р. 15.

² Маневич Л. О некоторых кальках в греческом тексте Плача Иеремии // Библия. Литературоведческие и лингвистические исследования. Вып. 3. М., 1999. С 187.

45

полагает, что Септуагинта вовсе не однородна по своей перевод­ческой стратегии¹.

Некоторые из современных исследователей текста Септуагин-ты склонны считать, что «LXX была, по сути, первым художествен­ным переводом античности»², соответственно, с присущей данно­му виду перевода трансформацией исходного текста. А. Десницкий отмечает, что «в LXX мы можем заметить некоторые приемы, ко­торые стали нормой для литературного перевода в наши дни»³. Исследователь дает типологию этих приемов, иллюстрируя их примерами. В частности, он говорит о таких типах преобразова­ния текста: реструктурирование текста; изменение стратегии по­вествования (нарративизация); дополнение параллелизма; «куль­турный перенос»; замена метафоры другой метафорой; стилисти­ческое «тонирование» текста; идеологическая коррекция текста; подбор созвучных слов; ритмизация текста⁴. Анализ примеров переводческих преобразований, проведенный Десницким, дает интересный повод к размышлениям о месте этого произведения в древнегреческой культуре, а также о правдивости легенды о ее создании. Исследователь отмечает, что в Книге Чисел 23:10 в Септуагинте слово δήμους — демы переводит древнееврейское слово ròba' — четверть. «Слово четверть, очевидно, — полагает он, — было понято не в арифметическом, а в социальном смысле (часть народа, родоплеменная единица), и переводчик употребил такое греческое слово, которое, по его мнению, было ближайшим эквивалентом в социальной структуре эллинистического мира»⁵. Интересен, однако, не семантический аспект данной межъязыко­вой замены, а то, что слово δήμους встречается в Книге Чисел 150 раз и больше в Пятикнижии нигде не встречается. Это кос­венно свидетельствует о том, что семьдесят два толковника пере­водили разные фрагменты Священного Писания.

Современный исследователь отмечает и другие преобразова­ния исходного древнееврейского текста. Он говорит, в частности, о так называемом стилистическом «тонировании» текста, о его идеологической коррекции, о поэтике, заключающейся в подборе созвучных слов и ритмизации текста. Все эти преобразования в известной степени демонстрируют стремление всякого перевод­чика сделать текст соответствующим нормам переводящего языка

¹См. напр.: Thackeray Η. St. J. A Grammar of the ОТ in Greek according to the Septuagint. Cambridge, 1909.

² Десницкий А. Септуагинта как художественный перевод // Библия. Лите­ ратуроведческие и лингвистические исследования. Вып. 3. М., 1999. С. 157.

³ Там же. С. 158.

⁴ Там же.

⁵ Там же. С. 168.

46

и литературным традициям, сложившимся в языке перевода в данную историческую эпоху.

Септуагинта послужила источником для первого перевода Библии на латинский язык. В разных источниках приводятся раз­личные варианты самого древнего перевода Библии на латинский язык: Itala, Vetus Itala, Vetus Romana, Vetus Latina. Однако Септуа­гинта долгое время служила основной книгой католического бо­гослужения в Европе.

Септуагинта использовалась и св. Иеронимом в работе над Вульгатой — новой латинской версией Ветхого Завета, сделанной в конце IV в., хотя и не составляла для него единственного и даже главного источника, но послужила по меньшей мере спра­вочным материалом. Считается, что именно с Септуагинты был сделан первый перевод библии на славянский язык Кириллом и Мефодием¹.