Эволюция перевода в России в 20 в.
Начало века
Эпохе, которая в работах советских авторов называлась «дооктябрьским периодом», а ныне обычно именуется Серебряным веком отечественной литературы, несмотря на хронологически небольшой отрезок времени (около двух неполных десятилетий), принадлежит особое место в истории русской культуры. Причем — в силу целого ряда причин, прежде всего политического характера — идеологические стереотипы при ее рассмотрении сказывались гораздо сильнее, чем по отношению к предыдущим этапам, вследствие чего настоящее знакомство с очень многими ее представителями на родине началось для массового читателя лишь со второй половины 1980-х годов.
В этом отношении художественному переводу повезло, пожалуй, больше других: в то время как оригинальное творчество деятелей Серебряного века часто предавалось забвению, переводы, выполненные ими, публиковались и советскими издательствами (хотя и не всегда с указаниями имен тех, кому они принадлежали). он вполне сопоставим с тем, что происходило столетием раньше в эпоху Золотого века.
в развитии русского перевода начала XX в. можно выделить две основные тенденции. Во-первых, здесь не мог не сказаться блестящий расцвет, пережитый на рубеже XIX—XX столетий различными направлениями русской академической филологии. Многие ее корифеи зачастую сами выступали в роли переводчиков, особенно когда речь шла о классических памятниках западной и восточной культур, в области которых они специализировались. Передача иноязычного текста сопровождалась у них обычно обширными комментариями и солидным справочным аппаратом, которые являлись итогом кропотливой исследовательской работы и порой представляли самостоятельную ценность.
Во-вторых, начало XX в. — это время появления новых литературных направлений, зачастую объединявшихся под общим именем декадентства или модернизма. Прежде всего речь идет о таком замечательном явлении, как русский символизм, ряд представителей которого оставил яркий след в интересующей нас области.
Среди наиболее заметных фигур «художественно-фило- логического» перевода можно назвать академика Александра Николаевича Веселовского (1838—1906) — историка литературы, основоположника исторической поэтики, создавшего русскую версию «Декамерона» Боккаччо. Передавая великое произведение литературы итальянского Возрождения, Весе- ловский стремился к максимальной точности, доходящей до калькирования синтаксических особенностей оригинала и вызывающей впечатления «имитации» языка подлинника (что, по мнению некоторых критиков и позднейших исследователей, зачастую сказывалось на собственно художественной стороне далеко не лучшим образом).По-иному понимал свою задачу востоковед и лингвист Николай Яковлевич Марр (1864—1934)237, впервые познакомивший русского читателя со многими памятниками грузинской и армянской средневековых литератур.
Спорную и неоднозначную реакцию вызывали переводы из античной поэзии филолога-классика, профессора Петербургского университета Фаддея Францевича Зелинского (1859—1944), которого обвиняли в том, что он «вписывал свое мировоззрение в античность» (выражение В.Б. Шкловского), т.е. модернизировал переводимых авторов классической древности. Этот упрек (хотя и в достаточно лояльной форме) высказал еще В.Я. Брюсов, откликнувшийся специальной рецензией на принадлежащие Зелинскому переводы Овидия.
Переходя к собственно «поэтическому» течению в русской переводной литературе Серебряного века, нельзя не сказать несколько слов о Константине Дмитриевиче Бальмонте (1867—1942), диапазон интересов которого был необычайно широк: среди переводимых им авторов можно встретить Шелли и Словацкого, Калидасу и Кальдерона, По и Бодлера и многих других. Именно Бальмонт первым познакомил русского читателя с полным (хотя — по причинам и объективного и субъективного порядка — не вполне точным) текстом поэмы классика грузинской литературы Шота Руставели «Витязь в тигровой шкуре» (у Бальмонта — «Носящий барсовую шкуру»), воссозданной им по английскому прозаическому переводу.
Бальмонт указывал, что «главной задачей переводчика должно быть стремление передать все личные, национальные и временные особенности. Этим стремлением я и руководствовался главным образом, стараясь, конечно, в то же время придать русскому стиху возможно большую звучность»242. Однако большинство тех, кто высказывался о его переводах, упрекали их создателя, что второй аспект (как его понимал сам Бальмонт) значительно доминирует над первым, ибо личность и субъективные пристрастия переводчика накладывают на оригинал неизгладимую печать.
Глубокая эрудиция и огромная филологическая культура отличали и другого выдающегося русского поэта рассматриваемой поры — Иннокентия Федоровича Анненского (1855— 1909), близкого по своему творчеству к символизму. Известный в научно-педагогических кругах (одно время он занимал должность директора царскосельской гимназии), Анненский уже в конце прошлого столетия обратил на себя внимание как переводчик трагедий Еврипида. Именно здесь, как отмечал А.В. Федоров, специально исследовавший творчество Анненского, нашел наиболее яркое воплощение девиз поэта: «Достоинством и красотой русской речи, в стихотворном языке особенно, нельзя жертвовать никому». Впрочем, как указывалось в специальной литературе, сам он не раз нарушал эту «меру субъективности», часто прибегал к опущениям и добавлениям, ослабляя либо усиливая те или иные стороны оригинала
Древнегреческая классика занимала большое место и в творчестве такого замечательного представителя русского символизма, каким был Вячеслав Иванович Иванов (1866— 1949), воссоздавший на русском языке лирику Алкея и Сапфо, а также трагедии Эсхила. В предисловии к последним он подчеркивал свое внимание к воспроизведению формальных особенностей оригинала и стремление «к наивозможно близкой (без нарушения естественного течения и ритма русской речи) стихотворной передаче ритмических движений и метрической структуры подлинника», причем «в границах того же числа таких же по размеру строк»248 (что вызывало иногда упреки в усложнении синтаксиса и чрезмерной архаизации).
В той или иной степени к переводу были причастны и другие крупные представители русской литературы начала XX в. — не только символисты (как, например, А.А. Блок, переводивший Гейне, Байрона, Исаакяна), но и писатели других направлений (достаточно назвать «Песнь о Гайавате»
Лонгфелло в переводе И.А. Бунина, ставшую своеобразной переводческой классикой).
Наконец, в рассматриваемый период наблюдалось обострение интереса к литературе разных народов, населявших тогдашнюю Российскую империю. Так, в 1916—1917 гг. под редакцией A.M. Горького в издательстве «Парус» вышли сборники произведений армянской, латышской и финской литературы. Соредактором двух последних являлся В.Я. Брюсов, деятельность которого заслуживает отдельного разговора.
Основоположник русского символизма Валерий Яковлевич Брюсов (1873—1924), в творчестве которого переводы всегда занимали огромное место, в одной из своих работ, вероятно, даже не ставя себе подобной задачи, пожалуй, дал наиболее убедительный ответ прозвучавшим несколькими десятилетиями раньше словам П.И. Вейнберга, будто бы большие поэты крайне редко и неохотно обращались к воссозданию на своем языке произведений чужой литературы.
Поэтов при переводе стихов увлекает чисто художественная задача: воссоздать на своем языке то, что их пленило на чужом, увлекает желание — «чужое вмиг почувствовать своим» (Фет), — желание завладеть этим сокровищем. Прекрасные стихи — как бы вызов поэтам других народов: показать, что и их язык способен вместить тот же творческий замысел.
Вместе с тем, знакомясь как с самими переводами Брюсо- ва, так и с его теоретическими суждениями, нельзя не обратить внимание на то, что в ряде случаев исходные позиции их автора отнюдь не совпадают между собой
Еще более жесткие требования предъявляются в позднейших переводах античной классики, где, по существу, ставится уже чисто буквалистская задача: «...Перевод должен быть сделан строка в строку, стих в стих; в переводе должны быть сохранены все выражения, по возможности все слова подлинника, и наоборот, не должно быть прибавлено иных, лишних, — кроме, конечно, тех случаев, когда данное греческое или латинское выражение может быть с точностью выражено лишь двумя или тремя русскими словами»251.
Однако, констатируя эволюцию переводческого мировоззрения основоположника русского символизма, необходимо учитывать, что соотнесение способа передачи иноязычного оригинала с тем или иным этапом его биографии не всегда возможно, поскольку большую роль при выборе метода перевода играл фактор целеустановки.
Стремление создать такого рода «независимый» от «среднего» читателя-современника перевод, максимально следующий за подлинником, нашло наиболее отчетливую форму в брюсовской версии «Энеиды» Вергилия.
События, связанные с Октябрьской революцией 1917 г. и ее последствиями для отечественной культуры, приобрели в конце XX— начале XXI века особую остроту, причем в противовес работам советского периода, носившим по преимуществу апологетический характер, в перестроечной и постсоветской специальной литературе стали заметно преобладать оценки сугубо отрицательного порядка. Между тем в области теории и практики перевода эта эпоха представляет собой одну из наиболее ярких страниц и ознаменована многими выдающимися достижениями, заслуживающими самого пристального внимания (что, конечно, отнюдь не исключает критического к ней отношения).
Историю становления и развития художественного перевода и переводческой мысли в Советской России (позже в Советском Союзе) традиционно — ив целом вполне справедливо — начинают с деятельности А.М. Горького. Не занимаясь сам переводческой деятельностью, он действительно сыграл в первые послереволюционные годы выдающуюся роль в качестве ее организатора. Наметив широкую программу по сохранению и приумножению культурного наследия, судьба которого в новой Росии вызывала обоснованную тревогу, Горький разработал грандиозный план ознакомления отечественного читателя с наиболее выдающимися памятниками мировой литературы. Для этой цели было создано в 1919 г. специальное государственное издательство «Всемирная литература». Опираясь на свой авторитет и ссылаясь, между прочим, на существенный политический и пропагандистский эффект, который может принести реализация задуманного им дела261, знаменитый писатель сумел добиться поддержки со стороны властей и, в частности, В.И. Ленина
Естественно, что реализация подобного замысла требовала большого количества квалифицированных кадров. И действительно, к работе во «Всемирной литературе» были привлечены почти все лучшие литературные и научные силы, не покинувшие к тому времени России (знаменитые поэты
Уделялось внимание и повышению переводческого мастерства, для чего, опять-таки по инициативе Горького, была создана специальная «студия» для переводчиков263.
Кроме того — и это, пожалуй, являлось самым важным — был поставлен вопрос о разработке теоретических принципов, на которых должна строиться работа издательства.
Теперь это древняя история, и кажется почти невероятным, что, кроме отдельных — порою проникновенных — высказываний, писатели предыдущей эпохи не оставили нам никакой общей методики художественного перевода»264.
К адекватному переводу, по мнению Батюшкова, могут быть предъявлены следующие требования:
«1) точная передача смысла;
наивозможно близкое восприятие стиля;
сохранение особенностей языка автора, но... без нарушения строя и элементарных грамматических правил родного языка;
соблюдение внешней эмоциональности художественной речи»266.
Автором помещенной в сборнике статьи «Переводы стихотворные» был замечательный русский поэт, переводчик английской и французской поэзии, а также вавилонского эпоса «Гильгамеш» Николай Степанович Гумилев (1886—1921), уделивший особое внимание вопросу о роли стихотворной формы при передаче поэтического текста. Отметив субъективность доказательства, основанного на постулате, «что если бы переводимый поэт писал по-русски, он писал бы именно так», и указав, что «поэт, достойный этого имени, пользуется именно формой как единственным средством передачи содержания», Гумилев подчеркнул, что в поэтическом переводе «обязательно соблюдать:
число строк;
метр и размер;
чередование рифм;
характер enjambement (стихотворного переноса. — АН., Г.Х.у,
характер рифм;
характер словаря;
тип сравнения;
особые приемы;
переходы тона»267.
В разделе «Переводы прозаические», написанном Корнеем Ивановичем Чуковским (Николаем Васильевичем Корнейчуко- вым) (1882—1969), заостряется внимание на творческом характере переводческой деятельности: Среди таких теоретических проблем, разработка которых необходима для дальнейшего развития переводческого искусства, Чуковский выделял следующие:
фонетика и ритмика;
стиль;
словарь;
синтаксис;
текстуальная точность;
фразеология и идиомы.
Билет 16.
- «Перевод семидесяти толковников» (Септуагинта) и его значение для мировой истории перевода.
- Просветительская и гуманистическая деятельность святого Иеронима. Его вклад в мировую историю перевода.
- Вульгата и ее значение для мировой истории перевода.
- 6) Библиологическая деятельность Иеронима. Вульгата
- Английские переводы Библии (Переводы Джона Уиклифа, Уильяма Тиндэйла, Майлеса Ковердэйла, «Библия короля Якова»).
- Трактат о правилах «хорошего перевода» э.Доле.
- Трактат л.Бруни «Об искусном переводе» и его значение для теории перевода.
- Переводческая деятельность в Киевской Руси. Роль старославянского языка для истории и теории перевода в России.
- Древнерусский перевод в 16 в. Деятельность Максима Грека и его вклад в теорию и практику перевода в России.
- Развитие перевода в эпоху Петра Первого.
- Переводческая деятельность в.К.Тредиаковского.
- Н.М.Карамзин и развитие перевода.
- В.А.Жуковский как теоретик перевода.
- Эволюция перевода во второй половине 20 в.
- Эволюция перевода в России в 20 в.
- Предмет, цели и задачи теории перевода. Формирование теории перевода как науки.
- Понятие переводческой трансформации. Перевод как процесс переводческой трансформации. Виды трансформаций. Понятие деформации.
- § 3. Деформация добавлением и опущением
- Морфологические, синтаксические и лексические трансформации при переводе. Переводческие трансформации: определение
- Виды переводческих трансформаций
- Обзор классификаций переводческих трансформаций
- Категории теории перевода: эквивалентность и адекватность.
- 5 Типов эквивалентности перевода:
- Перевод фразеологизмов, пословиц, поговорок.
- Перевод топонимики, ономастики и реалий.
- § 6. Образность ономастики и перевод
- § 7. Особенности перевода топонимов
- Типология переводческих ошибок.
- Устный перевод. Его история, таксономия.
- Психологический, лингвистический и дидактический аспекты устного перевода.
- § 2. Жанры текстов в устном переводе
- Деонтология переводчика. Переводческие компетенции. Использование вспомогательных средств при переводе.