§ 2. Предмет теории перевода

Прежде чем попытаться определить предмет теории перевода, следует уточнить, что наука о переводе, какую бы направленность она ни имела, была и останется теоретической дисциплиной, так как вряд ли когда-нибудь сможет располагать достаточными экс­периментальными данными о психофизических процессах, проте­кающих в голове переводчика. Вряд ли она сможет в полной мере изучить и физическое состояние переводчика в процессе перевода. Можем ли мы представить себе переводчика, обеспечивающего переговоры на уровне глав государств, увешанного медицински­ми датчиками, регистрирующими изменения функционирования всех его жизненно важных органов, или синхрониста в кабине с аппаратом, измеряющим давление? Даже представить себе такое сложно, реальные же эксперименты подобного рода вовсе невоз­можны. Мы можем лишь сопоставить физическое состояние пе­реводчика до начала перевода и после. По результатам сравнения мы сможем зарегистрировать произошедшие в его физическом состоянии изменения. Эти изменения позволят, возможно, смо­делировать процессы, происходящие во время перевода в орга­низме переводчика. Повторим этот эксперимент множество раз и попытаемся вывести закономерности. Сделанные выводы станут основой дальнейших исследований.

Именно таким путем и развивается научное знание о перево­де. Непосредственному наблюдению поддаются лишь материаль­ные объекты и процессы, которые можно воспринять, проанали­зировать, измерить до начала процесса перевода и после его завер­шения, идет ли речь о психофизическом состоянии переводчика или о текстах — исходном тексте и тексте перевода. В этом осо­бенность перевода как объекта науки. Он позволяет оперировать лишь косвенными данными. Эта особенность объекта теории обус­ловливает и его предмет.

Тот факт, что реальному наблюдению и научному анализу поддаются лишь данные «на входе» и «на выходе», в то время как сам интеллектуальный процесс переводческого преобразования происходит скрытно, превращает теорию перевода в сопостави­тельную дисциплину. Все выводы о механизме перевода делаются на основе сопоставления исходных и результирующих данных. Материальным продуктом, результирующим интеллектуальный процесс переводческого преобразования, оказывается речевое произведение. Поэтому естественно, что в качестве данных для сравнения выступают речевые произведения — исходное, подверг­шееся переводу, и финальное, созданное переводчиком.

Речевая сущность сравниваемых объектов и предопределила то, что предмет теории перевода долгое время практически не

215

выходил за рамки предмета лингвистики. Это закономерно своди­ло теорию перевода к статусу прикладной отрасли языкознания. Теория перевода и называлась в этом случае лингвистической.

Л.С. Бархударов полагал, что «предметом лингвистической теории перевода является научное описание процесса перевода как межъязыковой трансформации, т.е. преобразования текста на одном языке в эквивалентный ему текст на другом языке»¹. Он подчеркивал, что под термином «процесс» не имел в виду психи­ческий процесс, протекающий в мозгу переводчика во время пе­ревода. О характере этого процесса имеются весьма смутные представления, хотя этот процесс и представляет несомненный интерес².

Такое определение предмета теории перевода, ограничиваю­щее его процессом межъязыковой трансформации, было вполне приемлемым для лингвистической теории перевода. Но оно пока­залось слишком узким, когда к изучению перевода начали подхо­дить с позиций общей теории коммуникации. Р.К. Миньяр-Бело-ручев подчеркивал, что межъязыковые преобразования «обязатель­но ограничены рамками двух конкретных языков... Тем самым задачи науки о переводе сводятся к сравнительному изучению двух языковых систем, к некоторому комплексу проблем частной теории перевода»³. Такой взгляд на предмет теории перевода ограничивается собственно лингвистическим аспектом перевода и не позволяет науке о переводе выйти за рамки лингвистики. По мнению этого исследователя, «процесс перевода включен в комму­никацию с использованием двух языков и составляет ее централь­ное место. Всякое же моделирование коммуникации с использовани­ем двух языков, накопленные о ней знания составляют предмет науки о переводе»⁴.

Таким образом, предмет науки о переводе полностью покры­вает собой объект, становится своеобразной теоретической каль­кой объекта. Но, как мы пытались показать, перевод является чрезвычайно сложным объектом, предполагающим изучение раз­ными научными дисциплинами, имеющими разные предметы, т.е. междисциплинарный подход. Междисциплинарный подход вовсе не исключает того, что теория перевода, если, конечно, такая на­ука действительно существует как самостоятельная дисциплина, должна иметь собственный предмет. Представление о предмете науки о переводе как о совокупности всех знаний о нем, накоп­ленных разными научными дисциплинами, настолько широко раздвигает границы этой науки, что рискует лишить ее присущей

¹Бархударов Л. С. Язык и перевод. С. 6.

² Там же. С. 5.

³ Миньяр-Белоручев Р.К. Теория и методы перевода. С. 6.

⁴ Там же (выделено мною. — Н.Г.). 216

каждой науке предметной определенности. Сравним перевод как объект науки с другим, чрезвычайно сложным, центральным объек-том научного знания в целом — человеком. Человека как живое существо изучает биология, его болезни изучает медицина, его речь — лингвистика, его поведение — психология, отношения человека с ему подобными — социология и т.п. Сложность и многосторонность объекта, бесчисленное множество вариантов его проявления делают абсурдной, по крайней мере сегодня, идею создания единой «науки о человеке», «человековедения», «гомологии» или еще чего-то подобного. Перевод, несомненно, представляет собой менее сложный объект, нежели человек. Но, являясь одновременно фактом и посредничества, и речевой ком­муникации, и билингвизма, и социального поведения, и психи­ческого состояния, и еще многого другого, перевод тем не менее имеет нечто специфическое, присущее только ему. Именно это специфическое и должно составить предмет теории перевода как самостоятельной научной дисциплины.

Поиск специфического вновь отправляет нас к реально суще­ствующим свидетельствам переводческой деятельности, а именно к речевым произведениям, текстам — оригинальным, подлежа­щим переводу, и переводным. Явное отличие того, что имеется до перевода, от того, что рождается в результате перевода, со всей очевидностью показывает, что процесс перевода есть сложное, многообразное и многоуровневое преобразование, которое затраги­вает самые различные аспекты речевой коммуникации. Преобразу­ется вся система смыслов исходного сообщения, что выражается в более или менее значительных изменениях семантики исходно­го сообщения и его прагматики, порядка взаимного расположе­ния элементов сообщения, в изменении формы речи, например письменной на устную при переводе с листа, художественной формы (поэтической на прозаическую и наоборот), литературно­го или речевого жанра и т.п. Все эти преобразования обусловле­ны самыми различными факторами самой различной природы, социальными, психическими, историческими и др., что далеко выходит за пределы межъязыковой асимметрии. Именно поэтому взгляд на науку о переводе только с точки зрения лингвистики (лингвистическая теория перевода) представляется слишком уз­ким и односторонним. В то же время попытка «объять необъят­ное» и представить предмет теории перевода как совокупность Предметов различных научных дисциплин делает его неоправданно расширенным, размытым, а следовательно, и операционно непри­годным. Попытка разрубить этот «гордиев узел» и совместить не­обходимую широту взгляда с точно обозначенной предметностью могла бы состоять в том, чтобы не прибавлять друг к другу, а синтезировать предметы разных наук, изучающих перевод, выде-

217

лив собственный предмет. Ведь именно таким путем возникают новые научные направления. Но синтез различных предметов с целью построения единой теории объекта, способный привести к созданию новой научной дисциплины, требует системного подхо­да. Иначе говоря, наука о переводе должна синтезировать различ­ные предметные стороны переводческой деятельности как некой системы.

В этом случае предметом теории перевода могла бы оказаться трансформирующая деятельность переводчика, создающего иное, тогда как целью его является создать нечто подобное. Именно это противоречие и порождающие его причины лингвистического, социального, психического, исторического, этнологического и дру­гого плана и составляют предмет теории перевода. Противоречи­вость перевода, возникающая из столкновения «своего» и «чужо­го», поиск подобия в различном и различия в подобном можно объяснить только синтезируя знания о переводе, накопленные раз­ными науками. A.B. Федоров, намечая пути развития науки о пе­реводе, справедливо отчечал, что «дальнейший путь работы над теорией должен предполагать постепенно реализуемые возможнос­ти синтеза, путь от частного синтеза к синтезу более общему»¹. В качестве примера такого синтеза Федоров называл «преодоление существовавшего антагонизма между литературоведческим и лин­гвистическим путями изучения художественного перевода»².

Синтез предметных сторон, имеющий целью построение еди­ной теории перевода, требует системного подхода. Тогда сама про­тиворечивая переводческая реальность будет представлена как системное явление, т.е. как некая совокупность элементов, между которыми устанавливаются определенные типы связей и отношений, благодаря чему эта совокупность приобретает целостность и един­ство со всеми присущими системе свойствами и отношениями.