§ 7. Объективное и субъективное в переводе

Вряд ли стоит отрицать, что многие потери при переводе но-сят объективный характер, что переводчик скован системными межъязыковыми расхождениями, асимметрией культурных реа-кций, стилистическими нормами и т.п. Эти и другие столь же объективные факторы, влияющие на степень переводимости, тра-диционно изучаются наукой о переводе. Но только объективны­ми факторами не исчерпываются потери при переводе. Точнее, не только объективные факторы влияют на переводческий выбор. В не меньшей степени этот выбор предопределен субъективными факторами, а именно способностью конкретного индивида — пе­реводчика расшифровать то, что зашифровано автором в тексте оригинала, т.е. расшифровать выбор автора, и этот выбор прости­рается в трех сферах: реального (описываемые в тексте оригинала предметы реальной действительности в их взаимосвязях и с соци­ально закрепленными прямыми и метафорическими значениями), идеального (представления автора текста о значениях этих предме­тов и их взаимосвязях, его впечатления о них, эмоции, связанные

283

с ними; эти представления, впечатления и эмоции могут не иметь постоянного характера, они могут возникнуть лишь в какой-то момент [вдохновение?] и не выводиться закономерно из всего творчества и мировоззрения автора) и знакового (речевые формы, избранные для отображения, но не реального, а идеального, т.е. формы текста, избранные автором исходя из индивидуального представления об их семиотической и эстетической значимости). Нередко в теории перевода обосновывались способы межъязы­ковых преобразований для описания на языке перевода тех ре­альных предметов, что фигурировали в тексте оригинала, а не тех идеальных сущностей, которые в действительности представлены в тексте оригинала. Идеал перевода при этом понимался как не­кое почти зеркальное отражение чужой действительности, а не того идеального мира, в котором эта действительность играет второстепенную роль. Такой перевод может иметь определенную ценность как этнографический документ, но оказывается пустым с точки зрения отражения его идеальной сущности. Не следует полагать, что отражение идеальной сущности текста имеет значе­ние лишь в художественном переводе. Напротив, и в научном пе­реводе или, точнее, в переводе научных текстов, который часто и по многим параметрам противопоставляется художественному пе­реводу, идеальная сущность оказывается важнее реальной. Здесь уместно вспомнить об известном споре о том, чей перевод лучше — переводчика-профессионала, образованного филологически и не имеющего глубоких специальных знаний, или специалиста, пре­красно разбирающегося в предмете и владеющего в большей или меньшей степени языком оригинала и языком перевода. Пере­водчик-филолог будет переводить текст, пытаясь расшифровать заключенную в нем идеальную сущность, т.е. авторское видение реального предмета. Специалист же, продираясь сквозь дебри ре­чевых форм иностранного языка и обнаружив там очертания пред­мета, будет стремиться сразу же описать этот предмет в силу своих профессиональных представлений о нем. А в этом случае велика вероятность того, что идеальная сущность предмета, т.е. то, что хотел сказать о предмете автор оригинального текста, будет под­менено иной идеальной сущностью, той, которую создаст специа­лист-переводчик не только, а иногда и не столько на основании текста оригинала, сколько на основании собственного понимания предмета. Кто из устных переводчиков не попадал в ситуацию, когда в беседе профессионалов ведущие переговоры специалисты не дослушивают перевод до конца и начинают отвечать собесед­нику, домыслив часть его слов в силу хорошего знания предмета. Часто это «речевое прогнозирование» оказывается удачным. Но нередки и случаи ложной догадки. И здесь на помощь приходит

284

переводчик, пытаясь распутать сложный узел из высказанного и домысленного. А если в качестве переводчика выступает специа-лист? Не будет ли он домысливать не совсем точно понятый ори­гинальный текст, не подменит ли он своим представлением о предмете представление о нем автора оригинального текста? Различение реального, предметного, и идеального в переводе чрезвычайно важно. Взгляд на перевод как на отражение идеаль­ного позволяет иначе взглянуть на многие извечные проблемы теории перевода, а именно на проблемы переводимости и адек­ватности, вольного и буквального в переводе, проблему реалий и многое другое. Но уяснение идеальной сущности, заключенной в тексте оригинала, представляется весьма затруднительным. Со­временная теория перевода не располагает сколько-нибудь эффек­тивными методами для решения этой задачи. Нельзя согласиться с тем, что теория перевода не уделяла должного внимания пробле­ме понимания¹, она научила переводчиков находить соответствия предметам одной культуры в другой культуре, устанавливать меж­культурные аналогии и избирать средства для их обозначения средствами языка перевода. Так, денотативная модель показывает нам, что если мы перевозим хрупкие, легко бьющиеся предметы и пишем при этом на коробке «Осторожно: стекло!», то, поняв предметную ситуацию, при переводе этого предостережения на французский язык мы используем узуальную форму «Fragile», несмотря на полное отсутствие семантической аналогии между речевыми конструкциями. Семантическая модель перевода помо­жет понять семантическую структуру английского слова student и выбрать соответствующий эквивалент русского языка для перево­да в зависимости от того, идет ли речь о юноше или о девушке, об учащемся средней школы или высшей и т.п. И в том и в дру­гом случае сообщение о предметной ситуации будет передано. Что же касается идеальной сущности высказывания, то ее дешифров­ка, т.е. понимание, еще не нашла должного отражения в науке о переводе.