§ 3. Прекрасные, но... Неверные
XVII век во Франции — это век хорошего вкуса, галантности и разума. Одновременно — это век дамских салонов, диктовавших обществу «правила изысканных манер». Именно в этот период во Франции возникает явление, получившее в истории литературы название «прециозности». Прециозность — термин, образованный от французского слова les précieuses (1654), обозначавшего женщин, проповедовавших в XVII в. утонченность чувств и изысканность речи3, — не могла не повлиять и на переводческую
1См.: Mounin G. Les belles infidèles. P. 60.
2 Ibid. P. 61.
3 Мольер по поводу реакции светских дам на его пьесу «Смешные жеман ницы» {«Les Précieuses ridicules») говорил, что настоящие изысканные дамы на прасно обижались бы, увидев на сцене, как смешны те, кто пытается неумело им подражать. Однако, как мы видим, жеманство и изысканность уже тогда не редко смешивались.
124
практику. Переводчики продолжали обращаться к тем же авторам, что и в предыдущее столетие, но отношение к классическому наследию было уже совершенно иным. Если в XVI в. повсеместно слышалось сетование на недостаточную разработанность французского литературного языка, на его неспособность выразить все богатство смыслов классических текстов с присущим им изяществом, то уже в следующем веке французская словесность представляется как образец для подражания. Застенчивый пиетет к античной классике сменился критическим отношением к ней. Критические настроения набирали силу по мере того как совершенствовались французская словесность и философская мысль французов, достигнув своего апогея во второй половине XVII в., в эпоху абсолютной монархии Людовика XIV. Лучшие писатели Франции активно занимаются «очищением» языка, созданием нормы письменной литературной речи.
Велика и роль переводчиков, доказывающих своими переложениями классиков величие, неисчерпаемые выразительные возможности и изящество форм французского языка. Переводчиков приглашают в Академию, созданную кардиналом Ришелье в 1634 г. Благосклонное отношение «сильных мира сего» к литераторам, занимавшимся переводом, не могло не привлечь к этой деятельности лучших писателей века. В списке переводчиков оказываются такие имена, как Корнель, Расин, Мольер, Лафонтен, Буало и др. После некоторого охлаждения, вызванного в известной степени трактатом Дю Белле о «предателях-перелагателях», перевод снова становится престижным занятием.
Один из первых членов Французской академии Антуан Годо в «Речи о творчестве Малерба» утверждал: «Многие полагают, что заниматься переводом недостойно смелого человека и что разумной личности дозволено отвлекаться на разъяснение того, что сказали другие, только если она сознает себя неспособной произвести что-либо сама. Но я придерживаюсь иного мнения. Напротив, мне кажется, что для того чтобы хорошо перевести великого автора, требуется не менее способностей к рассуждению, не менее мыслей, не менее красноречия, чем у тех, кто выдумывает оригинальное произведение»1. Почему это обнадеживающее утверждение, столь актуальное и сегодня, автор помещает в работе, посвященной творчеству Франсуа де Малерба, утвердившего классицизм в его французском варианте?
Порвав с «Плеядой» и проповедовавшимся ей подражанием классическим авторам, Малерб становится одним из основоположников классицизма, реформатором языка и поэзии. Его первые
См.:Horguelin P.A. Op. cit. P. 80.
125
произведения представляли собой свободные переложения с итальянского. Но в конце жизни он обращается к переводу. Его авторами оказываются Сенека и Тит Ливии.
В «Предисловии» к своему переводу 33-й книги «Истории Рима от основания города» Тита Ливия Малерб формулирует концепцию перевода, которая окажется господствующей не только в современной ему Франции, но и во всей Европе вплоть до первой половины XIX в. «Есть места в этом переводе, где я добавил некоторые вещи, коих не хватало в латинском тексте, и другие, где я изменил слова, ложность которых была очевидной. Если те, кто заметят эти трудности, не согласятся со мной, пусть сделают лучше, я буду доволен», — признавался поэт и объяснял причины своих переводческих решений по «преображению» текста оригинала: «Если в некоторых местах я добавлял или выбрасывал что-то, так было раз пять или шесть, то первое я делал, чтобы прояснить неясности, которые создали бы затруднения людям, вовсе не желающим их иметь; второе — чтобы не впасть в повторы или иные неуместности, против которых восстал бы, без сомнения, тонкий ум. Что касается истории, то я следовал ей точно и пунктуально, однако я не хотел гротеска, которого невозможно избежать, когда обращаешься в рабство дословного перевода»1.
Французские писатели и поэты, обратившиеся к переводу, почувствовав выразительную силу французского языка, его способность соперничать с классическими языками, а также осознав высокий уровень мышления своих современников, авторитетность французской философской мысли, взялись за переделку классических произведений. Подражания предшествующего века постепенно стали уступать место «переводам-переделкам». Стратегия перевода строится на представлении о том, что переведенный текст должен прежде всего соответствовать изысканным вкусам публики, нормам хорошего тона, установленным престижными салонами госпожи Рамбуйе, госпожи Скюдери и других, которые могли расточать похвалы переводчикам или, напротив, подвергать их критике. «Нравиться» — становится девизом переводчиков эпохи2, получившей в истории перевода определение как эпоха «прекрасных неверных»3. Совершенство речи, которое не-
1См.: Ibid. P. 78.
2 См.: Van Hoof H. Op. cit. P. 48.
3 Французское словосочетание les belles infidèles содержит определенную трудность для перевода, так как оба составляющие его слова belles и infidèles и результате внутриязыковой транспозиции (перехода одной части речи в другую без изменения морфологической формы) могут выступать как в функции суще ствительного, так и в функции прилагательного. Поэтому словосочетание мо жет быть передано по-русски либо как неверные красавицы, либо как прекрасные неверные. Вторая форма представляется предпочтительной в связи с тем, что в ней в большей степени сохраняется двойственность французского словосочета ния, позволяющая игру слов.
126
посредственно связывается с совершенством мысли, оказывается главным критерием оценки результатов труда переводчика. Как не вспомнить здесь известный афоризм: кто ясно мыслит, тот ясно излагает.
Истинным предводителем течения «прекрасных неверных» в переводе считается Николя Перро Д'Абланкур. Метафорическое определение этого переводческого течения — «прекрасные неверные», которое иногда ошибочно связывают с именем Амио в силу того, что именно он еще в XVI в. попытался уйти от дословной верности, положив в основу своей стратегии сделать текст перевода удобным для чтения, понятным и правильным с точки зрения норм переводящего языка, также обязано Перро Д'Абланку-ру. Именно по поводу его переводов французский филолог, автор первого большого этимологического словаря французского языка Жиль Менаж воскликнул: «Они напоминают мне женщину, которую я очень любил в Туре. Она была прекрасна, но неверна»1. Деформации оригинала Перро Д'Абланкур объяснял заботой о совершенстве, чистоте, элегантности, ясности выражения, поиском точности и краткости, превосходством вкуса и письменного красноречия над устным, а также принципами искусства, анализом души и возвышенности духа2.
Слогом этого выдающегося переводчика XVII в. восхищались многие современники, среди которых поэт Буало, пурист Вожла и другие. В предисловии к своим переводам произведений Тацита Перро Д'Абланкур сформулировал переводческое кредо, определявшее его переводческую стратегию: «Средство достичь славы оригинала не в том, чтобы следовать ему шаг за шагом, а в том, чтобы отыскивать красоты в своем языке подобно тому, как автор оригинала отыскивал их в своем. Одним словом, следует смотреть не столько на то, что он сказал, как на то, что нужно сказать, и иметь в виду более его цель, нежели его слова»3. Интересно, что Перро Д'Абланкур, как и его предшественники Иероним, Доле и Другие, объясняя и оправдывая свои переводческие решения, вновь ссылается на Цицерона: «Цицерон, который был великим Мастером Красноречия, переведя речи Эсхина и Демосфена, сказал, что сделал это non ut Interpres, sed ut Orator, зная, что иначе бы не преуспел»4. Вновь высказывание Цицерона всплывает из глубины веков как главный аргумент в спорах о переводческих стратегиях.
1См.: Horguelin P.A. Op. cit. P. 76; Van Hoof H. Op. cit. P. 48.
2 См.: Cordonnier J.-L. Traduction et culture. P. 103.
3 См.: Horguelin P.A. Op. cit. P. 92.
4 См.: Horguelin P.A. Op. cit. P. 93.
Перро Д'Абланкур оставил немало заметок, в которых объяснял свои переводческие решения. Это свидетельствует о том, что у него были верные представления об этической стороне переводческого труда. Можно согласиться с мнением современного французского критика переводов Антуана Бермана, который рассматривает как переводческое «предательство» лишь те деформации, о которых переводчик умалчивает. «Но переводчик обладает всеми правами, — пишет он, — если играет в открытую»1.
Стремясь создавать прекрасные, с точки зрения вкуса общества, переводы, литераторы «золотого века» не стеснялись вносить изменения в текст. Они брали на себя смелость не только исправлять стиль речи автора оригинала, но иногда и вносить изменения в ход его рассуждений, когда им казалось, что автору не хватает логичности. Они оправдывали свои действия тем, что способствуют славе своего автора, представляя его французскому просвещенному читателю во всем блеске.
Подобная переводческая стратегия была принята столь многими литераторами, что говорили уже о школе или даже о «секте перротистов». Дух «прекрасных неверных» не обошел стороной и великих мужей Франции. Прекрасные и неверные переводы выходили из-под пера Корнеля, Расина, Мольера, Лафонтена, Буа-ло и многих других мастеров французской словесности.
Обычно «прекрасные неверные» оцениваются в истории переводческого опыта со знаком минус. Переводы, выполненные в этом ключе, называют предательством, идевательством, измывательством, надругательством и т.п. над автором оригинала. Но на «прекрасных неверных» можно взглянуть и с другой стороны. При всей их неверности они были прекрасны.
Эта переводческая стратегия, вряд ли похвальная с точки зрения представлений о верности и эквивалентности перевода, во многом способствовала дальнейшему развитию французской словесности, установлению норм французского классицизма в литературе. Распространение «прекрасных неверных» в немалой степени способствовало просвещению века. Массовый читатель, появившийся еще в XVI столетии, стремился к получению знаний, содержавшихся в классических произведениях, на своем родном языке. Ему не важен был стиль автора оригинала, не всегда даже важен ход его рассуждений, если по-французски мысль можно было выразить иначе. Передавая систему смыслов автора, переводчики облекали ее в изящную словесную и логическую форму. Они не только соответствовали вкусам салонов, но и прививали вкус к изящной словесности массовому читателю.
1 Berman A. Pour une critique des traductions: John Donne. Paris, 1995. P. 93.
128
В то же время практика «прекрасных неверных» показывает определенный уровень осознания трудности достижения подобия в переводе. «Прекрасные неверные» — это своего рода реакция на непреодолимые трудности в переводе, на так называемую «непереводимость». Если перевод не может быть слепком с оригинала, его полным подобием, он не может быть верным. А раз так, то пусть будет хотя бы прекрасным с точки зрения норм переводящего языка. Понимая невозможность создания точного слепка с оригинального произведения, переводчики сменили верность и преданность автору на верность и преданность читателям, решив создать на основе оригиналов такие произведения, которые услаждали бы их слух.
С точки зрения современной семиотической теории перевода, «прекрасных неверных» можно рассматривать как интересный образец прагматически адекватного перевода. Переводчики облекали смыслы, извлеченные из оригинального произведения, в ту форму, которая оказывалась наиболее приемлемой для получателей перевода, форму, которую надеялся, ожидал получить читатель.
Не следует полагать, что все переводчики того периода строили свои стратегии таким же образом. Как хорошо известно, весь переводческий опыт состоит из противоборства противоположных тенденций. Противостояние «переводческой вольницы» и «переводческого рабства», существовавшее всегда, продолжается и сейчас. Реакция на «прекрасных неверных» сформировалась уже во второй половине XVII в., вылившись в горячие споры о правах и обязанностях переводчика. Наряду с прекрасными и неверными переводами создавались совершенно иные произведения, авторы которых стремились не отступать ни на шаг от оригинального текста, передать полностью всю систему смыслов оригинала, ход рассуждений автора, воспроизвести его стилистику и систему образов. В 1661 г. выходит трактат «О переводе» (De interpretatione) Пьера-Даниэля Юэ, в котором он порицает вольный перевод и ставит под сомнение справедливость известных высказываний о переводах Цицерона и Иеронима. Он доказывает, что высказывание Горация (Nec verbum verbo...), которое использовал Иероним Для оправдания вольного перевода, не имеет никакого отношения к переводчикам. Юэ показывает, что манера перевода во Многом зависит от жанра переводимого текста. Сакральные тексты следует переводить только буквально, в противном случае — это ересь. Точно, слово за словом, должны переводиться и научные произведения. «Можно ли представить себе без улыбки Архимеда, изливающегося в красноречии о цилиндре или о шаре,
5-18593 129
или Птолемея, декламирующего о движении звезд? Эти предметы изучаются, а вовсе не украшаются»1, — заявляет он.
Для Юэ этика поведения переводчика заключается в бережном отношении к автору. Переделки и исправления в угоду читателю не являются переводом: «Переводчик, слишком самоуверенный и слишком стремящийся понравиться, имеет склонность присваивать себе роль судьи; он стремится подчинить своим желаниям автора, которого он якобы переводит, выбрасывая места, которые ему не нравятся, заменяя их собственными выдумками. Такой человек — путаник, а не переводчик, он латает, а не переводит»2.
В 1681 г. выходит в свет сборник стихов Анакреонта и Сапфо в переводе Ан Дасье. Перевод имел неожиданно огромный успех благодаря непривычной простоте и верности. Одновременно он вызвал горячие споры о манере перевода поэтических произведений, так как госпожа Дасье перевела стихи феческих поэтов прозой. Включившись в споры, переводчица заявляла, что только проза может точно передать все мысли автора, сохранить красоту его образов, сказать все то, что говорит автор; если иногда, что бывает крайне редко, она и оказывается вынужденной придать ему что-то, то это «что-то» она черпает в нем самом3. Однако нормы благозвучия, морали, установленные французским классицизмом и выработанные в известной степени благодаря именно «прекрасным неверным», не могли не оказать влияния даже на тех переводчиков, которые видели свою задачу в точном следовании тексту оригинала. В 1711 г. Дасье опубликовала прозаический перевод «Илиады». Она не смогла перешагнуть через нормы словесности и в переводе выпускала или заменяла более мягкими грубые слова, ругательства и другие выражения, способные возмутить изысканное ухо. «Что можно ждать от перевода на язык такой, как наш, всегда рассудительный, даже скорее застенчивый; в нем почти нет такой необходимой горячности, он — заложник обычая, лишенный всякой свободы, не знает, что делать со словами низкими, фубыми, неприятными»4, — сокрушалась Дасье в предисловии к переводу.
В 1714 г. Антуан Удар де ля Мот (Ля Мот-Удар), опираясь на прозаический перевод госпожи Дасье, сделал новый поэтический перевод «Илиады». В «Слове», открывающем перевод, он выступил с критикой в адрес Дасье, открыв тем самым жаркую дискуссию о принципах перевода. В этом же «Слове» Удар де ля Мот высказал
1См.: Horguelin P.A. Op. cit. P. 103.
2 Ibid. P. 104.
3 См.: Van Hoof H. Op. cit. P. 51.
4 См.: Horguelin P.A. Op. cit. P. 113.
130
весьма интересную мысль, позволяющую глубже понять идеоло-гию «прекрасных неверных». Он писал, что обороты и выражения Гомера — это почти всегда самые прекрасные формы его (рыка, в то время как отвечающие им обороты и выражения французского языка не являются самыми прекрасными в языке перевода. Поэтому переводчик, поняв смысл оригинального произведения, должен абстрагироваться от форм оригинала и постараться передать оригинал равно совершенными формами, такими, какие бы выбрал сам писатель, если бы писал в XVIII в. по-французски. Таким образом, Удар де ля Мот ставит во главу угла прагматику перевода: текст перевода должен вызывать у читателя то же впечатление совершенства, что и текст оригинала. Семантическая верность оказывается подчиненной прагматической. Следует отметить, что подобный подход вовсе не устарел. И в XX в. многие теоретики перевода предпочитали утверждать примат динамической (функциональной, прагматической и т.п.) эквивалентности.
Удар де ля Мот утверждал также, что существуют два вида перевода. Первый — буквальный. К нему само слово перевод подходит лучше всего. Второй — более смелый. Его, скорее, можно определить как элегантное подражание. Он располагается между простым переводом и парафразом. Первый вид перевода полезен тем, кто стремится к эрудиции и хочет изучить предметы, описанные автором, и ход его мыслей. Второй вид более дерзкий и малополезный, но он должен нравиться. Даже если он и не передает смысла оригинала, он передает его красоту и силу, а иногда и украшает его, если красоты ему где-то недостает.
Тезис о двух видах перевода, разумеется, не нов. Мы встречали его еще у Цицерона. Интересно то, что он продолжает повторяться из века в век. Мы встретим его и в работах критиков перевода XIX в., и в работах современных теоретиков перевода. Возникает вопрос: не является ли такое упорное разделение перевода на два вида попыткой решить самый сложный, но и самый главный вопрос теории перевода, от которого зависит само определение этого явления, а именно вопрос об эквивалентности, т.е. о Том, что же можно считать эквивалентным при сравнении текста оригинала с текстом его перевода?
Практика «прекрасных неверных» продолжалась в XVIII и в Первой половине XIX в. Но в этот период объектом переводческих экспериментов стала уже не только классическая литература, но и литература других народов. Естественно, чем самобытней и оригинальней оказывался автор, тем больше он страдал от переделок и исправлений, когда переводчики стремились «уложить» его в жесткие рамки изящной словесности. «Прекрасные неверные»
131
оставили яркое пятно в истории переводческого опыта во Франции. Это явление еще раз продемонстрировало значимость переводческого труда для развития словесности, для совершенствования философской мысли, для формирования литературного вкуса читателя. «Прекрасные неверные» показали, что переводческая практика, точнее, доминирующие тенденции в ней оправдываются определенным состоянием словесности, степенью развитости языка и литературы. Иначе говоря, не только перевод воздействует на словесность, ускоряя или, напротив, замедляя ее развитие, но и уровень развитости языка и литературы, общее состояние культуры народа предопределяют те или иные тенденции в переводе. «Прекрасные неверные» французских переводчиков происходили из всеобщего убеждения в совершенстве французской словесности, в ее превосходстве над словесностью других народов. Это убеждение было действительно всеобщим, т.е. выходило за пределы Франции.
«Прекрасные неверные» остались бы ярким, но все же национально ограниченным пятном в истории перевода, если бы французский язык не занял положение языка межнационального общения в Европе, если бы словесность французов, а также главные направления и тендеции в литературном творчестве, в том числе и в переводе, не стали образцом для подражания другими народами Европы. Однако роль этого подражания в развитии словесности других народов далеко не однозначна.
- Опыт (перевод в истории цивилизации) пролог слава попугаю!
- Глава 1
- § 1. Попытки периодизации истории перевода
- § 2. Прерывистость истории перевода во времени и в пространстве. От периодизации — к «событиям»
- § 3. Когда возник перевод?
- Глава 2
- § 1. Вавилон — символ перевода и... Ошибка интерпретации
- § 2. Бог-интерпретатор
- Глава 3
- § 1. Самая переводимая книга
- § 2. «Перевод семидесяти толковников» (Септуагинта)
- § 3. Святой Иероним — небесный покровитель и духовный наставник переводчиков. Вульгата
- § 4. Немецкая Библия Мартина Лютера
- § 5. Английские переводы Библии
- Глава 4 начала теории перевода.Перевод и искусство речи
- § 1. Цицерон: первая оппозиция категорий «вольного» и «буквального»
- § 2. Иероним — теоретик перевода. «Письмо Паммахию о наилучшем способе переводить»
- § 3. Трактат о правилах «хорошего перевода» э. Доле
- Глава 5
- § 1. Трактат л. Бруни «Об искусном переводе». Типология переводческих ошибок
- § 2. Критика Французской академии
- Глава 6 перевод и словесность
- § 1. Защита языка от «предателей-перелагателей»
- § 2. «Принц переводчиков», или «Французский Лютер»
- § 3. Прекрасные, но... Неверные
- § 4. Влияние французской словесности на ход развития русской
- Глава 7
- § 1. Канада — страна перевода. Этапы истории
- § 2. Переводческая индустрия
- § 3. Обучение переводу
- § 4. «Жанровая» специализация
- § 5. Перевод и специальная терминология
- § 6. Профессиональные объединения переводчиков
- Глава 1
- § 2. Теория перевода и литературоведение
- § 3. Теория перевода и лингвистика
- § 4. Теория перевода и сопоставительная стилистика
- 17-18593 193
- § 5. Междисциплинарный подход к изучению перевода
- Глава 2
- § 1. Перевод как объект теории. Определение перевода
- § 2. Предмет теории перевода
- Глава 3
- § 1. О системе и системном подходе
- § 2. Целостность переводческого преобразования текста
- § 3. Структурность переводческого преобразования текста
- § 4. Взаимодействие перевода с окружающей средой
- § 5. Иерархичность — свойство системы перевода
- § 6. Множественность описаний
- § 7. Перевод как интерпретирующая системная деятельность. Перевод и семиотика
- Глава 4 единицы перевода
- § 1. В поисках единицы перевода. «За» и «против»
- § 2. Единицы перевода и единицы языка
- § 3. Единицы перевода и единицы смысла. «Единица ориентирования»
- § 4. Единицы перевода как кванты переводческих решений
- Глава 5
- § 1. Эквивалентность. К определению понятия
- § 2. Эквивалентность в математике и логике
- § 3. Истинность как свойство эквивалентности
- § 4. Эквивалентность и смысл. Денотативное и сигнификативное значения
- § 5. Понятие и концепт
- § 6. Денотат и референт
- § 7. Объективное и субъективное в переводе
- § 8. Эквивалентность и адекватность, верность и точность
- § 9. Многоуровневые теории эквивалентности
- § 10. Теория формальной и динамической эквивалентности. Прагматический инвариант
- § 11. Эквивалентность перевода как нормативная категория
- § 12. Адекватность, эквивалентном и оценка перевода
- § 13. Эквивалентность и закономерные соответствия
- Глава 6
- § 1. Перевод и межъязыковая интерференция
- § 2. Понятие «переводческой интерференции»
- § 3. Перевод и языковые универсалии
- Глава 7
- § 1. Межъязыковые лексико-семантические обмены
- § 2. Межъязыковая асимметрия плана содержания и аналогия формы
- § 3. Типология явлений межъязыковой асимметрии. Реальные диалексемы и потенциально возможные (псевдоаналогизмы)
- § 4. Случайные межъязыковые омонимы
- § 5. Логические основания типологии межъязыковой асимметрии
- § 6. Внеположенность и межъязыковая омонимия
- § 7. Равнообъемность и межъязыковая синонимия
- § 8. Перекрещивание и межъязыковое семантическое перераспределение
- § 9. Подчинение и гипо-гиперонимическая асимметрия
- Глава 8
- Переводческий эквивалент
- И художественный образ.
- Перевод - искусство
- Глава 1
- § 1. Трансформация и деформация. К определению понятий
- § 2. Перевод как процесс межъязыковой трансформации
- § 3. Трансформации и отношение межъязыковой асимметрии
- Глава 2
- Глава 3
- I. Прагматический уровень
- II. Семантический уровень (денотативный)
- III. Семантический уровень (сигнификативный)
- IV. Синтаксический уровень
- Глава 4
- Глава 5 семантические преобразования
- § 1. Компоненты смысла
- § 3. Адаптация
- § 4. Эквиваленция
- Глава 6
- § 1. Логические категории и семантические преобразования
- § 2. Отношение равнозначности объемов понятий
- § 3. Объем и содержание понятий
- § 4. Отношение подчинения объема понятий, род и видовое отличие. Переводческая парафраза
- § 5. Обобщение объема понятий. Трансформационная операция генерализации
- § 6. Ограничение объема понятий, трансформационная операция конкретизации
- § 7. Особые случаи гипо-гиперонимических преобразований. Понятия с переменным содержанием. Местоименные замены
- § 8. Отношение перекрещивания и трансформационные операции дифференциации. Метафорическая дифференциация
- § 9. Логическое отношение внеположенности. Слабая дифференциация. Метонимическая дифференциация
- § 10. Отношения контрарности и контрадикторности. Антонимические преобразования
- Глава 7
- § 1. Фонетические модуляции в переводе антропонимов
- § 2. Дублетные обозначения. Короли и люд
- § 3. Передача имен античных героев
- § 4. Ономастика в метатекстах
- § 5. Конструирование имен собственых
- § 7. Особенности перевода топонимов
- Глава 8
- Глава 9
- § 1. Коммуникативная обусловленность структуры высказывания
- § 2. От известного субъекта к новому признаку и от «малозначимого» признака к «значимому» субъекту
- § 3. Пермутации («шассе-круазе»)
- The ancient stoves (s) hummed (V)1
- § 4. Различия в членении картины события
- § 5. Стилистический аспект порядка слов
- Глава 10 деформации
- § 1. Деформация как переводческая стратегия
- § 2. Деформация эстетической функции текста
- § 3. Деформация добавлением и опущением
- Глава 11
- §1. Ошибки, обусловленные непониманием смыслов исходного текста
- § 2. Ошибки понимания на уровне «знак — понятие»
- § 3. Ошибки понимания на уровне «знак — сложное понятие»
- § 4. Ошибки понимания на уровне «знак — суждение»
- § 5. Ошибки понимания предметной ситуации
- § 6. Переводческие ошибки на этапе перевыражения системы смыслов
- § 7. Стилистические ошибки
- I. Основная литература
- II. Дополнительная литература
- III. Периодические выпуски