8.6. Грамматическая классификация слов

Термин части речи (partes orationis, Redeteile, parts of speech, parties du discours), которым оперирует традиционная грамматика, весьма неудачен. Под частями речи фактически имеются в виду не линейные отрезки высказываний, а множества (классы) слов, обладающие какими-то общими грамматическими признаками. В современной немецкой грамматике чаще используется термин Wortarten ‘виды слов’.

В принципе невозможна единая универсальная классификация слов по частям речи. В зависимости от строя языка и теоретических позиций исследователей выделяется от 2 до 15 частей речи. На основе синтаксического критерия в большинстве языков мира достаточно чётко разграничиваются прежде всего существительные и глаголы (по И.И. Мещанинову, на определённой ступени глагол ещё не выделяется; его появлению предшествует выделение сказуемого). Если не принимать во внимание служебные слова, то ими и может быть исчерпан перечень универсальных частей речи (Жозеф Вандриес — Joseph Vendryès).

Распределение единиц лексикона по большим грамматическим классам обычно производится на основе комплекса признаков. К ним относятся: 1) семантический критерий (категориальное грамматическое значение слов), 2) синтаксический критерий (способность выступать в позиции определённого члена предложения и сочетаться с определёнными классами слов), 3) морфологический критерий (особенности формообразования и состав грамматических категорий), 4) деривационный критерий (особенности словообразования) и даже 5) фонологический (особенности фонемной и просодической структуры слов разных классов).

Ни один из названных критериев сам по себе не может служить основой исчерпывающей классификации. Среди этих признаков на первый план может выдвигаться то один, то другой.

Так, в истории европейской языковедческой мысли предпочтение часто отдавалось морфологическому критерию. Объяснение этому можно найти в том, что в языках флективного и агглютинативного строя (т.е. в синтетических, аффиксальных языках) морфологические различия представлены наиболее выпукло и потому регистрируются и сознанием рядовых носителей языка.

Морфологический подход лёг в основу той сугубо формальной классификации, которая была разработана основоположником Московской лингвистической школы Ф.Ф. Фортунатовым и в соответствии с которой различались прежде всего слова изменяемые (а именно склоняемые и спрягаемые) и слова неизменяемые. В словах первого типа чётко различаются часть оснóвная и часть формальная. Способность распадаться на эти две части и была квалифицирована как наличие формы. Эта способность присуща в рус. яз. глаголам, большинству существительных и большинству прилагательных, части качественных наречий. Неизменяемым же словам отказывается в обладании формой. Сюда попадают предлоги и послелоги, союзы, частицы, многие наречия (не имеющие степеней сравнения), частицы, междометия, несклоняемые существительные, несклоняемые прилагательные. К итоге к числу неоформленных оказываются отнесены и такие слова, как под, у, а, ведь, же, вчера, завтра, иногда, здесь, тут, ах, и такие слова, как, кенгуру, пальто, беж.

Слишком узкое понимание грамматической формы, однако, не было поддержано и многими последователями Ф.Ф. Фортунатова, развивавшими идеи формальной грамматики, и тем более представителями Петербургской лингвистической школы (прежде всего Л.В. Щербой). Л.В. Щерба подчёркивал, что слова типа стол, медведь и т.п. являются существительными не потому, что склоняются, а склоняются потому, что они существительные. Было предложено дополнить морфологический критерий другими и считать признаками грамматической формы также особенности сочетания слов в предложении и их роли в построении высказываний (синтаксический критерий). Так, наличие грамматической формы у слова кенгуру доказывается тем, что его грамматические значения падежа, числа и рода проявляются при согласовании (мой кенгуру, моего кенгуру, не все кенгуру).

Морфологический критерий не может играть определяющей роли в грамматической классификации слов в языках, имеющих неразвёрнутые системы словоизменения или вообще их не имеющих (таковы многие изолирующие языки Восточной и Юго-Восточной Азии: китайский, тибето-бирманские, мяо-яо, вьетмыонгские, мон-кхмерские). Следовательно, он не является универсальным и может использоваться лишь как дополнительный.

Особенности словообразования ещё не изучены в общелингвистическом плане в такой степени, чтобы можно было принять деривационный критерий в качестве универсального. Он может использоваться лишь как дополнительный. В ещё меньшей степени можно искать основания универсальной классификации частей речи в фонологических особенностях слов. Эти явления изучены недостаточно, и известны лишь отдельные примеры такого, например, рода, как наличие в языке йоруба в абсолютном начале существительных только гласных фонем, а в абсолютном начале глаголов согласных фонем. Материалы типологического языкознания свидетельствуют, что опору следует искать главным образом в критериях синтаксическом и семантическом. Так, при разбиении всего множества лексических единиц на основе синтаксического критерия в сочетании с семантическим критерием мы получаем следующие результаты: междометия обособляются сразу же на основе того, что они сами по себе достаточны, чтобы оформить высказывание, и не вступают в синтаксические связи с другими словами в данном речевом образовании. Основная же масса лексических единиц делится на слова знаменательные (полнозначные / полнозначимые / автосемантические) и слова служебные (неполнозначные / неполнозначимые / синсемантические / формальные): только знаменательные слова могут функционировать в качестве членов предложения, отдельное знаменательное слово может быть минимумом предложения (высказывания); служебные слова не отвечают этим требованиям.

Следующим шагом грамматической классификации слов может быть разбиение знаменательных слов на назывные, местоимённые (местоимённо-указательные, дейктические) и числительные (числовые, нумеративные). Слова первого класса обладают наиболее чётко выраженными частеречными особенностями: их характеристика опирается одновременно и на синтаксические, и на сопряжённые с ними семантические признаки.

На очередном шаге выделяются классы слов актантных (непредикатных, непризнаковых, предметных) и слов предикатных (признаковых). Под актантами имеются в виду участники ситуаций (положений дел, событий). В рамках одной предметной ситуации актанты выступают как носители признаков, характеризующих их отношение к ситуации в целом и их отношение друг к другу. Эти признаки обозначаются предикатными словами. В структуре предложения выделяются прежде всего позиции актантов (предметных участников событий, ситуаций) и позиции предикатов (признаков). Для существительных характерны прежде всего такие актантные функции, как подлежащее / субъект и дополнение / объект (это их первичные функции). И хотя существительное является самой многофункциональной частью речи, его употребление в функции обстоятельства или функции определения, а также функции сказуемого для него вторично.

Очередное разбиение ведёт к выделению глаголов, прилагательных и наречий. В то время как актантные позиции претендуют на первоочередное их замещение словами из класса существительных (словами с предметным значением), позиция сказуемого как актуализованного предиката предполагает в первую очередь замещение глаголом (главным из предикатных, или признаковых, слов).

Глаголы функционируют в качестве сказуемых и выступают в качестве структурных центров предложения. Предикатная функция (приписывание какого-то актуального в данное время признака предмету, выдвинутому на роль субъекта) первична для него. Функционирование его в любой другой позиции (подлежащее, дополнение, обстоятельство, определение) для него вторично. И наоборот.

Глагольные слова образуют во многих языках весьма сложную систему. На основе только синтаксического (позиционного) критерия могут быть разграничены собственно глагол (verbum finitum), функционирующий в позиции сказуемого, и так называемые вербоиды, которые, в свою очередь, разбиваются (в зависимости от функционирования в позициях, предназначенных для функционирования существительных, прилагательных и наречий) на инфинитивы, супины, масдары, герундивы, герундии, причастия, деепричастия. Наличие в сфере глагольных слов именных форм (вербоидов), могущих претендовать на замещение позиций подлежащего, дополнения, определения и обстоятельства, позволяет видеть в структуре глагольного класса слов своеобразное подобие структуре всего множества грамматических классов знаменательных слов. Прилагательные и наречия так же, как и глагол, принадлежат к признаковым словам. Прилагательные, выражающие признаки предметов как бы вне времени (т.е. неактуализованные предикаты), специализированы на использовании в функции определения, а наречия, значениями которых являются признаки других признаков, — в функции обстоятельств. В языках типа русского наречие отграничивается от прилагательного в том отношении, что оно синтаксически в принципе связано с глаголом, тогда как прилагательное связано с существительным. Таким образом, первичной функцией прилагательного является употребление в качестве определения (при существительном), а первичная функция наречия предполагает его использование в роли обстоятельства (при глаголе). Подобное разведение глагола и прилагательного не универсально: в ряде грамматик (например китайского, корейского, японского и некоторых других языков) прилагательное сближается с глаголом, объединяясь с ним в рамках класса предикативов общим значением — характеристика предмета.

Однако сочетание синтаксического критерия с семантическим не приводит к вычленению внутри назывных слов особых, целостных классов местоимений и числительных. Указательно-местоимённые и нумеративные слова разбиваются на разряды, включаемые в классы существительных, прилагательных и наречий: местоимения субстантивные, адъективные и адвербиальные (местоимённые наречия). Ю.С. Маслов отмечает также наличие своего рода местоимённого глагола в англ. яз. Это глагол to do, способный замещать почти любой другой знаменательный глагол. У местоимённых слов есть своё, весьма специфическое формальное свойство: заместительность (способность заменять в данной синтаксической позиции то или иное знаменательное назывное слово, указывая на тот же самый предмет или признак, но не называя его). Подобным же образом числительные могут делиться на субстантивные, адъективные и адвербиальные.

Вообще, обращение только к семантическому критерию связано с большими трудностями. Лексические значения слов не могут служить основой грамматической классификации. Так, слова прыгать и прыжок, обозначающие действие (т.е.динамический, изменяющийся во времени признак), относятся к разным формальным классам. Их объединяет лишь наличие одной корневой морфемы прыг-/прыж-. Слова красный, краснота, краснеть принадлежат к разным формальным классам и связаны друг с другом лишь мотивирующей основой (деривационной базой) красн-.

Вхождение же того или иного слова в определённую часть речи должно опираться на такое значение, с которым сопряжено регулярное, стандартное означающее, т.е. грамматическое, категориальное значение. Означающим для него в языках мира прежде всего оказывается синтаксическое свойство, а именно определённая синтаксическая позиция либо определённое сочетаемостное свойство.

Так, категориальным значением существительного является понятие предмета. Имеется в виду не значение предмета как вещи, одушевлённого существа или вообще физического объекта, а любого объекта физической и идеальной природы, который может быть предметом высказывания и название которого способно замещать позицию подлежащего (и вообще позицию любого из актантов - субъектного и объектного). Это категориальное значение (оно сочетается вместе со своим формальным показателем в так называемую граммему) часто именуют предметностью. Статус грамматических предметов может быть приписан означаемым таких слов, как стул, мясо, студент, голытьба, лекция, экзамен, сессия, прыжок, сон, недосыпание, голод, дружба, отношение, умножение, субстантивация и т.д. Каждый язык обладает собственным набором субстантивных значений и по-своему его пополняет. Граммема предметности (или — что значит то же самое — субстантивности) в языках с развитой системой формообразования слов получает поддержку со стороны субстантивных словоклассифицирующих граммем рода или именного класса, словоизменительных граммем падежа, числа, а во многих  языках также граммем одушевлённости — неодушевлённости, определённости — неопределённости, отчуждаемой — неотчуждаемой принадлежности, посессивности (находящей выражение в формах изафета и идафы), а при употреблении во вторичных синтаксических функциях граммем атрибутивности и предикативности (своего рода спрягаемости). Грамматико-семантическая структура производных и сложных слов содержит, кроме того, дериватемы, информирующие об их отношении к деривационным базам и об использованных словообразовательных моделях.

Категориальным значением глагола является идея процесса. Глагольная лексема может называть действие, состояние или некое отношение, но не сами по себе, а как нечто, изменяющееся во времени. Идея процесса как означаемое сопрягается с таким означающим, как замещение синтаксической позиции сказуемого. Единство этих двух сторон формирует граммему процессуальности (или, в иной терминологии, глагольности). Граммема процессуальности в языках с развитой системой формообразования получает поддержку со стороны специфически предикативных глагольных граммем времени, вида, наклонения, залога, версии, породы, вопросительности, отрицания, а во многих языках и согласовательных граммем лица, числа, а также рода, которые повторяют многие граммемы субъектного имени и местоимения, а иногда и объектного имени; далее, граммем переходности — непереходности, динамичности — статичности, предельности — непредельности, способов действия (начинательность, многократность, одноактность, однонаправленность — неоднонаправленность движения, кумулятивность, дистрибутивность). Употребление глагола во вторичных синтаксических функциях предполагает появление формальных показателей, информирующих, с одной стороны, об аннулировании предикативных граммем, а с другой стороны, о добавлении определённых граммем субстантивности, адъективности и адвербиальности. В содержательной структуре производных и сложных глаголов могут быть обнаружены дериватемы, информирующие об их отношении к своим деривационным базам и о моделях словообразования.

Прилагательное выделяется благодаря граммеме признаковости (адъективности). Адъективную граммему образуют идея качества и свойства, т.е. относительно устойчивого признака (как означаемое), и способность прилагательного функционировать либо в атрибутивной, либо в предикативной синтаксических позициях, сочетаясь с существительным (как означающее). Прилагательное по-разному представлено в языках мира; оно либо отсутствует как особый грамматический класс слов, либо (как относительно новая часть речи) мало специфицировано в отличие от других частей речи. Дело в том, что его значение не является автономной сущностью и раскрывается лишь в контексте значения соответствующего словосочетания, называющего не вообще предмет, а один из видов этого предмета (умный студент, трудный экзамен, родной город). В одних языках (в частности, в древних индоевропейских) прилагательное тяготеет к существительному, в других (как в китайском) — к глаголу. Его атрибутивное и предикативное употребление могут сигнализироваться особыми формальными показателями (например, в последнем случае специальной связкой, противопоставлением, как в рус. яз., полных и кратких форм). В языках с развитым морфологическим строем граммему адъективности могут поддерживать граммемы категории степеней сравнения и категории интенсивности (в подклассе качественных прилагательных), а также согласовательные граммемы числа, рода и падежа. В языках типа немецкого предикативно употребляемое прилагательное и качественное наречие по существу совпадают в одном классе неизменяемых прилагательных. По отношению к немецкому языку можно говорить о возможности употребления качественных прилагательных в трёх синтактаксических функциях — атрибутивной, предикативной и обстоятельственной. Производные и сложные прилагательные, кроме того, обладают специфическими деривационными признаками.

Наречие отграничивается от других частей речи минимальным набором признаков. Его характеризует наличие граммемы наречности (адвербиальности). В этой граммеме в качестве означаемого и означающего сопряжены категориальное значение признака второго ранга, т.е. признака другого признака, и употребление в первичной синтаксической функции обстоятельства (сирконстанта). Качественные наречия в морфологически развитых языках, кроме граммемы наречности, обладают граммемами категории степеней сравнения и категории интенсивности. Производные и сложные наречия характеризуются, кроме того, рядом специфических словообразовательных функций.

В традиционной грамматике, опирающейся на античную языковедческую традицию, описание частей речи начинается с существительного. Оно образует ядро класса имён, куда относятся прилагательные и числительные и куда также тяготеют местоимения. Развивающаяся в русле формально-математического направления так называемая категориальная грамматика в различных своих версиях отстаивает приоритет существительного, рассматривая все прочие классы слов с точки зрения их роли в образовании предложения. С позиций функционально-семантического направления (грамматики зависимостей) ведущая роль признаётся за глаголом. Глаголы, прилагательные и наречия могут быть объединены в класс предикатных слов, т.е. слов, главным назначением которых является именование признака, существительные же образуют ядро класса непредикатных слов. Глагол играет главную роль в построении предложения. Являясь по своим сочетаемостным свойствам одновалентным, двухвалентным, трёхвалентным, а также нульвалентным, глагол задаёт схему, которая реализуется в предложении.

Синтаксический критерий в значительной степени применим и к классификации служебных слов. Предлоги сочетаются с существительными, выступая по отношению к ним в препозиции. Послелоги также сочетаются с существительными, употребляясь в постпозиции и нередко становясь постфиксами. Артикли могут быть препозитивными и постпозитивными, причём последние часто становятся постфиксами (как в болгарском и скандинавских языках). Союзы вступают в двусторонние связи между однородными словами, словосочетаниями или предложениями. Признаки, на основе которых вычленяются частицы, неясны.

Одни из служебных слов обеспечивают образование форм слов (в русск. частица бы как компонент показателя формы сослагательного наклонения глагола — читал бы, в англ. артикль а как маркер неопределённой формы существительного — a book, в нем. вспомогательный глагол werden как компонент формы будущего времени — Ich werde schreiben), а другие служат маркировке связей между словами, словосочетаниями и предложениями (как, например, союзы, предлоги и послелоги).

Классификация слов по частям речи не должна абсолютизироваться. Имеется немало переходных случаев, затрудняющих проведение чёткой демаркационной линии между теми или иными частями речи. Многое определяется конкретной морфологической системой данного языка. В частности, в некоторых грамматических концепциях отдельными частями речи объявляются инфинитивы и причастия. Они как бы выводятся за пределы сферы глагола. Но в нем. языке, например, инфинитив и второе причастие участвуют в образовании различных сложных (аналитических) форм глагола, входящих в глагольную формообразовательную парадигму. В англ. языке не только инфинитив и второе причастие (past participle), но и первое причастие (present participle) принимают участие в глагольном формообразовании. В то же время в нем. языке первое причастие не функционирует в качестве компонента аналитических глагольных форм. Сужена сфера функционирования в процессах образования аналитических форм у русских причастий и особенно деепричастий.