§ 69. В языке есть и специальные средства для выражения эмоций — экспрессивная, ассоциативная и оценочная лексика.

Оценочная лексика позволяет выявить своеобразие интеллектуального и эмоционального в слове, т. к. оценка (отличать от аргумента), как непременный момент познания, предполагает единство интеллектуального и эмоционального подхода к предметам и явлениям и становится проявлением единства объективного и субъективного. Объективность оценки заключается в том, что она обусловлена признаками, присущими самому предмету. Субъективность оценки проявляется в том, что эти признаки, присущие предмету, оцениваются говорящим с его субъективной точки зрения и сопровождаются соответствующей эмоциональной реакцией. Для ораторской практики оценочность — настолько важная категория, что она поглощает, подчиняет себе категории эмоциональности и экспрессивности.

Особенно большое значение имеет оценочная лексика для агитационных речей. От ее умелого употребления часто в значительной степени зависит успех всей речи. Как уже говорилось, в начале должна быть показана острота проблемы и сформировано желание эту проблему решать. Для этой цели весьма успешно используется отрицательно-оценочная лексика. В основной части оратор показывает возможные пути разрешения проблемы, используя для этого положительно-оценочную лексику. Так, в речи "Благовоспитанность и вежливость" автор, желая побудить слушателей изучать этикет, возбуждает у них отвращение к тем, кто отрицает правила приличия как ограничение их свободы, и вызывает положительное отношение к тем, кто отдает предпочтение благовоспитанности: " Нынче мы, к горю нашему , видим между молодыми людьми таких, манеры которых до того грубы , что производят отвращение , а говор нахален до такой степени , что даже простонародье, одаренное присущим ему как бы инстинктом верным и чутким, с омерзением относится к этим субъектам мужского и женского пола.

Но оставим этих нравственных нерях и обратимся к тем милым, добрым, благонамеренным представителям русской образцовой молодежи обоего пола, которые понимают всю прелесть порядочности и потому готовы будут со старанием изучить свод законов общественных и светских приличий …" (Выделено нами. — Е.Г.)

Оценочная лексика не только украшает речь, но и служит более точному выражению смысла и позиции автора. Это особенно актуально в выступлениях общественно-политического характера, где оценка личная поглощается оценкой групповой, партийной, национальной и т. п. и поэтому требует еще большего такта и осмотрительности. В качестве самого простого примера такой оценки вспомним идеологические штампы советской эпохи, когда все социалистическое имело яркую положительную оценку, а все капиталистическое — отрицательную: " социалистическая демократия" — "буржуазный плюрализм"; "общество социальной защищенности" — "общество бесправия и угнетения"; "все прогрессивное человечество" — "силы империализма и реакции ". С этой же целью употребляется идеологически нагруженная лексика, имеющая целью оценить действия, поступки, слова «своего» как положительные, вызывающие уважение, а действия, поступки, слова «чужого» как неправильные, заслуживающие осуждения — даже в том случае, когда это совершенно одинаковые действия, поступки и слова. Ср.: визит — вояж, возмездие — зверства, вера — фанатизм и т. п. Оценки такого рода неизбежны, однако здесь следует еще раз со всей категоричностью напомнить об этосе оратора, устанавливающем для него ту грань, за которую нельзя переходить ни при каких условиях, грань, не позволяющую заменить осуждение поруганием и оскорблением. Поэтому должны быть решительно осуждаемы и наказываемы ораторы, позволяющие себе эту грань перейти (независимо от того, разделяем ли мы их идеологические взгляды).

Особенно часто нарушения этики наблюдаются в периоды предвыборных кампаний, когда спекулятивность оценки начинается уже с провозглашения справедливости притязаний на искомое кресло своего претендента и категорического осуждения притязаний конкурента, ср.: " Все их крики о том, что он [действующий губернатор] областью не управляет, мотивированы только одним — собственным бешеным желанием дорваться до этого управления." ("Экстра-КП", 17.10.1996) (выделено нами. — Е.Г.) В этом случае ни одна оценка не получает какого-либо обоснования, а является чистой воды софизмом.

Признаками неэтичности таких выступлений обычно являются: 1) чрезмерная преувеличенность отрицательной оценки конкурента (" бешеное желание"; "циничные издевательские воззвания о «чистоте» выборов"; "злобно настроенная по отношению к действующему губернатору пресса, пытаясь самовнушиться своей героической значимостью, твердит о некоем "информационном терроре" в отношении «оппозиционного», "гонимого" в области бедного мэра" — «Экстра-КП», 17.10.1996 ); 2) приписывание своих пороков и софизмов оппоненту; 3) излишнее количество оценочных слов на единицу текста. Нельзя забывать о том, что оценки должны быть достаточно редкими в тексте, появляться только после аргументов, обосновывающих их правомерность. Оценки в тексте играют ту же роль, что изюм в хлебе. Однако если хлеб испечен из одного изюма, он не выполняет своего назначения, отвергается даже любителями изюма. Переполненная оценками речь также должна вызывать неприятие и отторжение у аудитории.

Хотя в политической практике эта ошибка встречается чаще всего, однако она возможна и в других типах речей. Так, например, о недопустимости произвольного выбора оценочного наименования в рамках судебного процесса писал П.С. Пороховщиков: "Неразборчивые защитники при первой возможности спешат назвать неприятного свидетеля "добровольным сыщиком". Если свидетель действительно соглядатайствовал, не имея в этом надобности, и притом прибегал к обманам и лжи, это может быть справедливым; но в большинстве случаев это делается безо всякого разумного основания, и человек, честно исполнивший свою обязанность перед судом, подвергается незаслуженному поруганию на глазах присяжных, нередко к явному вреду для подсудимого."[96, 33]

Поэтому в связи с разговором о речевых средствах, создающих доверительные отношения с аудиторией, хочется поднять вопрос об ответственности оратора за свои слова — проблему "Не навреди!", памятуя о силе слова, которое может и возвеличить человека, и подвигнуть на прекрасные дела, и причинить боль, и даже убить. Вот что об этом пишет П. Сопер: «Увесистые» слова обладают большей аффективной силой, чем другие, отчасти благодаря прочным — приятным или неприятным — ассоциациям, которые они вызывают. «…» «Увесистые» слова могут быть сильным оружием, потому что они направлены непосредственно на эмоциональное восприятие. Если оратор говорит: "Мой противник — лжец!" — он применяет слово, сверхперегруженное таким ассоциативным смыслом, который не только оскорбит оппонента, но и покоробит аудиторию. Сказав, что противник "умышленно позволил себе неправильное утверждение" или "сознательно извратил факты", оратор действительно выразит то же, но без излишней эмоциональной нагрузки."[98, 310]

И проблема даже не в том (хотя и в том), что оратор оскорбит оппонента или покоробит аудиторию, а в том, что обиженный или оскорбленный слушатель вряд ли сердечно откликнется на призыв, захочет думать и действовать в соответствии с целями оратора. В результате — полный ораторский неуспех.

Особенно принцип "Не навреди!" приобретает важное значение в условиях демократического общества, когда каждый может отстаивать свое мнение.