logo search
Пособие Калиткина

4. Современная социокультурная ситуация в России

Понятие «социокультурная ситуация» подразумевает состояние и формы культуры на том или ином этапе развития общества. Оно взаимосвязано с понятием «языковая ситуация», то есть ‘конкретный тип взаимодействия языков и разных форм их существования в общественной жизни в определенный период времени’.

Простейший случай языковой ситуации – состояние языка, определяемое:

На формирование и изменение языковой ситуации влияют также экстралингвистические факторы: изменение государственного строя, социальная политика, экономические преобразования и т.д.

На первый взгляд настоящее и будущее современного русского языка не внушает опасений. Конституция 1993 г. закрепила за русским языком статус государственного языка на всей территории Российской Федерации. По данным переписи населения РФ 2002 г., на русском языке в той или иной степени говорят 98% граждан нашей страны и для 80% россиян он является родным.

Вместе с тем в последние десятилетия не утихает тревога лингвистов, деятелей культуры, политиков, социологов за состояние русского языка. Ее отражением стал ряд серьезных публикаций: материалы дискуссии «О состоянии русского языка» в журнале «Русская речь» (№ 2–6 за 1992 г.); вышедший в свет в Оренбурге сборник статей «Культурно-речевая ситуация в современной России» (2000); тематический номер журнала «Отечественные записки» (№ 2 за 2005 г. URL: http://magazines.russ.ru/oz/2005/2/), а также разрозненные статьи публицистов и общественных деятелей в печатных и электронных СМИ.

Прошедшая в 1992 г. дискуссия дала толчок для создания коллективом крупнейших отечественных лингвистов фундаментальной монографии «Русский язык конца XX столетия» (1996). В ней выделены наиболее значимые факторы, которые влияют на состояние русского языка постсоветского периода:

Как видим, причины активно развивающихся языковых процессов оказались внеязыковыми. В 2000-е гг. все названные факторы продолжали действовать. Одновременно социологи отмечают рост в российском обществе агрессии, грубости, девиантного поведения. Интернет-коммуникация, круг участников которой стремительно расширяется, создала возможность анонимного выплеска агрессии.

 

Все это способствовало увеличению в речевой коммуникации доли оценочной лексики (хотя, по мнению известного языковеда А. Вежбицкой, она в русской лингвокультуре и так высока). Лингвисты фиксируют возникновение новых фактов внутриязыковой оценочной антонимии: одна и та же лексема диаметрально противоположно воспринимается носителями разных идеологических установок (демократия, стабильность и т.п.).

В русской речи резко выросло число жаргонизмов, в том числе пришедших из криминальной подсистемы жаргона, частыми стали случаи вульгарного и нецензурного словоупотребления. Современные россияне нередко игнорируют речевой этикет – выработанные национальной культурой и закрепленные в устойчивых речевых формулах правила поведения, обязательные для каждого. «Взрывом сальностей и хамства» назвал это А.И. Солженицын.

Иными словами, расшатались внутренние запреты, которые определяют не только поведенческую культуру в целом, но и ее важную составляющую – «языковой выбор». Лингвисты подчеркивают, что современное «либеральное» отношение к подобным языковым изменениям – часть сознательно формируемой тенденции, которая отражает социальное развитие России в целом.

С каждым днем множатся неудобопроизносимые (на фоносемантическом и лексическом уровне) названия новых фирм, марок и обозначений товаров. В современном медийном и рекламном дискурсе расцветает сомнительное речетворчество. Иными словами, идет утрата знаковой целесообразности и эстетического вкуса в наименованиях.

По данным журнала «Русская речь» (2012. № 3), в текстах рекламных объявлений и объявлений о вакансиях фигурируют такие названия новых профессий, как пиццайола, сушист, рольщик, хаммамщик. На их фоне уже не так странно выглядят номинации консультант-презентант, дворник-координатор.

В переводных слоганах зарубежных брендов нередко нарушаются нормы русского языка: Одежда Savage. Свобода быть собой (лексическая норма: быть самим собой, быть самой собой); Bork. Соковыжиматель, которому нет равных (несмотря на старания переводчиков сохранить гендерные коннотации бренда, лексической нормой является соковыжималка); Шампунь Clear Defense. Нет перхоти, нет выпадения волос (если перед нами императив, то ненормативна падежная форма второго существительного вместо выпадению, если это констатация факта, тогда нарушена главная заповедь рекламы – запрет представлять товар в негативном ключе); Actimel – помощь защите организма (конструкция с Д.п. помощь кому возможная для одушевленного существительного, а для неодушевленного существует нормативная предложно-падежная форма помощь в чем). Столь же частотны и нарушения правил пунктуации: Эльдорадо. Мы знаем как надо; КМББанк. Купи все что хочешь!

На рубеже XX–XXI вв. началось активное обогащение русского словаря. Оно связано прежде всего с иноязычными заимствованиями. Еще акад. Д.С. Лихачев (1906–1999) сетовал: «Мы все чаще прибегаем к словам, не укорененным в традиции культуры, легкомысленно и без видимой надобности заимствованным на стороне». С тех пор лингвисты говорили и писали об этом неоднократно. В качестве объекта профессионального внимания языковедов выступали и «абсолютные ксенизмы» («варваризмы»), не имеющие еще кириллического написания, и заимствования, получившие транслитерацию кириллицей, и обозначающие новое понятие, и являющиеся эквивалентами уже существующих в русском языке номинаций. Общий вывод языковедов: проницаемость лексико-фразеологической системы русского языка увеличилась до критических пределов. Хотя количество россиян, уверенно владеющих иностранным (прежде всего, английским) языком, постоянно увеличивается и развивается общемировая тенденция к интернационализации лексического фонда, А.Д. Шмелев (2005) имел все основания констатировать: «Создается впечатление, что без иностранного словаря понять газетную статью простому обывателю почти невозможно». Это замечание касается не только дискурсивной практики СМИ: тексты научного дискурса также переполнены малоосвоенной заимствованной терминологией.

 

Лингвисты нередко упрекают отечественных переводчиков в неумении принимать соответствующие языковым нормам решения, в фетишизации английских выражений, из-за которой возникают «неологизмы-самоделки» типа жизненный драйв, люди с драйвом и т.д. Позицию языковедов поддерживают и социолингвисты. Они диагностируют дискомфорт коммуникантов, которые встречаются с сохраняющими лакунарность единицами типа симулятор ‘тренажер’, мерчендайзер ‘товаровед’, монетарная ‘кредитно-денежная’ политика, рекрутинговые ‘кадровые’ агентства.

Вывод сделал М.А. Кронгауз в монографии «Русский язык на грани нервного срыва» (2009): «Новые слова в русском языке заимствованы прежде всего из английского. Это, пожалуй, самый яркий и, наверное, грустный пример того, что мы сейчас не создаем общественные, профессиональные и культурные отношения, а, скорее, заимствуем их вместе с соответствующими словами – то есть живем в условиях трансляции чужой культуры». 

Ликвидация цензуры политической в современных российских СМИ повлекла и исчезновение цензуры языковой. Свобода слова у многих журналистов трансформировалась в свободу речи. Широко известен тот факт, что с 1995 г. в штате общенациональных телевизионных каналов ОРТ и РТВ (сейчас, соответственно, «Первый канал» и «Россия») нет дикторов, которые раньше безупречно владели орфоэпическими нормами и правилами русского литературного языка. Их заменили ведущие, комментаторы, обозреватели. Аналогична кадровая политика и радийных каналов. Она отразилась на качестве вербальной коммуникации: в эфире (и не только прямом) допускаются многочисленные речевые ошибки и низкопрофессиональная небрежность, неряшливость речи. Впрочем, у ряда ученых (Е.А. Земская, А.Д. Шмелев) есть и противоположное мнение: уровень речевой культуры отечественных политиков и журналистов остается прежним – просто в советскую эпоху составить о нем адекватное представление было трудно (или даже невозможно), поскольку спонтанной публичной коммуникации почти не было, а газеты и журналы в штате имели корректоров. 

Даже если вынести за скобки вопрос о речевых ошибках, следует отметить, что ускорение темпа речи, повышенная напряженность артикуляции, смена привычных интонационных конструкций, повышение громкости речи и т.д. – все это тоже делает коммуникацию в эфирных СМИ некомфортной для значительной части аудитории. 

Тенденция развития современной цивилизации приводит к сокращению письменного межличностного общения, уменьшению затрат времени на письмо и чтение. Следствием становится не только резкое падение грамотности и исчезновение стыда за грубые ошибки в письменном тексте, но и ослабление навыков понимания и интерпретации письменного текста. Как известно, количество и качество прочитанного непосредственно определяет характеристики речевых произведений, которые способен создать сам носитель языка.

На Западе уже в 1960-е гг. было введено понятие «функциональная неграмотность», обозначающее, что, будучи обученным чтению, человек не понимает смысла прочитанного. В настоящее время предложены термины «девербиализация» и «визуализация» культуры. А ведь прочитанные тексты языковое сознание перерабатывает и присваивает не только на уровне идейного содержания и художественных образов, но и на уровне лексикона. Сокращение и трансформация круга чтения вызывает резкое обеднение определенных зон русского словаря на фоне отмеченного выше потока не всегда оправданных иноязычных заимствований. В итоге социологический опрос, проведенный в 2004 г., показал, что каждый четвертый человек, считающий русский язык родным, регулярно встречается со словами, значения которых не понимает.

При этом российское общество, следуя путем всей западной цивилизации, зачастую пренебрегает культурой умолчания.

Резко расширяется диапазон тем, которые могут сегодня обсуждаться публично. Разрушаются так называемые «тематические табу».

При этом появились новые «фигуры умолчания», которые связаны с текущим политическим моментом, отсюда вновь актуальным становится внимание к публичной речи, ее эвфемизация. Феномен эвфемии выступает как инструмент достижения социального согласия, предотвращения коммуникативных конфликтов.

В результате некоторые ученые, учитывая западную доктрину политкорректности, рассматривают эвфемию как прагмалингвистическую категорию. Эвфемия способна создавать тот или иной языковой образ мира и, по мнению М.А. Корчевской (2012), выделившей маскирующую, оправдательную и аргументативную функцию эвфемизмов в СМИ, близка к социальному мифотворчеству. Эвфемизация речи решает разные задачи: предупреждение социальной напряженности и открытых конфликтов, влияние (воздействие) на аудиторию с прагматическими целями изменить ее мнение и / или поведение и т.д.

Внимание к кругу вопросов, так или иначе связанных с языковой ситуацией, заставило одного из крупнейших отечественных лингвистов – акад. Ю.Д. Апресяна определить понятие «владение языком», вычленив в нем следующие стороны:

В 1992 г. Ю.Д. Апресян выдвигает тезис о том, что уровень речевой культуры общества в целом (следовательно, и состояние языка) определяется относительным весом разных типов владения языком отдельными его членами. Он ранжирует данные уровни следующим образом:

1) уровень владения языком как эстетический идеал представлен высоким искусством слова;

2) хорошее профессиональное владение языком представлено в хорошей журналистике и хороших переводах;

3) интеллигентное владение языком, в котором доминирует здоровое консервативное начало;

4) полуобразованное владение языком соединено с плохим владением мыслью и логикой;

5) уровень владения, не выходящий за пределы городского просторечия и жаргона.

Именно четвертый уровень, воплощающий «комплекс речевой неполноценности» носителя языка, порождает попытки имитировать культурную речь и таит в себе разрушительное начало.

На фоне описанных проявлений пренебрежительного отношения к языку, сформировавшегося в российском обществе в течение двух последних десятилетий, обращает на себя внимание феномен активно развивающейся «дилетантской», «наивной», «стихийной» лингвистики. Она порождена интересом и рефлексией многих рядовых носителей языка по поводу вопросов, традиционно остающихся за рамками школьной программы его преподавания.

Оказывается, в повседневной жизни немало соотечественников, независимо от уровня образования и профессии, интересуются вопросами правильной постановки ударения в словах, их происхождением, внешним сходством, значением собственных имен и т.д. По мнению акад. А.А. Зализняка (2010), из-за сложившейся школьной традиции большинству людей, не подозревающих о существовании лингвистики, приходится или догадываться об ответах самостоятельно, или довольствоваться случайно полученными сведениями. В результате неумелая популяризация лингвистических знаний, произвольное толкование фактов языка и пропаганда сенсационных «открытий» лженауки приобрели невиданный размах. Нередко тиражируются безответственные высказывания дилетантов-историков и любителей-лингвистов о том, например, что этруски – это предки русских, а севернорусские говоры – это видоизмененный санскрит и т.п. Таким образом, даже интерес и уважение к языку как части национальной культуры могут провоцировать распространение глубоко ошибочных представлений о языковых фактах.

Сделаем вывод: тревога интеллигенции за состояние русского языка оправданна, так как основной долг интеллигентов перед родным языком – отбор и закрепление в нем целесообразных новаций. А они неизбежны, поскольку всякое развитие означает изменение. Не развиваются только мертвые языки. 

Заключить же эту главу стоит подлинной выдержкой из сочинения абитуриента, пытавшегося поступить в Томский государственный университет летом 2005 г., но так и не прошедшего (по причине безграмотности) через сито отмененного теперь вступительного сочинения: Многие школьники, да и взрослые часто плюют на знание своего родного языка: они думают, им достаточно общаться на нем. А когда дело доходит до элементарного написания заявления какого-либо рода или письма бабушке, вот тут-то и начинается осквернение своей школы и учителей – мол, не научила школа, как правильно писать то или иное слово, где поставить запятую.