logo search
Пособие Калиткина

Основные стилевые черты

Важнейшей функцией публицистических произведений является информативная, но в советскую эпоху в отечественных СМИ она была оттеснена агитационно-пропагандистской и шире – воздействующей на мировоззрение, функцией. В настоящее время социально-идеологическая «ангажированность» СМИ трансформировалась в представление о «формате» медийного средства или о его целевой аудитории. Публицистический стиль реализуется в текстах таких традиционных жанров, как передовая статья, очерк, репортаж, интервью, журналистское расследование и др., а также новых жанров – теледебатов и дискуссий, ток-шоу, всевозможных теле- и радиоигр и т.д. Их отличительными стилевыми чертами являются оценочность, призывность, полемичность.

Передача информации в массмедиа сопровождается ее прямой или частично завуалированной (неявной) оценкой. В отличие от произведений художественно-беллетристического стиля, в публицистике оценка эксплицирована не подтекстом, а самим текстом. Именно положительная и отрицательная оценка различает такие слова, как сподвижник и пособник; взывать и канючить. Оценкой маркированы и очень частотные в статьях и устных выступлениях общественных деятелей единицы вдохновенный, горнило, помыслы, схватка, подачка общественному мнению, продажный, словеса. Оценка выражается и при помощи словообразовательных средств (аффиксов), например: образованщина, судилище, левацкий, ультраправый и т.д.

Ещё одна черта публицистического текста – диалогизация изложения. В классическом понимании она проявляется в том, что автор обращается к читателю или слушателю со своими мыслями, чувствами, позицией.

При этом для публицистического стиля очень важным оказывается разграничение «своего» и «чужого» мира. Задача текста – вовлечь слушателя или читателя в стан «своих». Для этого часто используются специализированные слова со значением интеграции: вместе, все, единый, союз, объединение и т.п. Одним из них является местоимение мы, которое в публицистическом стиле передает несколько значений:

В конечном итоге массовым оказывается не только адресат, но иногда даже и автор (обобщенное, генерализованное лицо), выступающий от имени социального слоя или корпорации: Мы всё разрушили до основанья и стали наивно ждать, что рыночная экономика каким-то волшебным образом все расставит по своим местам и все само собой заработает. <…> В итоге мы стали тем, чем стали – сырьевым придатком Запада (А. Адабашьян. «АиФ». 2012. № 32.);  Да кто нас спрашивает, что нам нужно, а что нет? История развивается по своим законам (большинства которых мы не знаем), движется волей миллионов, попытки отдельных личностей изменить ход событий иногда кажутся успешными, а зачастую приводят в кровавые тупики (Б. Стругацкий. «АиФ». 2012. № 38); Недоверие экспертов вызывает намерение чиновников отменить накопительный компонент пенсии и вернуться к распределительной системе. Получается, вместо того чтобы отчисления шли в персональные заначки, нам предлагают, как прежде, надеяться на государство. А какими будут его возможности через пару десятков лет – еще большой вопрос (В. Бутаев. «КП». 2012. № 41.).

С другой стороны, в современном медиапространстве возник новый феномен – тиражирование ситуации интимно-доверительного общения в ходе интервью, спонтанных репортажей  и т.п. Это приводит к пересмотру действующих канонов речевой этики и публицистического стиля.

Для публицистических текстов характерно обилие экспрессивных средств, по этому параметру они сопоставимы с текстами разговорно-бытового (устная речь всегда имеет повышенный эмоциональный фон) и художественно-беллетристического стиля.

Стремлением к экспрессивности, к новизне выражения обусловлено привлечение слов и выражений из различных пластов русского словаря: в современной публицистике нет запрета на совмещение единиц высокой книжной лексики (гордыня, смятение, личина, неофит, плеяда, вожделение, коллизия, восславить, превозмочь, востребовать, низвергнуть, недосягаемый, немощный, неизмеримо) и разговорных, сниженных, жаргонных и даже просторечных слов и выражений (оборонка, социалка, шумиха, показуха, кайф, бабки, зелёные, клюнуть, наезжать, ан нет, как ни верти). Экспрессивность достигается не только за счет собственно языковых средств. На ее проявление влияют также композиционные формы и приемы: заголовки, цитаты, соотношение повествования, описания и рассуждения.

Однако в публицистическом стиле неразрывно присутствует диалектическая противоположность экспрессии – стандарт.

Рис. 14. Основная стилеобразующая черта публицистики

Системное описание принципа чередования экспрессии и стандарта дано В.Г. Костомаровым в книге «Русский язык на газетной полосе. Некоторые особенности современной газетной публицистики» (1971). Отличительными чертами стандарта выступают воспроизводимость, однозначная семантика и нейтрально-нормативная окраска. Стандарт репрезентируют немаркированные языковые единицы, которые воспринимаются в прямом значении, существуют в готовой форме. Помимо официальных обозначений учреждений, организаций, должностей, это устойчивые и клишированные выражения, журналистские штампы и т.д.

Экспрессия представлена элементами, маркированными авторским отношением к содержанию высказывания, авторской оценкой. Однако поскольку язык является динамической, развивающейся системой, то постоянно используемые экспрессивные единицы постепенно перемещаются в разряд стандартных средств.  

На этот процесс влияют и экстралингвистические факторы: СМИ вынуждены непрерывно возобновлять свои материалы, и происходит это в неизменном темпе. Кроме того, на стандартизацию СМИ влияет устойчивый тематический ряд (визиты официальных лиц, сессии законодательных органов, боевые действия в горячих точках, спорт, мода, массовая культура). В итоге любая экспрессивная единица начинает тиражироваться и самим автором, и его коллегами и, очень быстро стираясь, превращается в очередной штамп: огнеборцы, винтокрылая машина, цивилизованный (способ борьбы, принятия решений), цивилизованная нация (общество, государство). Штампами от неумеренного употребления могут стать даже образы и цитаты из классических произведений.

На уровне грамматики для публицистических текстов характерно:

На лексическом уровне публицисты стремятся избегать повторов, что приводит к востребованности практически всех членов любого синонимического ряда. В публицистических текстах весьма ощутимы тенденции к расширению и обобщению значения слова, актуальна метафоризация, то есть переосмысление слова (духовность, прорыв, подвижка). Здесь широко используется перифрастическая лексика типа блюститель закона, страж порядка, служитель Фемиды, крестный отец, белые воротнички, офисный планктон, сетевые хомячки и т.д.

Современные массмедиа нередко подчеркивают документальность своих материалов и объективность выражаемой позиции. Это достигается широким включением терминов и специальной лексики: В последнее время телефонное пиратство, или, как говорят специалисты, несанкционированное подключение, приняло такие масштабы… («АиФ». 2000). Частотность подобных единиц зависит и от жанровой специфики текста: в аналитико-обобщающих жанрах их количество единиц больше. Вместе с тем исследователи говорят и о «детерминологизации» терминологии, ее «обрастании коннотациями» в текстах публицистического стиля, например: На таких встречах страна выступает в ограниченном формате («Вести». 1998); И. Клебанов заявил, что формат контракта по подъему подлодки может быть полностью изменен («Время». 2001).

Следует отметить и такую стилевую черту, как широкое и не всегда оправданное использование иноязычной лексики (преимущественно англицизмов). Лингвисты не раз отмечали, что тексты СМИ не только отражают речевую практику многих социальных слоев общества, но и формируют ее. Печатные, эфирные и электронные СМИ стали основным проводником заимствованных слов в языковой обиход россиян: имиджмейкер, экспат, гаджет, девайс. Иногда заимствования могут передаваться в латинской графике (в молодежных изданиях таким образом в текст включаются и иноязычные жаргонизмы). Вместе с тем наблюдаемый сегодня «вал» англицизмов в медийном дискурсе далеко не всегда обоснован с когнитивной или коммуникативной точки зрения. В целом заимствования нередко ведут к коммуникативным сбоям, неудачам: Если этитарная часть московской оперной публики еще грезит новыми постановочными «измами», то основной электорат оперы все же предпочитает «костюмный театр» («АиФ». 2001).

Особенности используемых жанров и словаря во многом определяются характером тематической специализации того или иного средства массовой информации.

Распространенным явлением в современных российских СМИ, к сожалению, становится речевая агрессия. Ее нельзя называть стилеобразующей чертой, но в последние два десятилетия в медиапространстве стали допустимы такие выражения, которые прежде вообще не были публичными.

Речевая агрессия в СМИ – это средство манипуляции массовым сознанием, формирования негативного отношения к тому или иному явлению или объекту действительности. Однако за публикации, содержащие проявления речевой агрессии, журналисты могут быть привлечены к суду.

Доктор филологических наук М. Горбаневский, председатель правления Гильдии лингвистов-экспертов по документационным и информационным спорам, признал, что около 45% от общего числа спорных текстов печатных, эфирных и электронных СМИ поступили в гильдию для анализа в связи с судебными разбирательствами по поводу защиты чести и достоинства. «Если анализировать наши экспертные работы за 2010 г., то придется с сожалением признать, что примерно в 60% случаев претензии к журналистам были оправданны. Причем это те случаи, в которых для нас как экспертов было совершенно ясно, что налицо унижение чести и достоинства людей, разжигание ненависти и оскорбление. <…>] Но я не устаю повторять, что русский язык – великий, могучий, правдивый и свободный. Можно писать хлестко и при этом не переходить незримую для общественности грань, за которой наступает ответственность по закону» («Новая газета». 2011. № 16).

Итак, публицистический стиль предполагает передачу актуальной информации, неразрывно связанную с ее заинтересованной и выразительной интерпретацией. Публицистика нацелена на максимально эффективное воздействие, но при этом она должна оставаться в рамках этики, не только отражая «языковой вкус эпохи», но во многом и формируя его.