1.4. Теория перформативности и речевой акт

Теория речевых актов (теория речевых действий) возникла в русле философии повседневного языка на основе идей позднего Людвига Витгенштейна и сформировалась в рамках лингвистической философии в работах представителей оксфордской школы (Дж. Остин, П. Стросон) и близких к ним философов (Дж. Серль и другие). Создателем теории речевых актов стал английский философ Дж. Остин. Основные идеи новой теории он изложил в лекциях, прочитанных в Гарвардском университете, в 1962 г. они были опубликованы отдельной книгой (в русском переводе "Слово как действие"). Под речевым актом понимается высказывание, порождаемое и произносимое с определенной целью и вынуждаемое определенным мотивом для совершения практического или ментального (как правило, адресованного) действия с помощью такого инструмента, как язык/речь.

В основу теории речевых актов было положено понятие перформатива.

Дж. Остин выделил свойство перформативности как особое языковое явление и обобщил его для всех высказываний. Перформативы (перформативные высказывания) по своей структуре совпадают с повествовательными предложениями, но, в отличие от последних, не описывают действие, а равносильны осуществлению действия. Произнесение высказывания Я клянусь в том-то и том-то является самой клятвой, а не описанием того действия, которое говорящий выполняет в момент речи. Свойством перформативности обладают глагольные формы изъявительного наклонения настоящего времени первого лица. Их употребление и позволяет назвать высказывание перформативом. Таковы, например, формы клянусь, обещаю, нарекаю, благодарю. Большинство же глаголов этим свойством не обладает. Так, фраза Я пишу письмо очевидным образом именно описывает действие, а не является таковым. Произнесение слов Я пишу не может заменить само писание.

Первым обратил внимание на это явление Э. Бенвенист. В 1958 году им была опубликована статья «Делокутивные глаголы», в которой он проанализировал употребление в разных индоевропейских языках глаголов клянусь, обещаю, приветствую, благодарю, которые в форме первого лица настоящего времени изъявительного наклонения действительного залога не только обозначают, но и выражают соответствующее действие. Э. Бенвенист назвал такие глаголы делокутивными - «отфразовыми».

После опубликования Дж.Остином работы «Слово как действие» то, что было отмечено Э. Бенвенистом, получило широкий резонанс, и это повлекло за собой анализ глаголов, а в дальнейшем и высказываний-действий, получивших название перформативов. По мнению В. В. Богданова, этому типу высказываний свойственны:

§   эквиакциональность (равенство действию);

§   неверифицируемость (непроверяемость по критерию истинности-ложности);

§   автореферентность (одновременность факта языка/речи и факта действительности – реального действия, изменяющего отношения в мире);

§   автономинативность (называние самого себя, особенно в прямых речевых актах);

§   эквитемпоральность (совпадение времени говорения и времени действия). (Богданов 1990).

Свойство перформативности не является следствием семантики глагола. Так, не обладают перформативностью многие глаголы выражения чувств и говорения. Например, высказывания со словами Я благодарю относятся к перформативным, а высказывания с близким по смыслу словосочетанием Я чувствую признательность всего лишь описывают внутреннее состояние.

Перформативный глагол проявляет свои свойства только в указанной выше форме, в другой форме он, как правило, не обладает перформативностью. Например, высказывания с глаголами в форме 3-го лица или в форме прошедшего времени не относятся к перформативным:

Он обещает, что придет к нам в гости (ср. Я обещаю, что приду к вам в гости).

Я же еще вчера обещал, что приду к вам в гости.

В то же время, возможны перформативные высказывания с другими формами перформативных глаголов (примеры Е. В. Падучевой):

Пассажиров просят пройти на посадку в третью секцию;

Следует заметить, что вопрос не такой простой;

Я попрошу Вас выбирать выражения.

Перформативные высказывания истинны уже в силу их произнесения. Говоря обещаю, человек тем самым дает обещание, а говоря благодарю, благодарит. Говоря же Я чувствую признательность, человек может лгать, поскольку это не соответствует его внутреннему состоянию. Именно поэтому перформативы не могут оцениваться по шкале истинности, поскольку не описывают, а формируют ситуацию.

Сформулировав понятие речевого акта, Дж. Остин выделил его триединую сущность: разделил на локутивный, иллокутивный и перлокутивный акты. Теория речевых актов постулирует в качестве основных единиц человеческой коммуникации не отдельные слова или даже предложения, а многоплановые по своей структуре определенные речевые действия (локутивные акты), выступающие в качестве носителей определённых коммуникативных заданий (т.е. в функции иллокутивных актов) и направленные на достижение определённых эффектов (т.е. в функции перлокутивных актов).

Локутивным, по Остину, называется собственно акт говорения, который может быть интерпретирован в трех аспектах. Локутивный акт реализуется как фонетический акт (произнесение определенных звуков), как фатический акт (произнесение определенных слов, принадлежащих конкретному словарю и соответствующих конкретной грамматике) и, наконец, как ретический акт (произнесении определенных слов со свойственными им значением и референцией). При этом фатический акт передается прямой речью, а ретический акт - косвенной.

Иллокутивному акту, который «сопровождает» локутивный, свойственны целенаправленность и конвенциональность. Иллокутивный акт осуществляется в процессе говорения, и именно он стал основным объектом исследования теории речевых актов.

Локуции как результаты локутивного акта (вопрос, ответ, информация, предупреждение, призыв и т. п.), являясь нецеленаправленными по своей сути, используются в разных функциях. Дж. Остин называл их функциями языка и предложил новый термин для этого понятия - иллокутивная сила. Иллокутивная сила является важнейшей характеристикой речевого акта.

Если говорение осуществляется с целенаправленным намерением воздействовать на мысли и чувства адресата, то адресант осуществляет перлокутивный акт.

Сравнивая три стороны речевого акта, Дж. Остин приводит примеры.

Акт (А), или Локуция:

Он сказал мне …

Акт (В), или Иллокуция:

Он настоял, чтобы…

Акт (С), или Перлокуция:

Он добился того, чтобы…(Остин 1986).

В контексте такого подхода, Дж. Остин выделил два основных качества перформатива, отличающие его от констатива: 1) перформатив является действием в отличие от простого говорения, 2) перформатив может быть удачным/неудачным в противоположность истине/лжи констатива.

Обращение Дж. Остина к коммуникативному функционированию высказываний, а не к их структурному аспекту позволило исследователю классифицировать перформативы. Он разделил их на:

§   вердиктивы (вынесение вердиктов, решений — обвинять),

§   экзерситивы (выражение права, воздействия — назначать),

§   комиссивы (склонять самого себя к действиям, включающие в первую очередь обещать),

§   бехабитивы («сборная» группа, включающая речевую маркировку реакций на социальное поведение — благодарить, сожалеть и под.),

§   экспозитивы (выражают включение высказываний в диалогические построения типа Я отвечаю, Я возражаю).

Одним из серьезных недостатков этой классификации Дж. Серль посчитал то, что распределению подверглись не иллокутивные акты, а сами иллокутивные глаголы. Между этими явлениями нет соответствия. Дж. Серль привел в качестве примера английский глагол announce, который может применяться при назывании разных речевых актов. В целом же классификация перформативов, предложенная Дж. Остином, оказалась неудачной и не нашла последователей.

Дж. Серль, предпринял попытку эксплицировать правила, управляющие речевым актом, а также описать механизмы передачи намерения от говорящего к слушающему в процессе коммуникации, что, в итоге, позволило классифицировать речевые акты следующим образом: а) ассертивы (репрезентативы), сообщающие о положении дел и предполагающие истинностную оценку; б) директивы, побуждающие адресатов к определённым действиям; в) комиссивы, сообщающие о взятых на себя говорящим обязательствах; г) экспрессивы, выражающие определённую психическую позицию по отношению к какому-либо положению дел; д) декларативы, устанавливающие новое положение дел.

В основе классификации Дж. Серля три параметра: иллокутивные силы, направленность перехода от слова к миру (как, например, в приказе) или от мира к словам (как, например, в репрезентативе) и выражаемое психическое состояние.

Естественно, что обе приведенные классификации несовершенны. Так, сведение всего многообразия речи к пяти функциональным проявлениям выглядит достаточно искусственным (фактически, извинения, поздравления, соболезнования и т. д. «попадают» в один-единственный тип, хотя, например, поздравление и соболезнование не являются коммуникативными синонимами, связанными отношениями коммуникативной трансформации). Кроме того, вызывает сомнение некая «категоричность» отнесенности речевого факта к конкретной позиции и исключение «пограничных», переходных явлений. Попытки создания других, более «современных» классификаций предпринимались неоднократно. Одной из удачных попыток может считаться типология Ю. Д. Апресяна: в работе (Апресян 1986: 208-223) он выделил 15 классов перформативных глаголов: 1. Сообщения, утверждения. 2. Признания. 3. Обещания. 4. Просьбы. 5. Предложения и советы. 6. Предупреждения и предсказания. 7. Требования и приказы. 8. Запреты и разрешения. 9. Согласия и возражения. 10. Одобрения. 11. Осуждения. 12. Прощения. 13. Речевые ритуалы. 14. Социализированные акты передачи, отмены, отказа и пр. 15. Названия и назначения.

В качестве примеров для всех групп Ю. Д. Апресян использовал только те глаголы, которые допускают прямое перформативное употребление (сообщаю, признаюсь, обещаю и т. д.).

Классификация речевых актов основывается на той иллокутивной силе, которой обладает высказывание, и, соответственно, их типология имеет общую природу с классификацией перформативных глаголов. Многие исследователи предпринимали попытки классифицировать речевые акты (Дж. Серль и Д. Вандервекен, Дж. Лич, Р. Оман, Б. Фрезер, 3. Вендлер, Дж. Мак-Коли, Д. Вундерлих и др.), но одной из самых убедительной представляется типология Дж. Серля, представленная им в 1976 году в работе «Классификация иллокутивных актов» (Серль 1986). Дж. Серль, выделив отдельно пропозициональные речевые акты, подразделяющиеся на акты референции, т.е отнесения к миру, и акты предикации, т.е. высказывания о мире, определил двенадцать значимых с лингвистической точки зрения параметров, опираясь на которые можно, по его мнению, обосновать принципы отнесения высказываний к тому или иному классу: 1. Цель говорящего в данном акте. 2. Направление приспособления между словами и миром (некоторые иллокуции призваны сделать так, чтобы слова соответствовали миру — Благодарю вас; другие призваны сделать так, чтобы мир соответствовал словам — Прошу вас сделать это). 3. Выражаемые психические состояния (вера, убеждение, желание, потребность, удовольствие и т. д.). 4. Сила, энергичность иллокутивной цели (просить и приказывать). 5. Статус и положение коммуникантов (приказывать и молить). 6. Способ, которым высказывание соотнесено с говорящим и слушающим (советовать — в пользу слушающего, просить — в пользу говорящего). 7. Связи с остальной частью дискурса и с контекстом (Теперь рассмотрим.... Из этого я заключаю..., Подвожу итог...). 8. Пропозициональное содержание высказывания по отношению к иллокутивной силе (предсказывать — о будущем, сообщать — безразлично ко времени). 9. Акты, которые всегда являются речевыми (спрашивать), и акты, которые могут осуществляться как речевыми, так и неречевыми средствами (наказывать). 10. Акты, требующие или нет для своего осуществления внеязыковых установлений (отлучить от церкви, объявить войну). 11. Акты, образуемые перформативным глаголом, и акты без такого глагола (Я вас прощаю — при невозможном: Я вам лгу). 12. Различия в стиле осуществления речевого акта (торжественная присяга и обыденное обещание; заявить – официальное, и поведать - интимное). В контексте представленной таксономии (см. пункт 11) 3. Вендлер предложил понятие «иллокутивное самоубийство», суть которого в том, что не всякое речевое действие может быть выражено высказыванием с речеактовым глагольным предикатом типа: Благодарю вас, Я вас прощаю и т.д. (Вендлер — 1985). Имеется целый ряд речевых актов, в которых употребление глагола в подобной форме «убивает» иллокутивную силу высказывания. Обучно приводится пример о том, что можно лгать (любым способом), но нельзя осуществить речевой акт лжи высказыванием Я вам лгу. З. Вендлер указывает глаголы, приводящие к иллокутивному самоубийству: подстрекать, подначивать, побуждать, угрожать, похваляться, хвастаться, намекать, лгать, ругать, поносить, пилить, придираться, высмеивать, насмехаться, язвить, льстить и др.

В более поздней работе «Основные понятия исчисления речевых актов», выполненной совместно с Д. Вандервекеном (Серль, Вандервекен 1986), Серль и его соавтор выделяют семь опорных различительных признаков речевого акта:

1.        Иллокутивная цель.

2.        Способ достижения иллокутивной цели (приказывать и умолять).

3.        Интенсивность иллокутивной цели (приказывать и советовать).

4.        Условия пропозиционального содержания (предсказание относится к будущему).

5.        Предварительные условия (обещанию предшествует уверенность в возможности его выполнить).

6.        Условия искренности.

7.        Интенсивность условий искренности (торжественное и обычное обещание).

В итоге, Дж. Серль выделил следующие классы речевых актов:

1.        Репрезентативы — сообщения, утверждения о некотором положении дел.

2.        Директивы — стремление говорящего побудить слушающего к совершению чего-либо (Прошу вас подвинуться).

3.        Комиссивы — обещания, обязательства (Обещаю вам сделать это).

4.        Экспрессивы — выражения психического состояния говорящего, этикетное поведение по отношению к слушающему (Благодарю вас).

5.        Декларативы — декларации, объявления, назначения, изменяющие положение дел в мире и успешные в том случае, если говорящий наделен социальным правом такие декларации осуществлять (Объявляю собрание открытым — со стороны председателя собрания).

Очевидно, что классификация Дж. Серля не «идеальна». Так, репрезентативы-сообщения могут быть утверждениями и отрицаниями, директивы-побуждения могут представлять собой просьбы, приказы, советы и приглашения и т.д.

Работа в направлении «упорядочения» речевых актов продолжается сегодня многими исследователями, а общее количество выделенных классов доходит до восемнадцати. Появились многочисленные модификации в области таксономии речевых актов и в их трактовке (Д. Вундерлих, Т. Баллмер и В. Бренненштуль, Д. Вандервекен, Дж. Версурен, Манфред Бирвиш, Жиль Фоконье, Франсуа Реканати, Ференц Кифер, Вольфганг Мотч, Зено Вендлер, Анна Вежбицка, В.В. Богданов и др.). Исследутся перлокуции (Стивен Дэвис). Появилось большое число работ, посвященных описанию на материале различных языков отдельных типов и видов речевых актов, их функционированию в монологическом и диалогическом дискурсе, языковых и неязыковых средств реализации иллокуций, в том числе в научной семантико-прагматической школе И.П. Сусова (А.А. Романов, Л.П. Рыжова, С.А. Сухих, Н.А. Комина и др.), в школах В.В. Богданова, Л.П. Чахоян (Петербургский университет), Г.Г. Почепцова (Киев), в школе В.В. Лазарева (Пятигорск).

Осуществляется исследовательская деятельность и в «углублении» и детализации имеющихся классификаций. Так, Ф.Н. Карташкова (Карташкова 1999) разграничивает речевые акты именования, отличительной чертой которых является «однократность»: номинант присваивает имя объекту только один раз (это имена), и речевые акты называния, т.е. высказывания, построенные по формуле X's name is Y (My name is Bellamy James). Сфера действия речевых актов называния превышает сферу действия речевых актов именования.

Речевые акты называния подразделяются на речевые акты, 1) ориентированные на предметный компонент действительности, 2) связанные с классифицированием предметов и явлений окружающей действительности и 3) ориентированные на адресата/слушающего.

Имя в речевом акте называния может использоваться как маркер отношения номинанта к номинанту, ограниченный либо крайними полюсами аксиологической шкалы "хорошо — плохо", либо проявлением определенных эмоций номинанта, или как маркер взаимоотношений между коммуникантами. Сюда относятся в первую очередь оценочная лексика, а также слова нейтральной семантики.

Перлокутивный эффект имен в речевом акте называния предполагает воздействие, оказываемое данным высказыванием на адресата. Это может быть воздействие имени номинанта на участников коммуникативного акта или сочетания глагола и имени.

Ф.И. Карташкова подчеркивает, что в основе перечисленных высказываний лежит причинно-следственный принцип, составляющий основу процесса познания и формирования картины мира. Основной целью номинанта в речевом акте называния является передача классифицирующих и систематизирующих (таксономометрических) сведений об объекте. Анализ таких высказываний показал, что в рассматриваемых ситуациях имеет место одновременно называние факта/события и оценка его номинантом.

С. А. Сухих представляет типологию речевых актов на основе корреляции речевых действий с их функцией. Исследователь выделяет констативы (функция - представление положения дел с большей или меньшей степенью убежденности), контактивы (поддержание уровня отношений между партнерами), регулятивы (прямое и косвенное регулирование предметного поведения и состояния партнера), экспрессивы и квазиэкспрессивы (выражение внутреннего состояния партнера), эротативы (запрос информации), структивы (сегментация диалога), декларативы («создание» положения дел) (Сухих 2004: 41-42).

Интерес к формам общения и таким специфическим единицам, как речевые акты, активизировал изучение речевого жанра. Речевой жанр связан со стереотипизацией коммуникативных ситуаций в самых разных сферах практической и ментальной деятельности человека, поэтому жанры неразрывно связаны со стилями, и каждый стиль обладает набором типизированных жанров, как в устной, так и в письменной форме существования языка.

Отношения речевого акта и речевого жанра определяются характером мотивирующей интенции (репликоили текстообразующей). Речевая интенция воплощается в речевом акте как единичном высказывании и в речевом жанре как в «комплексе» высказываний. Жанровые стереотипы, сложившиеся в результате многократного повторения в связи с необходимостью соблюдать некие конвенции (выдерживать в тексте единство содержания, композиции, стиля), составляют часть коммуникативной компетенции индивидуума как члена социума. В частности, М. М. Бахтин отмечал: «Мы научаемся отливать нашу речь в жанровые формы и, слыша чужую речь, мы уже с первых слов угадываем ее жанр, предугадываем определенный объем (то есть приблизительную длину речевого целого), определенное композиционное построение, предвидим конец, то есть с самого начала мы обладаем ощущением речевого целого, которое затем только дифференцируется в процессе речи» (Бахтин 1986: 271—272).

Итак, теория речевых актов явилась одним из самых принципиальных шагов при переходе от описания семантического значения к значению прагматическому. Фактически, уже в лекциях Дж. Остина наблюдается процесс перехода от понятия перформативности как особого типа значений к прагматической природе коммуникации. Таким образом, теория речевых актов, будучи разделом семантики, стала одним из источников современной прагматики.

Как позднее сформулировал P. С. Столнейкер: «Утверждение, приказ, контрфактическое высказывание, требование, догадка и опровержение, просьба, возражение, предсказание, обещание, призыв, рассуждение, объяснение, оскорбление, вывод, умозаключение, предположение, обобщение, ответ и обман—все это суть типы речевых актов». Задачей анализа является обнаружение необходимых и достаточных условий успешного (или, возможно, для некоторых типов нормального)' осуществления речевого акта. Эта задача относится к области прагматики, поскольку необходимые и достаточные условия как таковые обычно связаны с наличием/отсутствием определенных свойств контекста, в котором осуществляется данный речевой акт, скажем, таких, как намерения говорящего; знания, мнения, ожидания и интересы говорящего и слушающего; другие речевые акты, уже осуществленные в том же самом контексте; время произнесения высказывания и результат его произнесения; истинностное значение выражаемой пропозиции, а также семантические отношения между этой пропозицией и некоторыми другими, так или иначе включенными в рассмотрение» (Столнейкер 1985: 424).